Лиза заглянула в кабинет только чтобы сказать «добрый день» и вновь скрылась на кухне. Там и гремела дверцами и посудой. Кажется, они с Келдышем все-таки очень похожи…
Агата робко пристроилась с краю стола и принялась щипать пирог. Аппетита у нее не было. Совсем. Игорь в комнате разговаривал с кем-то по телефону. Агата поглядывала на сновавшую по кухне Лизу — та не присаживалась ни на секунду: терла, резала, жарила, усердно намывала посуду, и на Агату не смотрела.
— Знаете… — тихонько сказала Агата. — Игорь ко мне не… пристает. Правда.
Лиза, не оборачиваясь от мойки, отозвалась сухо:
— Очень на это надеюсь. Только и ты его давай не провоцируй. Не маленькая уже, взрослая девушка, должна соображать, что к чему.
Агата принялась тереть ладонью щеку — чтобы скрыть предательский румянец. А попросить себя поцеловать — это провокация? Наверное… Игорь ведь вовсе не собирался ее целовать, это она на него… хм, набросилась?
Ну да, а он так сильно отбивался…
* * *
Ей казалось, что она нормально — ну, относительно нормально, пару часов все-таки! — выспалась и не ожидала, что уснет, едва прислонившись к спинке дивана.
Разбудили ее, кажется, прямо тут же, выдернули из теплого сумрака сна, и еще не раскрыв глаза, она начала плакать:
— Ну дайте же мне поспать…
— Вам больше нельзя!
Агата разрыдалась. Она совершенно не могла остановиться — рыдала и рыдала в голос.
— Но я больше не могу! Не мо-гу, понимаете? Я хочу спать… я умру, если не посплю еще… хоть немножко!
Ей было очень жалко себя, очень обидно — ведь они-то с Борисом спят, сколько им влезет, а она только уснет, как ее тут же расталкивают! Казалось уже (а, может, и не казалось?), что люди из ее снов — давно не существующие, но все еще живущие — теперь легко преодолевают прозрачную, совсем истончившуюся границу реальности, и ходят, говорят, двигаются вокруг. Если это не сумасшествие, тогда что? Еще немного и они заполонят все пространство вокруг. Или она станет такой же — никому не видимой, никому не слышимой; тенью, не знающей, что она уже давно умерла…
Все это — всхлипывая, подвывая, захлебываясь — Агата попыталась объяснить стоявшему перед ней Келдышу. Наверняка он ничего не понял — кроме того, что она очень-очень-очень хочет спать. Наконец Агата стихла. Села прямо, вытирая нос и глаза. Сказала, глядя в сторону:
— Извините. Я не… не хотела.
Келдыш протянул ей платок. Присел на край дивана, облокотился о колени, рассматривая пол под ногами. Лица его Агата не видела.
— Что, совсем уже нет сил терпеть?
Агата вздохнула. Ее било дрожью — и от слез и от недосыпания.
— Я попробую… только спать хочется. Очень.
— Мортимер. Вам нельзя видеть сны.
— Да. Вы говорили…
А, может, вы ошибаетесь. Может, Осипенко права хотя бы в этом… Агата увидела, как куратор двинул лопатками: точно он отвечал ее мыслям, а не ее словам.
— Ну хорошо, поспите еще немного, — сказал Игорь. — Я посторожу вас.
— И разбудите снова?
— Разбужу, — сказал он.
Поднял голову и встретился взглядом с сестрой, стоявшей на пороге.
— Игорь, — тихо сказала Лиза.
Келдыш вновь уставился в пол. Посидел молча. Неожиданно резко — даже диван качнулся — поднялся и вышел. Когда Агата вновь открыла глаза, он уже стоял над ней с трубкой телефона. Слушал длинные гудки и смотрел в стену. Когда кто-то отозвался, сказал кратко:
— Я согласен.
И положил трубку.
Глава 8
Ловушка
…Люди теснили Келдыша — медленно, настороженно — они словно не хотели, чтобы началась драка, и одновременно были готовы ее начать. Келдыш говорил им что-то сердитым голосом, до Агаты доносились только отдельные слова:
— …поговорить… ну поговорить-то можно? Да пусти ты меня… руки, руки, говорю!
