Обойдя этажи, относившиеся к верхнему уровню, Дорос решил сам найти сокровищницу или хотя бы посмотреть, что за закрытыми дверями, в которые Хильд его так и не пустил. Следом за ним по воздуху, беспрестанно о чем-то шептавшиеся, летели три огонька. Любопытство утолить не получилось — как только Дорос пытался открыть дверь, огоньки начинали громко шуршать и кружили у него над головой, пытались залезть под руку.
— Я одним глазком, — взмолился Дорос, припоминая, как такой нехитрый прием помогал с кухарками, но стражники не соглашались, настойчиво отогнав принца от запретной двери.
Дорос уже решил вернуться в свои покои, как услышал тихий голос. Кто-то пел. Он прошел пару шагов вперед, прислушался — шуршание огоньков жутко мешало, и он пригрозил им пальцем. Прислушавшись, принц узнал голос Хильда. Тот был в той самой купальне размером с несколько покоев. Он осторожно приоткрыл дверь, стараясь сделать это настолько бесшумно, насколько возможно. Кругом были свечи, в противоположной стороне купальни горел огромный камин, вода не бурлила, но пар шел. Дверь за Доросом прикрылась. Огоньки исчезли.
Мужчина лежал спиной на пологом краю бассейна и напевал странную, но мелодичную песню, на незнакомом Доросу языке. Юноша прислушался — одно слово, которое повторял Хильд он все же узнал: “орехтри”- “Крылья” с эльфийского — его новый знакомый так хорошо знает язык древнего народа, покинувшего этот мир давным давно, что может на нем петь?
Неожиданно Хильд замолчал и рывком встал. Юноша еле сдержал восхищенный вздох — принц, в силу своего положения и частых рыцарских турниров, видел достаточно красивых телом мужчин, но Хильд был просто прекрасен. Широкие плечи, узкая талия и бедра и, Дорос сглотнул, восхитительный зад на котором красовалась витиеватая татуировка, уходившая на спину, почти до лопаток, подчеркивая рельеф точеных мышц. Принц настолько засмотрелся на красоту чужого тела, что забылся и выдал себя негромким, но отлично слышимым в тишине вздохом.
Хильд обернулся и тоже ошарашено замер. А принц теперь смог разглядеть и все остальное. Сам Дорос не мог похвастать густой растительностью на теле. Волос на животе от пупка до лобка юноши был настолько редок и светел, что парень казался совсем юным, чего нельзя было сказать о Хильде. Густая дорожка темных волос не останавливалась на пупке, а поднималась выше, захватывая грудь, где волос становилось заметно меньше.
— Ваше Высочество?
Дорос поднял взгляд на лицо Хильда и сглотнул. Все же этот мужчина был чертовски привлекателен, а принц юн и невинен.
— Я… я не хотел помешать, уже ухожу… — и попятился к выходу. — Извините.
— Ничего страшного. Может, хотите присоединиться? — Бадахильдис не без удовольствия наблюдал за мальчишкой, затравленно отводящим глаза.
— Н-нет! Спасибо. Я в другой раз.
Дорос нервно толкнул дверь от себя, потом еще раз.
— Ее нужно тянуть на себя, — дракон приложил все усилия, чтобы не рассмеяться в след удирающему кронпринцу. — Надо же. Еще и девственник, — улыбнулся своим мыслям Хильд и потер поясницу. Вытатуированный синим огнем знак хранителя печати неприятно ныл, напоминая о необходимости лучше следить за Амулетом Неба и больше не допускать даже возможности его похищения.
========== 5. ==========
Фрона замерла на балконе, смотря вдаль невидящим взглядом. Где-то там, на расстоянии, не подвластном человеческому глазу, над землей возвышались хребты гор, припорошенные снежным налетом. Все мысли принцессы были об одном — о брате. Она успокоилась внешне, но внутри страх и ненависть горели огнем, которому позавидуют все драконы. К тому же отец запретил ей появляться на военных советах, куда раньше — когда еще семья не переживала мучительную потерю — Фрона приходила без приглашения: садилась в уютное кресло у восточной стены и внимательно слушала, впитывая каждое слово. Если поначалу у лордов это вызывало осуждение, то потом они просто перестали замечать девушку; иногда высокочтимые мужи настолько забывались, что в запале говорили грубости, а Дорос, который с четырнадцати лет сидел по правую руку отца на всех собраниях, одергивал мужчин.
— Император Ристерд прислал ястреба с посланием.
