— Я…очень благодарен тебе за заботу. — Голос плохо слушался, солидарный с телом, которое отнюдь не устраивал такой ответ. — Я очень её ценю, и в другой ситуации с радостью бы остался…Но мне действительно надо спешить.
— Вот как?
Лилит хмыкнула и откинула волосы назад. В то же самое мгновение с её одеждой произошла едва уловимая перемена: платье перестало казаться полупрозрачным; разрезы на юбке исчезли, а плечи оказались целомудренно прикрыты.
— Ну хорошо, — сказала она, возвращаясь к столу, — ты меня убедил. Теперь я верю, что эта женщина действительно достаточно много для тебя значит, чтобы перебежать ради неё дорогу Кащею. Так что, так и быть, я тебе помогу. Дорогу укажу, а дальше уж не взыщи. Если не справишься, такая уж твоя судьба. А всё-таки, — она игриво прищурилась, — ты ещё непременно пожалеешь о том, что упустил нынче такую возможность.
— Да я уже жалею, — отозвался Эйван. — Так что, подскажешь мне, куда идти?
— Зачем подсказывать? Сейчас сам всё увидишь.
Лилит откуда-то извлекла небольшую белоснежную тарелку, поставила на стол и провела над ней рукой. Поверхность тарелочки из белоснежной стала мутно-серой, а потом Эйван с изумлением разглядел на ней очертания замка.
— Это логово Кащея, — пояснила Лилит. — В замке четыре башни. — Изображение менялось в зависимости от того, о чём именно говорила ведьма. — Вот в этой, южной, томится твоя зазноба.
— Откуда ты знаешь? — нахмурился Эйван. Разглядеть что-либо внутри башни было нельзя.
— А он там всех своих пленниц держал, — ответила Лилит, вновь проявляя неожиданную осведомлённость. — Ну что ж, а вот как устроен замок. Смотри и запоминай.
Затем, всё в той же тарелочке, она показала ему дорогу от избушки к замку. Судя по просмотренному, идти было совсем недалеко; Эйван рассчитывал оказаться на месте не более чем за час.
Лилит вышла на крыльцо, чтобы проводить царевича в дорогу.
— Поосторожнее, царевич, — сказала она на прощанье. — Дорогу ты выбрал непростую, но уж коли самому на месте не сидится, останавливать тебя не буду. Коли не сгинешь, может, и свидимся.
На этой оптимистической ноте Эйван отправился дальше.
Глава 3
Замок Кащея до последнего скрывался за плотной пеленой высокого леса. Когда же деревья, наконец, расступались, путник оказывался прямо у подножия одной из башен, а именно южной, той самой, которая и нужна была царевичу. Эйван остановился и огляделся. Вокруг не было ни души, или во всяком случае так ему казалось: в такой близости от логова колдуна ни в чём нельзя было быть уверенным до конца. Прямо и направо уходили высокие каменные стены.
— Итак, что-то мне подсказывает, что на воротах меня с распростёртыми объятиями не ждут, — констатировал царевич себе под нос. — Ладно, мы пойдём другим путём.
Задрав голову, он некоторое время оглядывал стену башни.
— Это, конечно, не балкон второго этажа, — подытожил он. Затем более оптимистично добавил: — Но и не вавилонская башня.
И принялся извлекать из сумки всё, что было нужно для восхождения.
К тому моменту, когда закончился приступ, Делла сидела на корточках, опираясь руками о ледяной пол. Сердце по-прежнему бешено колотилось, но в остальном её, кажется, отпустило. Принцесса поднялась, тяжело дыша, и на негнущихся ногах подошла к столу. Пересохшее горло требовало холодной воды.
Приступы паники случались по несколько раз в день и совершенно её измотали. Хуже всего было то, отдохнуть от них, забывшись полноценным сном, девушка тоже не могла: во сне её мучили кошмары. Поэтому спать она тоже боялась, и в итоге проводила большую часть времени в мутной полудрёме, на грани между сном и явью, когда любое видение могло показаться реальностью, а реальность в свою очередь с лёгкостью превращалась в кошмар.
Делла отставила в сторону опустевший стакан и отвернулась к зарешёченному окну, не обращая внимания на то, как мгновением спустя стакан исчез, будто его и не было. Представшее её глазам зрелище заставило девушку громко взвизгнуть. В комнате резко потемнело, а в оконном проёме показалась чья-то взлохмаченная голова.
— Эйван?! — Делла подбежала к окну и схватилась руками за железные прутья. — Что ты здесь делаешь?!
— Как что? Грибы собираю, — охотно ответил царевич, подтягивая верёвку.
