Когда они склонились над своими командирскими сумками, Федор посмотрел на Белого. Тот кивнул. Стало быть, не померещилось Федору, на самом деле в сейфе Иволгина кто-то был. И теперь им известно кто. В сторону Задорнова Федор старался не смотреть, чтобы не выдать себя взглядом.
В конце рабочего совещания подполковник раздал офицерам задания. Кому в разведроту ехать – там «языка» интересного взяли. Кому-то в батальон войск по охране тыла – согласовать действия по зачистке леса. А Задорнову – доставить пакет в штаб дивизии.
– Все свободны, – сказал Белый.
Офицеры потянулись к выходу. Федор сразу вышел на улицу. Где находится штаб дивизии, он знал: на другом конце села, на параллельной улице. Отойдя от отдела метров на сто, он встал за дерево.
Задорнов вышел и бодрым шагом проследовал мимо него. Федор не торопился. И очень правильно сделал, потому что на углу Задорнов мельком обернулся. Проверяется! А зачем бы советскому офицеру в освобожденном от немцев селе проверяться? Уже факт не в его пользу.
И только когда Задорнов скрылся, Федор побежал следом, к углу. И очень вовремя, потому что Задорнов шел не к штабу дивизии, а свернул внутрь одного из дворов. Появись Федор секундой позже, приметить дом он бы не успел.
Федор снова спрятался за угол.
Задорнов вышел быстро, через несколько секунд. Он посмотрел по сторонам и зашагал к штабу, только в походке уже какая-то расслабленность появилась.
Со всеми необходимыми предосторожностями Федор довел его до штаба, а сам побежал к подполковнику.
– Был контакт у Задорнова! Секунды, но был. С кем – не видел, но дом запомнил.
– Бери бойцов из взвода автоматчиков сколько считаешь нужным – и в дом. Обыщи все, человека задержи, и желательно – живым. Надо его допросить. Сам понимаешь: когда работать начал, что успел передать, как передавал – рация, курьер? Не исключаю даже другие экзотические виды – вроде голубиной почты.
С голубями в виде курьеров Федор прежде не сталкивался, но о ее существовании знал. Способ считался устаревшим из-за своей уязвимости. Активно он применялся в годы Первой мировой войны на Французском фронте. Для борьбы с почтарями в траншеях поставили снайперов, а во второй линии обороны – охотничьих соколов. Но сейчас-то, в век моторов?
– Слушаюсь!
– По возвращении Задорнова постараюсь загрузить его работой на территории отдела, чтобы он под постоянным приглядом был. А после допроса связника будем думать, что делать.
Федор взял бойцов – двух парней, с которыми ездил на задержание Турина.
Шли быстро. Задача понятна, и надо было поторапливаться. Свернули за угол, и Федор сразу остановился.
Со двора, куда Задорнов заходил, вышла молодая женщина и повернула в их сторону. Брать на улице? Соседи увидят, будут разговоры. Задорнов может узнать. Надо сделать вид, что они идут по своим делам. Офицер и два солдата – типичный патруль и насторожить не должны.
Когда женщина подошла совсем близко, Федор поднял руку:
– Патруль, проверка документов!
Женщине было лет тридцать, и вела она себя спокойно. Не суетясь, достала из кармана документы, и Федор, который принял их из ее рук, тщательно изучил.
Все в порядке: фото, печать, прописка. Подняв голову, Федор прочитал название на табличке углового дома. Улица Луговая, все верно, и дом на штампе в паспорте девятнадцатый. Шупикова Елизавета Климовна.
Федор вернул документы, и мнимый патруль двинулся дальше.
Женщина повернула за угол, и Федор снова остановился.
– Ты, – он ткнул пальцем в грудь одному из бойцов, – идешь к дому девятнадцать и где-нибудь тихаришься. Если из дома выходить кто-нибудь будет, задерживай – и в отдел.
– Так точно.
– А ты, – обратился он ко второму бойцу, – возвращайся в отдел. Доложи подполковнику, что я за связной иду, веду наблюдение. Пусть он кого-нибудь из офицеров на Луговую, девятнадцать, пошлет.
– Слушаюсь. – Развернувшись, боец побежал бегом, громко топая сапогами.
Федор выглянул из-за угла – женщина была уже метрах в семидесяти. Плохо, что она его видела. Если он повторно попадется ей на глаза, она сразу заподозрит неладное. Но проследить необходимо.
