Я оглянулась на пустующие сени. Интересно, как бы дружина отреагировала на
утвердительный ответ и дальнейшие убеждения в том, что необходимый им варрен
находится наедине с Котом?
— Какое сейчас время суток?
Один из стражников неуверенно предположил, что ночь. Второй вновь извинился. Если
честно, в выборе между «коварным» варреном и парочкой пареньков-тугодумов я
всенепременно выбрала бы первого.
— Вы действительно думаете, что после полуночи я усаживаюсь у окна и караулю варренов?
— Правая бровь укоризненно поднялась.
— Нет, но…
— И вообще, — продолжила распаляться я. — Сбежал он вчера, так чего вы только
опомнились, родненькие?
— Поздно заметили, — честно признался второй дружинник, разводя руками.
Меня пробрал лихорадочный смех.
— Поймите, госпожа, — заныл первый бугай, — он вооружен, а значит, представляет
немалую угрозу для жителей города.
— Вдруг он уже пробрался в какой-нибудь дом, — поддакнул товарищ.
Мнущиеся возле порога стражники и не представляли, насколько были близки к истине.
— Милые мальчики. — Голос подобрел настолько, что мог опалить волосы жаром. —
Возможно, вас не оповестили, но я — колдунья. И уж защитить себя от беглеца мне под
силу.
— Ни в чем нельзя быть уверенным. — Первый страж порядка смущенно почесал затылок.
Тоже верно. Кто бы мог подумать, что моя магия воспримет в качестве горшка тельце
преступника.
— Хотите проверить? — совсем ласково.
Почему-то именно данное предложение подействовало на дружину особенно
проникновенно. Они покачали головами и спешно удалились от озлобленной ворожеи, бормоча на ходу:
— Извините, госпожа чародейка.
Крупные фигуры исчезли за поворотом. Я закрыла дверь и вернулась к ожидающей меня
парочке. Варрен беззастенчиво уселся прямо на стол, кот же с необычайным интересом
обнюхивал валяющийся на полу нож. Вдали противно завыл волк, выражая все мои чувства
одной протяжной нотой отчаяния.
— Почему ты меня не выдала? — Злой голос наполнился удивлением.
— А толку? Они бы вломились, натоптали, побили посуду, испугали Кота. Ты бы тоже вряд
ли сидел да ожидал наказания. В общем, после поимки меня бы ждал погром, отчаяние и
одиночество. Я этот дом в порядок неделю приводила. — Поток размышлений иссяк. — Не
хочешь за спасение шкуры поделиться, как напакостничал закону? Или, для затравки, что
забыл на моей кухне?
Он не хотел, это с легкостью рассматривалось в перекосившихся губах. Мне совершенно
расхотелось спать, поэтому я уселась прямо на скрещенные ноги, забыв о стуле или правилах
приличия. Какое, к бесам, приличие, когда у тебя дома ошивается преступник? Сомневаюсь, что его смутят голые коленки.
— Рассказывай, — поторопила я варрена. — Ещё не поздно привести охранников обратно.
— Ладно, — сдался парень. — Только что ты хочешь услышать? История скучна. Да,
сбежал, твой дом самый близкий, но охраняемым или богатым не выглядит. Поэтому и
забрался сюда.
— Но дверь была закрыта!
Молодой человек (скорее всего, потому как возраст варренов довольно сложно определить
даже днем, а уж тем более невозможно при свете одинокой гаснущей свечки) смерил меня
язвительным прищуром.
— Практически распахнута. Я сам её прикрыл.
Ну, возможно, он и не лжет. Хорошая память не входит в число моих достоинств.
— Слушай, как тебя зовут-то? — варрен несколько смутился.
— Ладислава. Какие дальнейшие планы?
— Ты не выдашь меня?
Я хмыкнула. Как может ученица захудалой болотной ведьмы, строящая из себя великую
чародейку, кручиниться о свободе какого-то там беглеца? Какое мне дело до того, перережет
он жителей города али сбежит в чащобу?
— Заняться мне нечем, буду я бегать в поисках стражников.
— Ладислава, не разрешишь ли тогда… — он призадумался. — Остаться до утра?
