— Сцена. — Наш сопровождающий указал налево. — Эсстерд Беркинс, проверьте инструмент, пока настройщик на месте. Эсса Ладэ, вам тоже стоит проверить звучание. Все уже готово.
И тут я увидела Рэйнара. Он стоял у одного из многочисленных запасных выходов, ближе к окнам. Рядом со светловолосым мужчиной, который ничем не уступал ему в росте. Говорил с ним, но внимательно смотрел на меня. Так, словно вечность не видел, а не неделю назад распрощался. Хотя мы даже не прощались. Взгляд его скользил по коже легкой невесомой лаской, чтобы защелкнуться на шее стальным ошейником. Резко стало нечем дышать, словно в зале перекрыли кислород и наглухо запечатали все двери.
— Нам типа надо подойти поздороваться? — подал голос Дрэйк. — Я парень простой, не силен в этикетах.
Как раз в этот миг Халлоран отвернулся, и я глубоко вздохнула. Минуту назад хотелось убежать, хотя ноги приросли к полу. А сейчас словно невидимая сила подталкивала в спину, навстречу к нему. Ну уж нет, нет, нет и нет.
— Не думаю. Пойдем лучше делом займемся.
Сцена представляла собой полукруг: за спиной алые кулисы, над головой — навес со светильниками в тон драпировке. Невысокие ступеньки подняли нас с Дрэйком на возвышение, и он тут же устроился за роялем. Открыл крышку и пробежался пальцами по клавишам — всегда удивлялась, как это ему удается. Кажется, что он даже их не коснулся, а инструмент уже откликается музыкой. Вот и сейчас ресторан зазвучал после первых же аккордов: так, что я с трудом удержалась от того, чтобы не запеть. А Дрэйк уже кивнул нашему хмурому спутнику:
— Нужен настройщик.
Мужчина испарился как по волшебству.
Вообще, несмотря на подготовку, суеты здесь не чувствовалось: все делали быстро, слаженно и на удивление тихо. Негромкие голоса — когда сотрудники службы безопасности отдавали команду, чтобы передвинуть тот или иной стол, или проверяли запасные выходы. Позвякивание приборов, звон бокалов, четкие действия оформителей, на столах поверх белых скатертей уже появились алые с золотом полоски. Когда ненадолго включили верхний свет, над залом поплыл алый флер. Нет-нет да и возникало чувство нереальности. Пока настройщик занимался роялем, я изучала микрофон. Стоя на сцене, смотрела в зал, на столик юбилярши и ее сыновей. Он располагался прямо напротив сцены, остальные выстроились в несколько рядов полукругом: так, чтобы не закрывать друг другу обзор и дорогу к запасным выходам. Случись что, пути отступления готовы.
Опомниться заставили несколько сильных аккордов и голос Дрэйка:
— Теперь другое дело! Попробуй что-нибудь напеть, птичка.
— Сам ты птичка, — рыкнула я.
Дрэйк только ухмыльнулся.
В горле неожиданно пересохло. Халлорана не было видно, но в ушах до сих пор звучали его слова: «У вас потрясающий голос, способный любого свести с ума». Самый сильный комплимент, который только можно себе представить. К счастью, он даже не догадывался о том, как хочется мне свести с ума его. Точно так же как он поступил со мной в пустошах. Заставить утратить контроль, сбросить свою маску и отдаться чувствам.
Но с тем же успехом можно попытаться заставить чувствовать вон тот плафон.
Я обняла микрофонную стойку, как если бы это могло помочь. Она даже холодной не показалась под моими пальцами. Но Дрэйк вопросительно смотрел на меня, и я кивнула:
— Давай номер три. С четвертого.
— Поехали!
Он взял пару аккордов, чтобы поймать мотив, а потом я запела:
Ты мой грех, ты мое дыханье,
Сердца стук и небесный крик…
Ты второе мое сознанье,
Ты настолько в меня проник…
Я предполагала, как оно может звучать, но даже не догадывалась, что настолько сильно. Акустика здесь и впрямь была потрясающая. Казалось, вместе со мной поет каждый камень и каждое стеклышко, каждый светильник. Поет и льется, как музыка из-под пальцев Дрэйка. Я замолчала, а голос еще звучал. Пусть на безумно краткий миг, но все же… это было странное чувство, словно вместо меня поют стены. Не эхо, нет, нечто тонкое и едва уловимое, как флер растаявшего сна, рвущееся из груди.
