Двери уныло смотрели на меня, прося уже их отпустить, дать им закрыться.
Робкий шаг наружу.
Я вытолкала себя из лифта.
Жива.
***
Я сперва не поверил своим глазам.
Смотрел и боялся пошевелиться.
Боялся каким-то своим неуклюжим движением или словом сделать еще больней.
Но она стояла у дверях, не шевелясь.
Слезы обреченно срывались с ее ресниц и диким ручейком котились по щекам вниз.
Ребята в зале стали косо посматривать.
Нужно что-то делать.
- Ребекка, проведи до конца разминку, а дальше за мячи и отработайте броски в корзину с права.
- Хорошо.
Я закусил от боли губу.
Невыносимо ее видеть такой, но все равно придется резать по живому.
Подошел ближе.
Глубоко вдохнул и… решился.
- Привет.
Молчала. Молчала и плакала. Удивительно, но даже не взглянула на меня. Ее взгляд был пустым и отстраненным.
- Пошли ко мне в подсобку, поговорим.
Я обнял ее за плечо, пытаясь ненавязчиво, без грубой силы развернуть ее в нужном направлении.
Буквально секунда оцепенения, а затем она дрогнула, но все так де не поднимая на меня взгляд, развернулась и сама пошагала в нужном направлении.
***
Я зашла. Дверь захлопнулась.
- Присаживайся, - послышался растерянный голос Гудвина.
Подчинилась.
- Габи, я рад, что ты все же решилась и пришла.
Да уж.
- Я понимаю, как тяжело тебе дался этот поступок. Но он все же был необходим. Я сам пытался не раз начать с тобой разговор, но…
Подняла на него взгляд, уставилась в глаза. Что но?
- Но я знаю, как тяжело видеть того, кто неизменно напоминает…
- Все в моей жизни напоминает Эмиля.
Гуд понимающе качнул головой.
Но действительно. Я смотрела ему в лицо, а видела рядом лишь своего Готье. Своего Эмиля.
- Я знаю, что тебе он рассказал про меня. Мой секрет.
Резко отдернула взгляд в сторону.
Тяжело сглотнула.
- Да ничего, я заранее об этом знал и дал добро.
Я удивленно взглянула на него.
Никогда не замечала, какие у этого… человека грустные, добрые, отзывчивые глаза.
- Габи, я готов ответить на все твои вопросы, рассказать, что тебе необходимо знать.
Знать?
- А так же готов выслушать то, что наболело. Я готов.
И в подтверждение закачал головой.
Я смотрела ему в глаза… и верила.
Удивительно, как я могла до этого ненавидеть? Но может, все это лишь обман зрения и слуха? Ложь?
В дверь постучали.
Гудвин подскочил на месте, словно вор.
Если бы не его дикая бледность вампира, то точно бы покраснел.
- Да.
Дверь отворилась.
Вошла Мелани. Моя Мел.
- Мистер Хойк, двадцать минут до конца пары. Можно мы уже пойдем в раздевалку?
- Да, … да, конечно. Идите. Только свет в зале выключите и захлопните дверь.
- Хорошо.
Ее взгляд вопросительно заплясал на мне.
- Тебя ждать?
Ждать?..
- Нет.
- Но уже поздно.
- Сама дойду.
- Я проведу, - неожиданно встрял Гудвин.
Наши с Мел взгляды встретились. Ее брови все еще были застывшие в удивлении, а глаза с ужасом молили объяснить.
- Да, иди, все нормально, - нехотя выдавила из себя я.
- Ладно, - растеряно прошептала Мел и робко захлопнула за собой дверь.
Гудвин торопливо подскочил к замку и защелкнул его на пару оборотов.
- Что бы никто не отвлекал, - попытался оправдаться Хойк и, все еще с растерянным видом и неловкостью предстоящего разговора, присел рядом на стул.
Я молчала. Молчала и послушно глотала слезу за слезой.
- Габи, мне жаль, что все так вышло. Честно. Очень жаль.
- Меня сегодня укусил вампир, - апатично прошептала я, перебивая его заговорочные бредни.
Снова тошнота в горле. Снова отвращение.
- ЧТО? – едва слышно прошипел Хойк. Глаза широко распахнулись от удивления, тело вмиг напряглось и застыло.
