Эта пытка длится до тех пор, пока я не решаюсь убежать в лес. Там нахожу и новый дом, и новую семью. Таран — парень-свинопас, живущий особняком и обеспечивающий нашу королеву самой лучшей свининой, разрешает мне остаться при условии, что я буду приносить хоть какую-то пользу. Я нахожу старый лук и стрелы в его сарае и с помощью магии превращаю их в самое опасное оружие в мире: каждая выпущенная стрела не просто попадает в цель, она приносит моментальную смерть его жертве. Я влюбляюсь в Тарана — безумно и безответно, ведь он влюблён в принцессу Айлонви. То, как они смотрят друг на друга — сомнений нет, любовь настоящая и истинная — и потому я покидаю дом Тарана и возвращаюсь туда, откуда так торопилась сбежать.
Лук и стрелы придают уверенности, а она усиливает гнев, разочарование и ненависть, таящиеся в душе. В голове созревает план мести.
Я убиваю тех, кого считала матерью и отцом, прямо на глазах у их родного сына. Последнее, что слышу, прежде чем выпускаю третью стрелу — плач мальчика.
Опустошённая, но до ужаса спокойная, выхожу из маленькой хижины, где меня со всех сторон окутывает фиолетово-зелёный дым.
Дальше — бесконечный Сторибрук.
Слёзы обжигают глаза. Устремляю взгляд под ноги, концентрируя его на своих синих кедах, и пытаюсь подавить образовавшийся в груди моток колючей проволоки.
Я монстр. Я убийца. И всему виной женщина, отказавшаяся от своей маленькой новорождённой дочери.
— Не я дала тебе это имя, — шепчет Реджина. У меня нет сил поднять глаза, я просто слушаю. — Луиза … Это в твоём стиле, мама. А я хотела назвать дочку Ханной. Точнее, мы хотели: я и Дэниел. Моя маленькая девочка должна была быть доброй и милосердной, как и её отец …
Я качаю головой. После того, как супруги, вырастившие меня, сообщили, что я не их дочь, не проходило и дня, чтобы я не думала о том, что скажу матери, если найду её.
Но разве я могла ожидать, что моя мать — Злая Королева?
— Я так тебя ждала, — продолжает Реджина. — Так хотела …
Я поднимаю голову. Реджина дёргается в мою сторону, но я отклоняюсь, натыкаясь спиной в стоящую сзади Руби. Узнаю её по красному лаку на ногтях — её ладонь мягко хватает моё предплечье.
— Странно ты показываешь свою любовь, отдавая ребёнка тем, кто бил его и унижал в течение двадцати с лишним лет! — я задыхаюсь от ненависти. Чтобы подтвердить свои слова, расстёгиваю молнию на джинсовой куртке, задираю футболку и демонстрирую всем окружающим шрамы на боках и животе. Так вот откуда они взялись! — Посмотри, что ты подарила мне вместо счастливого детства!
Рот Реджины распахивается в немом возгласе. Я знаю, как ужасно выглядят мои шрамы со стороны. Вылечить их магией в подростковом возрасте мне так и не удалось. Получилось только хуже: раны начинали гноиться, из-за чего шрамы теперь похожи на длинных маленьких гусениц со множеством бледно-красных лапок.
— Я медленно умирала каждый день с самого рождения.
Реджина обхватывает корпус руками. В её глазах блестят слёзы.
Я поправляю футболку, поджимаю губы, разворачиваюсь на пятках и хочу убежать, но снова врезаюсь в Руби и в этот раз буквально падаю в её объятья. Мне невероятно стыдно за эту слабость, но я ничего не могу с собой поделать.
Руби гладит меня по волосам до тех пор, пока я наконец не собираюсь с духом и не выпрямляюсь.
— Луиза, — зовёт Реджина. — Пожалуйста. Я твоя мама …
— Нет, — грубо обрываю я. — У меня нет матери, она меня бросила.
***
Кора следит за уходящей внучкой. Спина той ровная и напряжённая, словно натянутая струна арфы. Молодая женщина исчезает, ни разу не обернувшись. Гордая, прям как родная бабушка.
— Крюк, — зовёт женщина. Вместе с пиратом на неё поворачиваются как минимум пять голов любопытных жителей Сторибрука. — Глаз с неё не спускай.
— Ещё чего, — рычит Киллиан. — Я в няньки не нанимался, даже для такой милой особы.
— Закрой свой рот, пират, она моя дочь, — шипит Реджина.
