– Ко мне это не относится! – гордо высказалась Дарья и закашлялась, подавившись тостом.
Я похлопала ее по спине, чтоб перестала кашлять, и продолжила:
– Чем бы вы ни занимались, получается так, что мы вам мешаем. В принципе, это нормально, дети всегда стремились вырваться из-под родительской опеки.
– У Вовенарга написано... – встряла Дарья.
– Не знаю, что там писал Вовенарг. Но как мать, я заявляю следующее: хотите настоящей самостоятельности – живите отдельно и на собственные средства.
– Это как? – оживилась было Марья, но сникла, услыхав мои комментарии, которые не нужно приводить в тексте, поскольку любому родителю, вставшему на тернистый путь воспитания непослушного чада, они известны.
– Вот видите, – со змеиной улыбкой поглядела я на дочерей, испуганных перспективой нищеты, бездомности, голода, холода, рабства у сутенеров и смерти от наркотиков и СПИДа. – Как вам, оказывается, легко изображать самостоятельность за нашими плечами, и как вы боитесь ее на самом деле.
– Это волюнтаризм, – прошептала Дарья, избегая встречаться со мной взглядом.
– Конечно. Дашенька, меня не было дома две недели. Кто-нибудь из вас удосужился перестирать накопившееся в корзине белье? Ваше белье? Маму дожидались... Мама-диктатор, приедет, все перестирает, уберет, по магазинам побежит, доченькам деликатесы покупать: Чтобы дочки потом ее же и попрекали волюнтаризмом.
– Вика, успокойся, пожалуйста, – тихо подал голос Авдей. – Скандалами ничего хорошего не добьешься.
– Знаю... – я махнула рукой и принялась пить порядком остывший чай. Фу, гадость.
– Мама и папа, – вдруг встала Маша, – Простите меня. Я больше так не буду.
И села.
Мне захотелось рассмеяться. Подобное заявление в нашем семействе провозглашало немедленное прекращение всяких боевых действий с полной капитуляцией обеих сторон.
– Чего «не будешь»? Коньяк пить стаканами?
– Вообще... – шмыгнула носом Машка. – А колье я не нарочно сломала.
– Да черт с ним, с колье... Манюня, ты лучше вот что мне объясни: как ты все-таки попала в склеп?
– Сама не знаю, – пожала плечами дочь. – Все как будто во сне было. Сначала я шла-шла по нашей улице, думала: вот сейчас встречу Ромку. А потом я почему-то оказалась на кладбище. Никого рядом, и мне не страшно, просто интересно. Потом... Спать очень захотелось. Я вижу – склеп, а там фоб открытый. Ну, я и залезла и заснула сразу. Потом вы разбудили.
– Странно, – покачала головой я. – Ты скажи честно: этот вампир тебя точно нигде не кусал?
– Нет.
– Такое впечатление, что на тот момент тебя кто-то околдовал, лишил воли. Но это практически невозможно. Хотя бы потому, что сделать это может только колдун или ведьма, превосходящие меня в Силе. Легко нарушающие те заклятия, которыми я вас охраняю. А насколько мне известно, в Москве и ближайших окрестностях таких моих коллег нет...
Машка оставила это заявление без комментариев. Принялась грызть арахис и есть джем прямо из банки. Потом вдруг сказала:
– Мам, если твои заклятия должны меня охранять, то почему тогда те парни меня чуть не изнасиловали? Я в растерянности уставилась на Машу:
– Действительно... Они не могли бы и пальцем к тебе прикоснуться... Значит, все-таки есть некто, кто нарушает мои чары! Марья, неужели за время моего отсутствия ты нажила себе ненавистников в лице какой-нибудь черной ведьмы или колдуна?
– Откуда?!
– Ну, с вампиром же ты познакомилась...
– Так то вампир...
– Кстати, о вампире. Маша, я прошу выслушать меня внимательно. Вампир – это не скромный мальчик из соседнего подъезда. Это вообще уже не человек. Он ведет существование, принципы которого весьма отличаются от человеческих. И даже если он, как ты утверждаешь, не охотится за человеческой кровью, это не значит, что его общество для тебя абсолютно безопасно. Вампир – это лицензированный и прирожденный убийца, здесь ничего не поделаешь. Ты хочешь дружить с убийцей?!
