Что-то было, наверное, такое в моем лице, что заставило десятника помотать головой:
— Проезжайте… А вот ты, малявка, задержись!
Это относилось к девушке, которую я все еще держал за руку. Оглянувшись, заметил, что она действительно малявка — ростом едва мне по грудь, тощенькая, бледная. Да она Динке ровесница!
— А в чем ее обвиняют? — На вид девчушка выглядела довольно чистенько для малолетней проститутки или воровки.
— А чего она по ночам шляется где не положено? Небось чего дурное задумала?
— С чего вы взяли?
— А с того, что не положено в такое время по улицам шастать без разрешения!
— У меня его тоже нет.
— Так вы того… при исполнении небось, как и мы! А вот девка чего тут делает…
— Мне к лекарю надо, — пискнул объект нашего спора.
Солдаты загоготали.
— Врешь ведь! Лекарь не в этой стороне живет! — заявил десятник и протянул руку. — Пошли, малявка! Заночуешь в крепости, а там…
— Мне домой надо! — Та шарахнулась в сторону. — У меня мама больна!
— Теперь и маму приплела… А ну пошли, кому говорят!
— Нет. — Я стиснул тонкие пальчики. — Она пойдет со мной!
— Чего? — Стражи порядка, кажется, не понимали простых слов. Или не хотели понять, с чего это вдруг им придется отпускать «нарушительницу».
— Того. — Свободной рукой я коснулся пояса с оружием. — Мы отправляемся своей дорогой. И только попробуйте нас остановить! Тот, кто сделает хотя бы шаг, в ту же минуту упадет мертвым!
Обнажив кинжал, быстро по очереди ткнул в сторону каждого стражника. Лезвие загорелось мягким розовым светом.
— Теперь вы под заклятием. И его ничто не остановит! Даже моя смерть! Этот клинок найдет и пробьет ваши сердца!
С этими словами я спокойно сунул его в ножны, одной рукой взял повод кобылки, другой крепче стиснул детскую ладошку и продолжил путь. Со стороны казалось, что походка уверенная и четкая, дыхание ровное, лицо безмятежно-сосредоточенное. Но на самом деле ничего этого я не ощущал — ведь только что городской страже был продемонстрирован обычный фокус. Любят представители нашей профессии пустить доверчивым людям пыль в глаза. Кстати, это одна из причин невеликой любви черни к некромантам. Кому охота, чтобы тебя так пугали и обманывали? Кстати, если кто-то объяснит стражникам, что я всего лишь снял с них лишнюю агрессию и перерезал кое у кого запутанные нити аур, в качестве благодарности меня бы точно прикончили. Просто с досады.
От размышлений отвлекло подергивание левой руки — девочка уже некоторое время сосредоточенно пыталась вынуть свои пальчики из моих.
— Куда спешим?
— А я… а вы… меня не…
— Нет. Мы идем к тебе домой. Проводи меня — я дороги не знаю!
— Ой. — Даже в темноте было заметно, как побледнела девочка. — Может, не надо?
Кажется, она уже начала жалеть, что не осталась со стражниками.
— Надо, милая, если ты хочешь спасти свою маму. Где вы живете?
Девочка заколебалась. Даже бросила взгляд через плечо на удалявшихся стражников — наверное, кляла себя последними словами за то, что согласилась, — но потом любопытство и страх за мать пересилили остальное, и она робко осведомилась:
— А вы правда поможете?
— Постараюсь.
— Но вы же этот… ну… некромансер!
— Я еще и немножко врач! — подмигнул я.
В самом деле, целительство издавна идет рука об руку с некромантией — одно частенько подменяет другое или исправляет чужие ошибки. Мы изучали целительную магию целых два года. Некоторые из наших выпускников, кому повезло не так сильно, шли работать именно врачами.
— Тогда пошли, — вздохнул ребенок. — Это недалеко.
Идти впрямь оказалось всего ничего. Мы дошли до конца улицы, свернули за угол и остановились возле третьего по счету дома.
Довольно большой, за высоким забором, он явно знавал и лучшие времена. Но сейчас на всем лежала печать если не запустения, то небрежения и отсутствия мужской руки.
— Тятя пять годов назад помер, — пояснила понятливая девочка. — Мы с мамой с тех пор одни.
