Хуторянин поскрипел, не без того. Ведь если бы они и зимой помогали, то тут совсем иные расклады, а так ведь помощи не будет. Но как ни мал был его капитал, деньги за продукты он согласился выложить практически без раздумий. Вот и ладушки, а то Сергей уж совсем ощущал себя обманутым. А ведь если подумать, то семейство обязано им и своими жизнями.
Опань впечатления на землян не произвела. За громким названием «форт» скрывалось несколько деревянных построек, обнесенных бревенчатым частоколом. Три казармы, пара офицерских домов, каждый из которых был поделен на две части, для двух семей. На углах частокола, по диагонали две наблюдательные вышки, на которых постоянно находятся часовые. Все выглядит довольно убого и серо.
Вообще, рустинские форты имели две стадии. Первая – застава. Она выставляется на границе, и ее гарнизон обычно не превышает взвода. Такие заставы по сути практически не способны обеспечить порядок на обширной территории, разве только на прилегающей. Вот и жмутся к заставам поселения, дабы, случись беда, иметь возможность получить помощь.
По мере увеличения населения и соответственно обжитого пространства численность гарнизона увеличивается, как растет и статус заставы. Вот с того момента этот форпост и превращается в форт с определенным юридическим статусом. Кстати, подобное есть только у рустинцев. У остальных, будь там хоть один вояка, форт, и никаких гвоздей.
В форте квартировал гарнизон в сотню сабель. Впрочем, по местным реалиям нужно было считать скорее не количество клинков, а наличие карабинов. Если кавалеристам и приходилось тут с кем биться, то с бандитами, краснокожие они были или с белыми лицами, тут разницы никакой. И те и другие предпочитали тактику перестрелок лихой кавалерийской атаке.
Сил эскадрона было вполне достаточно для того, чтобы обеспечивать безопасность расположившимся в радиусе пятидесяти верст от них хуторянам. Конные патрули выезжали с завидным постоянством, и в казармах редко когда находилось больше одного взвода. Кстати, хутор Бедрича не подпадал под юрисдикцию форта и его комендант не нес никакой ответственности за безопасность семейства Кафка.
Тот ставил хутор на свой страх и риск, сам договариваясь с пинками, что всячески поощрялось властями. Такие хуторяне не платили никаких налогов. Даже когда они отходили под охрану фортов или оказывались в глубине территории Новой Рустинии, в течение десяти лет или пока был жив хозяин, владевший хутором до этого знаменательного события, налоги не взимались.
Эти крестьяне являлись эдакими агентами влияния, которые постепенно меняли мировоззрение пинков и выступали невольным инструментом, подталкивающим их к смене жизненного уклада. Так, например, около трети хуторов вокруг Опани принадлежали аборигенам, а не белым. Мало того, уже имели место смешанные браки. Рустинские мужчины, испытывая дефицит в женском населении, не гнушались брать в жены пинкянок.
Сергей было предположил, что подобные браки не одобряются местными и эти пары всячески третируются, но ошибся. Ничего подобного не происходило. Нет, на других территориях очень даже, но только не в Новой Рустинии. Здесь против обидчиков могла выступить государственная машина, с которой, как известно, лучше не связываться.
Глупость? Тем более что на соседних территориях, где расположены колонии или государства, выходцами из иных мест такое не практикуется. Там очень даже живет поговорка «хороший пинк – мертвый пинк», а осмелившиеся жениться на пинкянках не только третируются, но вполне даже могут пострадать физически. И никакой гарантии, что обидчиков удастся призвать к ответу по закону.
На общем фоне, может, и глупость, но с другой стороны… В то время когда в других местностях льются потоки крови, вызванные враждой с аборигенами, а прирост населения происходит только за счет все новых и новых переселенцев, Новая Рустиния в основном развивается за счет коренного населения, а также пинков, уравненных в правах с белыми и в большинстве своем занимающихся сельским хозяйством.
Нет, здесь тоже имели место безобразия, в особенности если белые без разрешения появлялись на пинкской территории. Но одно дело – единичные случаи, и совсем другое – статистика. Как говорится, почувствуйте разницу.
