– Сжег, после передачи положено уничтожить.
– Согласен, только где мозоли от ключа на пальцах? Ни на правой, ни на левой нет.
– Ты, Казанцев, хочешь сказать, что убитый – случайный человек?
– Я так не говорил. Агент? Вполне! Но радист именно другой.
– Зачистка еще идет, обнаружат, – уверенно заявил подполковник.
Ему хотелось доложить в ОКР, СМЕРШ Калининского фронта, что радист при зачистке убит и рация обнаружена. Это, несомненно, успех. Агенты, если они остались, не смогут передать добытые сведения немцам. Тогда толку от их сведений как от понюшки табака.
Не исключено, что по запасным вариантам связи сообщит агент своим хозяевам, рацию каким-то образом перебросят. Но это займет много времени.
Из истории Федор знал, что немцы готовятся к Курской битве, до нее осталось два месяца. И Вермахту, как хлеб, остро необходимы были разведданные о дислокации советских частей, о резервах, возможности их переброски. И замолчавшая рация для них как заноза. Конечно, после сегодняшней передачи немцы вполне спокойны и будут ждать следующего выхода в эфир.
Зачистка закончилась к утру. Больше ни одного человека в лесу обнаружено не было.
Подполковник, несмотря на достигнутые результаты, был раздражен и недоволен. И настроение ему испортил не кто иной, как Федор.
– Грузимся, надо ехать в отдел, – распорядился начальник.
– Товарищ подполковник, разрешите обратиться?
– Слушаю.
– А если засаду оставить? Если радист был, прятал рацию он. Может быть, он видел или слышал, как застрелили подельника. Но нашли рацию или нет, он не в курсе. Вполне может прийти, тут его и возьмем.
Подполковник несколько минут раздумывал. В принципе, отдел ничего не потеряет, если устроят засаду. Срочных дел нет.
Как водится в армии, кто проявил инициативу, тот работу и выполняет.
– Не возражаю, бери солдата в помощь. Даю двое суток. Не явится никто – засаду снимаешь, с докладом ко мне.
– Есть.
Федор высмотрел у грузовиков рядового Шевченко. Парень глазастый, он вещмешок с рацией обнаружил.
– Шевченко, ко мне!
Рядовой подбежал, козырнул.
– Для нас с тобой особое задание, передай взводному: на двое суток ты прикомандирован ко мне.
– Есть.
Боец убежал к взводному, вскоре вернулся.
Грузовики с бойцами и офицерами отдела уехали.
Эх, неправильно Федор сделал, поторопился. Надо было в город вернуться, поесть, сухой паек взять.
А теперь двое суток голодом сидеть. Во фляжке вода есть, а на зуб положить нечего. Мало того, солдата голодным оставил. Если радист жив и выбрался удачно из леса, днем он за рацией не пойдет. Увидев облаву, наверняка связал ее с выходом в эфир. Но солдаты уехали, радист должен вернуться за аппаратурой. Должен сообразить, что без рации агент или разведгруппа никаких данных не передаст. И командир группы спасибо за утрату рации не скажет.
Днем лес уже не казался таким мрачным и пугающим. Выбрали удачное место для засады. Сухо, ветер не дует, но псиной воняет. Наверняка с осени по весну это укромное местечко какой-то зверь лесной присмотрел, не исключено – волк. Да, война всех зверей и птиц распугала. Обычно сороки в лесу завсегдатаи.
Как чужого увидят, трещат без умолку, подают сигнал зверям. А сейчас их не видно и не слышно, лес без пичуг как мертвый, одни воробьи перепархивают с ветки на ветку.
– Ты не куришь? – спросил бойца Федор.
– Никак нет, отец в детстве уши надрал, когда я попробовал. Запах он учуял.
– Правильно сделал. В засаде тихо сидеть надо. Не курить, не петь песни, не шуметь ничем. Давай о сигналах договоримся. Ты по-птичьи что-нибудь можешь?
– Кукарекать как петух.
– Шевченко, какой в лесу петух? Где ты его видишь? Если такой сигнал подашь, агент сразу поймет, что засада. Крякни вот так.
Федор приложил руки ко рту, крякнул.
– Теперь давай ты.
У бойца получилось похоже.
– Значит, так. Заметишь человека, пусть деревенского с виду, – один кряк, если помощь нужна – два кряка. А до той поры затихарись, как мышь. Обманем бдительность радиста, стало быть, задержим его. Ефрейтора получишь, обещаю. А на нет и суда нет.