Женщина вышла из дома после контакта с Задорновым. Предатель успел дать ей указания или листок с текстом. Не исключено, что она вообще не при делах, а исполняет роль почтового ящика, передает сообщения дальше. Но если она агент, связной, обязательно будет проверяться.
Женщина остановилась, открыла сумочку.
Федор сделал шаг в сторону, за высокое крыльцо кирпичного дома. Похоже, в нем какая-то контора до войны была, на стене остался кусок оборванной вывески. Вовремя он успел спрятаться!
Женщина достала зеркальце и посмотрелась в него.
Со стороны – жест вполне естественный, женщины это часто делают. А для проверки – нет ли хвоста, слежки – очень удобный.
Она пошла дальше. Вышла за околицу, за ней – небольшая роща. Деревня уже закончилась.
Федор вынужден был лечь на землю. Спрятаться некуда, а женщина по пути пару раз обернулась. Благо роща просматривалась насквозь и деревья – березы – светлые, кроны вверху. Были бы ели, он бы вряд ли за ними что увидел.
Женщина дошла до какого-то дерева, на секунду задержалась. Что она там делала, Федору не было видно, но сразу повернула назад.
Когда она приблизилась к Федору, он поднялся. Не ожидавшая подобных сюрпризов женщина шарахнулась в сторону от возникшей вдруг перед ней фигуры Федора.
– Стоять! – приказал Федор. – Объясните, что вы тут делаете?
– Воздухом дышу. Надеюсь, это не запрещено?
– Дышать – нет. А секретные послания закладывать в почтовый ящик – запрещено. Я вынужден вас задержать.
– Это самоуправство!
Ну да, знает, что при ней ничего компрометирующего нет, поэтому и ведет себя независимо.
– Руки подними!
Федор обыскал задержанную, несмотря на ее протесты.
– Я женщина, вы не смеете!
Ну да, начни в такой ситуации всех правил придерживаться, а у Шупиковой этой пистолет под жакетом. И получить пулю вовсе не хотелось.
При задержании оружия не оказалось.
– Идите вперед!
Женщина дернула плечиком, дескать, недоразумение, все вскорости выяснится. Но когда поняла, что ее завели во двор СМЕРШа, побледнела.
Федор сразу провел ее в камеру для задержанных – в первую очередь затем, чтобы не позволить встретиться с Задорновым.
Подполковнику о задержании доложил.
– А что она в лесу делала?
– Думаю, закладку оставила.
– Ищи, это улика. На Луговую, девятнадцать, я уже Твердохлебова отправил.
– А Задорнов?
– Здесь. Сводку составляет под приглядом Анищенко.
Федор отправился в рощу – где-то в середине ее женщина оставила закладку. Но где? Все деревья одинаковые, примет особых, вроде затеса на коре или пятна краски, нет.
Федор начал описывать концентрические расходящиеся круги.
Оп! А это что? На уровне чуть выше человеческого роста – небольшое дупло. Он сунул туда руку – вроде на дне что-то есть. Ухватив двумя пальцами, вытащил это «что-то» и поднес к глазам.
В руке у него был пластиковый пенал, фактически смертный медальон, какие выдавали солдатам. Внутрь ни вода, ни свет не проникают, да еще в дупле от непогоды укрыт.
Медальон Федор сунул в карман. Открывать его в роще было рискованно, вдруг там непроявленная фотопленка? Вмиг засветится!
Федор обошел березу. А неплохо придумано! Задорнов передает информацию Шупиковой, та доставляет ее в рощу, в дупло. А забрать курьер может в любой подходящий для этого момент. Но тот, кто будет забирать медальон, должен быстро найти «почтовый ящик», даже ночью. Значит, должна быть примета.
И таковая сыскалась. Внизу, на стволе, недалеко от земли – уродливый нарост капа. Его и видно, и с закрытыми глазами в темноте рукой нащупать можно. А уж дальше курьер через линию фронта медальон доставит или к радисту, который может быть далеко. Связь не быстрая, но нащупать ее очень тяжело. Если бы Федор не увидел женщину, выходящую из дома, канал связи остался бы нераскрытым. Цепь счастливых случайностей, но как удачно все срослось! Кстати, у такой связи еще один плюс есть: курьер не видит и не знает отправителей и, будучи задержан, никого не сможет выдать.