В её руках вспыхивает огненный шар. Крюк самодовольно кривит губы.
— У тебя всё равно нет другого выбора, — всё так же спокойно произносит Кора.
И как бы Киллиану не хотело возмутиться, Королева Червей права — до тех пор, пока в её руках его сердце, у пирата нет никаких шансов на сопротивление.
Комментарий к 1
https://vk.com/club75865569
Основное повествование будет вестись от первого лица ГГ, но в моменты, когда она выходит из “кадра”, а в нём продолжают разворачиваться важные для сюжета события, буду использовать точку зрения всезнающего автора. Такие моменты будут выделены курсивом.
========== 2 ==========
Я стою перед зеркалом и разглядываю собственное лицо: чёрные волосы, карие глаза, квадратная челюсть, пухлые губы. И почему раньше я никогда не замечала, что так сильно похожа на Реджину?
Касаюсь кончиками пальцев своей щеки, провожу линию до лба, спускаюсь к носу через промежуток между бровями. Каждая черта лица кажется мне чужой, словно из отражения на меня смотрит сама мэр Миллс. Это дико и совершенно неправильно. Поставь нас рядом, и можно подумать, что мы сёстры.
Или мать с дочерью.
Тяжело выдыхаю, трясу головой, выключаю свет в комнате, снимаю с плеч шёлковый халат, кидаю его на пол и забираюсь под тёплое одеяло, натягивая его до самого подбородка. Температура в комнате заметно снизилась относительно утра; или просто мне так кажется. Вытаскиваю руки из-под одеяла и смотрю на свои пальцы в темноте. Раньше я могла многое сделать в помощью простого взмаха руки. Но это, кажется, было так давно, что колдовать умела прошлая Я, а Я настоящая лишь раздаёт бургеры и блинчики в кафе «У бабушки».
Сажусь в кровати, не сводя взгляд со своих рук, и пытаюсь вспомнить, как именно это делала.
Закрывала глаза.
Концентрировалась.
Пыталась визуализировать магию.
Вырисовывала в голове её осязаемый образ.
Открывала глаза.
И это всегда работало. Но получился ли сейчас, после стольких лет беспамятства и заточения в Сторибруке?
Я ёрзаю по кровати, подбираясь ближе к стене, и упираюсь в неё спиной. Сжимаю ладони в кулаки и верчу кистями, словно разминая. Закрываю глаза, долго выдыхаю и представляю огонь на кончиках пальцев, что собирается в огромный шар и оседает над моей ладонью. Воспроизвожу в голове ощущение тепла на коже, воображаю, как он освещает своим тусклым светом мою маленькую комнату в мотеле «У бабушки». И открываю глаза.
— Получилось! — с губ восхищённый крик слетает раньше, чем я хорошенько оглядываю руку и понимаю, что огонь поглотил её полностью до самого локтя.
Вскакиваю на ноги за секунду и прыгаю на месте, тряся рукой, но пламя не исчезает. Я чувствую его тепло, оно обжигает, но не так, чтобы бояться страшного ожога. И всё-таки, когда жёлто-оранжевые языки полностью поглощают моё плечо, я вскрикиваю.
Дверь моей комнаты, которую, я уверена, ещё по возвращению закрыла на щеколду изнутри, выносит человек в чёрной одежде. Он округляет глаза, когда видит меня, и то ли искренне смеётся, то ли издевательски ухмыляется — мне сложно понять это, глядя на него сквозь горящую руку.
— Это ещё что? — спрашивает он.
— А на что похоже? — мой голос срывается на писк. Огонь практически добрался до хлопковой майки. Если вспыхнет та — мне точно конец. — Я не могу его потушить!!!
Мужчина, которого Кора назвала Капитаном Крюком, прекращает корчить лицо и вертится на месте в поисках решения. Он снимает с себя плащ и пытается сбить пламя, но когда понимает, что этого явно мало, хватает меня за другую руку и тянет в малюсенькую ванную, в которой тесно даже одному человеку, не то, что двум сразу. Он толкает меня под душ и, не спрашивая разрешения, врубает холодную воду. Я взвизгиваю. Крюк поворачивает краник с красной отметкой, прибавляя градусы.
Пламя на руке, не издавая характерного шипения и не производя дыма, тут же гаснет, словно его и не было.
Крюк выключает воду и смотрит на меня, приподняв брови, словно не понимает, как я вообще осталась жива с таким-то сомнительным талантом.
