— Где Джулия? — спросил Саймон.
Ханна как будто не слышала вопроса. Она примостилась на стуле в углу комнаты, глядя на то, как Брендон с Джозефом гоняют маленький черный мячик возле очага,
. — Кто-нибудь видел Джулию? — спросил Саймон с тревогой, стоя в дверях и не отрывал взгляда от дочери.
— Я не видел, папа. С тех пор как мы вернулись домой с пикника, — ответил Брендон, пасуя младшему брату.
— Может быть, она все еще на улице? — предположил Джозеф, пропустив мяч.
— Вам что, больше нечем заняться в доме? — прикрикнул отец резко и, прежде чем мальчишки успели ответить, скрылся за дверью.
Ханну разморил жар очага, наполнивший комнату. Она глядела на братьев, но не различала их отчетливо. Перед глазами все еще стоял сосновый гроб. И рука Джулии, свесившаяся оттуда. Потом гроб медленно опускался под землю.
— Джулия! Джулия! Ты наверху? — звал отец, поднимаясь по лестнице.
«Нет. Джулии нет наверху, — думала Ханна с грустью. — Джулии нет в нашем доме, папа. Джулия в земле».
— Джулия? Да где же Джулия? — продолжил кричать отец. — Кто-нибудь видел Джулию?
Глава 19
Саймон Фиар натянул плащ и вышел в вечерний полумрак, бормоча что-то себе под нос. Обшарив весь дом в поисках дочери, он решил поискать в саду.
Уже случалось, что Джулия пропадала, и тогда отец находил ее сидящей на садовой скамейке, погрузившуюся в сборник романтической поэзии.
Бледная ущербная луна, выплывшая из-за леса, повисла над краем газона. Небо все еще оставалось голубым. Холодный ветер ударил Саймону в лицо, как только он вышел во двор.
— Джулия! Ты здесь? — ветер относил его слова назад. Мужчина покрепче запахнул плащ.
Розы, поднимавшиеся по решетке, слегка колыхались. В кронах деревьев шумел ветер.
Или это не ветер?
Саймон замер как вкопанный, придерживая рукой полу плаща и напряженно прислушался.
Что за жуткий вой? Или крик боли?
Саймон зашагал в том направлении, откуда доносился звук. Вскоре он оказался вблизи кладбища. Сузив глаза, мужчина вновь прислушался.
Звук повторился.
Перепуганный вопль. Словно кричало животное, попавшее в капкан.
Еще один вопль, на высокой ноте. Точнее, вой
Саймон оглядел тянувшиеся вдоль забора сарай. «Наверное, туда забрался какой-то зверь и не может выбраться обратно? — подумал он.
Снова раздался отчаянный вой.
Нет. Этот звук доносился не от сараев.
Кричали совсем близко.
Порыв ветра донес очередной вопль, и Саймон невольно запахнул плащ еще крепче.
Затем посмотрел под ноги. Казалось, что звук доносится прямо из-под земли.
— Но это невозможно! — воскликнул мужчина.
И только тут он понял, что стоит возле свежей могилы. Темный холмик возвышался над зарытым совсем недавно гробом.
Это была могила мистера Дженкинса.
В который раз донесся жалостный крик, напоминавший стон животного.
Из-под земли. Из могилы.
Кто-то звал из только что закопанной моги л м
Девушка.
Джулия!
— Нет! — вскрикнул Саймон, охваченный ужасом.
Не соображая, что делает, он схватил лопату и принялся раскидывать землю.
С колотящимся сердцем, Саймон копал, как безумный. Лезвие легко входило в мягкую землю. Мужчина работал лихорадочно, кидая грунт через плечо, и углублялся все сильнее, сильнее, пока не почувствовал, что грудь вот-вот разорвется. И тут лопата ткнулась во что-то твердое. В крышку гроба.
— Ага! — воскликнул Саймон и принялся копать еще быстрее, выбрасывая землю из ямы.
Совсем близко! Совсем близко!
— Я иду к тебе! — орал он не своим от страха голосом. — Я иду к тебе! Я иду к тебе!
Он даже не пытался вытащить гроб, а, отбросив лопату, спрыгнул в яму. Дрожащими руками Саймон отодвинул защелку. И, громко вскрикнув, с прыгающим сердцем, приподнял крышку гроба.
Глава 20
— Джулия! — только и смог выкрикнуть Саймон, увидев свою дочь, лежащей поверх тела садовника.
