Поэтому я ответила. Замерла напротив огня черного волка и сказала: "Тебе лучше знать. Но я его не оставлю!"
Стая яростно взвыла в ответ.
19 глава
"Предательница! Потаскушка! Подстилка!" — неслось с разных сторон. Если бы во сне можно было кидаться камнями, меня бы уже превратили в кровавое месиво.
Я напряглась, почувствовав, что как сотрясает пространство чужая злоба, зная, что вот-вот моя бывшая стая не выдержит и сорвется. И то, что тело останется целым, не имеет значение — когда погибнет душа, сердце остановится само собой. Я просто умру во сне. Такого конца я не ожидала, хоть и настроилась на самое плохое. Но ведь настроиться, это одно, а когда приходит время на самом деле… прямо сейчас…
Ну уж нет! — я приготовилась драться, не понимая, как это сделать… без тела и даже без собственной воли…
"Заткнитесь!" — рявкнул Ярослав, и неожиданно стало тихо.
Тишина меня ошарашила и оглушила: почему родичи послушались его? Мой наставник не самый опытный в стае. И даже не самый сильный!
"Саша, это не игрушки!" — прорычал черный волк, сжимая меня в невидимых тисках так, что дышать стало больно: — "Ты обязана подчиниться и выкинуть из своей жизни эту дурь! Попросить прощение за то, что натворила!"
Я дернулась, пытаясь освободиться: "Нет!! Не лезьте! Не ваше дело!"
Мне не нужно их чертово прощение! И жизнь без Валгуса… не нужна!
"Ты… хорошо… подумала?" — от четких, обжигающих ненавистью слов отчетливо пахнуло смертью. Ярослав был просто вне себя от ярости. Я почти воочию видела его оскал и понимала — для того чтобы выжить сейчас необходимо соврать… Хотя бы сейчас… Чтобы спасти свою шкуру. Но я не могла! Не могла!!
Поэтому, собрав силу воли, чтобы не дрогнуть в последний момент, ответила: "Да!" — и замерла в ожидании приговора.
Ярослав с решением не спешил: черный волк снова копался в моих чувствах и памяти, выискивая следы слабости и сомнений. Он еще надеялся меня спасти, я чувствовала его отчаяние. И гнев. И злость. И… жалость? А еще настроение тех, кому жизнь изменницы стала хуже кости в горле. Напряжение в круге росло как… как давление в паровом котле, который вот-вот взорвется: слишком много "дров" подложила я в топку ненависти рода.
И словно в ответ на мои страхи один из волков не выдержал и взвыл:
"Да что ты раздумываешь?! Пусть сдохнет, падаль!"
Не успела я даже дернуться, как раздался грозный рык Ярослава: "Назад!! Непослушание будет считаться предательством стаи!"
Что? Почему?!
Возмущенное рычание стало ему ответом — таких слов от Ярослава никто не ждал.
И я — меньше всего, хоть наставник и заявил, что будет меня спасать.
Почему Ярослав угрожает своим? Я же не отреклась и не отступила! Что не так? Чего еще я не понимаю?!
И в ту же секунду сами собой ослабли удерживающие путы.
"Уходи!" — приказал Ярослав, вышвыривая мою душу за круг, как… ненужную тряпку.
Но я была ему за это благодарна, потому что именно в этот момент почувствовала присутствие Валгуса. Там… далеко… у самого края пространства. Юноша силился сообразить, куда его занесло.
Я чуть не свихнулась от ужаса — еще никогда мой любимый не стоял так близко к смерти! Даже тогда… в лесу.
Как он сумел пробраться в круг?! Ведь снежным этого не дано!!
Стая тоже насторожилась, учуяв появление чужака. У меня оставалась в запасе пара секунд, не больше … а потом — конец нам обоим!
Я метнулась к Валгусу, пытаясь вышибить друга из моего сна, и одновременно со мной ринулись вслед мои братья, распознавшие в госте лютого врага. У них больше не было вожака, даже разума и того не было: сознание лесных подчинялось одному желанию — убить! И когда с криком "Беги!!!" я столкнулась с огнем любимого, нас догнала волна бешеного гнева и закрутила в своем водовороте…. И меня, и его…. Уничтожая, разрывая наши души на части!