— Игорь, успокойся. Подожди, не вмешивайся. Игорь…
Агата смотрела на них, цепляясь за косяк двери. Кто-то пытался разжать ее пальцы — она уже не обращала внимания, кто. Она почему-то начала очень четко видеть и лицо Келдыша и лица тех, кто его удерживал, — точно всех обрисовали жирным карандашом. А ведь очки валяются где-то под ногами, еще и разбились наверняка, вспомнила она. И забыла. Зачарованно глядела, как люди наливаются изнутри цветом: больше всего было красного («огневики», шепнула память), серебристого и золотого («металяшки»). Наверное, в боевые маги набирают именно из этих Стихий. Димитров тоже собирался стать Бойцом…
Кто-то из них толкнул сильнее — над плечами и головами взметнулась рука Келдыша. По ней бежала красная волна со слепящими высверками белого. Он заражен и ее, мортимеровской магией. Не стоит им драться с ним. Не надо…
Кажется, его все-таки ударили, потому что Игорь охнул. Агата отпустила косяк и шагнула вперед.
— Стойте, — сказала.
Почему-то все ее услышали. И даже послушались. Жесткие пальцы, удерживающие ее, соскользнули с плеч — или она их попросту стряхнула? Люди оглядывались на Агату — и так замирали. Некоторые начали отступать, и в просвете между ними она увидела Келдыша. Он был цел и невредим, но очень зол и оттого внутри него крутилось и раскалялось жаркое пламя. Буро-грязные пятна, которые она когда-то видела… в Котле? плавились и сгорали в этом огне.
— Агата, — сказал он. Имя так ударило по ушам, что в голове у нее плеснуло болью. И рассыпалось эхом: Ага-та… та-а… а-а-а!..
Вокруг крутились разноцветные прозрачные вихри — чужие эмоции — поднимались и опадали. Бойцы выставляли перед собой щит: тот тоже мерцал и беспрерывно менял окраску, словно они колебались, какую защиту лучше использовать. Теперь Агата поняла, почему Димитров решил, что плохо видит — зрение волшебников очень отличается от зрения обычного человека. Им, наверное, даже не надо догадываться, что чувствует собеседник, это просто видно. Сейчас магов окружал страх. Сосредоточенное собирание силы и одновременно неуверенность, что эта сила поможет им выстоять… против чего?
Против кого?
Агата повернулась. Техник маячил где-то вдалеке, в его вскинутой руке сиял измеритель чего-то там где-то там… Осипенко же стояла совсем рядом. Глядела на Агату неотрывно — точно впитывала, всасывала ее широко раскрытыми глазами. Черно-синяя… Больше черная. Так она, оказывается, водяная. Неужели Зигфрид тоже станет таким, когда вырастет?
Ее имя вновь рассыпалось вокруг них долгим эхом, разрывая сети, которыми пыталась опутать ее Осипенко; лопавшиеся нити звенели, точно гитарные струны. Келдыш освобождал сейчас Агату, как она когда-то — Магию, запертую в Котле.
…Игорь шел к ней очень медленно: кажется, он движется против сильного течения, которое в любую секунду может сбить его с ног. Вслед ему неслись предостерегающие возгласы. Протянул руку, но не дотронулся — как будто между ними была прозрачная стена, а он все пытался и пытался коснуться Агаты. Даже пальцы дрожали от усилий.
— Агата, — вновь сказал он, и на этот раз ее имя прозвучало песней — ей даже понравилось. — Не надо!
Чего — не надо?
— Пожалуйста…
Агата шагнула-качнулась к нему навстречу. Прозрачная стена между ними треснула, разбилась, осыпалась с оглушительным звоном, слышным только им двоим. Келдыш поддержал ее, пошатнувшуюся, за локти. Агата заморгала, прогоняя мешавшую нормальному зрению радужную пленку.
— Что… не надо?
Игорь молчал. Люди — обычные люди — за его спиной, застывшие в странных напряженных позах, выпрямлялись, оглядываясь с недоумением и облегчением, обменивались короткими возбужденными фразами.
— Что вы наделали?! — резким голосом спросила Осипенко над самым ее ухом. — Мы же были так близко!
Келдыш криво улыбнулся:
— Близко — к чему?
Нона резко махнула рукой, точно бросила в него что-то и развернулась к технику:
— Ну, что там?
— Зашкалило, — доложил он издалека, глядя на Агату странно… с опаской? Агата уже начала жалеть, что то, второе, магическое, зрение внезапно исчезло. Тогда все казалось таким ясным и понятным. А теперь рядом стоит Игорь, держит ее за локти, усмехается в лицо Осипенко — и не понять, чего он, и все, кроме ДМН, так испугались.