Халлоран снова смотрел на меня. Я его не видела, но чувствовала, как огонь рекой разливается по венам. Озираться не стала, не до того сейчас. Да и вообще, стоило выбрать для проверки что-нибудь менее провокационное.
— Шестая, — сказала тихо. — Со второго.
— Начали.
Город, бьющийся в сердце моем,
Город, сплавленный из островов,
Ты не спишь ни ночью, ни днем,
Ты давно ко всему готов.
Иглы-стрелы вонзая в луны,
Ты глядишь на всех свысока.
Такой живой и такой безумный
Подставляешь лицо сквознякам…
Мне бы вот сейчас сквозняк не помешал, но, несмотря на прохладу систем очищения воздуха, жарко было, как на костре. Выключила микрофон и подошла к Дрэйку.
— Хватит, пожалуй, — сказала заговорщицким шепотом. — Хочу как следует выспаться перед завтрашней встряской.
— Забей, Бри. После этого выступления за тобой из оперы сами бегать будут. И не только из оперы.
— Угу.
— Да я серьезно. — Дрэйк осторожно прикрыл крышку.
Снова включили верхний свет, из-за чего рояль казался обтянутым темно-красным, посеребренным атласом. Я даже дотронулась до него, но под пальцами ощутила живое тепло дерева. Дерева…
— Ты играл когда-нибудь на таком раньше?
— Шутишь, что ли. — Дрэйк вскинул брови. — Да я деревянные инструменты только в фантастических фильмах и видел.
— Эсса Ладэ.
Незнакомый стальной голос вонзился мне между лопаток и прошел насквозь, как лазерный луч. Обернулась, чтобы встретить такой же взгляд: холодные, как океанический лед, глаза и белые, как снега Ферверна, волосы. Пару минут назад я бы не отказалась от веера, сейчас же мои внутренности медленно покрывались инеем. Если встречавший смотрел на нас изучающе, то здесь я почувствовала себя пришпиленным к стене выставочным образцом. Аккуратно, чтобы шкурку не испортить. И взгляд этот выглядел примерно так: «Сканирование. Распознавание. Изучение. Объект сдох. Какая жалость».
Не надо было обладать выдающимися умственными способностями, чтобы понять, кто стоял передо мной.
— Бергард Норгхар, — коротко представилась эта глыба льда. — Поднимемся на смотровую площадку. Я хочу побеседовать с вами наедине.
Вот теперь я заозиралась, но Халлорана нигде не было видно. Зато на глаза попался Дрэйк, который выразительно приподнял брови и прошептал одними губами:
— Удачи.
— Дождешься?
— Куда я денусь! Хочу еще разок прокатиться по городу на такой высоте.
Улыбнулась и снова повернулась к Норгхару.
— Я вся в вашем распоряжении.
Мы прошли до конца зала, поднялись по лестнице на второй этаж и оказались у огромной стеклянной стены, за которой открывался вид на раскрытую пасть и Гельеру. Угол здания срезал парковку и краешек Мэйстона. В более теплую погоду можно было бы выйти на улицу, но сейчас мне этого предлагать не стали. Норгхар кивнул в сторону зоны отдыха. Царство приглушенного света, журнальных столиков и кожаной мебели.
— Хотите кофе, эсса Ладэ?
— Нет, спасибо. Я не пью кофе по вечерам.
— Тогда просто поговорим.
Мы устроились на ближайшем диванчике, и я не могла отделаться от чувства, что во мне сейчас просверлят дыру. Исключительно ради того, чтобы заглянуть внутрь и посмотреть, как я там устроена и нет ли в моей голове коварных планов по поводу завтрашнего. Странная детская обида отступила так же быстро, как и пришла. В конце концов, я просто певичка из Ландстор-холла. И делать для меня исключение никто не обязан.
— Расскажите о своем детстве.
— Что именно?
— Все. Начните с первых осознанных воспоминаний.
— Я родилась в Рагране, но первые детские воспоминания связаны с Мэйстоном. Помню небольшую квартирку, в которой мы жили с мамой до ее встречи с отчимом. Еще детскую площадку в садике. На ней работали только круговые качели, все остальное пришло в негодность, поэтому дети дрались, чтобы на них попасть.