Ее темные волосы закрывали лицо. Отец осторожно откинул их дрожащими руками, и у него вырвался громкий стон.
Умерла. Она умерла.
Девушка была совсем бледной. Лицо исказила гримаса ужаса, неподвижные глаза широко распахнулись. От носа к подбородку пролегла струйка засохшей крови.
— Не-е-е-е-е-е-ет! — истошно заорал Саймон, и крик отразился эхом от стенок разрытой могилы.
Он в ужасе глядел на тело дочери. Ее ногти были обломаны и испачканы в крови. На внутренней поверхности крышки гроба виднелись глубокие царапины.
«Похоронили заживо, — понял отец. — Джулию похоронили заживо».
Порыв ветра окатил его. Он посмотрел на серебристый месяц. Больше не было сил глядеть на Джулию.
— Кто? — закричал Саймон, вылезая из ямы и цепляясь руками за рыхлую землю. — Кто это сделал? Кто?
Выбравшись на твердую почву, он окинул взглядом свой дом.
— Кто это сделал? Кто убил мою дочь?
Он сорвал плащ и кинулся к усадьбе.
Дом вырос перед ним темным пятном. Весь мир прекратился в темные пятна.
Через минуту Саймон оказался на кухне и остановился, приводя в порядок дыхание и стараясь справиться с болью в груди.
— Миссис Мак-Кензи! Миссис Мак-Кензи! — кричал он, как безумный. — Куда она подевалась? И где все остальные?
Мужчина схватился за край буфета, чтобы не упасть.
Его внимание привлекло что-то, белевшее рядом с его ладонью.
Длинный лист бумаги, исписанный какими-то словами. Исписанный именами.
Список слуг.
Внизу листа виднелась совсем новая запись — чернила были темными и свежими.
«ЛЮСИ ГУДИ».
— Не-е-е-е-е-е-е-е-ет! — исторгнулся из его горла дикий вопль. — Никаких Гуди! Никаких Гуди в моем доме!
Саймон был уверен, что все Гуди давно на том свете. Он думал, что Френк, убитый им еще давно, в юности, был последним из них.
Саймон полагал, что проклятие растаяло много лет назад. И никак не ожидал, что семейство Гуди снова нападет на Фиаров.
И вот теперь Гуди пробрались в его собственный дом и уже сотворили страшное зло — убили Джулию!
— Не-е-е-е-е-е-ет! — снова заорал Саймон, сжав в ладони серебряный кружок и сразу ощутив его тепло, его силу.
Движимый яростью0 мужчина бросился в гостиную.
Подбежав к стене, на которой висела его коллекция военных реликвий, он схватил шпагу. Взмахнул ею высоко над головой. Клинок ярко блеснул в свете газовых рожков.
Этот блеск буквально зачаровал хозяина.
С новым приступом ярости Саймон кинулся через весь дом, ведомый блеском шпаги.
«Я найду ее! Я найду Люси Гуди! Я положу конец злу, пробравшемуся в мой дом, в мою семью!»
— Саймон! Что ты делаешь, Саймон?
Кажется, это Анжелика позвала с лестничной площадки.
Он даже не оглянулся. Его вел сверкающий клинок. Сверкающий, словно факел. Сверкающий жаждой мести.
— Саймон, постой! — звала Анжелика откуда-то издалека.
«Я найду горничную. Найду ее».
«Вот она где!*
Прямо ему навстречу двигалась ярко освещенная фигура, не замечавшая блеска шпаги.
Да, он нашел ее!
Да!
Горничная. Гуди. Она прямо бежала на ловца.
— Саймон, остановись! — звала Анжелика. Но Саймон уже не мог остановиться.
Он занес над головой сверкающий клинок.
Девушка вскрикнула и вскинула руки от страха.
Она попалась. Теперь-то уж попалась.
Шпага блестела так ярко, так ярко, что он видел лишь ее свет.
— Саймон, остановись! Остановись! — снова завопила Анжелика.
Но он уже вонзил клинок в грудь горничной.
Глава 21
Саймона окружал свет, ослепительный белый свет.
В тот момент, когда он вонзил шпагу в грудь Люси Гуди и та громко вскрикнула от боли, этот свет вспыхнул еще ярче.
И в центре этой белизны проступило маленькой темное пятнышко. Оно росло, и все кругом тоже темнело.
Саймон далеко не сразу понял, что пятнышко было кровью, кровью, выступившей на светлом девичьем платье.