Девушка даже не вздрогнула от тихого голоса Ганса. Он, несмотря на впечатлительный характер и нежную натуру, был бесшумен и вообще иногда казался приведением — такой же бледный, с длинными черными волосами до пояса, перехваченными ободком, с заостренными чертами лица и нервными движениями, словно тот постоянно куда-то порывался или чего-то остерегался. Но ходил он и вправду слишком тихо, чтобы его можно было услышать не прислушиваясь. Фрона привыкла. А ещё от друга постоянно сильно пахло жасмином — зачастую сначала приходил запах, а потом уже Ганс.
— И что?
— Он уже подъезжает к нашей границе.
— Они двигаются быстро. Очень быстро, — чуть повернув голову в сторону говорящего, сказала принцесса, в задумчивости хмуря светлые брови.
Ганс вышел на балкон, встав рядом с девушкой. Было довольно жарко, и ветер не приносил привычного облечения — он сам был пропитан теплом, словно шел вместе с императором Ристердом на помощь утопающему в трауре королевству.
— Это наводит на мысль, — продолжила Фрона. — Как видимо, императору тоже надоели драконы. Но я боюсь… боюсь, что мы опоздаем.
— Прислушайся к себе, ты всегда его чувствовала…
— Я уничтожу каждого, кто виновен в этом, — сжимая кулаки в жесте бессильной ярости, перебила слугу Фрона.
— Почему-то даже не сомневаюсь, — нервно хихикнул Ганс, обнимая принцессу за плечи. — Уйдем отсюда, не хватало тебе ещё заболеть. В этом месяце солнце особо коварно.
Принцесса послушно шагнула за своим слугой. В замке о Гансе ходили довольно мерзкие слухи, но никто из прислуги еще не набрался смелости высказать все молодому человеку в лицо — все боялись возмездия со стороны наследников престола, которые были буквально без ума от неврастеничного Ганса. Тот же не старался пользоваться своим положением, ровно как и не кичился им, просто выполняя привычную роль жилетки для принцессы в особо сложных случаях. Тогда приходилось вспоминать, что он все же мужчина, брать себя в руки и терпеливо ждать, пока принцесса придет в свое обычное состояние. Это всегда занимало чуть меньше часа, каким бы тяжелым не было происшествие. Но похищение кронпринца, за которого у Ганса болело сердце не меньше, чем у всей королевской семьи, выбило Фрону из колеи сильнее, чем кто-либо мог предположить. Прошло чуть больше недели с трагического приема в честь Алгаи, а известий о принце так и не было.
Король Филандер собирал войско, чтобы направиться на спасение любимого сына, и терпеливо ждал появления императора Ристерда. Тот был известным воином и достопочтенным мужчиной, который с готовностью откликнулся на предложение своего торгового партнера. Нужно было только преодолеть широкий залив и высадиться на берегу Сибхайона, что заняло у тридцатилетнего правителя неделю. Филандер понимал, что предлагать авантюру с нападением на большого и явно взрослого дракона без поддержки интересов будущего союзника было бессмысленно, поэтому главы двух государств заключили довольно простую сделку.
Два года назад империю Деорадхан, расположенную на востоке от королевства Филандера, захватил огонь свержения старой власти. В трущобах задолго до этого были найдены дети почившего двенадцать лет назад императора, до этого момента считавшегося бездетным. Это был пятнадцатилетний темноволосый паренек с обостренным чувством справедливости и двухлетняя вечно плачущая кудрявая девчушка, размазывающая слезы по грязным щекам. Как дети бывшей служанки, со скандалом изгнанной из дворца, были обнаружены заговорщиками осталось тайной, как и то, что девочка — Нуала — не являлась дочерью почившего императора, и только юноша по имени Ристерд был кровным наследником трона. Оборванцев перевезли в большой дом с прислугой и личными учителями, готовя из мальчишки наследника империи, а придворные, недовольные тиранией правящего императора, принялись разрабатывать кровавый план по свержению власти. Как бы то ни было, удалось это им сделать только спустя тринадцать лет, когда Ристерд был в расцвете сил. Мужчина кропотливо находил сторонников в народе, подкупая их своими чувством справедливости, поставленной речью, верой в справедливость и профилем старого императора, при котором так хорошо жилось. За неделю в Деорадхане пролилось крови больше, чем за все время правления Филандера, но тиран был свергнут, и Ристерд взошел на трон. Император прекрасно понимал, что его сестра не имела тех возможностей, которые были у уроженок именитых семей, хотя никто все еще не знал о том, что девушка не могла похвастать голубой кровью. Именно поэтому как только Филандер направил к Ристерду зов о помощи, в котором говорилось, что при благоприятном исходе битвы за честь короны кронпринц Дорос обвенчается с Нуалой, император, не раздумывая, созвал лучших воинов из приближенных отрядов. Но даже сам Ристерд не мог сказать, почему он решил отправиться вместе со своими людьми и сестрой в соседнее королевство, оставив империю на попечение верных советников.
