— Что, и мой отец?
— Нет… Радмир как раз не такой, и матери ваши тоже. Но таких мало… большинство хотят только брать… даже хватать, везде, где успеют…
— Ты это на Илстрема намекаешь?
— На его отца. А он на Илстрема сильно повлиял… и хотя князь не обидел тебя в первый раз, это только потому, что Берест исцелился… Не удивляйся, твой отец всеми новостями, какие узнавал, обязательно делился со мной, знал, я буду думать и пойму, где есть ловушка, а где нет. И теперь, когда вы явитесь к нему с новыми именами, он может встретить тебя по-другому.
— Но я же теперь чародейка?
— Да, и это очень хорошо, но встанешь ли ты между отцом и сыном?
— Кастина, я скажу все это Десту, пусть думает. А сейчас хочу понять другое, почему все это ты говоришь мне сейчас и здесь? Я ведь тебя просила подумать об Ольсене.
— А я и думаю. Голова у меня такая, может сразу про два дела думать… но ты права. Неспроста я этот разговор затеяла… не хочу оставаться тут. Поеду с тобой… место мне найдется?
— Конечно, мы на тэрхах. — В этом Веся и не подумала спорить с наставницей. — Вот с платьями хуже. У меня только одно с собой, но оно чародейское, простое.
— Вот это и хорошо. Раз ты чародейка, то и держись за свое, другое не надевай. У меня тоже в сундучке есть праздничное… нашего фасона, надену, как в Ставин приедем. Ну, я готова, идем, где ваша столовая?
— Входи. — Веся придержала перед наставницей дверь, вошла следом, готовясь подхватить или подлечить ее, но Кастина успела взять себя в руки.
Вежливо сказав «Добрый вечер!», прошла к столу и села на подвинутый князем стул. Веся села поблизости, но не рядом, а на уголке, желая все время видеть лицо наставницы. Она научилась за последние годы угадывать малейшие изменения в настроении Кастины и не желала пропустить момент, когда нужно будет вступить в бой. Надежды, будто эти двое помирятся без незаметных другим выпадов, юная чародейка не питала. Хоть и умны оба, да слишком уж глубокие раны нанесли сами себе и друг другу.
— Добрый вечер! Я Саргенс. — Чародей, сидевший у очага с книгой в руках, прошел к столу и устроился наискосок от Веси. — Дест, налей нашей гостье суп.
— Я Ардест, — представился ястреб, щедро налил Кастине в миску душистого мясного варева и заботливо глянул на невесту: — Будешь?
— Нет, я только травяного отвару с пирожком, — качнула головой Веся и указала ему глазами на стул рядом с собой: — Садись.
— А я Ольсен… — Мельник оторвался от окна, возле которого стоял, неловко прошел к столу и замер напротив травницы.
— Кастина, — отвечая сразу всем, бесцветным голосом произнесла женщина и низко склонилась над миской.
— Садись, Ольсен, — мягко сказала мельнику Веся и тайком огорчённо вздохнула, ну, именно так она и думала.
— Кастина… — старик, не отрываясь, смотрел на травницу, потом неуклюже опустился на колени, и его лицо оказалось на уровне с мисками и блюдами, — прости меня.
Несколько минут травница молча черпала суп, словно и не расслышала его слов, потом отставила миску, вытерла лоскутом рот и, зажав его в побелевших пальцах, тихо произнесла:
— Мне тебя прощать не за что, я тебя не знаю.
В комнате повисла тяжелая тишина, но Веся, уже ожидавшая подобного заявления, пихнула локтем приобнявшего ее Береста и выразительно показала глазами на прадеда.
Ястреб сразу понял намек, ринулся к Ольсену, но рядом с мельником они оказались одновременно с Саргенсом. Подняли старика с колен, усадили на стул, однако прадед, не желая смотреть в их расстроенные лица, отвернулся в сторону и низко склонил голову, закрывшись ото всех тяжелой гривой полуседых волос.
— Ты… хорошо подумала, Кася? — осторожно спросил князь, подвигая сестре блюдо со вчерашними пирогами, которые повариха крепости догадалась потомить в сметане. — Ведь жалела же… когда думала, будто он погиб.
— А ты хорошо подумал, — тихо произнесла Кастина, — задавая мне такой вопрос? Откуда тебе знать, о чем именно я жалела? О том несчастном охотнике, который от страху, что в его капкан попал не зверь, а шалый человек, бежал не глядя куда и сорвался в пропасть? И хоть неглубоко там было, да видать, переломал ноги или хребет, раз дожрала-таки его стая. Или о том, что не рассмотрела, какому самовлюбленному ревнивцу так глупо открыла сердце… и обманулась на старости лет? Или о своём сыночке, который мог бы сейчас тут бегать и сказок с меня просить?