Забрав медальон, Федор сразу отправился в отдел, к подполковнику, – объяснить, где обнаружил улику. И примету указал.
– Подожди минуту, – остановил его подполковник, – я в роще засаду устрою. Кто-то же придет за посланием…
Белый ушел, но вскоре вернулся и взял со стола медальон.
– Не открывайте! – вскрикнул Федор.
– В такой маленький предмет мину не спрячешь! – пошутил подполковник.
– А фотопленку непроявленную? – упорствовал Федор. – Лучше отправить пенал в фотолабораторию, пусть его при красном свете вскроют. Нет пленки – хорошо, а если есть – пусть проявят.
– Не подумал я как-то, – признался подполковник. – А ты молодец!
Фотографы, как и фотолаборатория, в отделе были.
Подполковник вернулся быстро.
– Нет там пленки, лист бумаги. Давай взглянем.
Они осторожно развернули туго скрученный лист папиросной бумаги – на нем были ряды цифр. Шифрограмма! Еще бы, Задорнов не дурак открытым текстом послание переправлять.
Папиросную бумагу агентура использовала часто. Она была тонкой, писать на ней удобно, а если скрутить туго, места занимает мало. Можно в маленьком объеме поместить – в том же мундштуке папиросы.
Подполковник отнес листок Иволгину, в шифровальный отдел.
– Пойдем поговорим с задержанной, – предложил он Федору, вернувшись. – Как там ее?..
– Шупикова Елизавета Климовна.
– Ну да, она такая же Шупикова, как я Ромео… Или этот, что любовницу придушил…
– Отелло?
– Вот-вот…
Допрашивали задержанную прямо в камере. Елизавета сначала отказалась говорить:
– Никого и ничего не знаю…
Но подполковник достал из кармана медальон:
– Знакома вам эта вещица? В необычном месте обнаружили – в дупле березы. А до вашего посещения в дупле пусто было. Совпадение случайное?
– Не знаю.
Но глаза забегали, почувствовала, что обложили.
– Вы с лейтенантом Задорновым знакомы?
– Нет.
– Лжете! Ладно, большого значения это уже не имеет. Как только задержим курьера, который за посылочкой вашей заявится, всех троих расстреляем. Так что времени вам осталось жить – до утра…
Вот тут лже-Шупикова сломалась. Все же психика женская не такая устойчивая, как мужская. Да еще подполковник – тот актер. Говорил спокойно, без надрыва, без угроз. Не знал бы Федор, что в руках контрразведки нет ничего, кроме медальона, – сам бы ему поверил, настолько убедителен был Белый. И про дупло, и про курьера обмолвился, и про Задорнова… Прямо Станиславский!
У задержанной сразу слезы по щекам ручьями, рыдания:
– Я не хотела, меня заставили…
– Пришли бы к нам, заявили, выдали бы все связи – вас бы даже не посадили, – прямо-таки по-отечески пожурил полковник. – Ну ладно, попытаемся смягчить вашу участь… Но предупреждаю, все зависит только от вас! Кто приносил вам информацию?
– А то вы не знаете! Сами фамилию называли! Он это, ваш офицер!
– Давайте без истерик! Протокол допроса позже писать будем, сейчас времени нет. Фамилия?
– Задорнов.
– Как давно началась связь?
– Как ваши, я имею в виду советские, с войсками пришли. Месяц где-то.
– Что вы делали с полученной информацией?
– Относила в рощу, в дупло. Это основной вариант связи.
– Кто и когда забирал почту?
– Не знаю, я его не видела никогда. Дважды были ответные послания – в таком же медальоне.
– А запасной вариант связи?
– В Великих Луках, на железнодорожной станции, – телеграфист. Его я тоже не видела никогда. Надо было подать телеграмму с любым текстом, но обязательно с пометкой внизу: «Привет от тети Клавы».
– И что дальше?
– Дальше – не уходить, ждать. Телеграфист сам ко мне подойти должен.
– Его фамилия?
– Не знаю. Сказали, если женщина будет, телеграмму не писать, а уйти и повторить на следующий день.
Подполковник выразительно посмотрел на Федора: намечалась целая агентурная сеть. И заняться ею нужно было в ближайшее время.
– Часто ли наносил визиты Задорнов?
– Раз в неделю, в десять дней. Говорил, что если я увижу его на улице, чтобы не подходила и не здоровалась.