А тем временем Сибхайон готовился к приему гостей. Чтобы хоть как-то отвлечь дочь от грустных мыслей, Филандер наказал ей лично проследить за подготовкой к приезду высокочтимых гостей. Фрона же не могла думать о празднествах, даже подобных, важных для государства и обязательных для любого уважающего себя и гостя правителя — опозорить семью было нельзя. Однако Фрона всё делала нехотя, больше свешивая все обязанности на помощников, которых было даже слишком много — все в замке хотели воспользоваться ситуацией и занять более выгодное положение при дворе. Ей не хватало рядом брата. К тому же она, придя в себя, стала думать так, как учил Дорос — забывая о личном, оценивая ситуацию со стороны. Это было сложно, не так, как получалось при мелких пакостях дворцовых прихвостней. Выходило, что похищение брата было случайным — никто не знал об их споре. Но она понимала, что драконы наделены магией и, возможно, крылатой твари как-то удалось распознать под платьем принца, а если он был убежден, что это была принцесса? Фрона все чаще и чаще винила себя в случившемся, сокрушаясь, что если бы не ее игра, то Дорос был бы сейчас на месте. Голова у неё теперь болела чаще, она меньше улыбалась, больше хмурясь и злясь без повода, даже Гансу пару раз перепало, но девушка тут же извинилась, верный слуга привычно простил. Челядь, видя, что принцесса изволит злиться, старалась притворяться рядом с ней мебелью, а леди и лорды, наконец-то, перестали докучать Фроне вниманием, за которым зачастую скрывалась корысть. Одна единственная придворная дама леди Лиадан, прославившаяся на весь дворец скверным характером и излише длинным языком, без страха могла находиться с принцессой, пусть та хоть вазы о стену бьет — первая фрейлина Фроны была невозмутима в такие моменты. Она уже столько пережила рядом со своей госпожой, что хоть орава наемников-убийц, хоть бесконтрольная ярость, лишь бы внешний вид принцессы соответствовал статусу. И к её чести, выполняла она свои обязанности отлично — Фрона всегда сияла как самая яркая звезда. Вот и в этот раз, озабоченная новыми проблемами принцесса металась по дворцу, отдавая приказы, проверяя сделанную работу, а за ней, двумя расфранченными хвостами, следовали Ганс и Лиадан, не давая той не минуты покоя и свободного пространства.
— Стража укреплена во всем городе; завтра прибудет четыре дюжины отряда лорда Крирта. Эти ребята и мышь не пропустят, не вызнав куда и зачем.
— Дракон не мышь, — устало отозвался Филандер, посмотрев на замершую у окна дочь. Та настояла на присутствии во время совета, и никакими силами отговорить её не удалось. — Стрелы готовы? — спросил король начальника дворцовой стражи. Мужчина кивнул и провел рукой по длинной рыжей бороде — Фрона знала этот жест, лорд Стехк о чем-то задумался и она не ошиблась.
— Столько золота, ради какой-то нелепой легенды. Нужно что-то более действенное. Осмоленные камни, к примеру. Поставить по катапульте на башни и переходы, тогда дракон и не уйдет…
Принцесса хмыкнула, выражая все свое сомнение и, поклонившись совету и отцу, торопливо вышла. Она понимала, что дракон это не какая-нибудь залетная горгулья, которой можно топором череп проломить. Камни против дракона — столовый нож против скалы. Но также понимала, что нельзя надеяться на удачу — никто не знает, с какой целью был похищен Дорос, и никто не мог с уверенность сказать, что дракон не вернется вновь, так что любая защита — хорошо. Утром отец пришел к неожиданному мнению, что всё это может оказаться ловушкой, чтобы заманить рыбу крупнее. Хоть в соседней империи, куда отец направил просьбу о помощи, и установился мир, но враги у неё оставались и много.