– Пожевать бы чего-нибудь.
– Сам такой. Придется терпеть. Ну, по укрытиям.
К полудню солнце стало пригревать. Под корягой в углублении ветра нет, сухо и тепло.
Сказывалась бессонная ночь, глаза слипаться стали, в дрему потянуло. Но нельзя спать.
Сколько человек жизнью поплатилось за дрему… Немцы на передовой утаскивали к себе в траншеи уснувших часовых. Иной раз убивали, если хотели пройти в наш тыл за более осведомленным «языком». И нашу, и немецкую фронтовую разведку интересовали в первую очередь офицеры. И чем дальше от передовых траншей взят «язык», тем он ценнее, больше знает. Много ли может рассказать командир пехотного взвода на передовой? Иной раз он не знает, как фамилия командира соседней роты, поскольку командиры взводов на передовой жили недолго, хорошо, если неделю. А вот «язык» из штаба полка или дивизии либо тыловых подразделений – это большая удача. Такого «языка» тащили к своей траншее, прикрывая своим телом от шальной пули.
Хотелось есть, сосало под ложечкой, бурчал недовольно желудок, требуя еды. Час шел за часом.
Федор беспокоиться стал – не уснул ли боец в своем укрытии? Вдруг проморгает радиста? И проверить Шевченко нельзя: выберешься из укрытия, а рядом агент окажется. Солнце садиться стало, тени от деревьев длиннее, прохладнее воздух.
Едва слышный кряк раздался. Вполне возможно – кто-то из местных зашел в лес по ягоды или домашнюю живность пасти. Но Федор достал из кобуры пистолет, пальцем взвел курок. Сам в слух обратился. Агент, если это он, обязательно проверяться будет, кружок вокруг схрона сделает, оценит обстановку. Послышался тихий звук шагов, шелест травы. Логово, где укрывался Федор, на миг закрыла тень, показалась голова в солдатской пилотке. Федор стволом пистолета почти в лоб гостя уперся.
– Замри, если жить хочешь! И руки подними, чтоб я их видел.
Приподнялся Федор, крякнул по-утиному два раза. Через минуту шаги услышал. Потом голос бойца.
– Три шага назад. Товарищ командир, выбирайтесь.
Федор, уже не опасаясь нападения, выбрался из укрытия. Шевченко стоял сбоку от неизвестного, держа его под прицелом автомата. Правильно стоял, чтобы, случись стрелять, Федора не зацепить, не на линии огня. Федор пистолет в кобуру вернул, подошел к неизвестному в солдатской форме:
– Документы!
Солдат нехотя полез рукой в нагрудный карман гимнастерки, протянул солдатскую книжку.
Федор книжку взял, раскрыл. Плохо у немцев с фантазией. Опять пятьсот семьдесят шестой отдельный батальон. Убитый ночью в лесу агент имел тоже их документы.
Не учли, что батальон уже убыл.
– Что делаете в лесу?
– По нужде зашел.
– На опушке нужду справить мог. Руки подними.
Солдат руки поднял. Не понравился его взгляд Федору. Настороженный, напряженный, как будто раздумывает, что предпринять – бежать или офицера ударить.
– Не дури, – предупредил Федор. – Тебе из леса живьем не уйти, везде заслоны.
Федор обыскал солдата. В карманах пусто.
– Снимай сапоги.
Федор не побрезговал, забрался рукой в сапоги, нащупал бумажку, влажную от пота. Достав, развернул. Карандашом цифры, причем группами по пять. Шифрограмма. Отправленный текст обычно сжигали сразу после эфира. Этот, наверное, получил при сеансе радиосвязи. Бумага с цифрами – улика.
– Сам все расскажешь?
– Вы о чем? – наигранно удивился солдат.
– О рации, о шифровке этой?
– Не знаю ничего, товарищ командир! – уперся задержанный.
– Тогда я тебя на месте пристрелю. На колени!
Побледнел солдат. Вид у офицера злой, на лице щетина двухдневная. Такой может. Еще не веря в угрозу, опустился на колени.
– Кто главный в группе?
– Если вы, товарищ командир, имеете в виду взводного или командира роты…
Солдату Федор договорить не дал, выстрелил. Но не в голову, а в ухо. Солдат закричал. Из пробитого пулей уха кровь потекла, на гимнастерку закапала. А близкий, почти в упор, выстрел оглушил. Боль, кровь, звон и шум в ухе. А Федор ствол к переносице поднес.