— Заберите ее! — приказала Осипенко. — Что вы там топчетесь? Боевые маги, называется! Не смогли справиться с одним назойливым Ловцом и с одной школьницей!
— Ни хрена се школьница! — пробормотал кто-то за Агатиной спиной, взял ее за плечи осторожно и крепко.
Когда расцепили их с Игорем руки, стало непонятно, кто кого поддерживал (может быть, оба?) — из Агаты словно разом вынули все кости, а качнувшегося Игоря подхватили и усадили на ступеньку крыльца. Ловец уткнулся лбом в ладони. Осипенко глядела на него сверху, нетерпеливо постукивая носком бежевой туфли. Заявила обвиняюще:
— Мы с вашей помощью почти получили нужный результат! Какая муха вас вдруг укусила?
— Да держись ты, господи! — пробормотал мужчина, закидывая «кисельную» Агатину руку себе на плечо. — Что, совсем стоять не можешь?
До нее доходило — медленно, но доходило. «Как до утки на пятые сутки», — обычно приговаривает бабушка. Агата глядела на склоненный затылок Келдыша.
— Вы это что… вы всё нарочно подстроили? Вы с ней заодно?!
Келдыш даже не шевельнулся и головы не поднял.
— Я доложу об этом руководству! — не обращая на нее внимания, продолжала Осипенко. — У вас и без того достаточно прегрешений перед Службой, так что вы сами роете себе могилу, ловец! Всё, хватит разговоров! — разговаривала, между прочим, только она одна. — Тащите ее в машину!
Агату действительно «оттащили». Усадили на заднее сиденье, пристегнули. Рядом разместился здоровенный дядька, сказал добродушно:
— Буянить-то больше не будешь? Ну и хорошо!
Когда это она буянила? Прижавшись щекой к спинке сиденья, Агата глядела на Келдыша. Наклонившаяся над ним Лиза тормошила его за плечи, говорила что-то. Но Келдыш сидел, свесив между колен руки, и смотрел на Агату. Смотрел, как ее увозят, и ничего не делал.
И тогда она поняла, что действительно осталась одна…
Ее водворили в привычную осипенковскую лабораторию. А сами ушли — совещаться, наверное. Агата стянула джинсовую куртку, бросила ее на стул, из кармана что-то выпало и покатилось по полу.
Крис Келдыша.
Наверно, засунул ей в карман, когда они стояли рядом — там, у его дома. С утра кристаллизатор был у него на пальце, она помнила. Агата стиснула кольцо, ища, куда бы его вышвырнуть — ни «мусорки», ни открывающейся оконной створки.
Хотя…
В чем крис-то виноват? Ведь кольцо теперь и ее немножко. Если даже не наполовину. Она просто не будет надевать его, и Келдыш ее никогда не найдет.
Да и пытаться не будет, конечно. Зачем это ему?
…Келдыш ходил бесшумно по комнате туда-сюда, туда-сюда. Точно маятник гигантских часов. Агата поглядывала на него, но не приставала — наверное, из-за ссоры с сестрой переживает. Остановился только когда у дома послышался шум подъехавших машин. Выглянул в окно, побарабанил пальцами по подоконнику, наблюдая, и, буркнув: «Кажется, по вашу душу!» — вышел в холл. Агата, подумав, побрела следом, чуть не столкнувшись с выбежавшей из кухни Лизой.
Келдыш оглянулся на них, предупредив:
— Лизка, вот только ты не суйся! — и, не спрашивая, открыл дверь.
За ней оказалось неожиданно много народу.
Пауза — или немая сцена. Игорь молча смотрел на пришедших. Те тоже молчали, не пытаясь ни войти, ни поздороваться. Наконец между мужчин протиснулась Осипенко: Келдыш и не подумал посторониться. Нона вытянула шею, высматривая Агату, увидела и кивнула:
— Агата, собирайся, ты идешь с нами!
— Зачем это? Никуда я не пойду!
Лиза беспокойно скручивала сухое полотенце, глядя широкими глазами то на нее, то на брата.
— Так, — сказал тот — очень спокойно. — Давайте-ка выйдем на улицу. Все!
И довольно бесцеремонно развернул и подтолкнул Осипенко. Та открыла было рот, но неожиданно смолчала и послушно вышла. Мужчины, с которыми она заявилась, — тоже.