- Он напал на меня в лифте, - слезы с новой силой стали вырваться наружу. Я чувствовала, что уже нарастает настоящая буря, что вот-вот взорвусь. – Он пил мою кровь, - снова спазм тошноты, снова боль в горле. Я все еще чувствовала, отчетливо помнила, как он это делал. Он… оно,… оно, это гадкое существо …
- Как он выглядел? – голос Гудвина переменился. Стал жесткий, злобный, требующий.
- Не помню.
- Габи, это очень важно, - не унимался Хойк.
Ну, вот,… вот…, подкатила волна. Истерика стала безжалостно сжимать мою грудь, сжимать мое горло, сердце и душу. Разрывать и топтать.
Мир окончательно скатился в пропасть, оставляя по себе руины абсурда. Полного абсурда, который я не хочу принимать.
Все детские сказки о вампирах в миг превратились в настоящий кошмар. Кошмар без права на окончание, исчезновение, едва придет утро. Сны стали явью.
Теперь я отчетливо понимала, что все, что со мной случилось в лифте, - правда. Я теперь осознаю, что происходило, что он сделал со мной.
Вампиры. Теперь уж точно я знаю, что они существуют. Точно.
Сегодня я чувствовала дыхание смерти, я была в ее объятиях, а я отдавала ей свою кровь…
Но не успел вырвать первый крик из меня, первый писк, визг, как Гудвин ухватился мне за плечи и резко встряхнул.
- Габи, Габи, солнышко, не сейчас, милая, не сейчас. Ты должна собраться. Приди в себя. Как он выглядел?
Сквозь рев и сопли, я пыталась выдавить из себя внятные слова:
- Высокий, смуглый, волосы средней длины, темно-коричневые, бородатый. Карие,… черные глаза.
- Он что-то говорил тебе?
Снова спазм, снова гадкий комок в горле.
Я качнула головой в знак согласия.
Пыталась дышать.
Но невозможно…
Снова истерика. Снова визг и плач.
- Милая, - нежно прошептал Гудвин и неожиданно обнял. Ласково, трепетно, заботливо. – Не плачь, прошу, Габи. Габи.
- Он что-то про Эмиля говорил. Хозяина... ПРИВЕТ ПЕРЕДАВАЛ. – Это была последняя капля. И все… мир поплыл перед глазами. Я больше не могла остановить все то, что так долго рвалось наружу.
Не то хохот, не то дикий визг,
не то плач, не то сумасшедший крик.
Завыла. Завыла со всех сил, со всей ненависти, боли, обиды, отчаяния. Я выла, задыхаясь, захлебываясь болью.
Но ставало легче.
Казалось, что наконец-то из меня начало выходить, вырваться все то, что горело, кипело, рычало внутри все эти две недели.
Все, что было, что скопила, - отдала…
Гудвин молчал. Больше не требовал от меня ничего. Заботливо прижимал к груди, и просто понимающе молчал, молчал и ждал.
Ждал.
***
Объятия.
Странная штука.
Я уткнула свой носик ему в грудь и пыталась успокоиться. Но чем больше попыток – тем сильнее рыдания нарастали и взрывались одни за одними.
Чем больше жалел он меня, тем больше жалела и я себя.
Тем сложнее было остановиться.
Но и оторваться, вырваться я не хотела.
Было так спокойно. Беспечно.
Безопасно.
Я тонула в его объятиях, и черные краски начинали стираться. Темно-серые. Серые. Светло-серые.
Я пыталась больше не думать о плохом.
Гудвин и я.
Враг, который оказался мне другом?
Едва ли не единственным настоящим другом.
С тем, с кем я могу поговорить обо всем, не боясь за его и свою жизнь.
Ставало легче…
***
- Ты как?
- Нормально, - качнула одобрительно головой, и тут же пристыжено оторвалась от него. Вырвалась из тепла и ласки.
Его руки расслабились, нехотя сплыли с моих плеч.
Пристыжено улыбнулся.
- Я рад, что тебе легче.
- Я тоже.
И снова это обжигающее переживание в его глазах.
- Что? – решила первой переступить ту черту, которой так боялся теперь Хойк. – Я готова все с тобой обсудить. И постараюсь без слез.
- Хорошо.
Тяжело сглотнул. Глубоко вдохнул и замер. Замер на мгновение.
Выдох.
- И так, я так понял со всего тобой сказанного, что это был все же Ромул.
- Ромул?