Ольсен глухо застонал, скрипнул зубами, и Берест, едва успевший устроиться рядом с Весей, ринулся было к нему, но заметил запрещающий жест чародея, севшего рядом с мельником, и вернулся на место.
— Кастина, — мрачно вздохнул князь, — всё это так… но и я тоже виноват… знаешь ведь про мой дар? Привиделась ты мне возле той могилки, потому и прибежал тогда. Бывает иногда… слово скажешь, мелочь какую сделаешь — и будущее меняется… всего немного, а беда стороной проходит. Потому и пытался тебя тогда разговорить… ты понимаешь, как я себя во всем виню?
— Радмир, ну при чем тут ты? Если я с самого начала открыта была… как летний ручеек, каждый камушек сосчитать можно. А приболевшего охотника и звали Улес, и родни у него вовсе никакой не было, и рода он был не ястребиного, а лосиного. Ну и к чародеям совершенно никакого отношения не имел, это точно, я разузнавала.
— Темная сила, — озадаченно вздохнул Берест, — ну дед, ты и накрутил! Думаю, теперь тебе нужно пока отступиться… и знакомиться заново. Как ты считаешь, солнышко?
— Ты у меня самый умный, — счастливо сверкнула фиалковыми глазами Веся. — Никуда они не опаздывают. Кастина поедет со мной в Цитадель, там у нас лестница… Ну а мельник пусть сам решает.
— А я считаю, что тебе просто невероятно идут новые серьги, — метнул в нее хмурый взгляд Саргенс. — Хотя бы одну не снимай!
— Извини, отвыкла, — тотчас повинилась Веся и вдела в ушко одну сережку, — тогда идем отдыхать?
— У меня вопрос есть… — словно нехотя проговорила Кастина, и ее ученица сразу встревожилась. Таким тоном наставница говорила лишь в тех редких случаях, когда собиралась открыть какую-то тайну о чужих способностях и кланах или сообщала о неприятности, — к чародею.
— Задавай… — помедлив, разрешил Саргенс и настороженно уставился на женщину.
— Вы когда собираетесь сказать совету князей правду про руины у озера Ойрет? — пристально посмотрела Кастина в глаза чародею, и по скорости, с какой бледнело его лицо, Веся начала постигать, что это не простой секрет, а нечто намного более серьезное. Глава двадцать третья
— Откуда… — Саргенс поморщился, услышав, каким хриплым стал его голос, выпил глоток отвара, помолчал и договорил: — Откуда ты знаешь про руины?
— Я рассказал, — не поднимая головы, буркнул Ольсен.
— Спасибо, — язвительно поблагодарил его чародей, — ты отлично умеешь хранить тайны!
— А она обещала молчать.
— Я и молчала… — горько обронила Кастина, глядя мимо мельника, — но теперь, когда моя девочка тоже чародейка, больше молчать не могу. Да и нужно детям знать… в какой омут их затягивают.
— Никто их туда не тянет, — нахмурившись, отрезал Саргенс, — мы специальные амулеты носим… чтобы при учениках и чародеях третьего круга не проговориться.
— Но ведь Весе недолго в этом третьем круге быть? — не отводила взгляда от его лица Кастина. — У нее дар сильный… и учится она упорно. Ну а как во второй войдет, так и расскажете. Ну и куда ваши самые сильные чародеи деваются, сказать не забудьте.
— Ольсен!
— А Ольсен-то при чем? Я ей этого не говорил!
— А сам… откуда знаешь?
— Так хоть и старый дурак… но думать еще не разучился. Два и два сложить могу.
— Да? — едко фыркнул чародей, но продолжать не стал, обжегшись о горькую боль, сквозившую во взгляде мельника. — Хорошо… и много ты успел узнать?
— Что самые сильные чародеи, каких я у вас встречал, через некоторое время куда-то деваются… Феодор сказал, будто дома построили и живут… но никто про них ничего не знает. И я бы поверил… будто вы так их защищать умеете, но потом подумал, а ведь должны же они чем-то заниматься? Чародей всегда и везде остается собой, он не знатный бездельник, ему что-нибудь создавать интересно. Не зелья варить, так сад вырастить или стены зачаровать… или живые картины творить… незаметно от людей не проживешь, молва пойдет. Вот и послал весточки своим людям… и выяснил, ни одного, понимаешь, ни одного чудесного мастера или алхимика за эти годы в городах и селах Этросии не появилось! А ведь они не наказанные, про них не скажешь, будто отправили их в восточное ханство! — Ольсен постепенно отвлекся от горьких мыслей, его глаза заблестели живым огнем.
— Прикормили шпиона на свою голову, — беззлобно фыркнул Саргенс, — давно нужно было к тебе своего человека приставить.
— А нету его у вас, — не сдавался мельник, — вы и в Цитадели лишь самую малость народа держите, тех только, кому учиться или лечиться нужно, да тех, без кого никак не обойтись. Вон Феодор по каждому мелкому делу сам мотается или тебя посылает. Был я у вас… больше половины комнат в доме пустует.
Веся вспомнила запустение в коридорах, куда попала по ошибке, и сразу поверила словам деда. Ольсен сделал верные выводы, есть у чародеев какое-то тайное дело… какие-то руины, судя по его словам, и оглянулась на Береста, проверить, об одном они думают или нет?!
— Что ты думаешь, солнышко? — немедленно склонился он к ней, заглянул в посиневшие глаза. — Не молчи.
— Думаю, дед прав… — шепнула она, — но жду ответа Саргенса.
— Ничего сказать я вам не могу… — вздохнул явно расслышавший ее шепот чародей и снова глотнул отвара, — мне совет Цитадели разрешения не давал посвящать вас в эту тайну, но помешать вам думать я не могу.
— Да? — действительно задумалась на миг Веся, потом перевела взгляд на снова отвернувшегося Ольсена. — Дед! Ты давай не отворачивайся, рассказывай все, чего разузнал. А ты внимательно слушай… чтобы он чего не забыл.
— Хорошо, — засмеялся Ардест и нежно коснулся губами ее виска, — буду внимательно слушать.
— А какой у него дар? — живо заинтересовалась Кастина.
— Дест может отличить правду от лжи, — гордо, как будто это была ее заслуга, заявила юная чародейка, и бледная улыбка скользнула по губам Ольсена.
— Ну как тебе откажешь, лукавая куница!
— Не куница она, — мельком отметил Саргенс.
— Как это? — не сразу понял князь, а сообразив, нахмурился: — И кто же тогда?
— Никто точно не знает, — вздохнул Саргенс и, заметив, как насмешливо прищурился Берест, спокойно объявил: — А тебе минус, Дест. Не учишься владеть лицом.
Веся огорчённо прикусила губу, давая себе обещание не забыть объяснить Бересту про плюсы и минусы, которые явно что-то значили в их ученической судьбе, и, желая утешить не привыкшего к окрикам ястреба, нежно погладила под столом его руку.
— А тебе, Эвеста, запрещаю помогать ему своей силой… кроме как в крайних случаях, — тотчас добавил чародей.
«Но я и не помогала!» — хотела возмутиться Веся, но вместо этого поторопилась прикусить язык. А ведь это хорошая мысль, Берест не скоро научится делать каменное лицо, а воинам и чародеям иногда очень важно, чтобы никто не понимал их истинных намерений.
— Хорошо, — кротко опустила глаза куница, — я постараюсь помогать в крайних случаях. Так что там с моей родней?
— Для начала плюс тебе за сообразительность… — начал Саргенс, но чародейка поспешила перебить:
— А маленький вопрос можно задать?
— Ты же вроде задала? Ну, задай еще один.
— Кто считает мои плюсы, ты или мне самой записывать?
— За этот вопрос полагается плюс, а за то, что задала его при другом ученике, — минус. Но поскольку у вас особые обстоятельства, плюс ты все же получаешь. И считать их не нужно, когда я ставлю плюс, то бросаю в твой браслет капельку силы, особым способом закрепляя ее в камне. Ну, а когда говорю минус, — я ее забираю. А когда ты приедешь в Цитадель, я сосчитаю плюсы и внесу их в твой ключ от комнаты. В ключе все мы их видим, и как только наберется достаточно, обменяем на камень. Всего в ключ входит семь камней, и это означает перевод во второй круг.
— Достаточно, это сколько?
— Двенадцать, но с каждым камнем получать плюсы будет все труднее.
Сидевший с напряженно застывшим лицом Берест сжал руку Веси чуть сильнее, давая понять, где-то в последних рассуждениях Саргенса кроется подвох, но чародейка вовсе не собиралась сейчас выводить учителя на чистую воду. Ей достаточно было и того, что догадка подтвердилась, и их с Берестом действительно все время проверяют, да еще и оценки ставят. И значит, нужно следить не только за собой, а и за ним. Ястреб привык воевать и командовать, а не развивать способности… да и нечего ему было развивать по ее вине. Но теперь она за него возьмется… прямо завтра с утра. Посадит Кастину на своего тэрха, а сама сядет с Берестом, и больше никаких поцелуев… ну разве иногда.
— Так вот насчет твоего клана… пятнадцать лет назад мы вместе с кланом Вепря отбили у степняков пленников, которых они вели продавать в восточное ханство. Там было несколько клеток с хорошенькими маленькими детьми, это дорогой товар на рынках востока, поэтому хингаи их берегли… кормили и не обижали. Почти всем детям мы нашли родных или кланы… но двух девочек никто не признал. Одну взял на воспитание клан Белок, решив по ее рыженьким волосам, что девочка могла быть из какой-то семьи переселенцев из западных лесов. А у второй мы заметили проблески дара и забрали в Цитадель. Судя по всему, она могла быть или из какого-то маленького северного клана, Соболей, либо Норок, либо из клана Камышовых Котов, в них семьи обычно селятся на островах и не всегда знают всех сородичей. Горные кланы, такие как Росомахи и Медведи, тоже не любят городов и деревень, но у них никто не пропадал, они уверены. Возможно, это была смешанная семья, лисицы, белки, куницы и оленихи часто уходят в чужие кланы, в общем, совет решил предоставить ей право выбрать самой, как исполнится двадцать лет.
— Эвеста говорила, это будет в середине цветеня? — припомнил Ардест.
— Да, так вычислили целители, — не моргнув и глазом, подтвердил Саргенс. — А теперь вы рассказывайте… до чего докопались со своими шпионами.
— До прошлого, — вздохнул Ольсен. — Как мне объяснил Феодорис, в вашей Цитадели бьёт из земли родник, но не воды и не расплавленных камней, как в огненных землях, а чародейской силы. Именно ради этой силы ваша Цитадель и стоит в таком неудобном и диком месте. Но много лет назад где-то на западном берегу озера Ойрет была еще одна Цитадель. Её звали Южный дом, и большинство чародеев жили там. Это я нашел в одной старинной книге. А потом что-то произошло, Южный дом развалился, и все вы перебрались в Северный дом. Но сила в Южном доме не иссякла, и позже там понаделали своих капищ шаманы. Вы год за годом каждое лето пытаетесь вернуть себе эти места… окружив эту борьбу строжайшей тайной. Туда уходят ваши самые сильные маги… и никогда не возвращаются. Я не хотел ни вмешиваться, ни рассказывать кому-то, но Кастина права… Берест с Весеникой выучатся и тоже когда-то пойдут туда… а мне это не нравится. Совершенно. И потому я вернусь к Феодорису вместе с вами, и потребую объяснить мне, на какой ляд вам сдались эти руины?
— И правильно сделаешь, — спокойно кивнул ему Саргенс. — А теперь пора спать… утром нам рано вставать.
— Веся, — тихо спросила Кастина, когда они уже лежали в постелях и погасили свечу, — ты меня сильно осуждаешь?
— Нет, — сразу ответила девушка, — я тебя вообще не осуждаю. Какое я имею право? Да и случай больно необычный. Даже не знаю, как я сама поступила бы, если бы так сделал Берест. Но для себя я решила твёрдо, если увижу, что он ошибся или что-то неверно понял… плюну на всю свою гордость… ногами на нее встану и побегу следом, буду объяснять… молить… хотя это заранее противно моей душе. Но зато потом не придётся испытать такой боли. Мне теперь даже представить страшно… сколько ты вынесла за эти годы, сколько крови из сердца вытекло по капле… а сама еще меня всё время жалела и учила… откуда только силы взяла.
— А ты мне ту боль и снимала, когда я твои беды решала, своя отступала, — еле слышно призналась наставница. — Но знаешь, что было больнее всего? Я ведь много позже, когда первое горе притупилось, все обдумала… каждое его словечко припомнила… каждую шутку и признание… и поняла, он ведь лгал мне почти во всем! Я-то лишь родство с князем скрыла, научена была горьким опытом, как некоторые через меня к нему пытаются с просьбами добраться. А вот он и десятой доли правды не сказал… ни про клан, ни про имя… даже занятие не назвал, он ведь в то время шпионом у своего князя был, а мне представился простым охотником.