— Какого чёрта ты тут делаешь? — спрашиваю я и тянусь к полотенцу, висящему на крючке за спиной мужчины.
— «Спасибо большое, о прекрасный из прекраснейших, ты спас меня! Чем я могу тебе отплатить?», — писклявым голосом произносит Крюк, явно пародируя меня.
— Я так не разговариваю, — отвечаю, накидывая полотенце на плечи. — И повторюсь: какого чёрта?
— Меня поселили в соседний номер, — Крюк и не собирается отойти в сторону и пропустить меня. Мне приходится прижаться к нему вплотную, чтобы выйти из ванной комнаты. — Услышал крик, подумал, что кто-то веселится, и решил присоединиться.
— Ха-ха, очень смешно, — я дёргаю плечами. — Бери свои вещи и выматывайся отсюда.
Этот тип начинает меня раздражать. Особенно ухмылка на его губах, вечно кривоватая и горделивая.
— Даже никакого поцелуя за спасение?
Я пинаю ногой кожаный плащ Крюка, валяющийся на полу.
-— Два раза повторять не собираюсь, — замечаю я.
Крюк подхватывает плащ, осматривает его на следы обугливания и морщит нос, когда замечает небольшое пятно на внутренней стороне.
— Никогда не видел смысла в спасении женщин — в большинстве случаев, они те ещё неблагодарные св …
— Эй! — я делаю выпад в сторону Крюка и толкаю его кулаком в плечо. — За языком следи.
— О Господи, — Крюк закатывает глаза. — Копия своей мамаши. — Я снова заношу руку для нового толчка, и он тут же добавляет: — Ладно, ладно. Желание миледи — закон.
Крюк вешает плащ на руку и, подмигнув, выходит из комнаты. Однако, дверь закрыть я не успеваю: он суёт ногу в дверной проём.
— Чего тебе ещё? — спрашиваю я. Хочется придавить ему ступню и посмотреть, как он выкрутится в этот раз — тут металлическим протезом уж точно не отделаешься.
— Забыл представиться — Джонс. Киллиан Джонс.
— Я думала, ты Капитан Крюк.
— И он тоже.
Я выгибаю бровь.
— Не много ли имён и чести для простого пирата?
Крюк надувает губы.
— Я не так прост, как ты думаешь.
— Мне всё равно.
Крюк, то есть Киллиан (что, к слову, хотя бы звучит не так по-идиотски) клонит голову вбок. Его взгляд скользит по моему лицу и телу, и я поправляю полотенце так, чтобы оно прикрывало не только плечи, но и грудь.
— Ты, Лу без всяких там «иза», я так понимаю, тоже тот ещё сундук с загадками.
— Ну да, и если ты сейчас же не уйдёшь, я тебе своей крышкой оставшиеся пальцы придавлю, — прыскаю я.
Киллиан ухмыляется. Его губы опять растягиваются по кривой, один уголок чуть выше правого, отчего взгляд приобретает коварный прищур.
— Ауч, — произносит он и убирает ногу с дверного проёма.
Я с грохотом захлопываю дверь прямо перед его носом, прежде, чем Киллиан сам разворачивается и уходит. Слышу его недовольное бурчание и заборные ругательства, затем приглушённые шаги и хлопок двери. Стягиваю с себя мокрую одежду, насухо вытираюсь полотенцем и переодеваюсь в единственную запасную ночную рубашку: шёлковую, совсем как халат. Ложусь в кровать в надежде уснуть, но провалиться в сон мне так и не удаётся. Как только я закрываю глаза, комнату наполняет еле различимый треск, как если бы из крана в ванной монотонно и методично капала вода. На таком звуке нельзя концентрировать внимание, а иначе потом от него никак не избавиться. И я совершаю эту ошибку, когда, хмурясь, прислушиваюсь к тишине.
Звук нельзя описать словами. Мне кажется, я слышала его раньше, но не могу вспомнить, когда и где именно. В старой жизни? В том мире, где жила до Сторибрука? Возможно.
Чем бы ни был этот звук, он гудит в комнате всю ночь и я, как не пытаюсь, не могу понять, где находится его очаг. Он словно одновременно везде: за стенами, под потолком, в ванной комнате, за окном. Спустя некоторое время я встаю с постели и выглядываю в коридор, но он не пропадает и там.
Такой приглушённый, но отчётливо звучащий, этот звук заставляет меня мысленно взвыть, когда часы на прикроватной тумбочке показывают семь утра — пора вставать. А я так и не смогла урвать хотя бы полчаса сна.