— Что вам больше всего запомнилось?
— Момент, когда мама приходила, чтобы меня забрать.
— Почему она решила переехать?
— Из-за голода, который начался в стране после разрушительного налета.
— Не совсем так, эсса Ладэ. Основной поток эмигрантов возник спустя два года после смены власти. Эрмина Ладэ перебралась в Аронгару сразу после того, как сменился режим.
— Это говорит только о том, что мама решила не дожидаться, пока станет совсем плохо.
— Это она вам так говорила?
— Да, она говорила именно так.
Короткое раздражение, как вспышка: ведь наверняка именно он собирал на меня информацию.
— Зачем вы спрашиваете, если все знаете сами?
— Всего я знать не могу.
— Но очень хочется?
Норгхар хмыкнул.
— Напомню, это мне нужны ваши ответы, эсса Ладэ.
И я еще Халлорана называла непробиваемым. В начальника службы безопасности можно в упор врезаться на флайсе, и ничего не будет. Начальнику, флайс придется чинить. Новую волну поднимающегося изнутри раздражения я поспешно разбила о здравую мысль: работа у него такая. Я вот пою, а он к людям пристает. На предмет заговоров.
— Какое отношение это имеет к завтрашнему выступлению?
— В моем деле имеет отношение все. Иногда самые невинные вопросы и самые невинные ответы способны рассказать о многом.
Кажется, теперь я поняла, о чем говорил Дрэйк. Под таким взглядом действительно можно сознаться во всем, что делал и чего не делал: ощущение ввинчивающихся в сознание ледяных игл только усилилось.
В наше время существуют технологии, позволяющие проникнуть в разум любого человека и заставить выложить всю правду, вот только эти технологии противозаконны. Разработку, которую успешно проталкивал ученый-иртхан… из Ферверна, кстати… мировое сообщество принять отказалось. Аппарат считывал короткую память и провоцировал на откровенность, но причинял дикую боль, а еще существовала вероятность серьезного повреждения рассудка. Изобретение не спасли ни деньги, ни связи иртхана, ни его оружейная корпорация с мировым именем. Ни тем более его странные доводы, что опасных преступников не стоит щадить. Вот только сейчас я почувствовала себя как под лучами того аппарата. Разве что голова не взорвалась болью и не захотелось скакать на одной ноге, вращаясь вокруг собственной оси. Хотя… Интересно, что бы Норгхар на такое сказал.
Может, попробовать?
— О, ну в таком случае я с удовольствием расскажу вам что-нибудь еще.
— Разумеется. Вы согласились выступать на юбилее местры Халлоран на безвозмездной основе. Почему?
Вот скотина.
Я выпрямилась и спокойно посмотрела ему в глаза, хотя отчаянно хотелось зажмуриться. Чувство было такое, что его лед втекает в меня и спустя пару минут я просто моргнуть не смогу. Да что там, по радужке побежит морозный узор.
— Это моя благодарность местру Халлорану.
— За что?
— Он спас моего друга.
— Вашего виара.
— Марр мой друг, — чувствуя, как внутри все переворачивается, глубоко вдохнула.
— Тем не менее до этого у вас имел место серьезный конфликт интересов.
О, теперь буду знать, как это называется.
— Марр — мой друг, — упрямо повторила я. — И спасение его жизни стоит того, чтобы забыть любой… конфликт интересов.
— Неужели?
— Ферн Норгхар.
Неестественно спокойный голос Халлорана ворвался в наш милый разговор и заставил вздрогнуть. Только сейчас поняла, что сижу, обхватив себя руками, словно упала голой попой в сугроб. И чувствовала я себя примерно так же. На миг показалось, что с его появлением стало еще холоднее, пришлось прилагать усилия, чтобы зубами не застучать.
— Вы мне нужны внизу. Срочно.
Иртхан наградил меня жестким взглядом и шагнул в арку.
— Удачного выступления, эсса Ладэ. — Норгхар поднялся.
Простите, не могу поблагодарить. Зубы свело.
Я смотрела в спину начальнику службы безопасности, пока он не скрылся из вида. Потом поднялась и тоже направилась к лестнице. Надеюсь, завтра начнется и закончится быстро. И все. Никаких больше иртханов.
