забудут, как всегда.
– Поговорят? – взвилась старуха. – Да мы никогда не видели столько поддержки. От нас зависит, будет ли поддержка и дальше расти.
– Поддержка будет расти, – твердо обещала я. – Я не допущу, чтобы «поговорили и забыли».
Водитель внимательно слушал, оценивал наши аргументы, словно тут, в автобусе, он и судья и присяжные.
– И мой внук снова будет жить нормально? – спросил он.
– Сделаю все, что смогу.
Он снова кивнул. Посмотрел Кэррику в глаза:
– Ты помогаешь ей?
– Она помогает нам всем.
– Куда едете?
Я протянула ему листок с адресом. Он прочел.
– Это срочно, я так понимаю.
Я кивнула.
– Так, все выйдут, я отвезу этих двоих туда, куда им надо. Возражения имеются?
Промолчали даже те, кто прежде сомневался.
– А станете болтать – я скажу, что вы все выдумываете, ясно? – для верности пригрозил водитель.
Женщина, сидевшая впереди, пожала нам руки и пожелала удачи.
– И знайте: я только ради них выхожу, – заявил мужчина, с которого начался протест. Он глянул на меня и добавил: – Помоги нам всем, Селестина. Ты справишься. – У двери он приостановился и ткнул пальцем водителю в лицо: – Смотри, отвези их куда надо.
Я смотрела, как они выходят, – смотрела сквозь слезы благодарности. Да, сделаю все для них, для каждого.
Водитель сел за руль и закрыл двери. Ждавшие на остановке так и не смогли войти и, не понимая, злобно глядели на нас.
Заурчал мотор, мы тронулись с места.
В автобусе я утратила веру в человечество. В автобусе мне ее вернули.50
Водитель подвез нас как можно ближе к дому Мэри Мэй, но не слишком близко, потому что автобус для Заклейменных вне обычного своего маршрута мог привлечь нежелательное внимание.
Крытый соломой домик стоял одиноко возле рыбацкой запруды. Перед краем запруды резко отходила вправо подъездная дорожка, сад непосредственно граничил с прудом. На берегу легонько раскачивались снасти. Свет в доме был выключен. Я понадеялась, что и самой хозяйки нет, это упростило бы нам задачу, но пока что нам ничто не давалось легко.
Мы прошли по краю запруды и взобрались на стену, ограждавшую сад. По ту сторону – целый луг роскошных экзотических растений, прекрасно ухоженных, изящный мост через ручей. Надо же, в каком живописном месте обитает наше чудовище. Пригибаясь к земле, прячась за кустарником, мы подобрались к удобному наблюдательному пункту, откуда открывался хороший вид на дом. Дом мы отсюда видели сзади, с той стороны, которая выходила на озеро, с той стороны, где, вероятно, и проходит основная жизнь.
План был прост: проникнуть в дом и забрать мой шар. Но теперь, добравшись до места, я заметила серьезные изъяны в своем плане. И главная проблема: как проникнуть в дом?
– Как мы это сделаем? – шепнула я.
– Позвоним в дверь, свяжем ее, если придется, я ее стукну – пожалуй, стукну, даже если не понадобится. Ты найдешь шар.
Я покосилась на Кэррика: слыхана ли подобная глупость?
– Ударить ее – значит навлечь на себя еще худшую беду. Тогда нас и полиция начнет разыскивать. Мэри Мэй – самая авторитетная среди стражей.
– Хорошо, не буду бить. Просто свяжу. Крепко.
– Кэррик, – разочарованно сказала я, – нам нужно придумать что-то другое, грубой силой не обойдешься.
Он тупо уставился на меня.
Я выругалась – выходит, как планы придумывать, так сама. И понятно, Кэррик нервничает, мы с ним оба страшно рискуем. Я присмотрелась к дому, соображая, нет ли способа проникнуть в него незаметно. И тут у двери мелькнула какая-то фигура. Дверь резко распахнулась, мы вжались в землю.
– Черт! Это она!
Я была уверена, что она заметила нас – ведь никто не выйдет в сад просто прогуляться незадолго до полуночи.
Старушка в ночной рубашке босиком ступила на траву. Длинные седые волосы с одной стороны заплетены в косу, в развевающейся белой рубашке посреди ночной темноты она казалась призраком. Дверь она оставила открытой, я заметила, как поглядывал в ту сторону Кэррик, и понимала, о чем он думает, но интуиция советовала оставаться на месте. Старуха была похожа лицом на Мэри Мэй – значит, это ее мать, единственная родственница, которую Мэри Мэй не сдала Трибуналу. Мать она все-таки жалела. Старуха подняла стоявшую у заднего крыльца лейку, собиралась полить растения в подвесных горшках, но воды внутри не оказалось.
– Ц-ц-ц, – горестно пробормотала она. Повернулась в сторону озера и пошла туда.
– Так, я в дом, а ты тут следи. – Кэррик изготовился к рывку.