Она все темнела, темнела. Пятно заслоняло собой весь мир.
Темнота густела, а ослепительный свет клинка померк, и Саймон снова стал различать окружающие предметы.
Все еще сжимая длинный эфес шпаги и не отрывая взгляда от разливающейся крови, Саймон увидел все. Увидел, что проткнул вовсе не Люси Гуди.
Он погрузил шпагу по рукоять в грудь собственной дочери.
— Саймон! Саймон! — звенели в ушах истошные вопли Анжелики, заглушая все прочие звуки, заглушая ужасающие мысли. — Саймон! Саймон!
Ханна тяжело повалилась отцу на руки, и шпага громко звякнула об пол.
Теплая кровь заливала рубашку Саймона Кровь Ханны.
Девушка издала слабый стон. Бе губы продолжали шевелиться, когда звук уже затих.
Не было слышно ничего, кроме душераздирающих криков Анжелики:
— Саймон! Саймон! Саймон!
Ханна умирала на руках у отца, ее голова лежала у него на плече, мягкие светлые волосы щекотали его лицо и спадали за спину.
Ханна умерла. Джулия умерла.
Анжелика, продолжая кричать, безумно закатила глаза и начала рвать свои длинные чернью волосы.
Роберт обнял братьев за плечи и увел подальше от страшной сцены, разыгравшейся у них на глазах.
Миссис Мак-Кензи всхлипывала, привалившись к стене, и утирала лицо передником.
— Я… я думал, что это Люси Гуди, — выдавил Саймон.
— Люси Гуди рассчиталась сегодня днем, — сообщила миссис Мак-Кензи сквозь слезы. — Она не вынесла обвинений мисс Ханны. Собрала вещи и ушла.
Саймон бережно обнял свою погибшую дочь. Когда он поставил ее на ноги, стало казаться, что они танцуют печальный и странный прощальный танец.
«Ханны больше нет, — осознал отец. — И Джулии больше нет. Мои чудеснейшие годы позади».
— Саймон! Саймон! Саймон! — твердила Анжелика.
— Я пытался спрятаться от этого, Анжелика, — всхлипнул муж. — Я думал, что подобного больше не повторится. Но проклятие семьи Фиаров вновь нас настигло.
— Саймон! Саймон! Саймон! — все вопила Анжелика у него за спиной. — Саймон! Саймон! Саймон!
И Саймон Фиар понимал, что этот крик будет преследовать его до конца дней.
Часть третья
Деревня Шейдисайд
1900
Глава 22
Хмурым осенним днем на цементную платформу станции Шейдисайд сошел с западного поезда молодой человек. Это был парень лет восемнадцати, привлекательной внешности, с каштановыми волосами, живыми карими глазами и дружелюбным открытым лицом.
Он быстро окинул взглядом центральную улицу селения. Шейдисайд казался приятным процветающим местечком с низкими кирпичными строениями и пышными деревьями. Затем парень поискал глазами какой-нибудь экипаж и громко крикнул:
— Извозчик! Извозчик!
Сразу же подъехала коляска, запряженная парой коней. Кучер, пожилой мужчина в синей кепке, с седыми волосами и бакенбардами, спрыгнул, чтобы помочь пассажиру погрузить чемоданы.
— Ничего, я и сам справлюсь, — сказал парень. — У меня всего одна сумка.
— Откуда же вы приехали? — спросил извозчик, оглядывая его с любопытством.
— Из Бостона, — ответил парень, — меня зовут Даниель. Даниель Фиар. Я решил навестить дедушку с бабушкой.
Глаза извозчика сузились от удивления:
— Вы сказали, Даниель Фиар? И вы приехали к Саймону и Анжелике Фиар?
— Да, это мои дедушка и бабушка. Но я их никогда не видел, — ответил парень. Он положил свою сумку на багажную полку позади экипажа.
Одна из лошадей рванулась, и коляска закачалась на рессорах.
— Меня зовут Мак-Гайр, — представился извозчик, приподнимая кепку. — Я ездил по Шейдисайду, когда вас и на свете не было. Но вы первый пассажир, который едет к Фиарам.
— Странно, — пробормотал Даниель с недоумением.
— В самом деле странно, — отозвался Мак-Гайр, качая головой. — Их дом стоял темным и закрытым с тех пор, как погибли две их дочери. Было это, кажется, лет тридцать пять назад.