Неподалеку от форта расположен небольшой поселок. Здесь всего-то с пару десятков домов. В них проживают в основном солдатские семьи, которым не положено жить на территории гарнизона при наличии рядом населенного пункта.
Есть харчевня, откуда начиная с полудня непрерывно льются звуки порядком разболтанного пианино, скрипки или гитары. Рустинцы утверждают, что последний шестиструнный инструмент является их детищем и национальной гордостью, завоевавшей весь цивилизованный свет.
Как ни мал поселок и каким бы глухим уголком ни была Опань, но имелась тут и гостиница, расположившаяся напротив харчевни. Пусть весьма скромных размеров – наличествовали только шесть номеров, но она была. Друзья поначалу сильно удивились данному обстоятельству, но затем все встало на свои места. Оказывается, строилась она не из расчета на приезжих постояльцев, хотя принимала и их, а главное ее предназначение – это предоставление услуг в иной сфере.
Гостиница пользовалась популярностью как у солдат гарнизона, так и у различных охотников, сдававших свою добычу на факториях. Нередко посещали данное заведение и пинки, как уже говорилось, им очень нравились белые женщины. Ну да. В харчевне и гостинице обретались самые натуральные проститутки, хотя надо заметить, были они сами по себе, так как никого, кто взялся бы упорядочить эти услуги, в поселке пока не было. Правда, они жили вместе, в одном доме, но старшей как таковой не имели, скорее были просто товарками.
Владелец харчевни вполне благосклонно взирал на то, что эти леди едят и пьют в его заведении. Но он даже и помыслить не мог, чтобы взвалить на свои плечи торговлю плотью. Точно так же вел себя и владелец гостиницы, без раздумий предоставляя комнаты для грехопадения, но считающий ниже своего достоинства связываться с этим открыто.
Сергей предположил, что тут скорее всего все дело не в моральном облике двух дельцов, а в конкуренции. Друг другу они старались дорогу не переходить и в то же время всячески препятствовали появлению публичного дома. Сложившееся положение их вполне устраивало. Клиенты ели и пили в харчевне, затем уединялись в гостинице. Все в порядке.
А появится публичный дом, как в больших городах, к примеру, где господа могли и выпить, и закусить, и перекинуться в картишки, и утолить возникшую потребность… Поговаривали, что в некоторых заведениях есть даже вполне приличные библиотеки и стрелковые тиры. Правда, последние все больше в загородных, никто не потерпит подобное в черте города. Словом, этакий клуб по интересам. Но здесь, разумеется, не было ничего и близко похожего. Да и лишнее это.
На самом въезде в поселок, опять же друг против друга, расположились две фактории, они же магазины. Здесь местное население отоваривалось всем необходимым, а также имело возможность производить по установленным компаниями тарифам реализацию или обмен своего урожая, пушнины и многого другого. Именно по этой причине фактории располагались на довольно обширных подворьях с просторными лабазами.
Стоит ли говорить, что данные торговые предприятия принадлежали двум разным компаниям? Власти – а в подобных местах это всегда были коменданты гарнизонов – старались избежать монополии и всячески поощряли конкуренцию. Иное дело, что в глухих местечках управляющие всегда могли договориться между собой и не больно-то конкурировать, даже, наоборот, в чем-то друг другу помогать. Ведь они по сути наемные работники.
Настоящее соперничество начиналось, когда появлялась частная фактория. Но, чтобы открыть ее, нужно иметь слишком много средств, хотя и прибыль обещала быть изрядной. Ведь стоило только увеличить стоимость закупки товаров хотя бы на гнедок, и хуторяне понесут товар к тебе и отовариваться будут у тебя же, даже если цены будут такими же, как и у факторий компаний.
К слову, Бедрич хотел открыть факторию. Даже в банк обратился за кредитом, уж больно неподъемна ноша, как и многообещающа. Но в кредите ему отказали, сославшись на отсутствие достойных поручителей. Правда, тут же дали ссуду на обустройство нового хутора. Странно вообще-то. На факторию, обещающую большую прибыль, денег не нашлось, а на предприятие в землях пинков пожалуйста.