— И ты не забоялась ее одну оставить? — Заведя кобылку в ворота, я прикрутил повод к крыльцу.
— А она не одна. Там братики и сестренка остались.
Как выяснилось по пути, причина болезни матери оказалась банальной — долгая и холодная зима подточила запасы многих людей. До голода, конечно, было далеко, но цены на дрова в самые сильные морозы подскочили настолько, что приходилось тратить на них иногда последние деньги. Мать, пытаясь заработать достаточно, хваталась за любую работу — и шила, и стирала белье, и соседям помогала. И вымоталась настолько, что пустячная простуда свалила ее всерьез. Тем более что весенняя погода всегда коварна.
Дом был устроен по-городскому — сразу за сенями открывалась большая передняя, она же столовая, где вечерами собиралась вся семья. Три боковые двери вели — две слева в спальни, одна справа — на кухню.
Туда девочка меня и провела, дернув за руку.
Очаг — священное место в любом доме. Под печью живет домовой. В печи пекут хлеб. Угли из печи могут служить оберегами от нежити и нечисти. И не случайно, когда в доме стряслась беда, все обитатели этого дома собрались здесь.
В печи тлели угли, на столе чадил огарок свечи. Он должен был вот-вот погаснуть, и я поспешил достать из сумки на боку хорошую толстую свечу, запалив фитилек. В кухне сразу стало светлее, можно было оглядеться.
На всем лежала печать бедности: старая мебель, давно не беленная печь, простая посуда, да и той было всего ничего. Видимо, тут уже давно забыли, что такое достаток.
Больная обнаружилась на лежанке возле печи. Цветастая занавесь была отдернута, так что рассмотреть изможденную худую женщину не составило труда.
Были тут и дети — три мальчика разного возраста и девочка лет десяти настороженно зыркали в сторону чужого человека. Младшему пареньку было лет шесть-семь, остальные — погодки. Я перевел взгляд на свою провожатую и с удивлением обнаружил, что она немного старше, чем выглядит. Ей было лет четырнадцать — под платьем проступали округлости груди.
— Кто это? — слабо забеспокоилась женщина.
— Это… он обещал помочь, мамо, — сказала девочка-девушка.
— Я не член гильдии целителей, но кое-какой дар у меня есть. — Вспомнилась прошлая осень и старая знахарка бабка Ортана, чьи целительные силы мне пришлось забрать. Старуха пала жертвой наветов толпы — в ту осень по городу часто ночами разгуливали созданные Гебрианом Чернореченским упыри. Ему надо же было как-то создавать видимость того, что мэтр Куббик не справляется с ситуацией и должен быть смещен с занимаемой должности. Горожане забеспокоились и, поскольку власти не торопились что-то предпринимать, сами решили навести порядок. Их первой жертвой пала ни в чем не виноватая старая знахарка — а заодно и я, отважно бросившийся на выручку бедной женщине. Спас меня от смерти Анджелин Мас, отняв у разъяренной толпы. Но знахарка Ортана все-таки умерла — не выдержало старое сердце. Однако перед смертью она успела передать мне свой дар целительницы. Так что я реально могу работать врачом. Если захочу.
Скинув плащ, подошел к постели больной. Женщина смотрела на меня снизу вверх лихорадочно блестящими глазами. Взяв одну ее руку за запястье, другой провел над головой и грудью болящей, оценивая состояние ауры. Хм, плохо! Все плохо! Истрепанная до невозможности, она почти не подлежала восстановлению. Все лекарства лишь должны были отсрочить печальный конец, подарив женщине не несколько лет, а всего лишь несколько седмиц или месяцев жизни. В лучшем случае моя пациентка дотянет до осени. В худшем — не увидит и лета, до которого оставалось каких-то полтора месяца. Но делать что-то было надо.
— Скажите правду, — послышался тихий голос. — Я умру?
«И очень скоро!»
Я аж подпрыгнул от неожиданности. Знакомая фигура во вдовьем одеянии и с непокрытой головой возникла за плечом. Резкий порыв холодного ветра загасил свечу на столе. Громко хлопнул ставень. Хором вскрикнули дети, напуганные внезапно наступившей темнотой.
«Ты что тут делаешь?»