Агата кинула вопросительный взгляд на Лизу — та не двигалась с места, но выглядела очень несчастной — и побрела следом за Келдышем. Наблюдать за переговорами.
Дурочка! Ее же просто выманивали из дома. Чтобы она сгоряча чего в нем не порушила…
Глава 9
Летаргия
Агата сунула крис в тесный карман джинсов и повернулась к двери. Спросила устало:
— И что вам еще от меня надо?
За дверью как будто ожидали ее вопроса — Осипенко влетела в лабораторию, сопровождаемая своими лаборантами и еще какими-то людьми в строгих костюмах.
— Агата, нам срочно нужна твоя помощь! Рада, что вы наконец-то бросили играться с Ловцом в детские игры…
— О чем вы с ним договаривались? — перебила Агата. — Чего добивались?
Осипенко отмахнулась.
— Это неважно, важно, что он нарушил договоренность и в результате будет наказан. А теперь — ты должна нам помочь!
Агата сонно удивилась сочетанию слов: помочь — должна? Посмотрела на мужчин у двери: ее не выпустят отсюда, пока они им не «поможет». А если попробовать пробиться, вызвав состояние огня, которому ее обучал Келдыш? Швырнуть файербол в дверь — заодно и повышенную защиту лаборатории проверить?
Огонь не приходил. Только дрожь то ли от холода, то ли от недостатка сна, туман в голове; плывущая пелена перед глазами искажает очертания предметов… И сердце — маленькое, скукожившееся. Пропускающее удары.
Агата, двигаясь медленно, точно древняя старушка, забралась с ногами в кресло, обхватила колени; съежилась, глядя на мир сквозь пряди нависших на лицо волос. Мужчины переглянулись с заметным сомнением: не казалась она им подходящей для выполнения ответственной миссии.
Зато Осипенко, как обычно, не колебалась. Деловито сообщила Агате:
— Сейчас в Кобуци над районом научного центра образовался своего рода защитный купол, куда не могут попасть ни пограничники, ни чистильщики, ни дезактиваторы!
— Какое горе, — безучастно пробормотала та. — А раньше ведь так просто было — пошел выгулять щеночка, заодно и НИЦЭМ посетил…
Осипенко слегка озадачилась, но отнесла эти слова на счет Агатиной усталости.
— Начальник СКМ знает о достигнутых нами результатах, и он согласился, что опыты необходимо продолжать. Ты должна сейчас же отправиться в Кобуци, все хорошенько осмотреть и запомнить, а при пробуждении рассказать нам до самых мельчайших деталей.
— А девушка может доставить в НИЦЭМ парочку приборов?
— Мы несколько раз пытались пронести различные предметы либо туда, либо оттуда. Неудачно. Но все равно попытка не пытка.
Агата ответила ДМН ничего не выражающим взглядом. Еще какая пытка! Молча встала и поплелась к кушетке.
— Какая-то она у вас… слабенькая, — заметил с сомнением один из эСКаэМовцев. — Вы уверены, что девчушка справится?
— Справится-справится! — нетерпеливо отозвалась Осипенко. Но, кажется, лишь после его замечания обратила внимание на вид своей «подопытной». — Да, Агата, ты сегодня что-нибудь ела? Если нет, из буфета принесут горячее.
— Не хочу, — сказала Агата. Легла на знакомую кушетку, свернулась клубком, засунув руки между колен. Ей предлагали то, чего она хочет больше всего на свете — спать. Это самое важное в жизни. Она ведь им ничего не обещала — попадет она там в Кобуци или не попадет? Хоть выспится как следует. Правда, опять может присниться Пустыня… Но в последний раз же ей ничего не снилось?
Да, потому что рядом был Келдыш…
Кто такой Келдыш? Не знает она никаких Келдышей. Его не существует. Призрак — как и все вокруг.
— Вы знаете, — честно предупредила она, последним усилием разжимая веки, — а я ведь могу и не… проснуться…
— Что? Это тебя опять твой сумасшедший куратор пугал? Ерунда! Помни, мы все на тебя надеемся и очень ждем твоего возвращения. Ты обязательно должна доставить нам сведения о происходящем в Кобуци! Чем быстрее заснешь, тем быстрее проснешься. Агата, засыпай спокойно!
«Спи спокойно, дорогой товарищ!»
— Спокойной… ночи… всем.
И Агата закрыла глаза.