– Стой. – Я схватила его, пришлось обеими руками сжать его бицепс, чтобы удержать на месте. – Нельзя ее тут оставлять. Она слишком близко подошла к воде. Может свалиться.
– У тебя пунктик – старикам помогать? – спросил он, но голос его был ласков, и рука, коснувшаяся моей руки, была теплой.
Старуха легла на живот, перегнулась через край пруда, пытаясь наполнить лейку. Я поспешила к ней. Взяла у нее лейку, молча наполнила водой и вернула.
Она присмотрелась ко мне – не холодно и подозрительно, а с любопытством, словно пытаясь понять, кто я.
– Он сегодня посетит меня? – спросила она нежным, детским почти голосом.
Я не ответила, не зная, о ком она.
– Господь. Он послал тебя за мной? Это хорошо. – Она выпрямилась. – Я готова. Я снова увижусь с Энди. – Она оглянулась на дом. – Только надо помириться с ней. Надеюсь, Господь будет добр и к ней. – Она глянула на меня, словно это от меня зависело. – То, что она сделала, она считала правильным. Я ее мать. Я буду просить за нее – заступлюсь перед ним. Но остальные … Они так и не простили ее. Надеюсь, они простят меня. Это из-за нее они носят Клеймо. – Она вдруг подобралась. – Конечно, я почти все забыла, но это я помню. Она все что-то ищет. Ты знаешь, что она ищет?
Я кивнула.
– Каждую ночь идет в гараж. Он знает, где это? Если найдет, наверное, она обретет мир. Это сводит ее … – В доме вспыхнул свет, и мы обе оглянулись.
– Она идет сюда, – шепнула старуха. – Сколько у меня осталось времени, прежде чем он заберет меня?
Сердце сильно забилось в груди при виде Мэри Мэй – она вышла в сад и опрометью помчалась к нам по траве.
– Мама! – сердито крикнула она.
Я приложила палец к губам, молясь, чтобы Кэррик, отчаянно махавший мне рукой, не попался на глаза Мэри Мэй. Старуха кивнула:
– Ты сама придешь за мной?
Я кивнула в ответ.
Успокоенная моим обещанием, она взялась за лейку, а я проворно ускользнула во тьму, за куст. Кэррик бросил на меня предостерегающий взгляд, но я и так замерла, мы оба не шевелились, деваться нам было некуда, разве что в пруд нырнуть. Придется, так нырнем. Кэррик обхватил меня рукой, словно защищая, он надежно держал меня.
Мать Мэри Мой стояла и смотрела на озеро, словно в последний раз – прощальным взглядом, но без грусти. Она была готова уйти – даже как будто рада. Мне было стыдно, что я подвела ее к такой мысли,
но старуха, казалось, приняла ее спокойно и радостно.
– Мама! – Голос Мэри Мэй перешел в рычание. Она тоже выскочила в сад в ночном облачении и кое-как ковыляла босиком по траве.
– Я набрала воды для цветов, – отстраненно сообщила мать. – Уже сколько дней нет дождя.
– Сколько раз я тебе говорила: не перегибайся через край! Это опасно. Можно упасть. Мама, как ты … Откуда в лейке вода, мама?
– Ангел, добрый ангел. Прилетел ко мне.
– Ангел? – прошептал Кэррик, закрывая лицо руками.
Я не стала ничего ему объяснять, боясь, что Мэри Мэй услышит. У нее, опытного стража, все чувства обострены, странно, что она нас еще не почуяла. Она отобрала у матери лейку.
– Хватит чуши про ангелов, мама. Двенадцатый час, тебе давно пора в постель. Если будешь так себя вести, придется установить сигнализацию.
– Энди хочет, чтобы цветы поливали вовремя. Он просил.
– Папа умер. Мама, ты забыла?
– Элис соберет лепестки и использует в аппликациях.
Мэри Мэй резко втянула в себя воздух.
– Не смей произносить при мне ее имя! – зашипела она. Вылила воду из лейки обратно в пруд, ухватила мать за локоть и повела обратно в дом.
– Где они все? – жалобно, по-детски спросила мать. – Почему ты ничего не говоришь о них? Я хочу повидать своих детей. Хочу знать, что у них все в порядке. Хочу попрощаться.
– Нет никакой надобности прощаться. Ты тут, со мной, тебя никто не тронет. Помнишь? Только ты и я, мама, больше нам никто не нужен.
Мы с Кэрриком смотрели, как они уходят в дом.
– Она совсем чокнутая, хуже, чем я думал, – шепнул он.
И при этом она учит новичков. Я подумала об Арте, о том, как она отравляет его разум. Мало ли что она могла наговорить обо мне. Любую ложь – и он, возможно, поверил. Кажется, я снова занялась поиском оправданий для Арта? Потрясла головой, выбрасывая его из своих мыслей.
В передней части дома вспыхнул свет.
– Там спальня матери, – отметил Кэррик. – А где же искать чертов шар? Он где угодно может быть.
– В гараже. – Я указала на пристройку.
– Откуда ты знаешь?
– Ее мама сказала, она все время ходит что-то искать в гараже. Значит, там.
Мы видели, как Мэри Мэй снова прошла мимо задней двери, потом свет вспыхнул в кухне, а оттуда она перешла в примыкавший к дому гараж. Там загорелись два высоких окна. Попасть в гараж можно либо из дома, либо через въезд с другой стороны.
Слышен был грохот, перемещались коробки, рушились, потом вдруг вопль, прямо-таки безумный визг. Жуткий, словно ведьму жгут на костре, мучительный вопль разочарования и злобы.
Судя по звукам, она разносила мои вещи в пух и прах, я испугалась, не разбила бы она шар – тут-то бы и обнаружилась спрятанная внутри видеозапись. Я дрожала в тоненькой футболке, а Кэррик пытался меня согреть, прижимая к себе. Ближе, ближе, поцеловал в шею, мне тут же стало тепло от жара его тела.
Двадцать минут Мэри Мэй шуровала в гараже, потом затихла. Изнемогла от злобы. Свет в гараже погас, она переместилась в кухню, тощая, страшная, волосы дыбом, где ее безупречная укладка. Подойдя к раковине, Мэри Мэй налила себе стакан воды и уставилась в окно так, словно заметила нас. Меня снова затрясло, и Кэррик покрепче обнял меня.
Свет погас, наваждение исчезло. Она спит в передней части дома, комната ее матери – в задней половине.
– Подождем три четверти часа – и вперед, – предложил Кэррик. – После такой истерики она не сразу уснет.
– У нас нет времени, Кэррик. Как только Креван узнает, что я на свободе, кому он первым делом позвонит? Конечно же ей.
– Время есть, я же тебе сказал. – Он поглядел на часы. – Операцию отложили до утра. Твоя мама поедет туда часов через семь, не раньше. И не одна. Все под контролем. Если приедет Креван, Тина предупредит нас.
– Семь часов – это слишком долго. – Я покачала головой, перебирая все, что может за столько часов пойти не так. Потом уселась и стала следить за домом, чувствуя, как нарастает во мне тревога.
Дедушка заперт в замке, против него стряпают дело, обещание ограничиться суточным арестом, естественно, оказалось ложью. Джунипер в той псевдобольнице, куда мама должна ворваться утром, вопия об учиненной несправедливости, о преступлении. Кэррик в бегах, его разыскивают. Все мы под угрозой, это я навлекла на близких опасность. Нельзя, чтобы они пострадали. Мой план должен сработать.51
Мы словно хищные птицы следили за домом Мэри Мэй. Через сорок минут полной тишины, убедившись, что никто больше в доме не движется, мы начали действовать. Кэррик, пригнувшись, быстро пошел через двор к гаражу, в надежде найти вход там, чтобы не пробираться через дом. Но у гаража не было двери, не было замка, в котором можно было бы поковыряться, оба окна располагались слишком высоко, и в них едва ли удалось бы протиснуться, настолько узкие. Другого выбора не оставалось – только пройти через дом.
Я подошла к окну той комнаты, где спала старуха, тихонько постучала по стеклу, молясь, чтобы там не оказалась настороже и сама Мэри Мэй.
Мать тут же появилась у окна, слегка меня напугав: яркая белая рубашка, седые волосы, прозрачная кожа – при таком освещении она казалась не ангелом, скорее эльфом. Я приложила палец к губам, кивнула в сторону двери, и она тихо двинулась туда. Открыла мне дверь, я вошла, оставив дверь приотворенной для Кэррика, пошла вслед за старой женщиной в ее спальню. В доме было очень тихо, я шла на цыпочках, но Кэррик крупнее и на нем тяжелые ботинки, шагал он неуклюже, и у меня сердце готово было разорваться от страха всякий раз, как он на что-то натыкался или под ним скрипела половица. Аромат выпечки смешивался в этом доме с каком-то густым, застоявшимся запахом. По ту сторону узкого коридора – спальня Мэри Кэй, дверь распахнута, должно быть, и во сне караулит мать. Я вошла вслед за старухой в ее спальню и тихонько прикрыла дверь.
– Сядь, сядь, – попросила она, протягивая руку.
Я опустилась на стул рядом с ней. Женщина сидела на кровати, подоткнув под спину подушки.
– Я готова, я жду его. – Она храбро задрала подбородок.
Я замерла, не зная, как на это ответить. Хоть бы Кэррик нашел шар прежде, чем мы слишком далеко зайдем.
– Ты знаешь, что ищет Мэри? – спросила она.
Я кивнула.
– Можешь найти это?
– Постараюсь.
– И тогда все уладится?
Я кивнула.
– Я всего лишь хочу увидеть еще раз детей, – продолжала она со слезами на глазах, голосок снова стал детским. – Она забрала их у меня.
Я взяла ее за руку, пытаясь утешить.
– Она всегда была немного … странной. В детстве, бывало, если что-то захочет, то сильно, слишком сильно. И так же она любила Генри – слишком сильно … до одержимости. А Генри полюбил ее младшую