Под окном обнаружился относительно широкий выступ, на котором вполне удобно было стоять; держась за решётку, он мог не опасаться потери равновесия.
— Что ж так высоко-то? — улыбнулась сквозь слёзы Делла.
— Так внизу каждый дурак может, — пояснил он, откидывая волосы со лба. — Там уже ничего не осталось; дай, думаю, повыше проверю.
— Ты никак не мог здесь оказаться, — качнула головой принцесса. — Подожди, я, кажется, поняла. Я всё-таки схожу с ума. Это нестрашно, — поспешила продолжить она, не давая Эйвану возразить. — Так даже лучше. Этот кошмар всё равно не мог продолжаться до бесконечности.
Эйван накрыл её пальцы своей рукой.
— Он тебя…обидел?
Делла покачала голвой.
— Не считая того, что я здесь, — слабо улыбнулась она. — Он пришёл только один раз, после того, как меня сюда привезли. Я не помню всего, что он говорил…Сказал, что собирается взять меня в жёны…не знаю, с какой стати. А может, это тоже мне примерещилось? А с тех пор я не видела никого. Здесь не бывает ни одной живой души, даже крыс. Еда и вода появляется из ниоткуда, это какая-то магия, и посуда тоже исчезает потом в никуда. Мне кажется, все про меня забыли, и я так проведу здесь всю жизнь…пока еда не перестанет появляться, и тогда я умру от голода.
— Но я же пришёл.
Она подняла голову и нахмурилась, словно не вполне понимала, что он говорит. Лицо было совсем бледным, под глазами залегли фиолетовые круги, руки заметно дрожали. Эйван крепче сжал её пальцы.
— Делла, посмотри на меня.
Она никак не отреагировала, словно не слышала.
— Посмотри на меня! — почти закричал он.
Она легонько заморгала и, наконец, сфокусировала взгляд.
— Ты меня помнишь? — спросил Эйван. — Ты знаешь, кто я?
— Нет, — качнула головой Делла. И еле слышно пояснила: — То ли Артур, то ли Эйван, то ли Эдуард. — Её губы скривились в лёгком подобии улыбки.
Царевич облёгчённо выдохнул.
— Слушай внимательно, — сказал он, глядя ей прямо в глаза, стараясь удержать её взгляд, как это прежде проделала с ним самим Лилит. — Я тебя отсюда вытащу.
Делла покачала головой.
— Это невозможно. Здесь всё сработано на совесть. Я проверяла, как могла. И здесь магия. Отсюда нельзя сбежать.
— А мы всё-таки попробуем, — Эйван старался придать своему голосу максимальную беззаботность. — Потому что если сбежать не удастся, мне придётся свить здесь гнездо.
— Зачем? — уже более широко улыбнулась девушка.
— Буду тебя развлекать. Рассказывать анекдоты. Но предупреждаю, я знаю только неприличные.
— Откуда это? — усмехнулась она, вытирая глаза тыльной стороной ладони.
— А у меня их слуга всё время рассказывает. Он других не знает. Так что в твоих интересах отсюда выбираться.
— Ну так и быть, — кивнула Делла. — Раньше я думала, что лучше навсегда остаться здесь, но теперь ты меня убедил.
— Ну вот и хорошо. Тогда я полез дальше.
— Куда дальше?
— Как куда? За грибами, конечно! — подмигнул Эйван, указывая наверх. До крыши оставалось всего ничего. — Только ты знаешь… — протянул он, опуская взгляд на зеленеющую у подножия траву, — постарайся на этот раз не уронить туфельку.
Делла прижала лицо к решётке, стараясь разглядеть, как Эйван поднимается всё выше по стене, но вскоре он окончательно скрылся из поля её зрения. Девушка продолжала стоять у окна, крепко держась руками за прутья. Но в этот момент снаружи щёлкнул замок и дверь распахнулась…
Эйван быстро добрался до крыши, перелез через невысокое ограждение и оказался на круглой площадке, открытой усилившемуся восточному ветру. Благодаря волшебной тарелочке Лилит он знал, куда иди дальше. На то, чтобы сориентироваться на месте, много времени не потребовалось. С правой стороны обнаружились ступени, спускавшиеся на замковую стену, а возле них — небольшой люк, через который можно было попасть внутрь башни. Сдвинув крышку люка, Эйван спустился по ступеням узкой, ветхой винтовой лестницы и оказался в полутёмном коридоре. Коридор вывел его ко второй винтовой лестнице, значительно более широкой и спускавшейся, насколько можно было судить, к подножию башни. Теперь Эйван передвигался медленно, стараясь производить как можно меньше шума. Он спустился на один пролёт и направился к двери в единственную на этом этаже комнату. Вот только дверь оказалась открытой.