«Привет, милый! — Смерть улыбнулась вишневыми устами. — Давно не виделись! Так-то ты встречаешь любимую жену?»
«Прости. Ты так неожиданно возникла…»
«Ну, не так уж и неожиданно». — Моя благоверная кивком головы указала на лежавшую на постели женщину. Та смотрела на Смерть с таким выражением лица, что любому было ясно — она все видела и слышала. Это было плохо. Очень плохо.
«Ты откуда тут взялась?»
— Она пришла вместе с вами, господарь, — прошептала больная. — Я не сразу ее увидела — она стояла позади…
«И здорово меня напугала!»
«Тебя? — Красиво очерченная бровь картинно взлетела вверх. — Чтобы некромант — и чего-то испугался?»
«Каждый человек чего-то боится! Без известной доли страха жить нельзя. Но почему я тебя не почувствовал?»
«Хотела сделать тебе сюрприз. Ты не рад?»
«Очень рад, милая. Но сейчас я чуть-чуть занят…»
«Это ненадолго…»
Больная женщина, прислушивающаяся к нашему разговору, внезапно отвернулась. Ее взгляд метнулся куда-то вбок. Проследив, увидел, что она во все глаза смотрит на детей. Все сидели на одной лавке у стола, чем-то напоминая воробушков. Младший мальчик успел уснуть, положив голову на колени одной из сестер. Приведшая меня сюда девушка материнским жестом обняла двух других братьев. У детей слипались глаза, но любопытство и страх были сильнее усталости.
— Дара, — шепотом позвала умирающая, — береги братьев. Живите дружно и…
— Мамо? — встрепенулась та. — Ты что?
— Твоя мама хотела сказать, чтобы ты увела младших братьев и сестренку спать, — перебил я начальственным тоном. — Уже заполночь. Детям давно пора в постель! Живо-живо!
— Но…
— Ты сама их уведешь или мне выставить пинками? Я врач и терпеть не могу, когда за моей работой наблюдают посторонние!
Девушка подчинилась с явной неохотой. Младшего мальчика унесли на руках.
«Ты что собираешься сделать?» — насторожилась Смерть, когда за детьми закрылась дверь.
«Делать буду не я, а ты». — Мне удалось улыбнуться. Одной рукой я по-прежнему удерживал запястье больной, а другой пытался как-то скрепить распутавшиеся нити ее ауры. Это не так уж сложно, как кажется, — просто завязать узелки. Аура такая штука — если ничего не случится, узлы на ее нитях рано или поздно зарастают сами собой. Другой вопрос, что тут пришлось связывать слишком много «обрывков». Сплошь узелки получаются, тут часа три потрудиться придется.
Но это в теории. А на практике рядом стояла моя благоверная. И только что завязанные узлы распускались сами собой от одного ее присутствия.
«Отойди».
«Я?»
«Ты. Хотя бы на три шага».
«Мешаю?»
«Мешаешь».
— Господарь. — Голос больной был совсем тихим. У нее не осталось сил для того, чтобы нормально разговаривать. — Господарь целитель… Вы что делаете?
— Пытаюсь отогнать смерть.
— Но разве такое возможно? Вы же… целитель и…
— Я не целитель. — Один узелок все-таки остался целым, что не могло не радовать. — Я некромант.
— Ох… — Смертельная бледность залила лицо женщины. Я еле успел сжать пальцами две нити ауры, чтобы они не выскользнули и не испортили все дело.
«Видишь, что ты наделал? — Прохладная рука Смерти легла на плечо. — Ты ее напугал. Отойди, я быстро…»
«Ты ее заберешь…»
«Для этого и пришла!»
«А дети? С кем останутся они?»
Лицо больной исказила мука.
«Отойди», — повторил я.
«С места не двинусь!» — уперлась моя жена.
«Точно?»
«Клянусь…»
«Ну ладно…»
Выход был только один. Само близкое присутствие Смерти мешало пользоваться целительной магией. Хотя делать-то ничего не надо было — заштопать самые большие дыры в ауре и как следует «прогреть» больную, выжигая заразу изнутри. После чего дать немного жизненных сил — на первое время. С этим на счет «раз» справится любой третьекурсник-целитель. Так что убрать подальше Смерть — и дело с концом.