– Или говоришь, или пулю в лоб получишь. У меня времени на пустые разговоры нет.
Вот тут солдат испугался. Похоже, офицер не пугает, выстрелит. Вон какие глаза злые, жестокие.
– Скажу, – нехотя выдавил солдат.
По документам он Баринин, сержант.
– Поднимись. Где укрывались, сколько человек в группе, задание?
– Деревня за леском. Беседино. Группа из трех человек. Задание – следить за передвижением по железной дороге и за шоссе.
– И только-то? Для этого не нужны три человека. Недоговариваешь, я могу рассердиться.
– Третий – диверсант. На станции Садки топливохранилище располагается. Его задача – уничтожить. Ильин должен был подход к базе обеспечить.
Радиста надо в Великие Луки доставить, допросить по всем правилам. В лесу, у места, где рация спрятана была, следовало получить первые сведения, сломать психологически. Если начал говорить, то и дальше будет. Кроме того, как можно быстрее надо арестовать или уничтожить диверсанта. «Сержант» убит, радист задержан, своевременно не вернется, и диверсанта это насторожит – уйдет на другое место. Наверняка на такой случай заготовлен запасной вариант, а может, и не один.
– Как ты от зачистки ушел? – Федору этот момент интересен был.
– После сеанса рацию спрятал в заранее присмотренное место, уходить стал. А тут солдаты. Ильин сказал: я отвлеку, ты уходи. Я влево – вправо, везде солдаты. Да еще темно. На дерево влез я, затаился. Ваши солдаты подо мной прошли. Потом стрельба. До утра сидел, боялся спуститься. Видел, как убитого «сержанта» в грузовик погрузили. Потом красноармейцы уехали. Я из леса выбрался и в Беседино. Каневцу рассказал, что Ильина убили.
– Постой, Каневец – это кто?
– Подрывник, я говорил – третий в группе.
– Продолжай.
– Он спрашивает: солдаты все уехали? Я сказал – сам видел. Тогда он приказал рацию забрать и с этого леса в эфир больше не выходить. Подозревал он, что у русских пеленгаторы есть. А Ильин смеялся.
Мы из этого леса три раза в эфир выходили. Выходит, прав Каневец оказался.
– Идем. Думаю, предупреждать не надо. Дернешься в сторону – шлепнем сразу.
– Да вы и так расстреляете.
– Ты радист. Будешь сотрудничать, поживешь. Сейчас твоя судьба в твоих собственных руках.
На грузовиках к лесу подъехали быстро, а вот пешком топали до Великих Лук долго, почти час. Подполковник, как Федор вошел в кабинет и доложил о задержанном радисте, удивился:
– Цел? Или помяли?
– Ухо ему прострелил. Раскололся. Машина нужна и несколько бойцов, подрывника взять.
– Действуй. Даю карт-бланш. Бери машину и бойцов сколько надо. Подрывника лучше живым взять, а не получится – уничтожить!
– Есть!
– А радиста ко мне для допроса.
Федор сразу к командиру взвода. Для обеспечения оперативной работы, охраны арестованных и их конвоирования отделам СМЕРШа полагались: в УКР фронта – батальон, в УКР армии – рота, а в отделах дивизий, корпусов – взводы. Все подразделения были укомплектованы транспортом, автоматическим оружием. Все же не сорок первый год.
Федор передал приказ начальника отдела.
– Сколько бойцов надо?
– Одна машина, пять человек.
– Пять минут – и будут готовы.
Федор на кухню побежал. Времени мало, надо успеть перекусить, еще неизвестно, сколько будет длиться операция, когда удастся поесть.
– Только суп остался и хлеб, – развел руками повар. – Да и его для караулов придержал.
– Давай, вторые сутки не ел и снова на задание ухожу.
Повар полную миску налил, да погуще, хлеба не пожалел, толстыми ломтями нарезал. Федор, торопясь, съел. Только из-за стола встал, лейтенант рядом возник.
– Бойцы в машине, бак полный.
– Спасибо, лейтенант.
Федор уселся в кабину.
– Трогай. На север нам, на Беседино.
Когда деревня показалась, приказал остановиться.
– Всем из машины! – приказал Федор. – А ты грузовик в лесок загони, чтобы с дороги видно не было.