— Ну, здравствуй, добрый молодец.
Кащей встретил его прямо на пороге, преграждая вход в комнату. Колдун был при полном параде: чёрное одеяние, роскошный длинный кафтан, на поясе — широкий меч с массивной рукоятью.
— Честно скажу: не ожидал тебя здесь увидеть. За жёнами сюда иногда приходили. За невестами пару раз. Но чтобы вот так, из-за чужого в общем-то человека…Да, дурак ты, царевич, — подытожил колдун, — однако же смелый дурак. Уважаю. Поэтому дам-ка я тебе, пожалуй, один шанс.
— А чего это ты такой добрый? — поинтересовался Эйван, аккуратно опуская руку на рукоять собственного меча.
Кащей насмешливо проследил взглядом этот манёвр. Сам он за меч не схватился, ясно давая понять, что в подобных приготовлениях не нуждается.
— А у меня сегодня хорошее настроение. — Колдун обаятельно улыбнулся. — Готов на маленькую поблажку. Ну что ж ты на пороге-то стоишь? Заходи, что ли.
Он посторонился, пропуская Эйвана в темницу. Комната оказалась пуста, не считая того, что на неровном полу восседали семь рыжих белок, совершенно одинаковых на вид.
— Одна из них — твоя заколдованная возлюбленная, — охотно пояснил Кащей. — Если правильно угадаешь, которая, то так и быть, отпущу вас обоих, куда глаза глядят. А если не угадаешь, если, стало быть, сердце тебе не подскажет — ну, тогда не взыщи. Мой меч — твоя голова с плеч, да и девица надолго тебя не переживёт. Так что ты уж расстарайся, гляди повнимательней!
— Что-то это мне напоминает, — хмурясь, заметил Эйван. — И эта игра начинает мне надоедать.
— Знаю, знаю, — закивал Кащей. — Только ты ведь в прошлый раз сжульничал, разве не так? А вот попробуй-ка теперь сыграть по-честному. А мы с принцессой и посмотрим, какова цена твоей любви.
Эйван сделал пару шагов вглубь комнаты и остановился, наморщив лоб. На белок он при этом почти не смотрел.
— Эх, царевич, царевич, — сочувственно сказал Кащей и даже дружески похлопал Эйвана по плечу. — И стоило тебе за тридевять земель на верную смерть тащиться? И ради кого? Ведь не любит она тебя. Никогда не любила, и замуж за тебя идти не желала. Где же твоя мужская гордость?
— Так она и за тебя идти не желает, — парировал Эйван. — Где же твоя мужская гордость?
— А это не твоего ума дело, — жёстко отрезал Кащей. — Моя мужская гордость в том, что я любую силой возьму и сделаю с ней всё, что пожелаю. Только тебе, юнцу желторотому, этого пока не понять.
Рука царевича сжала рукоять меча настолько сильно, что костяшки его пальцев заметно побелели. Но вслух он неожиданно сказал:
— А знаешь, в чём-то ты прав. Нельзя с ними по-хорошему. Им бы только шутки шутить, до голову женихам морочить. Вот ты сам рассуди. Я ведь к ней со всей душой. Всё сделал как положено. Из царства своего со сватами приехал, гостинцы привёз, предложение сделал, чин по чину — так нет, всё ей не так и не эдак. Всю душу она мне вымотала. Я ей честно сказал: ну, чем я тебе не жених? Где лучше найдёшь? Нет, всё носом вертела. Один поцелуй насилу выпросил. А как уехал, с тех пор и вовсе сам не свой, всё мне не в радость.
Погрустневший Эйван уткнулся носом в плечо опешившего Кащея, утирая о кафтан последнего скупую мужскую слезу. Увы, в обличии белки Делла не могла произнести ни слова, иначе живо высказала бы своему "спасителю" всё, что о нём думает. Ладно он её раскритиковал, тут по крайней мере было за что; за дни, проведённые в плену у Кащея, у неё было достаточно времени об этом подумать. Но вот так вот запросто изливать душу лютому врагу, который в любое мгновение может проткнуть собеседника мечом, не задумываясь?! И кто ж ты после этого, Эйван-царевич?
А тот всё продолжал:
— Сахар стал не сладок, горчица не горька, хлеб не свеж, водка не крепка. Похудел, осунулся, по женской части и вовсе ослаб. — Кстати, — буднично произнёс он, без прежнего надрыва в голосе, — ты спрашивал, которая из них принцесса, так принцесса — вон та.