– Вика, мне кажется, ты преувеличиваешь, – решил внести свою лепту в педагогическую беседу Авдей. – К тому же... Ведьмы тоже не безгрешны.
– Не безгрешны, – согласилась я, про себя пометив, что надо будет за такие слова устроить мужу какую-нибудь мелкую каверзу вроде сенной лихорадки. – Но мы тем не менее люди. Ведьмы смертны. В отличие от вампиров. Кстати, сколько по-настоящему лет этому веснушчатому юноше?
– Почти двести... – прошептала Марья.
– Хм. Для вампира он не так уж и стар. А для тебя, Маша, в бойфренды явно не годится.
– Ты запрещаешь мне с ним дружить? – Глаза дочери опасно засверкали, предвещая новую ссору.
– Не рекомендую. Но если это для тебя такая фишка – встречаться с вампиром, потерпи хотя бы до того, как я выясню, кто же ликвидировал мои заклятия. Этот будет поопасней вампира.
– Я вас слушаю и поражаюсь, – вклинилась Дарья. – Неужели можно считать все это реальным: магию, вампиров? Может, этот мальчик психически болен и вообразил, что он вампир?
– Ага. И клыки у него из пластмассы, а в глаза он фосфорент закапал, чтобы светились! – тут же вскинулась Машка. Похоже, Марья, увлекшись вампиром, стала склонна к дискуссиям на тему «Паранормальное в нашем быту».
(Фосфорент – современное косметическое средство нового поколения, разработанное ведущими специалистами фирмы «Баскервиль-визаж» и применяемое для усиления выразительности взгляда и улыбки. Выпускается во флаконах по 5 и 15 мл. Прошел клинические испытания. Кролики выжили, один из лаборантов отделался инфарктом, – Автор.)
Я же, чтобы моя проводящая антимагическую политику Дарья не возомнила о себе слишком много, взглядом сняла с полки мирно дремавшую там фарфоровую собачку-копилку и поставила ее на стол, прямо перед Дашкиным носом.
– Галлюцинация, – не сдалась дочь.
Фарфоровая собачка, повинуясь мне, ожила, встала на задние лапки и затанцевала, смешно помахивая куцым позолоченным хвостиком. Потом села и затявкала на Дашу.
– Все равно не верю...
Вот упрямая!
Вся в меня.
Ведьма бы из нее получилась – высший класс!
Я оставила в покое собачку и вытерла пот со лба. Такие фокусы на самом деле отнимают немало энергии, а толку в них – ноль.
– Ладно, Дарья, переубеждать я тебя не буду. В какой-то мере это даже хорошо: хоть ты у нас в вампира не влюбишься.
– А кто это влюбился?! – фальшиво возмутилась Марья и покраснела как майская роза.
Дарья ничего не сказала. Но ее нежные, усыпанные недовыдавленными прыщиками щечки тоже стали пунцовыми.
– Я только вот что хочу спросить, – умиротворенным тоном заговорил Авдей (видимо, он простил дочерям бунт, коньяк и презрение к своему творческому наследию) – Как это могло случиться, что Дарья во сне увидела происшедшее с Машей?
– Я могу это объяснить с позиции магии, дорогой, – развела руками я. – Но, боюсь, подобное объяснение нашу диалектическую материалистку не удовлетворит.
– Это просто подсознание. По Юнгу, – авторитетно заявила сама диалектическая материалистка. – Подсознательно я беспокоилась за Машку, потому что она вечно влипает в истории. И с этим парнем тоже влипла. Вот мне и приснилось... Случайное совпадение, что приснился именно фамильный склеп Кадушкиных. Ведь не могла же я знать, что это их склеп!
– Случайное совпадение... – я в задумчивости побарабанила пальцами по фарфоровой собачке. – Случайностей, Даша, не бывает. Есть обоснованные закономерности.
И тут мне в голову пришла мысль, которую я даже побоялась не то что вслух высказать – по синапсам погонять!
– Даша, а вот когда Марья отправилась в тот вечер танцевать, ты о чем думала? Или переживала?
– Да я не помню!
– Постарайся.
– Я помню, – подала голос Машка, искоса глянув на сестру. – Дашка сказала мне перед дискотекой, что мне там будет хреново, потому что там один отстой собирается. И когда те пацаны на меня напали, я еще подумала: вот, Дашка как напророчила.
Я задумалась.
Интересно получается.