Кафка был уверен, что тут имеет место сговор банкиров и компаний. Ясное дело, одна шайка-лейка. Но Сергей все же полагал, что причина не в этом. Сумма для обустройства фактории действительно нужна была солидная, куда как больше, чем на хутор. Тут и впрямь без страховки никак. Земледелие же в этих местах всячески поддерживалось государством, и скорее всего именно оно выступало гарантом на случай форс-мажора. К примеру, если заемщик, обустроившийся на потенциально враждебной территории, погибал. Алексей поддержал предположение Сергея. Правда, не исключено, что они чего-то не понимают, но пока картина виделась именно так.
Пустырь со стороны факторий сейчас битком набит различными повозками. Бедрич вовсе не бездумно приехал, подгадав именно к этому дню. Здесь они пробудут четыре дня, пока будет идти ярмарка и веселиться народ. Оно и незачем тут так долго обретаться, ему нечего предложить на продажу, а нужно только закупить припасы, дел на час, не больше. Но он торопиться не станет.
Есть вполне законное основание пропустить чарку-другую крепкого вина или пару-тройку кружек пива. К ярмарке должны завезти всего с избытком. Это одна сторона. Другая – пусть все же детям будет праздник. Сергей и Алексей полностью одобряли такой его подход. Правда, каждый по своей причине.
Варакин радовался за молодежь. Он сам вырос в поселке, где развлечений никаких. Если только в соседний поселок, что побольше и имеет клуб, сходить на танцы, через тайгу, с ружьем наперевес. Поэтому он прекрасно понимал детей хуторянина.
Болотин был готов задержаться просто оттого, что, едва увидев скопление народа (а людей здесь собралось эдак под тысячу, не один Бедрич привез своих детей), понял, как ему было все это время одиноко, не хватало людского шума и суеты, к которым он привык в городе с самого детства.
На другой окраине поселка, ближе к форту, располагался интернат, работники которого составляли еще одну, и немалую, часть населения поселка. Дело в том, что правительство было озабочено вопросами просвещения и в особенности отчего-то именно вот на таких окраинах. Странное дело, в городах не хватало школ, учителей и больше половины населения оставалось безграмотным, а здесь, считай, на границе… находились средства для весьма приличной материальной базы. Учителя и воспитатели получали двойное жалованье и жилье в собственность за счет государства. Проживание учеников в интернатах полностью оплачивалось казной. Крестьяне были обязаны определять детей на учебу с началом осени и дать образование минимум четыре класса.
Но и это еще не все. В школах проходили обучение и жили совместно с белыми дети пинков. Причем не имело никакого значения, проживают эти пинки на территории Новой Рустинии или были из диких земель.
Кстати, с каждым годом все больше пинков привозят своих детей в школы белых. То, что их общество отстало в развитии, что они не имеют собственной письменности и еще много чего, вовсе не означает, что они дураки. Большинство цеплялись за старое, как утопающий за соломинку, но хватало и тех, кто понимал неизбежность перемен, а потому старался использовать шанс, предоставляемый этими странными белыми, которые вели себя совсем не так, как в других землях.
Программа, запущенная в Новой Рустинии, была затратной. Но на круг присоединение новых территорий должно было обойтись куда как дешевле. Нет, тут явно кто-то с умом подходит к расширению своей территории. Кстати, она сейчас раза в три уже превышает королевство в Старом Свете.
– Леш, ты что-нибудь понимаешь? – поинтересовался Сергей, когда они сидели за кружечкой пива в харчевне.
Много они себе позволить не могли, так как Бедрич скрепя сердце согласился выделить им только одну крону ассигнациями. По местным меркам не так чтобы и мало, поскольку кружка стоила один гнедок, и можно было просто упиться. Но это если позабыть обо всем остальном, а они забывать не собирались, как, впрочем, и пиво пили чисто в охотку и для аппетита.