Правильно, куда ж без наглости! Мгновение назад едва не прирезал, а теперь просит о
приюте. С другой стороны, не будет ли странно, если разыскиваемый варрен выскользнет из
дома «чародейки», горячо убеждавшей дружинников в том, что никаких преступников она
знать не знает?
Ну и как теперь из всего выпутываться? Ещё не поздно, конечно, с дикими воплями выгнать
парня в объятия стражей правопорядка. Но мне так лень.
— Во-первых, слезь со стола. — Парень молниеносно спрыгнул, очевидно, докумекав, что
лучше подчиняться «вершительнице судеб» в лице одной единственной меня. — А
во-вторых, так уж и быть, располагайся. Одеяла не предлагаю, как и угощений, но если
голоден — весь погреб в твоем распоряжении. И чтобы к рассвету духу твоего здесь не было.
Варрен сверкнул жуткими черными глазами. Да, подчиняться ему не нравилось. А меня куда
больше раздражало то, что вместо сладких сновидений я вынуждена была пристраивать
незваного гостя в благоустроенном печном углу.
— Спасибо, — выплюнул он.
— Доброй ночи.
Я, стараясь выглядеть как можно более величественно, но спотыкаясь о всевозможные
предметы, включая визжащего Кота, ушла на второй этаж. Юноша остался стоять посреди
помещения, с очевидным неудовольствием рассматривая мою спину. Я ощущала режущий
взор лопатками.
Через каких-то полчаса ерзания по простыне я поняла две вещи: сон заблудился в
прохладной ночи и… завтра в школе выходной день. Если не ошибаюсь, то какой-то
храмовый праздник, в который категорически запрещено любое обучение, тем более —
такому бесовскому предмету, коим является магия. Что они все к бесам-то придрались? Я в
их компании живу двадцать с хвостиком лет и ни разу не жаловалась.
Итак, мне не нужно вставать перед рассветом, то есть, я могла бы спать целый день.
Ненавижу стражников, страдальцев и тех двух гадов, которые сейчас копаются в погребе с
удивительным взаимопониманием.
Чую, недолго мне осталось радоваться белому свету. Не за обман четвертуют, так за
сокрытие голодного сбежавшего варрена.
Серебряная монета, равная пятидесяти медянкам.
Пункт седьмой. Не поддавайтесь на её уловки
«Женщину украшает целомудрие,
помешенное со скромностью.
И длинные ноги».
Из речи храмовника.
Позднее утро встретило меня раскалывающейся надвое головой. Лучше бы я всю ночь
ворошила запасы вместе с двумя черноволосыми нахлебниками — не так сильно мучилась
бы сейчас.
Я погрузилась в чудодейственную книжку, пытаясь отыскать там средство против головной
боли. Среди множества различных чар сложно ориентироваться даже в нормальном
состоянии, а уж когда перед глазами танцует выводок мушек — полнейшее издевательство.
И почему маг, оформивший книгу, не додумался разбить волшбу по разделам? Вроде как
нужная строка находилась между созданием морока одежды и длинными чарами на убиение
вшей.
Поиски завершились успехом. Я быстренько пробормотала фразу, закрепив ее несколькими
беглыми жестами. Разум прояснился, но осталось смутное «послевкусие», словно я выпила
браги.
В Капитск ворвалась долгожданная благодать. Потеплело настолько, что дамы выбрались из
меховых шаровар и влезли в легкие платья. Непонятный город. В нем не определить, когда
кончается весна и начинается лето.
Насмотревшись на благоухающих горожанок, я тоже отважилась приодеться — в
праздничный день рынок обещал быть оживленным, — поэтому надела недавно купленное
аляповатое платье в пол и спустилась по шаткой лестнице.
Неужели я и впрямь ожидала, будто вчерашний незнакомец покинет дом с первыми лучами
солнца? Парень, как ни в чем не бывало, возлежал на лавке, сцепив руки в замок на макушке
и рассматривая беленый потолок. При моем появлении варрен вскочил, отвесил мне
шутливый полупоклон и задержался заинтересованным взглядом в области левого запястья, на котором болтался железный браслет.
— Как спалось? — улыбчиво вопросил он, растеряв прежнюю ершистость.