- Да, Ромул ди Стефано. Наш давний знакомый. Плохой знакомый. И очень давний. Я познакомился с Эмилем уже в те нелегкие времена, когда Стефано и Готье сражались, соперничали между собой. Власть, и не важно над кем и чем. Город, страна, мир. Это было постоянной игрой, игрой жеманства и холодной войны. Острота разума, коварность ловушек, хитрость боев. В общем, не мало прошли эти два вампира. Их ненависть друг к другу настолько выросла, что цапаться они стали даже за крохотные мелочи.
Им, просто, уже настолько стало тесно существовать в этом мире вдвоем, что были готовы воевать даже за букашку, лишь бы не досталось другому. Раз не убить врага, то хотя бы не дать ничего. Ничего, что ему важно.
В общем, время шло. Цели менялись, но суть оставалась прежней. И вот последняя их встреча привела к соревнованию за Игрушку.
- Игрушку?
- Игрушку, - Гудвин обижено закусил нижнюю губку. – Прости, но я скажу как есть.
- Давай.
- В общем, давно уже вампиры приняли тот факт, что невозможно жить отдельно от человеческого рода, отдельно от людей. Что, так или иначе, судьбы двух миров будут пересекаться, а значит нарушение Главного закона о таинстве так или иначе приговорено на вечное существование. Не знаю с кого это пошло, да мне и никогда не было интересно, но каждый вампир теперь может выбрать себе в «пользование», сосуществование любого… человечика. Условно мы называем их Игрушками, но это совсем не означает, что этот человек ничего не значит для вампира-Хозяина. Наоборот, в основном в этот статус возводили близких людей. Игрушка – это приближенный к вампирам. Меченый. Но и привязанный к своему Хозяину. И последний несет полную ответственность за поступки своего «чада». Это очень важно. Ладно, я не об этом сейчас. Выбрав цель, вампир клеймит ее – ставит печать Смерти. Иероглиф… на плече…
И на последнем слове он пристально уставился мне в глаза.
Внутри меня ойкнуло. Сердце сжалось. Дикий холодок побежал по коже.
Я ошарашено заморгала, а затем и вовсе отвела взгляд.
- Да, Габи, то самое клеймо, которое у тебя на плече. Печать. Эмиль сделал тебя своей Игрушкой. Но не из-за прихоти. И не для себя… Нет. Он сделал это ДЛЯ ТЕБЯ и только. Так он лишил возможности всех остальных вампиров читать твои мысли, лишил возможности воздействовать гипнозом, официально стал твоим хранителем.
- Гипноз? Вампиры обладают гипнозом?
- Да, - коротко отрезал Гуд. Тяжело сглотнул и застыл в ожидании моей реакции.
Я молчала.
Отвел взгляд. Снова задергались его зрачки из стороны в сторону, снова подбирал нужные слова…
- Клеймив тебя, Эмиль стал чувствовать твое местоположение, он с легкостью может отыскать тебя в любой точке планеты. И главное… что останавливает большинство вампиров от решения завести игрушку – он переживает боль твою боль как свою. Так что делая больно тебе, они делают больно и ему. В моральном и физическом плане. А если убить игрушку – довольно-таки сильно ранишь Хозяина, ослабишь, а иногда едва и не убьешь его самого. В общем, иметь такой «багаж» очень опасно, сложно и часто неудобно и нецелесообразно.
- Но Эмиль обратил меня и бросил на произвол судьбы. И теперь каждый…
- Нет. Не так. Понимаешь, когда Мастер далеко от своего детища, то, согласно общепринятому закону, ни один вампир не имеет право даже коснуться Игрушки, иначе его ждет неминуемая смерть от других вампиров. Это равносильно выдать тайну существования нашего мира.
- Но меня,… меня этот Ромул…
- Габи, мне очень жаль, что я не рассказал тебе все это раньше, вовремя. Есть еще одна вещь, которую ты должна знать. Игрушки – это предмет зависти, эталон роскоши и самоуверенности вампира. Это - признак могущества. Знак угрозы остальным. Так что естественно, что первое, что они хотят знать, едва видят Игрушку – Кто Хозяин, кто их потенциальный враг. И дабы не было лишних ссор – ты обязана назвать истинное имя Мастера. Соврешь или промолчишь – вампир имеет право узнать правду сам. И как ты поняла, для этого ему придется выпить крови. Крови Игрушки.