– А чего тут понимать, – пожал плечами Болотин. – Растят поколения для того, чтобы они потом сделали правильные выводы. Думаешь, в США не было родов, которые были согласны принять законы более сильного соседа, и все с гордо поднятой головой предпочли жизнь в резервации смене жизненного уклада на своих землях? Ага, как бы не так. Им никто не дал права выбора. Тех, кто сопротивлялся, перебили, остальных, как скот, погнали в негодные земли. Здесь же подход иной. У меня даже такое стойкое убеждение, что тут кто-то из политтехнологов с Земли работает.
– Брось. При чем тут Земля? Что мы знаем о местных? Да ни хрена не знаем. Только за сегодняшний день столько откровений, что за два месяца не узнали, – отмахнулся от предположения Болотина Сергей.
– Это да, общение – великая сила. Вот покрутились среди людей, и сразу вал информации, за что семейству Кафка спасибо сердечное. Если бы не они, то не выучить нам язык.
– Угу, не выучить. Только насчет спасибо, да еще и с придыханием, не горячись. Сдается мне, мы у них все сполна отработали, и они даже где-то нам и должны остались. Мы ведь ни много ни мало все их семейство спасли.
– Хочешь предъявить им счет?
– Нет. Но и потакать тебе, когда ты стараешься выставить их нашими благодетелями, тоже не буду.
– Убедил. Так вот. Даже если мы здесь одни, все одно в уме рустинцам не откажешь. Вот смотри, к примеру, если соседи Новой Рустинии начнут давить тех же арачей, воины которых тогда напали на семейство Бедрича. Что сделают пинки этого племени?
– Откуда я знаю. Наверное, будут сражаться.
– А когда поймут, что им звиздец?
– Постараются договориться.
– Скорее всего именно так. И я так думаю, что договариваться они будут не с теми же валийцами, а с рустинцами и предпочтут пойти вместе с территорией под их руку. Все просто, валийцы – смерть, рустинцы – жизнь, хоть и изменившаяся, но такие уж времена.
– А валийцы так и дадут жировать рустинцам?
– Сереж, чего ты язвишь? Я откуда знаю, как оно все будет. Я просто предполагаю и делаю свои выводы по политике местных властей. Мудрой политике. А там, глядишь, может, и ввяжутся в войну, да еще и при поддержке тех же арачей, вооружив их до зубов. Это они пинков задабривают, а как у них с соседями, кто его знает.
– О, вот вы где! – Откуда ни возьмись, перед ними вырос Бедрич. – Ну как, к столу примете?
– Чего спрашиваешь-то, садись, – пожав плечами, ответил Сергей.
А что, выбор-то невелик. Все столы под завязку забиты, яблоку негде упасть. Просто они чужаки, да еще и разговаривают на непонятном языке, вот к ним никто и не подсаживается. А так бы уж давно присоседились. Тут дел-то – поставить по кружечке пива или по порции крепкого вина, так сказать, в качестве извинения за то, что пристроились к компании. А дальше можно опять каждый о своем, как будто и не сидят за одним столом.
А вот это правильно. С ним они приехали или нет, но Бедрич явно вторгся в разговор, мало того, он как бы собирается составить им компанию, так как подсел один. По всему получается, с него по кружке пива. Вот он и озаботился.
Беседа плавно потекла о том, что стало известно Кафке про цены на урожай и посевной материал. Насчет семян он уже сторговался с одним хуторянином, тот отдавал, не задирая цену. Сергей было удивился подобной щедрости по отношению к абсолютно незнакомому человеку. Но, как выяснилось, ничего удивительного.
Фактории закупали все зерно как фуражное, а хуторянин утверждал, что у него вышло отменное семенное, управляющий же уперся, мол, ничего не знаю, цены определены, и все тут. Кто бы сомневался, закупят все как фураж, потом пересортируют и завезут как семенное, уже отборное, у которого и цена иная. И его станут покупать те же хуторяне. А куда деваться? В землю должно лечь зерно получше, а не абы какое.