Действовать надо было быстро. Подхватив женщину, я рывком перетащил ее на ту лавку, где совсем недавно сидели ее дети.
«А ты стой где стоишь! Ты поклялась!»
«Да ты… ты… знаешь, что ты натворил?» — От возмущения Смерть не могла нормально говорить.
В комнате ощутимо похолодало. Лицо моей жены исказилось — черты его «потекли», и сквозь облик молодой женщины проступил жуткий оскал скелета — меня пытались напугать. Но я уже отвернулся, кладя одну руку болящей на лоб, а другую — на грудь и делясь жизненной силой. Бабка Ортана, чья сила мне передалась, часто лечила именно наложением рук, так что оказалось достаточно нескольких секунд.
«Ну, знаешь ли…»
Не прибавив более ни слова, Смерть исчезла, оставив после себя легкий аромат гниения.
А эта женщина сразу стала легче дышать. У нее порозовели щеки, она как-то вся потеплела и даже похорошела. Проведя руками над ее головой и грудью, я убрал самые тяжкие симптомы простуды. Полностью исцелить, увы, не получилось — все-таки целительство не моя профессия! — но, во всяком случае, у больной появился неплохой шанс выкарабкаться.
— Э-э… — Запоздало пришла мысль, что имя девушки вылетело из памяти. — Кто-нибудь?
— Г-господарь? — В щель просунулось бледное личико.
— Уже можно заходить.
— Как мама? — Взгляд девушки метнулся к лежанке, и она побледнела, не обнаружив тела там.
— Все в порядке. Ваша мама спит. — Я кивнул на лавку. — Постарайтесь ее не тревожить до утра. Она теперь поправится.
— Ой, спасибо вам! — Девушка сделала попытку поцеловать мне руки, но я шарахнулся прочь.
— Нет! Сначала вымыть… Я пойду. А ты укрой мать чем-нибудь теплым.
Подобрав плащ, вышел вон, отвязал кобылку и только направился к воротам, как меня окликнули:
— Господарь?
Подбежавшая девушка робко протянула ладошку — на ней в свете луны блеснуло несколько грошей.
— Что это?
— Это вам. — Она засмущалась. — Вы маме помогли…
— Ничего не надо. — Я отступил. — Ты лучше завтра купи как можно больше хлеба и молока. Хватит этого?
Она несколько раз кивнула, и я, попрощавшись, направился своей дорогой.
Настроение испортилось и было паршивым — хуже некуда. И не только потому, что один глупый самоуверенный мальчишка ухитрился поругаться с самой Смертью, к тому же своей супругой. Просто я находился на чужой территории. Мое пребывание в Добрине было временным — всего несколько седмиц предстояло замещать мэтра Йожа Беллу, после чего придется возвращаться домой. Следовало вести себя как можно аккуратнее, чтобы после его возвращения не возникло лишних конфликтов. А я успел за одну ночь не только поспорить с мэтром Дубином Твистом и его помощником, но и нарушить границы полномочий. У меня не было диплома целителя, не было знака гильдии — я не только вообще не имел права заниматься данным ремеслом, но тем более — на чужой территории. Целители недолюбливают некромантов, несмотря на то что часто те и другие пользуются одними и теми же формулами и препаратами. Своим вмешательством я подлил масла в огонь старого конфликта.
«Авось никто ничего не узнает!» — мелькнула спасительная мыслишка. Девушка же не успела добраться до целителя. Значит, он не догадывается о том, что ему сегодня перешли дорогу и лишили нескольких грошей заработка. Если никто не проболтается, проблема умрет, не родившись.
Весной погода совершенно непредсказуема. Вот только что лишь редкие облачка плыли на небе, иногда ненадолго наползая на луну, — и вдруг от горизонта до горизонта нависли дождевые тучи. Подул резкий ветер, а в следующий миг с небес сплошным потоком хлынул холодный весенний дождь.
Селяне радуются каждой капле влаги, упавшей из облаков в это время года, но горожане — другое дело. Особенно такие, кого непогода застала на улице. Откровенно высказав небесам все, что думаю по поводу такой погоды — дождь обиделся и полил еще сильнее, — вымокший до нитки я кое-как добрался до своего дома.