В кафе «У бабушки» я спускаюсь ровно за двадцать минут до открытия. Помогаю Руби и миссис Лукас протереть столы, расставить перечницы, солонки и салфетницы, ставлю вариться свежий кофе, а сама допиваю остатки вчерашнего, чтобы перестать клевать носом. Сразу отмечаю все изменения в отношении людей ко мне: миссис Лукас смотрит с опаской, Руби — с жалостью, пришедший за своим беконом Лерой вообще сторонится, как огня, а Мэри Маргарет и Дэвид, взявшие кофе с собой, слишком часто оборачиваются на меня через плечо — и всё из-за вчерашней новости.
Если раньше я чувствовала себя чужой в Сторибруке, то теперь мне тут просто нет места.
— Ты как, нормально? — спрашивает Руби.
Я пожимаю плечами.
— Ну да, как обычно.
Девушка поджимает губы.
— Лу, ты уже минуты три размешиваешь соль вместо сахара в своём кофе.
Я опускаю взгляд на кружку. Прекрасно! Теперь все будут думать, что я ещё и сумасшедшая.
— Просто не выспалась, — отмахиваюсь я и иду выливать кофе в раковину. — У меня в номере что-то сломано: может, кран гудит, или половицы отходят, не знаю. Но какой-то надоедливый звук всю ночь не давал спать.
— Я попрошу Билли проверить, — кивает Руби. Она пробивает Белль кофе и вафли с собой, а та, в свою очередь, с любопытством поглядывает на меня.
— Ну что такое? — я пытаюсь сдержаться, но это удаётся мне с трудом. — Почему ты на меня так смотришь?
Белль мягко улыбается.
— Прости … Мистер Голд мне всё рассказал по поводу тебя и Реждины. И я только сейчас замечаю, как всё очевидно: вы невероятно похожи!
— Да уж, сомнительная удача, — бурчу я в ответ. На Белль злиться невозможно — у неё лицо очень уж доброе. Это как кричать на котёнка или щенка. — А самое смешное, я всю жизнь хотела посмотреть в глаза той, которая отказалась от меня, чтобы задать один единственный вопрос: почему? Но сейчас, когда моя биологическая мать живёт буквально на той же улице, я понимаю, что не хочу узнать правду.
— Это нормально, — Белль протягивает руку и сжимает моё предплечье. — Ты столько всего пережила из-за неё, и то, что ты её сторонишься — нормальная реакция.
— Ты не представляешь, сколько всего … — шепчу я и практически собираюсь выложить ей всё как на духу, когда осознаю, что кроме нас совершенно никто не разговаривает.
Оборачиваюсь и сразу же нахожу глазами причину молчания всех присутствующих. Реджина. Женщина замерла, едва перешагнув порог кафе. Она одна, без Коры или Генри, и, кажется, пришла ко мне.
— Мисс Миллс, что будете заказывать? — меня спасает Руби. Она буквально вырастает между нами.
— Я не есть пришла, а поговорить с дочерью, — голос Реджины холоден, несмотря на явную жалость в глазах.
— Не думаю, что дочь вас хочет видеть, мисс Миллс, — отмечаю я, разворачиваясь всем корпусом.
На Реджине красивое чёрное приталенное платье с бежевым поясом и туфли в тон. У неё прекрасное чувство стиля. Несмотря на то, что я её ненавижу, смею заметить — выглядит она прекрасно.
— Луиза …
— Меня. Зовут. Лу. — с каждым словом я приближаюсь к ней. Чувствую, как жажда мести собирается где-то в кончиках пальцев. Она будет готова освободиться в виде смертельной энергии, если я захочу. Она наверняка ранит Реджину, если я ей позволю.
— Хорошо, — на удивление мягко произносит Реджина. — Лу — если тебе так привычнее. Мы можем просто поговорить? Я не требую бросаться мне на шею и называть мамой — разговор, не больше.
— Я … — кашляю, словно у меня бронхит, не меньше. Слова застревают в горле. — Хочу поговорить с Корой.
Я не уверена, правильно ли поступаю, но если это её заклинание стерло мою память и вернуло её обратно, то она наверняка знает больше, чем я или Реджина.
— Лу …
— Только с Корой, — обрываю я. — По крайней мере, сейчас.
Реджина прикусывает ровно накрашенную красной помадой нижнюю губу. Её взгляд не двигается ни на йоту: сконцентрирован лишь на моем лице.