— Просто чудесно. Тебе, видимо, тоже. Что ты здесь забыл?
Я бесстыдно рассматривала ночного гостя. Да, не красавец: ко всем увиденным ночью
особенностям прибавлялась еще и паутина шрамов на коже. Именно из-за одного из них, рассекающего правую щеку, губы казались пришитыми. Острые скулы, острый нос, острый
подбородок — сплошная острота. Только круглые, по-настоящему варренские, глаза
выглядели чужеродно, как прилепленные от другого существа.
Хорошо, что он напал на меня при свете луны — сейчас бы я без разговоров отдала
неприятную личность в цепкие лапы стражи.
— Понимаешь, — варрен с трудом отвел взгляд от руки, — дружинники ошиваются
поблизости. Недавно они опять стучались к тебе, но менее уверенно, вот ты и не услышала.
У меня не получилось бы сбежать.
— Почему это должно меня волновать? — крикнула я из печного угла, где с помощью магии
пыталась подогреть вчерашние пирожки с капустой. Запахло сгоревшим тестом.
— Слава, — он показался в дверном проеме, — позволь остаться у тебя на какое-то время. Я
бы ушел, честно, но боюсь, дорога эта будет вести прямиком на виселицу. Я тебе заплачу.
На стол из разжатой ладони гостя выкатились три золотистых монетки размером с
сердцевину ромашки. Три златца?! Да за такие деньжищи можно купить молодую корову
или с неделю кутить в хорошей харчевне. Откуда у беглого преступника деньги? Явно украл.
А нужно ли мне ворованное?
Нужно, но не в данных обстоятельствах.
— Рано разбрасываешься монетами, — я укоризненно цокнула. — Я не согласилась.
— Пожалуйста, — юноша нахмурился. — Ты ведь одна живешь? У порога только твоя
обувь.
— Может, и не одна, — таинственно отозвалась я, делая как можно более неприступный вид.
— Так почему ты решил сбежать?
— Тебе бы понравилось годами питаться практически пустой водой за то, что однажды
украла ботинки?
Неоспоримая истина. Таких глупцов поискать надо. Но неужели Всемил так строго
наказывал воров? Вот уж от него не ожидала. А впрочем, все светловолосые — истинные
сволочи. Говорю об этом с полной уверенностью — я такая же.
— Тебя судил князь? — вместо ответа поинтересовалась я, постукивая почерневшим
каменным «пирожком» по столу.
— Нет, — варрен тряхнул засаленными волосами. — Его отец. Да какая разница, кто?
Глупые вопросы, Слава. Ты разрешишь остаться?
— Как тебя зовут? — Мой тяжкий вздох означал скорое поражение.
— Лисан-дэро-кодльонор, — величавой скороговоркой ответил парень.
Терпеть не могу варренских имен. Их можно или сокращать до первых букв, или часами
давиться, но так и не проговорить правильно и с верным ударением. А варрены жутко не
любят коверканья их драгоценных имен, каждое из которого что-то значит: первое — имя, данное матерью; второе — имя отца; третье — родовое имя. За искажение слов варрены
могут и глотку перерезать.
— Сколько тебе лет? — решилась я на вопрос, потому как возраст данного варрена
колебался от двадцати пяти лет до всех сорока.
— Восемнадцать.
Мои глаза поползли на лоб. Да он моложе меня! Причем хорошо моложе. Совсем ребенок.
Помнится, я в его годы со слезами ползала по сельским кладбищам в поисках горсти земли с
могилы усопшего в пятницу тринадцатого. Видите ли, зелья хорошие получаются. Убойные.
В прямом смысле слова.
— Скол… — начала я, но вовремя прикрыла нетактичное восклицание покашливанием.
Да, именно тогда и решилась дальнейшая судьба варрена. Как я могу отказать совсем
молодому парню в небольшой поддержке? Не за деньги, правда.
— Лис, — варрена будто скрутило, но он промолчал, — я согласна на временное совместное
сосуществование, но с одним условием.
Юноша покопался в карманах перештопанной одежды, очевидно, в поисках четвертой
монеты. Я пресекла поиски жестом ладони.