Деревья к деревне близко подходят. Если диверсант наблюдает, успеет скрыться в зарослях. А чтобы его потом поймать – батальон нужен. Тут места глухие, лес и болота. Сам задачу бойцам поставил.
– Ты слева деревню обойдешь, ты справа, – ткнул пальцем в солдат Федор. – Идти за деревьями, скрытно. Займете позицию – не высовывайтесь, чтобы из деревни вас видно не было. Если из деревни в лес кто-нибудь направится – задерживать. Все равно кто: женщина, старик, ребенок. Задача ясна?
– Так точно!
– Исполнять! Ефрейтор, тебе особая задача – обойти Беседино с тыла. Крюк небольшой придется сделать, но скрытно. Очень тебя прошу. Займи позицию и наблюдай. Если стрельба начнется, в деревню не беги, жди. А сигнал к сбору – три раза свистну. Вопросы?
– Понятно.
– Тогда пошел.
С двумя солдатами Федор отправился в деревню, по дороге, открыто. У первого же дома остановился, в ворота постучал. Женщина вышла.
– Добрый день!
– Здравствуйте. Не подскажете, где свободные избы есть? Для постоя ищем.
– Да, почитай, кроме хозяев, постояльцев нет. В одной избе только трое, у Матрены. У нее изба большая, да одна живет. Мужа и троих сыновей на фронт призвали.
– Тоже военные?
– Как и вы.
– Не из нашей ли части? А где изба Матрены?
– Четвертая по правую сторону.
– Спасибо.
Подошли к избе Матрены. Забор высокий. Из-за него только крышу избы видно. Федор сказал тихонько:
– Как во двор войдем, один сразу на зады, а другой в палисад. Если мужчина убегать будет, стрелять по ногам.
Потом кулаком в калитку забарабанил.
– Хозяйка!
Через время Матрена открыла.
– Чего надоть?
– Постояльцы где?
– Один дома, а двоих нет.
– Будь здесь, в избу пока не ходи.
– А что…
Бабка не договорила. Федор ей рот зажал.
Приказал бойцу:
– Смотри, чтобы не крикнула.
А сам к крыльцу. За ним второй боец и с ходу на задний двор. И сразу крик:
– Стой!
Федор, уже успевший взбежать по ступенькам на крыльцо, спрыгнул, помчался за бойцом. По огороду бежал человек в военной форме, на спине набитый сидор, лямки оттягивает.
Беглец не остановился, не обернулся, через ивовый плетень одним махом перемахнул.
– Стреляй по ногам! – крикнул Федор.
Боец автомат вскинул, прогромыхала очередь. И сразу сильный взрыв. Ударной волной Федора и бойца с ног сбило, пилотки сорвало.
Федор вскочил, выхватил пистолет, поинтересовался у бойца:
– Жив? Не ранен? Тогда за мной.
От плетня ничего не осталось, а на земле воронка. А рядом окровавленная нога в сапоге, края армейского галифе дымятся.
– Ты куда стрелял? Я просил – по ногам!
– По ногам стрелял, товарищ командир.
Видимо, беглец пригнулся и очередь попала в рюкзак, в котором взрывчатка была. Ахнуло сильно, килограммов пять-шесть тротила было. Им повезло, что взрывное устройство безоболочное было. Такие закладывают под рельсы, опоры моста, у подножия водонапорных башен. Самого диверсанта в клочья разорвало, одна нога и осталась. С улицы крики, женский голос слышен:
– Избу взорвали, ироды!
– Со мной!
Федор вошел в избу. Дальнюю комнату, окна которой выходили на задний двор, занимали квартиранты. Одно окно распахнуто было, через него беглец пытался сбежать. Федор по-быстрому обыскал комнату.
Ничего, что указывало бы на принадлежность к вражеской агентуре.
– Приведи сюда хозяйку, – распорядился Федор.
Хозяйка ворвалась первой.
– Вы что тут учинили? Я уже думала – избу взорвали!
– Успокойтесь, гражданочка. НКВД!
Федор до половины вытащил из кармана удостоверение. Красная книжечка произвела впечатление, бабка замолчала. Про НКВД знали все, а попробуй объясни ей, что за организация такая – СМЕРШ.
– Осмотрительней квартирантов пускать надо, хозяйка. Враги это. Один на задах, в огороде, на своей гранате подорвался.
– Ужас какой! – всплеснула руками женщина.
– Где они вещи хранили?
– Все в комнате были.