Все эти догадки сбивали с толку, вот если бы похититель заявил о себе, сказал, что ему надо, тогда можно было бы предположить с большей уверенностью, чего ожидать. А так, все это лишь домыслы напуганных неподвластной силой людей. Ганс вовсе заявил, что дракон хотел выкрасть принцессу для короля соседнего государства, Арвила. Мысль была совершенно глупой. Но зачастую подобные мысли и оказывались правдивы. Поэтому и у этой идеи был свой пункт в списке возможных мотивов нападения, который составляла принцесса.
Ястреб прилетел на закате. Завтра к обеду кавалькада императора должна было подойти к южным воротам столицы. Фрона с утра не давала покоя прислуге, а ей не давала покоя леди Лиадан, не отстающая от принцессы ни наш шаг и громко шуршащая пышными юбками.
— Южане вообще народ прелестный и в чем-то даже чудесный. А мужчины у них самые сильные, самые красивые. И по слухам Император Ристерд самый необыкновенный мужчина — широкоплечий, черноволосый, высокий!
— И откуда только ты узнаешь эти слухи, — сокрушенно качала головой Фрона. Вот если использовать умение первой фрейлины в правильных целях — для шпионажа, например, цены бы ей не было, а она только что и могла, так это часами сплетничать о мужчинах и неподобающем поведении той или иной дамы.
— Графиня Мариата поведала. В прошлом году её муж, советник по внешней политике, ой, ну Вы же знаете… — легкомысленно махнула белой рукой фрейлина, — Так вот, она говорит, что не видела мужчин прекраснее. К тому же она утверждает, что у неё есть его портрет, якобы подаренный им самим! Мне кажется это ложь. Стал бы Император дарить старой герцогине свой портрет…
— Кто его знает, — задумчиво отреагировала принцесса. В красоту южных мужчина она не верила, впрочем, как и в их ум. Тех, что ей пришлось повстречать на своем пути, Фрона сочла ограниченными и чванными громилами, считающими, что место женщины — последнее. Но к приезду императора, каким он там ни был, она подготовила дворец основательно: все вокруг блистало, на каждом углу стояли слуги, готовые прийти по первому же зову, коридоры были устланы дорогими коврами, парадные комнаты и залы украшали золоченные нити с хрустальными каплями, всюду витал приторный аромат цветов, которые были везде, заставляя Ганса беспрестанно чихать. Фрона считала это всё чересчур помпезным в данной ситуации, но правила требовали своего, не вменяя душевным терзанием окружающих.
— Ваше Высочество, всё готово, — главный церемониймейстер низко поклонился Фроне, задев длинным красным шелковым шарфом пол. Девушка кивнула, но потом задумалась. Ей захотелось самой проехаться на свежем воздухе, чтобы успокоиться и к приезду гостя быть не такой нервной — нельзя окружающим давать повод думать, что она ослабла. А ещё она хотела быть сильной для матери, которая плачет, как только остается одна и для отца, который возможно потерял сына и первого наследника.
— Прикажи подготовить лошадей и стражу. У нас ещё есть время проверить улицу.
Ганс покорно кивнул, но леди Лиадан, кружащая вокруг принцессы с праздничными лентами, возмущенно посмотрела на мужчину, а потом и на Фрону.
— Вам нужно готовится к приему, а не платьем мостовую подметать! Это вообще должны делать не Вы, вон пусть Ганс…
— Я готова, Ли, отстань уже.
Главная улица столицы была украшена яркими синими и зелеными лентами, символизирующими цвета флага Сибхайона; мостовая была вычищена от грязи; лишний народ убрали, заменив стражниками в сияющих летних доспехах. Кавалькада Ристерда должна была пройти город насквозь, поэтому на крышах и в переулках с утра шныряли люди из тайной разведки короля, а во дворце стражи стало в два раза больше, чем придворных леди и лордов. Нельзя было допустить нападения на императора — если тот погибнет на земле Сибхайона, войны — теперь уже с соседней империей — не избежать.
Они успели вовремя. Как только принцесса сменила платье и Лиадан с двумя помощницами поправили прическу и макияж, по городу разнесся громкий звон колоколов. Все, кто жил в столице, знали каждую мелодию звона, которым доносили до люда какую-либо новость: праздник, траур, начало погодного сезона, новый год, выезд правящей семьи в город и многое другое. Так что Фрона не сомневалась, что весь город сейчас ожил и пытается пробраться к центру, чтобы хоть одним глазком взглянуть на гостей.