– Понятно. Кто еще проживает в доме вместе с вами?
– Никого, я одна.
– Пока отдыхайте.
Они прошли в кабинет подполковника.
– Задорнова сейчас брать будем? – спросил Федор.
– Подождем немного, вечером или ночью к «почтовому ящику» кто-нибудь явится. Возьмем «почтальона» – еще один козырь будет. А завтра и Задорновым займемся. Полагаю, он пока не подозревает о том, что раскрыт, иначе бы в отдел не вернулся, сбежал.
Будь на то воля Федора, он бы арестовал Задорнова уже сейчас. Когда ренегат будет в камере, оно как-то спокойнее… Или Федор знал не все, а Белый имел какие-то свои планы?
– Разрешите в рощу?
– Курьера хочешь помочь задержать? Там Ванюшин, он раньше в дивизионной разведке служил. Он сам в одиночку любого скрутит. А с ним еще два бойца – тоже хваты, Ванюшин сам их натаскивал. Ты только мешать будешь.
– Как скажете.
– Отдыхай. Как только курьера возьмут, могу пригласить в допросе поучаствовать.
– Интересно! Одну уже взяли, о двоих – Задорнове и телеграфисте – знаем. Кто еще?
– Цепочка может оказаться длинной. Завтра и телеграфиста возьмем, и Задорнова. Причем, лейтенант, не тебе брать придется, за телеграфистом Ванюшин поедет.
– Слушаюсь.
Подполковнику виднее, у него свои расклады.
Федор поужинал и улегся спать, однако ночью его разбудил посыльный:
– Товарищ старший лейтенант, проснитесь!
– А? Что?
– Вас подполковник вызывает.
– Иду.
Федор лежал на постели одетым. Усевшись на топчане, он потер лицо ладонями, прогоняя остатки сна, надел сапоги.
Перед дверью Белого – два автоматчика. Из-за двери слышен разговор.
Федор постучал и, получив ответ, вошел.
На табуретке, посередине комнаты, сидел задержанный. За столом расположился сам начальник, а обочь стола пристроился Ванюшин. Лицо довольное – курьера взял.
– Полюбуйся, Казанцев, связник. Взяли прямо у «почтового ящика». Руку в дупло сунул, можно сказать – с поличным взяли.
Задержанный был в цивильной одежде, ни дать ни взять – обычный деревенский мужик. Одежонка потрепанная, на ногах – немецкие сапоги. Ничего необычного, такую обувку селяне в прифронтовой зоне носили, особенно на освобожденных от немцев территориях.
– Молчит. И при обыске ничего не нашли, даже документов, – сказал Ванюшин и замахнулся на арестованного. Мужик и бровью не повел, не отшатнулся. Хорошая выдержка.
– Надо было его шлепнуть у березки той, сука фашистская, – зло бросил Ванюшин.
– Ваша фамилия, место жительства? – спросил Белый.
Задержанный уставился в пол и по-прежнему молчал.
– Может, он глухонемой? – повернулся к Ванюшину подполковник.
– Как бы не так! Когда взяли, матерился, да витиевато так – как боцман.
– Из камеры он уже никуда не денется. А утром очную ставку устроим. Будет молчать – шлепнем. Увести!
Два бойца, стоявшие в коридоре у двери, увели задержанного.
– Ванюшин, за курьера спасибо. Аккуратно взял, не помял. Свободен!
– Есть! – Ванюшин ушел.
Подполковник закурил.
– Утром надо решать с Задорновым.
– Арестовать?
– Весь отдел об аресте узнает. Оформлять надо. Мы же обговаривали: несчастный случай, самострел, подрыв на мине…
Подполковник полез в стол, достал «Вальтер РР», немецкий, бывший на вооружении германской полиции, а также генералитета Вермахта. Его любили за небольшие габариты и слабый звук выстрела. Патрон слабее штатного парабеллумовского, и калибр поменьше – 7,65 миллиметра, но убойная сила достаточная.
Федор убрал «Вальтер» в карман брюк. Оборотня надо убрать, но задание ему не по душе было. По разумению Федора, предателя допросить надо, выпотрошить все: связи, явки, переданную информацию, агентурную сеть… Однако есть приказ начальника, понятно – неофициальный. А в армии приказы не обсуждаются – они исполняются, тем более – в спецслужбе. Здесь не место эстетам в белых перчатках.