— Починишь третью ступеньку на лестнице? Уж больно она противно шатается.
— Я сбегал не ради очередного угнетения! — огрызнулся юный разбойник.
— Какое угнетение? — Я дожевала несъедобный пирожок и отряхнулась от крошек. —
Взаимовыгодный обмен. Я предоставляю жилье, ты — помощь. Инструменты внизу. Если
отказываешься от предложения — выметайся вон.
Лис недовольно кивнул, с тяжелым вздохом удаляясь из кухоньки. Послышался звук
поднявшейся дверцы погреба. Я смерила уход нового знакомого довольной ухмылкой.
Работай, мальчик. Не только же мне страдать от сомнительного соседства.
Буквально в то же мгновение в дверь скромно постучались. Неужели толпа несчастных
побежит ко мне даже в выходной день? Кстати, нужно предупредить Лиса о «приработке»
его соседки, иначе он рехнется, завидев здесь полгорода.
Но нет, на пороге стоял сверкающий великолепием князь, несколько встревоженный, но
выражающий привычное благодушие. Всемил попытался войти. Я бесцеремонно загородила
проход собой, оскаливаясь во весь зубастый рот:
— Здравствуй! — От громкого выкрика князь аж отшатнулся. — Что-то случилось?
— Зайти думал. С праздником поздравить…
— Магия слабо сочетается с храмовыми празднествами, — честно призналась я. — Но
можем прогуляться.
— С удовольствием, — не привередничал Всемил. — Увы, у меня есть и одно нехорошее
известие.
Я спешно накинула поверх платья потрепанную кожаную куртку и выбежала, громко
хлопнув на прощание дверью. Обескураженному Всемилу хватило такта не спрашивать о
нервозности чародейки. Всяко лучше, чем если бы он заметил варрена, нагруженного
молотком и слабым желанием чинить ступени.
В связи с чудной погодой на улицу выползли представители различной фауны: начиная с
облезлых дворовых собак, усердно вылизывающих животы, и заканчивая стайкой пьянчуг, которые смущенно икали и старались не показываться на глаза благообразному князю.
Я впервые за долгие годы ощутила себя женщиной. Более того! Женщиной симпатичной
наружности. Платье подчеркивало тонкость талии и, невероятно, наличие выпуклостей в
области груди. Чем я хуже других обольстительниц? Начнем хотя бы с князя. В
доказательство своей привлекательности я изобразила милую улыбку и промурлыкала:
— О чём ты хотел мне рассказать?
Ресницы затрепыхались. Думается, судорожного моргания и испугался не привыкший к
подобной форме внимания Всемил. Он, тревожно сглотнув, начал:
— Вчера сбежал один преступник…
— Всего-то… Меня уже оповестили. — Я обиженно надула губки.
Далее я изобразила походку от бедра, но очередной жест соблазнения окончился, не успев
начаться, потому как я запуталась в собственном платье и едва не улетела в канаву. К
всеобщему огорчению, удержалась на ногах.
— Учти, он опасен, — стараясь выглядеть безразличным, продолжил князь. — Озлобленный
варрен способен на многое.
Угу, например, сейчас он чинит ступеньку.
— Не беспокойся, — И с гордостью выпалила: — Настоящая вед… колдунья запросто
обезвредит любого преступника.
— Я не собираюсь спорить с тобой. — Всемил указал на не облюбованную никем скамейку, куда мы и уселись, подставив лица солнечным лучам. — Кстати, насчет истинной колдуньи.
Ты, наверное, догадываешься, что являешься едва ли не единственной чародейкой в городе?
Да, приходили подобные мысли. Обычно они посещали меня в тот момент, когда в дверь
ломились очередные страждущие с целым букетом «неизлечимых хворей».
Я отвлеклась от разговора, заинтересовавшись окружающим миром. Мимо проплывали
разряженные по случаю потепления горожане. Женщины испепеляли статного князя
горящими взорами. Мужчины любопытно поглядывали на мои ноги, едва различимые под
тканью. Но потому как ветер чудил в своё удовольствие, низ платья постоянно стремился
оказаться в районе груди, и ноги представали перед счастливцами в полной красе.