— Дочери Саймона? — спросил Даниель удивленно. — То есть у меня были тети?
Извозчик кивнул.
— А кто будет твой отец?
— Джозеф Фиар, — ответил парень.
— Ах да, Джозеф, — произнес Мак-Гайр, почесывая макушку кепкой. — Я его прекрасно помню. Прелестный мальчишка. Кажется, они отправили его учиться через пару лет после… хм… после трагедии, случившейся с двумя девушками. С тех пор он не возвращался домой.
— Да. Мы сейчас живем в Бостоне, — сказал Даниель. — И никто из нас не приезжал в Шейдисайд. Мой отец — очень тихий человек, и очень скрытный. Он не рассказывает о своей семье многого. Я и не слышал о том, что у меня есть дедушка с бабушкой, пока не пришло известие о том, что дедушке исполняется семьдесят пять
— Значит, Саймону Фиару семьдесят пять, — произнес Мак-Гайр и поскреб подбородок.
— Да, — ответил. Даниель. — Дедушка прислал письмо, в котором просил меня приехать. И вот… я здесь.
Старый извозчик пробормотал что-то едва слышно. Потом повернулся, громко откашлялся и направился, к своему месту. Даниель видел, как МакТайр закрыл дверцу, залез на облучок и взял поводья.
Парень стал смотреть сквозь пыльное окошко на проплывавшую мимо местность. Сперва потянулся центр селения с лавками и конторами, затем его сменили низенькие жилые домики, потом — поля и фермы, а дальше тропинка заплутала по лесу. Низко нависшее небо делало пейзаж сумрачным и неприветливым.
Наконец Даниель услышал, как Мак-Гайр сказал: «Тпру!», и экипаж тут же затормозил В окошке появились высокие медные ворота, тускло блестевшие.
— Вот мы и приехали, сынок, — сказал Мак-Гайр. — Усадьба Фиаров..
Даниель открыл дверцу "и выглянул наружу.
— Нельзя ли проехать в ворота?
Старик долго молчал. Потом неохотно ответил:
— Дальше этого места я не заезжаю. Немногие желают приблизиться к дому Саймона Фиара.
Парень выбрался из коляски и вытащил свою сумку. Потом протянул две монетки извозчику, который обернулся назад, избегая смотреть в сторону усадьбы.
— Удачи, сынок, — коротко попрощался Мак-Гайр, стегнул лошадей, и экипаж умчался.
Даниель распахнул тяжелую створку ворот и пошел к дому подлинной и грязной дороге.
— Ой! — странные очертания дома, рисовавшиеся на фоне угольно-серого неба, заставили его вскрикнуть.
Газон зарос высокими сорняками. Кусты и жилая изгородь были в полном беспорядке. Посреди пустой клумбы валялся спиленный ствол.
Дом, возвышавшийся угрюмой неприступной крепостью, окружала плотная стена деревьев. Все окна были закрыты ставнями. Пока Даниель шел по дороге, он так и не заметил в усадьбе ни огонька.
«Так; вот, где рос отец! — подумал парень потрясенно. — Какое ужасное, пугающее место. Не удивительно, что папа никогда не рассказывал о своем детстве».
Даниель подошёл к дверям по опавшим коричневым листьям и взялся за медное кольцо. Стук разнесся эхом по всему дому.
Парень подождал, прислушиваясь. Затем снова постучал.
Наконец тяжелая дверь открылась со скрипом.
В щель просунула голову седая старуха и посмотрела на парня с недоверием. На ней было черное платье и потрепанный белый передник. Один глаз у нее был остекленевшим, тено-серого цвета. Другой смотрел настороженно.
Старуха пробормотала что-то себе под нос, так что Даниель не расслышал.
— Прошу прощения? — переспросил он, наклоняясь к ней.
— Держись подальше! — проскрипела старуха. — Держись отсюда подальше!
Глава 23
Удивленный парень пристально посмотрел на старуху.
— Я — Даниель Фиар, — сказал он наконец. — Надеюсь, мой дедушка меня примет.
Старуха вздохнула, но ничего не ответила. Она долго смотрела на него своим единственным здоровым глазом, затем поманила внутрь костлявым крючковатым пальцем.
— Я — миссис Мак-Кензи, экономка, — представилась она, отступая по длинному коридору и опираясь на белую палку. — Я экономка, горничная, камердинер и дворецкий, — добавила старуха с некоторой горечью. — Единственная, кто здесь остался из прислуги.