Даша видит сон – Маша непонятным для себя образом попадает в реальное отображение этого сна
Даша думает о том, что к Маше на дискотеке пристанут маньяки...
И – нате вам свершившееся событие
Моя дочь – сновидица? Или – сноделателъница?
Нет, это неправильное выражение. Дарья не творит свои сны, скорее, ее сны вторгаются в ткань реальности и кромсают ее, как портновские ножницы – тонкий крепдешин.
Я внимательно посмотрела на Дашу.
Святая Вальпурга, ведь и не подумаешь, что у девочки такие способности...
А какие?
На что она еще способна?
Что еще вычитает в своих книжках и какие ей сны привидятся в следующую ночь? Может быть, в тех снах мы с Авдеем провалимся в канализационную шахту? И мы действительно провалимся?
Нет, стоп. Так нельзя. Нельзя смотреть на собственных дочерей как на источник потенциальной опасности для родителей в частности и мировой цивилизации в целом. Нужно просто понаблюдать. Поговорить. И сделать соответствующие выводы.
Кстати, первый и самый абсурдный вывод напрашивается сам собой.
Мои охранные заклинания не сработали потому, что их дезактивировала чья-то более мощная магия. Хотя почему обязательно магия? Мало ли в человеческой душе других сил?
Например, сила убеждения.
И если Даша была убеждена в том, что с Машей случится беда, так оно и вышло. И заклинания оказались бессильны.
Нет, ну не может же моя дочь быть ведьмой!
... А почему бы и нет?
– Вика, ты спишь, что ли? Я тебя в третий раз спрашиваю: чаю еще налить?
– Извини, милый, – я вздрогнула, освобождаясь от липкого скотча своих измышлений. – Так, задумалась просто... А чаю не надо.
Я окончательно пришла в себя и с некоторой долей приемлемой материнской строгости в голосе велела дочерям:
– Примите ванну и спать. Время позднее.
– А у меня сетевая конференция, – начала было Дарья, но я пресекла попытку бунта в зародыше:
– На сегодня, в связи с введением карантина все конференции, свидания, телефонные звонки, а также перешептывания в спальне сурово воспрещаются.
– Карантин? – повела бровью Марья.
– Совершенно верно. Мне необходимо проверить квартиру на предмет инородных ментальных подключений, – с умным видом изрекла я свежепридуманную чепуху. – Ваши бодрствующие ауры будут создавать помехи. Так что брысь в ванную!
Дочери нехотя подчинились. Причем Марья позавидовала младшему брату (что было для нее нехарактерно):
– Он, блин, там по океанам рассекает на паруснике, а нас в полдвенадцатого спать гонят, как малолеток!
– Вы и есть малолетки, – успокоил дочерей Авдей, которого дочки уже догоняли в росте (а меня они в прошлом году перегнали на размер бюстгальтера).
И с этими словами выпроводил их из кухни.
Я помыла посуду, почистила тостер. Вернула на место любимую фарфоровую собачку (при помощи рук). Собачка была мне дорога как память о знакомстве с замечательным ведьмаком-самоучкой из Астрахани. Ведьмак приезжал пару лет назад в столицу на слет практикующих провинциальных магов. Остановиться ему было негде, по причине переполненности и дороговизны московских гостиниц, и мы пристроили парня у себя, благо свободных комнат в изобилии. Астраханец кормил нас таранью и колоритными казачьими байками, Авдей выпил с ним на пару годовую норму пива, а я научилась правильно петь песню «Ой, да не вечер, да не вечер». Расставались чуть не со слезами... А потом ведьмак прислал с нарочным демоном посылку с фарфоровой, расписанной незабудками собачкой. Он, оказывается, подрабатывал изготовлением мелкой декоративной керамики.
... По хлопанью двери в бывшей детской (бывшей, потому что дети из милой сентиментальной комнаты сделали какую-то техногенную катастрофу) я поняла, что Марья и Дарья отправились-таки спать.
– Не дом, а кошмар, – вздохнул Авдей, вернувшись на кухню. – Не дети, а...
– Ай, Белинский, лучше молчи! Бывают и худшие варианты.
– Согласен. – Муж, воровато глянув в коридор, достал из кармана халата пузатую бутылочку «Ани» и пачку «Собрания». – Давай, а? Для снятия стресса.