Это было очень больно, настолько, что я сразу сдалась, прося лишь об одном — чтобы это мучение быстрее закончилось. Желание тут же исполнилось: в груди зажегся огонь, и меня будто бы изнутри взорвали … Последнее, что уловила меркнущим сознанием, был рев Ярослава: "Не смейте!"…
Ощущения нахлынули разом: боль, чужие руки на лице, беспокойная рваная речь, из которой непонятно ни слова, слепящий свет, запах крови и безумный, сумасшедший страх… сдавливающий спазмом горло, не дающий дышать. А еще уверенность — случилось непоправимое.
Я забилась, пытаясь вырваться, но безрезультатно: меня прижали к кровати и резко надавили на грудь, заставив по-рыбьи хватануть воздух ртом. Он не попал в мои легкие — что-то мешало, влажно клокотало внутри, словно я нахлебалась воды.
Тело сотряс надрывный кашель, вызвав испуганные возгласы у охраны. Сначала я не поняла, почему, но через секунду, когда отняла ото рта руку, дошло — мне мешала дышать не вода, а кровь! Выкрасив ладонь в алый цвет, она стекала по подбородку, срывалась вниз крупными каплями, оставляя кляксы на одежде и одеяле.
Я взглянула на тюремщиков — вид у них был испуганней некуда. Вот только волновались они не за мою жизнь, а за свои шкуры — труп узницы не добавил бы снежным звездочек на погонах, или что там принято давать у ловцов за успехи и выслугу лет.
Тыльной стороной ладони вытерла рот, прислушиваясь к себе, пытаясь вспомнить, что меня так испугало, отчего так больно душе, и она застыла от ужаса.
Валгус… Валгус!
Не получив отклика, кинулась к стене, которая нас разделяла:
— Валгус?!
Закашлялась, выплевывая один кровавый сгусток за другим.
Меня затрясли за плечи, пытаясь унять дикий вой, а я царапала стену, крошила штукатурку вылезшими когтями… Выла как зверь от отчаянья…. Лихорадочно пыталась отыскать, почувствовать любимого и не могла. Не получалось! Словно он исчез…. Словно его…
— Валгус!! Валгууус!!!
Меня скрутили, отрывая от изуродованной стены, насильно повернули голову в сторону двери, выкрикнув резкое:
— Schau![10]И я замерла, не веря глазам, а после обмякла и разрыдалась — успела, все-таки успела!
Наверное, именно в этот момент в душах наших тюремщиков что-то сломалось… а может это случилось раньше…. Не знаю. Тогда я плохо понимала что и из-за чего происходит… Для меня главным было одно — мой любимый жив!
Когда ему разрешили подойти, я сразу кинулась Валгусу на шею, не веря, что все обошлось.
Юноша осторожно отстранился и зажал в ладонях мое лицо:
— Дичок… посмотри на меня! Ты вся в крови! Тебя ранили?
Ранили? Кровь? Да разве это важно, раз мы живы?
Пожала плечами:
— Ничего не болит!
Такой ответ любимого не устроил:
— Поверни голову. Вот так…. И рот открой. Шире! Язык высунь, не могу увидеть, что у тебя с горлом.
Я автоматически выполнила приказ — спорить и что-то доказывать сил не осталось.
Валгус облечено вздохнул:
— Все хорошо. Ты просто язык прокусила. Уже почти заросло, — прижал меня к себе: — Как же ты меня напугала!
Его напугала?! А он меня — нет?
Я заплакала:
— Никогда, никогда не ходи за мной туда! Тебя чуть-чуть не убили!!
Юноша криво улыбнулся:
— Чуть-чуть не считается, — но тут же стал серьезным. — Прости, я не знал. Я бы не стал рисковать твоей жизнью. Они же из-за меня так взбесились? — Валгус пристально посмотрел мне в глаза. — Я ведь не ошибаюсь? Нет?
Я кивнула — если правда способна удержать любимого от опасного шага, врать нет смысла.
Валгус притянул меня к себе, стиснул в объятьях и зашептал:
— Прости, прости дурака… Сам не понял, как меня туда затащило!
Я снова кивнула — это и для меня оставалось загадкой. Должно быть, во всем виноват ритуал… мы меняемся — я теперь умею чувствовать чужие эмоции, а Валгус… Валгус попадать в круг. О существовании которого, сама только сегодня узнала. И на самом деле во всем виновата я! Нельзя, нельзя было так беспечно относиться к первым "звоночкам"! Почему не переворошила память?! Я бы нашла в ней ответ! Но нет, предпочла уверовать, что это всего лишь сон! Всего лишь кошмар! Хорошо дело обошлось одним прокушенным языком — самое подходящее наказание за глупость!
Внезапно Валгус отстранился, я повернула голову — около нас застыл тюремщик, снежный, молодой блондин коротко, по-военному стриженный. В руках он держал стопку постельного белья и поверх него одеяло. Снежный махнул рукой в сторону одной из стен, и словно по приказу в сторону отъехала невидимая раньше панель, открывая вход в туалетную комнату.
Почти как в гостинице — душевая кабинка, раковина и унитаз. И тоже все слепящего белого цвета, даже крючки для полотенец. Зато камера потеряла свою однотонность, оскверненная испачканным полом, окровавленными подушкой и одеялом, волнистыми полосками от моих пальцев на стене, изуродованной штукатуркой, которая светила красным нутром кирпичей. Это выглядело так… словно я содрала с нее кожу, обнажив темное мясо тюрьмы.
— Дичок, надо умыться. Пойдем? — кивнул в сторону душевой мой друг.
Я перевела взгляд — одежда была безнадежно испорчена. И не только моя: парню тоже здорово досталось, даже охранники и те были в моей крови.
Дверь нам закрыть не разрешили, видно боялись упускать из виду. Несмотря на камеры, боялись и хотели иметь возможность в любой момент оказаться рядом.
Валгус помог мне раздеться до белья, осторожно обтер кожу влажным полотенцем — разборки во сне не прошли даром, у меня сил не хватило даже на такое простое действие. А потом юноша подхватил меня на руки и сел прямо на пол. Я уткнулась лицом в его грудь, отходя от случившегося ужаса, и попросила:
— Расскажи, что случилось. Почему тебя пустили ко мне?
Парень только мотнул головой: — Позже! — и потребовал, — Дичок, пообещай мне одну вещь.
Я насторожилась — голос любимого звучал слишком мрачно — и прошептала:
— Какую?
— Если почувствуешь что-то непонятное и непривычное… не скрывай. Хорошо?
Облегченно перевела дух — думала, что речь зайдет о другом — и сказала:
— Прости. Я совершила ошибку. Я должна была догадаться, что это не простой кошмар.
Мой друг только крепче стиснул меня в объятьях:
— Нет. Ты меня спасла — заслонила собой.
В дверях раздалось покашливание. Мы одновременно повернули головы — охранник повесил на крючки белую футболку и темные трико, а потом подобрал мои изгвазданные вещи и вышел.
Валгус помог мне подняться: — Давай, оденешься, а то заболеешь, — сдернул с крючка футболку, повернулся ко мне и тут же нахмурился: — А это что?
Я проследила за его взглядом — на груди алело круглое пятно, как от ожога. Не сразу поняв, что это такое, провела по груди рукою, вернув на место съехавший в сторону медальон. Он-то и стал объяснением: пятно точно совпало с украшением формой и размером.
Валгус прищурился: — Интереесно… — протянул руку к артефакту, но в последний момент спохватился. — Можно?
На этот раз я разрешила:
— Да.
В душе не возникло протеста и чувства, что трогать нельзя.
Валгус сжал медальон и улыбнулся:
— Немножко жжется. Но не сильно.
Я облегченно перевела дух — бабушкино наследство приняло мой выбор, хотя без особой радости. Что нам это давало… я не знала. Я вообще мало что знала про свой артефакт, но чувствовала — вещица намного сложнее, чем кажется с первого взгляда.
Поэтому не удивилась, когда Валгус сказал:
— Знаешь… А ведь он нам помог. Там был его огонь!
Я вздрогнула, вспомнив ярость стаи, и чем она чуть не обернулась для нас.
Забрала медальон и сжала его в руках — кажется, парень действительно прав, огонь… во сне… он схож своей силой с той, что веет от серебряного волка. И, кажется, Валгус, ошибался, говоря, что я его спасла, на самом деле нас обоих спас серебряный волк.
Я осторожно прикоснулась к пятну на груди — болит! — и вздохнула: чем для нас закончится встреча со стаей в реальности? Если до нее, конечно, дело дойдет. Если мы вообще переживем завтрашний день.
Я мотнула головой, отгоняя прочь невеселые мысли, натянула на себя одежду и спросила о том, что друг обошел ответом:
— Что произошло с тобой? После того, как очнулся?
Валгус помрачнел, тонкие брови сползлись к переносице: — Я чувствовал все, что с тобой происходит. Поэтому стал стучать в дверь и просить, чтобы к тебе заглянули. Сначала я почувствовал, как тебе стало больно а потом… потом ты исчезла, словно перестала существовать.
Я кивнула и шепотом спросила:
— Сколько меня не было?
Юноша притянул меня к себе, уткнулся лицом в волосы и глухо сказал: — Долго. Целую вечность! — потом отстранился. — Хорошо удалось убедить охранников. Хотя это было легко — они тоже тебя потеряли.
Я вздрогнула — неужели меня и правда не существовало? А как же… туннель? Свет? Ничего похожего я не помню. Просто несколько минут исчезли из моей жизни и все! А может я попросту не дошла или заблудилась по пути… на тот свет?
Поежилась — устраивать повторную проверку не хотелось.
— Пойдем, — потянул меня за собой Валгус.
Охранники успели привести камеру в порядок: пол снова сверкал чистотой, кровать была идеально застелена и даже со стен оттерли кровь. Только изуродованная штукатурка напоминала о моем приступе сумасшествия. Я предпочла бы на нее не глядеть.
— Подожди, Дичок, надо кое-что решить, — выпустил меня из объятий юноша.
Я послушно опустилась на постель, потрогав отглаженную до хруста наволочку.
Вот уж любители идеального порядка эти снежные. Как они еще сразу стену не отремонтировали, наверное, цемента и краски под рукой нет.
Валгус тихо разговаривал с охраной. Я прислушалась к эмоциям снежных и удивилась — в душах тюремщиков творилось черти что…. События последнего часа и для них не прошли даром. Заставили посмотреть на "преступников" с другой стороны, зародили зерна жалости и сочувствия. А еще охотники по-прежнему боялись, что я умру. У них имелся приказ по этому поводу… или… какая-то угроза? Разобраться не получалось, но было ясно одно — мы должны обязательно выжить. Валгус это тоже понял. Потому и решился на разговор.
Наконец, один из охраны кивнул и вышел, а мой любимый вернулся ко мне, сияя улыбкой:
— Мне разрешили остаться на всю ночь!
Лучшего и пожелать невозможно.
Моя голова покоилась на груди у Валгуса, и юноша гладил меня по волосам. Мы молчали. После пережитого не хотелось ни думать, ни говорить. Нам вполне хватало простой телесной близости, возможности прикасаться и чувствовать друг друга наяву. Меня сильно клонило в сон — организму требовалось восстановить потраченные силы — но я крепилась. И не только потому, что боялась повторной встречи со стаей…. Просто казалось глупостью тратить драгоценное время на какой-то сон. Вот только тело было другого мнения — глаза закрывались сами собой. Так обычно начинается выздоровление после серьезной болезни: все время хочется спать.
Валгус чувствовал мое состояние и пытался подбодрить, он тоже не хотел, чтобы я отключилась. Юноша, хоть и надеялся на защиту медальона, здорово опасался повторения истории. Ему и одной с головой хватило. Да что там… мой друг был просто в ужасе, поняв, что стая способна убить меня, даже не прикасаясь.
В конце концов, после того, как я дважды заснула прямо на полуслове, Валгус сдался и приказал:
— Саш, хватит. Не мучайся. Придется рискнуть. Не бойся, я тебя посторожу. Иди ко мне поближе.
Меня хватило только на вялую улыбку — куда уж ближе? — но послушалась: обняла и закинула ногу на бедро парня, чтобы чувствовать его всем телом. Он в ответ сомкнул руки на моей спине и, уткнувшись лицом в волосы, прошептал:
— Спи.
Я отключилась сразу после этого слова. И сразу же очутилась в знакомой темноте, словно другого места и не было! Там царила пустота — вился только один огонек. Он тут же метнулся ко мне, но злобы я не почувствовала, скорее облегчение и радость.
"Сашка! Слава богу — жива!"
Я узнала голос и успокоилась — Борис! — но радоваться не спешила, слишком хороший мне преподали урок.
"Что тебе надо? Для чего ты тут? Чтобы позвать остальную стаю? Не успокоитесь, пока не добьете?"