Эйван не колеблясь указал на одну из белок.
— Смотри-ка, угадал! — изумлённо признал Кащей.
В этот же момент на месте указанной белки появилась Делла в человеческом обличии, а остальные шесть зверьков быстро разбежались в разные стороны.
— Неужто и впрямь тебе сердце подсказало? — недоверчиво спросил колдун.
— Сердце — не компас, — пожал плечами Эйван. — Но сердце сердцем, а ты обещал нас обоих отпустить, — напомнил он, потихоньку отталкивая Деллу себе за спину и потихоньку шепнул: — Как скажу, беги.
— Правда? Неужели обещал? — улыбнулся Кащей. — Ну, может, и обещал, с кем не бывает. Но ты сам-то рассуди, царевич: не глупо ли ради данного слова собственной выгоды лишаться? Слово — его ведь не пощупать, не купить, не продать, на картошку не обменять, на самоцветы — тем более. Ничего оно не стоит, раздывай-не хочу, направо да налево… В общем, ты уж не серчай, царевич, но отпустить я вас никак не могу. Нехорошо это будет, не по правилам.
— Да я собственно не очень-то на это рассчитывал… — начал было Эйван, но вдруг замолчал. Лицо его вытянулось в изумлении, и царевич слегка подался вперёд, глядя в зарешёченное окно.
— Чего это ты там такого углядел, что даже о скорой смерти позабыл? — немного раздражённо спросил Кащей.
— Розовые слоны летят! — не отрывая взгляда от окна, воскликнул царевич.
— Какие такие слоны? — скривился Кащей. — Розовых слонов не бывает.
— Я и не говорил, что они бывают, — отозвался Эйван. — Я сказал, что они летят.
— Глупая уловка, — вздохнул Кащей. — Ты хочешь, чтобы я отвернулся и посмотрел в окно. Ну, и что тебе это даст?
Усмехнувшись, он подошёл к окошку и встал, опираясь рукой о стену.
— Что-то слонов никаких не видать. И что же теперь?
— Почти ничего, — ответил царевич, вынимая из сумки приготовленное заранее перо. И бросил его об пол прямо перед собой.
В воздух тут же взвились языки пламени. Огонь лизнул деревянную ножку стола, побежал по ней вверх, перекинулся на столешницу. Комнату в единый миг заполнил густой дым, а огненная полоса живо разделила её на две части. Кащей, как и прежде, находился около окна; Делла же и Эйван оказались со стороны двери.
— Быстро! — крикнул Эйван.
Вдвоём они выскочили из комнаты, захлопнули за собой дверь и побежали вниз по леснице, перепрыгивая через две ступеньки. На винтовой лестнице такие трюки были чреваты падением, но скорость слишком дорого стоила. Пламя, вырвавшееся из пера жар-птицы, не думало затухать; напротив, огонь быстро вырвался в коридор, и на лестничный пролёт повалил дым.
Навстречу беглецам спешно поднимался вооружённый мужчина, по виду один из охранников замка.
— Пожар! — закричал Эйван, ускоряя шаг. — Скорее! На помощь!
Охранник стремительно помчался наверх.
Делла споткнулась, но избежала падения, ухватившись обеими руками за перила. Ещё пролёт, потом ещё один, и, наконец, впереди замаячила дверь. Распахнув её и не встретив снаружи сопротивления, они побежали в сторону призывно протягивающих ветви деревьев.
— Как ты смог меня узнать?! — крикнула на бегу Делла. С каждым шагом к ней словно возвращались силы, утраченные прежде за долгие дни бездействия.
— Тоже мне проблема, — откликнулся Эйван. — Пока я трепал языком, шесть белок сидели неподвижно и только одна крутила лапкой у виска.
— Ах вот как, — выдохнула Делла. — А я-то уж было подумала…
— Размечталась!
— Постой, давай минутку передохнём, — попросила она, замедляя шаг.
Они успели довольно далеко углубиться в чащу, а никаких признаков погони пока не было.
— А что это ты такое наплёл про поцелуй? — продолжила принцесса, чуть-чуть отдышавшись. — Вовсе мы с тобой не целовались!
— Ага, сейчас сбегаю к Кащею, извинюсь, что соврал, — отозвался Эйван. — Хотя есть один способ попроще…
Он вдруг обхватил Деллу за плечи, наклонил голову и впился губами в её губы.
— Это что ещё такое было?! — воскликнула принцесса некоторое время спустя. Целомудренное возмущение несколько подпортил тот факт, что её руки по-прежнему обвивали спину царевича.