– Если дочери увидят, что мама курит, они тоже потянутся к сигаретам, – нравоучительно сказала я, закуривая у открытой форточки. – Кстати, откуда у нас «Собрание»? Я же покупаю «Вирджинию слимз».
– У Машки. Из сумочки. Вот тебе и «слимз».
– Совсем они без моего пригляда распоясались! Одна курит и с вампиром встречается, а с другой вообще все непонятно...
Муж откупорил коньяк, нарезал лимончик.
– За взаимопонимание!
– Да тихо ты!...
... Коньяку нам хватило как раз до раннего майского рассвета. Но это не значит, что мы, отгородившись от родных дочерей дверью родительского авторитета, бесконтрольно развлекались.
Наоборот.
В нашем возрасте развлечения отходят на второй план.
А проблемы с наследниками – на первый.
– И все-таки я считаю, что в ситуации с вампиром ты перегибаешь палку, – заявил муж, слизывая с блюдечка лимонный сок. – Пусть дружат. Под твоим негласным надзором, конечно. Ну какая от него угроза? По-моему, вполне приличный парень из хорошей семьи.
– А если он ее соблазнит?
– Так это и не вампир может соблазнить.
– Логично. Но он ведь не человек!
– Пр-рально. Поэтому не пьет, не курит, не ширяется, и всякими жуткими болячками типа СПИДа не заражен. Лучше было б, если Машка обжималась в подъезде с каким-нибудь алкоголиком или наркоманом?
– Избавь, Святая Вальпурга! – отмахнулась я. – Просто вампиры... Они непредсказуемы. Все всё про них знают, а на деле – они скрыты, как статьи федерального бюджета. Вот зачем ему Маша? Вампиресс подходящих нет?
– Да парень просто влюбился! Все-таки девчонок мы симпатичных состряпали. Даже вампиры заглядываются.
– Он разобьет ей сердце, – горестно прошептала я. – Первая любовь всегда драматична. Бессмертный вампир и смертная девушка...
– Полный улет! – поддакнул муж. – Кино об этом уже было.
– Так то кино... Нет! Что ты ни говори, а я своей дочери дружить с нежитью не позволю! Пусть лучше алкоголик, наркоман, рэпер, хрен с рогами, но не вампир!
– Как скажешь, ведьма ты моя дорогая. Дракончик ты мой наследственно-сиреневенький!
– Ты на что намекаешь?
– Ни на что. А где ты видела хрен с рогами?
– Отстань. Спрячь бутылку и пойдем спать. В нашем возрасте вредно...
– Нет. В нашем возрасте полезно! Мы отправились спать, без оптимизма встречая грядущее.
Грядущее нам тоже не улыбалось.
* * *
Марья Белинская не была бы самой упрямой и своевольной девицей (за исключением сестры, конечно), если б унизилась до того, чтобы слушаться советов матери.
Как известно, дружеские советы и вражеские запреты в равной степени бесполезны для влюбленного сердца. А уж препятствия на пути любви лишь разжигают пламенное чувство.
Поэтому Марья Белинская вопреки здравому смыслу и ценным нравоучениям продолжала встречаться с вампиром Романом Кадушкиным.
То, что встречи носили полулегальный характер, придавало им особенную ценность. Да и какой интерес целоваться с мальчиком, которого родители одобрили? Вот наоборот – другое дело.
Хотя Машка с вампиром еще толком и не целовалась.
Их свидания носили сугубо платонический характер. Вампир водил Машу на выставки, в кино, в зоопарк и концертный зал «Россия». Словом, вел себя вполне прилично и очень по-человечески. И Марья забывала о том, что он вампир и что фамильный склеп Кадушкины выстроили не для хранения запасов картошки на зиму.
Роман был интересным собеседником. Он был интеллектуалом. Он читал Маше стихи: Вийона – на французском и на русском – свои собственные. Маша, правда, стихов не оценила. Она не разбиралась в поэзии.
Зато в поэзии разбиралась Дарья и однажды выпросила у вампира тетрадку со стихами – почитать (Роман игнорировал электронные носители информации и творил по старинке – при помощи пера и бумаги). Читала их по вечерам, когда родители были заняты своими делами: отец сочинял роман, мать – колдовала на кухне. От стихов Романа Даша приходила в тихое исступление и, выйдя на балкон, что-то шептала, подняв хорошенькое бледное личико к усыпанному звездами летнему небу: