— Не хочу… чтобы ты уходил, — прошептал Сэхун, обняв его за шею. — Хочу, чтобы остался.
Чонин крепче сжал его бёдра, плавно потянул, чтобы вновь соединить их тела, замер. Левой рукой скользнул по боку, плечу, отвёл со лба светлые пряди и смахнул с виска капельку пота. Склонился к приоткрытым губам, ловя каждый выдох.
Сэхун под ним дрожал и с силой цеплялся за шею, стискивал коленями бока. Дрожь жила и внутри него, и Чонину приходилось прилагать усилия, чтобы не броситься в этот омут с головой. Эти усилия таяли под градом исступлённых поцелуев, которыми осыпал его Сэхун. Он качнулся, почти вышел из Сэхуна, чтобы резко толкнуться обратно и поймать губами стон. Сэхун помотал головой, запрокинул её и закусил губу. Душил стоны, путаясь во вдохах и выдохах своих и чужих. Стиснув пальцами тёмные волосы, прижимал голову Чонина к собственной шее и плавился от жара ярких после поцелуев полных губ. Всхлипнул на очередном толчке и сильнее запрокинул голову, позволяя добраться до ключиц. Чонин попробовал эти ключицы и губами, и языком, даже слегка покусал. Руки непрестанно скользили по бёдрам, ягодицам и ногам Сэхуна. И после каждого толчка он с силой прижимался к Сэхуну, пытаясь остаться в нём, с ним. Как часть целого. Неразделимо.
Лунное сияние под кожей Сэхуна постепенно сменялось ярким блеском — чистым и прозрачным, хрупким и звенящим свечением хрусталя и серебра. И это принадлежало только Чонину. Только его Глазам Смерти.
Только его идеальный кристалл по имени Сэхун.
Он упёрся руками в пол над плечами Сэхуна, задвигался быстрее, теряясь в ослепляющем свете, почти не чувствуя, как Сэхун держится за него руками и ногами. Отрывистые стоны разбавляли тяжёлое дыхание и тихий звон нитей ци, который слышал только Чонин. И чем громче пели переплетающиеся нити двух разных цветов, тем сложнее было понять, где одно, а где другое. Они с Сэхуном терялись друг в друге и не пытались найтись.
Саднящая боль в исцарапанных плечах ничего не значила, если с губ Сэхуна слетало только его имя. И если после не оставалось ничего, кроме безмятежности, лёгкости и удовлетворения.
Сэхун прижимал его голову к груди, где всё ещё бешено колотилось сердце, гладил по влажным от пота волосам и обессиленно лежал под ним, слегка подрагивая от отголосков испытанного удовольствия. И Сэхун хотел, чтобы он остался.
========== - 10 - ==========
Комментарий к - 10 -
Доброе утро, котики :)
Все, кто ждал ЧП, дождались)))
Ваша Бета
- 10 -
За час до рассвета Чонин проснулся в кровати и один — почуял присутствие рядом “куклы”. Аура та же, но вестник другой. Предыдущему Чонин прокусил голову в подворотне под дождём.
Завернувшись в одеяло, он спустился в гостиную и нашёл Сэхуна на диване. Тот возился с красками и кистями.
— Что ты делаешь?
— Рисую твою карту. Просто так. — Сэхун потёр нос, испачкав его чёрным, отложил кисть и осторожно показал Чонину получившуюся карту.
— А это точно я?
— Сдохнуть хочешь? — Сэхун сердито фыркнул и положил карту поверх остальных рисунком вверх, чтобы краска подсохла. — Тёмный всадник. К резким переменам.
— О, вот как…
— Тебя что-то не устраивает? — Сэхун явно подумывал отобрать одеяло, поэтому Чонин поспешил предотвратить это: забрался к Сэхуну на диван и обнял, закутав в одеяло вместе с собой. “Кукла” мог и подождать.
— Как ты мог такое подумать? Всё устраивает. Но, может, ты всё же поспишь?
Сэхун притих, прижавшись к его груди спиной. Чонин дождался, когда он уснёт, и только тогда выскользнул из-под одеяла. “Кукла” всё ещё бродил неподалёку, и стоило отправить его куда подальше.
“Куклу” Чонин нашёл в двух километрах от дома — на лесной дороге. Тот склонился перед ним, прижимая к груди узкую коробку. Защита работала слабо, так что Чонин сразу почуял собственные печати. Семь штук.
— Господин, как ты и велел, вот они. — “Кукла” открыл коробку, продемонстрировав печати. — Плата за заказ, Господин.
Чонин медленно поднял перед собой раскрытую ладонь, призвав к себе все семь печатей. Старая работа. И в половину не так хороши, как те печати, что мог сделать Чонин сейчас. Он поглотил старые печати и вызвал новую, позволил ей обрести материальную форму и повесил в воздухе перед носом у “куклы”. Отдавать печать не хотелось, но это заказ, как ни крути. И в этой — последней — печати отблесками жила ци Сэхуна, ведь Сэхун смотрел, как он делал эту печать. Незначительная примесь, совсем крошечная. Никто не заметил бы, кроме Чонина. И отдавать печать больше всего не хотелось именно поэтому.
— Исчезни, — хмуро буркнул “кукле” Чонин.
“Кукла” послушно забрал печать и поспешил убраться, пока его не обратили в прах.
— А за мой заказ возьмёшься? — На асфальт ступил сгорбленный старец с кожистыми крыльями за спиной. Чонин немедленно прищурился, почуяв знакомую ци. Этой же ци был пропитан тот “кукла”, что напал на Сэхуна в доме господина Ана.
— Не вышло нарушить закон, так решил договориться?
— Придержи язык, полукровка. Ты хоть знаешь, с кем говоришь? — растопырив крылья, одёрнул его старец.
— Понятия не имею. А должен? — Чонин криво усмехнулся, отслеживая вместе с этим нити ци пожаловавшего в гости демона.
— Щенок. Это у Чанёля ты дурных манер набрался? Яблоко от яблоньки… Чанёлю стоило скрыть позор и удавить тебя сразу после рождения, чтоб не разводить ущербных недоде…
— Ой, Силах, вот это ты зря, — сокрушённо посетовал свесившийся с ветки вниз головой Чанёль. — У мальчика пунктик насчёт происхождения. Теперь он тебе точно все старые когти поповыдерет и скажет, что так оно и было.
— И крылья ещё переломаю, — индифферентно добавил Чонин, разглядывая зарево на востоке. — И хвост выдеру. Вместе с позвоночником.
— Тебя-то кто звал? — зашипел на Чанёля незваный гость.
— Ну как же? — Чанёль сделал большие глаза. — Ты меня недобрым словом помянул.
— Двое на одного. — Старец с презрительным видом скрестил руки на груди.
— Вот ещё, — фыркнул Чонин и исчез в клочьях чёрного тумана. Ягуар обрушился на старца с другой стороны. Ударил в грудь всем своим весом и сомкнул челюсти на голове. Хруст шейных позвонков прозвучал раньше, чем затрещал череп. Ягуар сильным рывком оторвал голову от тела и лапой откатил подальше. Чанёль спрыгнул с ветки и швырнул в оторванную голову пригоршню искр. Пламя занялось в один миг, обратив в пепел вместе с головой и обезглавленное тело.
— Просто оторвал черепушку — никакой фантазии, — развёл руками Чанёль и с укором посмотрел на ягуара. — Вот что ты будешь делать? Нет бы художественно развесить кишки вдоль дороги или…
— Лапами развешивать прикажешь? — мрачно поинтересовался обратившийся обратно Чонин от обочины.
— Ты чего там копаешься?
— Одежду ищу.
— Ну, ты мог бы удушить старика хвостом.
— Я тебе не мартышка. Мой хвост для таких манипуляций не предназначен.
— Ну да, ну да… И что это вообще за пунктик такой дурацкий? Стоило ему брякнуть про папу с мамой — и всё. А вдруг бы он что дельное сказал?
— После папы с мамой мне стало резко скучно.
— А если я тоже тебе про папу с мамой начну втирать?
— Черепушку не жаль?
— Гм… — Чанёль ощупал собственную голову и передёрнул плечами. — В другой раз как-нибудь. Вот слово тебе ни скажи…
— Ты чего припёрся-то?
— Да так. Соскучился. Ну ладно-ладно, не распушай хвост! Ты уверен, что тебе это нужно?
— Что именно? — Чонин вздохнул и с тоской посмотрел на Чанёля.
— Смертный этот. Пусть даже он не погонит тебя поганой метлой с порога, но он смертный. Я даже не стану поднимать вопрос о потребности некоторых отдельно взятых пернатых в его душе, что сразу лишает тебя всех пряников. Но он же смертный, хмурое солнышко. Просто подумай, что он однажды протянет ноги, и в его доме будет играть музыка. Конечно, я не откажу тебе в такой малости и сварганю “куклу”, если ты попросишь. Но ты уже большой мальчик, так что “куклу” с человеком ни за что не спутаешь. И ладно бы, если б смертные просто протягивали ноги, но они ещё стареют. Чонин, это всего десять — ну пусть пятнадцать — лет. Оно тебе надо?
Чонин сунул руки в карманы и покачал головой.
— Ты не понимаешь, что даже десять лет — это больше, чем я мог надеяться.
— Угу. Но на кой он тебе будет нужен через десять лет? Ты ведь останешься всё тем же. Что это вообще за нелепая тяга к смертным? Дурное влияние пернатого, не иначе. Что на этот раз он тебе вбил в голову?
— Ничего. И ты заблуждаешься. Дело не в отце, не в тебе и… Всё намного проще.
— Я тебя внимательно слушаю, — буркнул Чанёль, увлечённо любуясь собственным хвостом.
— У меня есть то, чего нет у тебя.
— А у меня чего-то нет? — Чанёль забеспокоился так, что даже о хвосте забыл.
— Ага. Души. — Чонин одёрнул футболку и зашагал по дороге в сторону дома. — К слову, у смертного есть имя. Его зовут Сэхун. Будет здорово, если это задержится в твоей дырявой памяти и там осядет. Хотя бы лет на десять.
— Ну что за неблагодарный ребёнок? — пожаловался небу Чанёль и поспешил следом за Чонином, путаясь на ходу в крыльях. — Сынок, ты же обменял новую печать на старые, так? Может, объяснишь, почему? Раньше ты другую плату брал. Я вот теперь в сомнениях даже. Тоже хотел к тебе с заказом, но как-то не готов расставаться со старыми печатями — они мне ещё нужны. А Фаню, гаду пернатому, ты вообще просто так печать подсунул. Я тоже хочу!
— И кто тут ребёнок? Лучше скажи, у твоих сородичей никакого передела власти не намечается?
— А что? — Чанёль насторожился. — Слухи ходят?
— Нет, но мне не нравится такое внимание к моей скромной персоне. И “куклы” шастают в количестве. На Чечжу было не в пример спокойнее.
— Я тебя предупреждал. Слава чревата не только благами, но и врагами. Скажи, твои нынешние печати намного мощнее тех, что ты делал, скажем, лет двести назад?
— Конечно, с чего такой глупый вопрос? — Чонин остановился и оглянулся.
— Тогда подумай, у многих ли есть твои новые печати.
— Печати можно продавать и покупать, а не только обращаться ко мне с заказами.
— Хорошо. Представь, что у некоторых есть твои старые печати. На замках и дворцах — в том числе. И представь, что к ним с войной придёт некто, у кого есть запас твоих новых печатей. Как тебе?
— А я тут при чём?
— За что мне это? Не будь таким твердолобым, Чонин! Тебя можно заставить делать печати?
— Чушь какая-то…
— Вот именно! Заставить тебя делать печати в количестве теоретически невозможно. А заставить тебя не делать новые печати реальнее? Если убить, например. Ну? Вот то-то же и оно. Подумай об этом.
Чонин с минуту смотрел на то место, где недавно стоял Чанёль. Развернулся и неспешно зашагал дальше, размышляя над словами “мамы”. У Чанёля, безусловно, всегда хватало шкурных интересов, но при этом он никогда Чонина не подставлял, значит, рациональное зерно в его намёках и предупреждениях имелось. Хотя всё равно плохо верилось. Чонин жил среди смертных и за эти пределы не выходил. Вылазки в пограничье не в счёт — так надо для работы. И пограничье — ничейные земли. Делить с демонами ему было просто нечего. Они обитали в разных мирах и редко пересекались. Далеко не каждый демон совершал вылазки к смертным. Старые демоны вообще людей презирали и не появлялись в этом мире даже не веками — тысячелетиями. К смертным лез в основном молодняк, а Чонин для этого молодняка оставался древней легендой.
Да и тот старец, даром что выглядел дряхлым, был из молодняка. В отличие от заказчика последней печати, который прислал вместо себя “куклу”. Хотя этот грёбаный заказчик дофига “кукол” посылал.
Чонин терзался сомнениями и брёл к дому, где беспокойно спал Сэхун. Он мял пальцами край одеяла и пытался спрятаться от навязчивого шёпота, что звал его из тьмы по имени.
***
Чонин подвёз Сэхуна на работу на его машине, припарковался на стоянке и метнулся к себе. С утра выдали свежие наводки и распределили между патрульными квадраты. Чонину традиционно достался пригород и лес. Хотя сейчас это уже не имело такого значения, как раньше. Ведь Чонин мог контролировать превращение и больше не подчинялся времени. С другой стороны, гости среди смертных тоже предпочитали держаться поближе к лесу — особенно днём. Патрулирование в лесном квадрате облегчало Чонину задачу по заворачиванию гостей обратно или их устранению.
Словно накануне мало выдалось событий, в квадрате Чонин сразу же почуял гостя, едва проехал последний квартал на окраине города. Не “куклу”. Круче. Он почуял ещё одного тёмного, причём повыше рангом, чем Чанёль. Опознал без труда. Этим гостем разило от кристалла-двойника, из которого он сделал последнюю печать.
Тёмный сидел на холме у дороги и поднялся, едва Чонин вырулил из-за поворота. Издали тёмный походил на ангела: высокий, изысканный, утончённый. Вблизи картину портили мелкие и острые зубы да неприятная улыбка, будто прилипшая к безупречному лицу навеки. А Чонин ещё и видел Глазами Смерти опасные когти, хвост с кисточкой и огромные крылья, сотканные из демонической энергии.
Чонин снял шлем, перекинул ногу через сиденье и без спешки двинулся навстречу спускающемуся с холма демону. Остановился в десяти шагах, но гость наплевал на церемониал и продолжил идти. Замер лишь в шаге от Чонина, глядя сверху вниз с присущей влиятельным особам надменностью.
— Господин Кай.
— Владетель Фох.
Холодный обмен любезностями не пригасил улыбочку Фоха. Чонину было наплевать — он привычно изучал местность вокруг, чтобы заранее отметить наличие всех возможных союзников тёмного. Хотя других демонов такого ранга он мог и не увидеть, если они прятались.
— Не беспокойся, я пришёл один. И я достаточно знаю тонкости игры, чтобы понимать — тут сильнее ты.
— Рад за тебя, — буркнул Чонин без особого восторга. Он тоже прекрасно знал, что сильнее любого демона или ангела между небом и землёй, но любви к визитам демонов всё равно не питал. Даже дружеским. А тут явно лишь под дружбу косили, иначе не засылали бы “кукол” для грязной работы.
— Ты убил моего посланца, — с неизменной улыбочкой припомнил Фох.
— Он напал на смертного. — Чонин не стал уточнять, на какого именно смертного. — Я был в своём праве.
— Ну конечно. Но это была моя любимая кукла.
— Стоило присматривать за любимцем получше.
Лицо Фоха дрогнуло так, что на миг оскалились верхние зубы. Закономерно, потому что подобный тон от полукровки в адрес демона высокого ранга можно было счесть наглостью и неуважением, не будь они на территории этого самого полукровки. Чанёль на месте Чонина сейчас даже шаг назад бы сделал, потому что “своя рубашка ближе к телу, а гордыня — удел глупых храбрецов”. Зато Фань не сделал бы ни за что, потому что — гордыня. И Чонин тоже не отступил, потому что шаг назад на собственной территории — потеря статуса и признание силы гостя. Признавать силу Фоха Чонин не собирался. Вот ещё. Здесь он был сильнее. В любом случае и при любом ранге.
— Учту. На будущее, — пробормотал Фох, совладав с яростью. Но он рано успокоился — Чонин намеревался его добить.
— Чудесно. Тогда учти ещё на будущее, что на моей территории твоим куклам запрещено отныне искать источники силы. Само появление твоих кукол будет приравниваться к нарушению закона. Со всеми вытекающими. — Чонин едва заметно улыбнулся. — Хорошо уяснил? Всё понятно? Если нет, не стесняйся, меня не затруднит объяснить доходчивее.
Фох явно мечтал продать сотню душ за умение испепелять взглядом. Но увы. Испепелять взглядом умел Чанёль, который не намеревался делиться с ближними секретами своего искусства. Тем более, с Фохом — с Фохом они на ножах были ещё до рождения Чонина. Как видно, с тех пор мало что изменилось.
— А если я пообещаю, что мои куклы больше не тронут твоего мальчишку? — свистящим от злости голосом поинтересовался Фох.
— А если я тебе напомню, что с Законом не торгуются? — Чонин видел нити ци и видел, как угрожающе приподнялись крылья Фоха, но шаг назад не сделал всё равно и глаза не опустил.
— Я запомню, — почти что выплюнул Фох.
— Чудесно. — Но развернуться и уйти Чонин не успел.