— Очешуеть платьице! — выдала Танни.
К счастью, визажист на пару со стилистом еще собирали вещи в спальне, так что краснеть мне не пришлось. Марр сидел в центре комнаты, задрав голову, всем своим видом выражая схожие с сестрой чувства.
— И вообще очешуеть, — подытожила сестра.
— Еще одно слово, и ты ночуешь дома.
Сама я очешуела уже несколько раз подряд. Для начала, когда увидела платье еще в футляре. Потом, когда увидела его на себе. И еще раз, когда увидела себя с укладкой и одетой перед выходом — такой и предстала перед сестрой. В черном платье в пол, с разрезом до середины бедра и подчеркивающим плотный лиф тонким кружевом. К нему прилагались черные перчатки и бриллиантовый браслет, колье и серьги. Волосы не стали поднимать, оставили волнами стекать на плечи и обнаженную спину, акцент сделали на губы — алые, в цвет кулис, и на глаза. На этом моя восприимчивость дала сбой и отказалась сотрудничать дальше. Разговор с Норгхаром и последний взгляд Халлорана проморозили меня так, что я даже волноваться перестала.
Оно и к лучшему, так бы ворочалась всю ночь с боку на бок, а тут просто свалилась и проснулась от звонка стилиста. Который явно беспокоился по поводу того, что мы не успеем. В итоге успели все и даже больше: я была готова за два с половиной часа до начала. Стилисту и гримерше предстояло провести со мной весь вечер, а Танни отправлялась ночевать к подруге.
— Не забудь погулять с Марром, — напомнила я, — и накорми как следует. Потому что вернусь поздно.
Не факт, что мне вообще захочется куда-то выходить. Скорее всего, это будет лицо — подушка, и спать, спать, спать. Откат пойдет после напряжения.
— Не забуду. — Сестрица улыбнулась. — Хотя в таком очешуите… в общем, что-то не уверена я, что ты вообще придешь домой ночевать.
В нее полетела диванная подушечка, которую с рычанием поймал виар. После чего принялся потрошить прямо в воздухе, клочки посыпались на пол.
— Марр, чудовище ты хвостатое! — взвыла я. — А ну отдай!
Он взмыл еще выше, пытаясь защитить добычу, и тогда я подпрыгнула, чтобы ухватить ускользающий хвост. Поймать поймала, услышала обиженный вой, которому вторил странный треск и вопль Танни:
— Ой-е-о!..
Но оценить масштаб катастрофы смогла, только когда из спальни на лестницу вышли стилист и гримерша со своими чемоданчиками. Первая побледнела, у второго на лице проступило странное диковатое выражение, как если бы ему в нелестной форме сообщили, что он уволен без сохранения жалованья. Марр порхал надо мной и махал крыльями так, что мои волосы не разлетались в разные стороны лишь благодаря идеальной укладке. А потом я проследила их взгляды: не выдержав дикарского обращения, платье разошлось. Аккуратненько так, от подмышки до талии.
Ой, мама!
— Ах, — тихо сказала гримерша и побелела еще сильнее.
— У меня есть платье! — Я вскинула руку, вызвав очередной хруст ниточек.
Волосы стилиста не встали дыбом только потому, что у него тоже была укладка. Но кто ж виноват, что эти дизайнерские платья такие непрочные.
— Вы не понимаете… — как-то жалобно пробормотал он. — Мы же всё подбирали к этому… местр Халлоран…
— Вы умеете шить? — рыкнула я.
Так, что подпрыгнули все.
— Н-нет.
— Ну вот и я нет.
Мы дружной толпой — включая Танни и Марра, ломанулись в гардеробную. Платье, которое я покупала для прослушивания в опере, висело в самой дальней части, упрятанное так, что добрались до него с трудом. Я аккуратно запаковала его в футляр и запихнула подальше, чтобы не натыкаться постоянно на напоминание о провале. Но сейчас не до примет, это был единственный достойный наряд, которым можно заменить безвозвратно утраченное. Длинное, цвета индиго, с открытыми плечами и плотным корсетом. Юбка облегала бедра и струилась вниз волнами, едва уловимо переливающимися, когда на них падал свет. От этого создавалось чувство, что ткань мокрая, а поверх нее разбросаны брызги тающей морской пены или искры звезд.