- Элис! - хлопок двери, Катрин сразу же у постели девочки, поправляет ее одеяло. Свет больше не режет глаза, в теле разливается приятное тепло. Почему-то хорошо так, улыбаться бы и улыбаться.
- Ты… Ты сейчас была здесь… Целовала меня! - так восторженно, слегка хриплым голосом заявляет Алиса, приподнимаясь в кровати и весело наблюдая за Катрин.
И сразу же вспоминает, что ничего не помнит. Сколько времени прошло, что с ней было… Только губы любимые, но почему-то руки чужие. Самые лучшие.
Катрин тихо смеется, решив пока не звать служанку, наоборот закрыв двери на ключ.
- Ты забыла. Несколько дней лежала в бреду. Теперь тебе лучше, - улыбается, коснувшись лба герцогини губами, приобнимая ее.
Алиса смеется, вообще не понимает, как могла болеть. Ни следа горячки.
- Где отец? Ничего не помню, - хмурится через минуту. Все же, новость о Франце и тот разговор забыть невозможно.
- Уехал. Дела. Очень волновался за тебя и решил повременить с браком. Твой кавалер ему разонравился, - Катрин гладит девочку по щеке, с явным облегчением отмечая, что простуда прошла.
Алиса успокоенно выдыхает, прижавшись к женщине. Все на своих местах. Влюбленность в сердце.
Минута и детский порыв радостной нежности перерастает в сладкий поцелуй. Алиса обнимает Катрин, повалив ее за собой на кровать, углубляя поцелуй, позволяя ласкать себя, ощущая приятную истому по телу.
Как давно она знает это чувство.
- Моя девочка… - Катрин покрывает поцелуями ее шею, шумно дыша.
Как давно она так счастлива.
И как холодно теперь той, которая за чертой этого счастья, которая в тени этой любви.
========== 4. ==========
Катрин чуть слышно вздохнула, листая полученные счета. Двадцать тысяч.
“Это конец, это крах, доченька…”
Корявые строчки из утреннего письма отца.
Отец. Разорение повлекло за собой ненависть, верткость и необходимость приспособиться к любой ситуации.
“Ты умная девочка, сама ко всему пробьешь себе дорогу…”
Слова покойной матери в памяти вот уже пять лет. Нехватка денег на лечение самого дорогого человека, смерть возлюбленного, полное банкротство отца.
И пять лет быть нянькой для глуповатой девочки, угождать ее прихотям, влюбляясь… Нет, не влюбляясь. Всего лишь оплаченная забота и умиление непосредственностью едва ли не ровесницы, попытки понять, почему и за что одним жизнь выделяет целое состояние и титулы, а вторым, более достойным, позволяет губить годы в яме голода и нищеты.
И сердце бьется быстро-быстро.
Лихорадочно думает, выпив рюмку коньяка, но в голову ничего не идет.
Двадцать три года. Катрин смотрит на себя в маленькое тусклое зеркало и предчувствует с раздражением, что скоро взгляд ее померкнет, русые волосы утратят цвет, а кожа мягкость. Еще год таких переживаний и она постареет с необычайной скоростью.
Никто и никогда не полюбит ее, она так и останется одинокой, за долги ее отправят в тюрьму, а если она убьет кого-нибудь ради денег… Но нет, она не способна. Но если бы… То все равно тюрьма.
Тошнотворный холод по спине. А юная герцогиня… Наивная кокетка, в городе таких сотни.
Всю жизнь будет припудривать носик да раздвигать ноги перед красавцем-супругом. Сегодня Катрин просто удивляется прямолинейности своих мыслей. Отступать не выход.
И сейчас она снова вернет себе маску беззаботности, пойдет шептать глупости своей неженке, прежде всего заглушая свои переживания.
Катрин снова устало вздохнула. Нет, еще не время.
Еще одно письмо. Жульен. Что-то смутно припоминает, детство закончилось так давно… Невольно Катрин улыбается. Кузен теперь уважаемый врач, недавно женился. Везет же некоторым!
Присвистнув, подавляет легкий укол зависти.
Лет десять назад Жульен нравился ей. О, она прекрасно теперь помнит, как нравился! А теперь еще получил наследство и богатое приданое. Так странно становится на душе.
Он такой знатный человек, но все еще помнит ее.
Читает письмо с повышенным интересом, облизывая губы и хлопая глазами, стараясь не упустить ни слова.
К лицу приливает волна жара, Катрин машинально сжимает маленький серебряный крестик на груди, но к Богу общаться не спешит.
“Знаю о твоем положении, сестра. Могу и хочу помочь, а выбор за тобой, Катрин. Подумай хорошо, кто был бы тебе полезен, пакетик найдешь на дне конверта. И помни. Достаточно двух грамм.”
Катрин поднимается, судорожно проверяя, заперта ли дверь в комнату. Все спокойно.
Дрожащими руками достает маленький черный мешочек, ощущая пальцами его гранулированное содержание. И снова страх.
Есть люди, которые способны убить полсотни и не потерять улыбку на губах, но Катрин не везет. Подобные пугливые девушки чаще всего и признаются в убийстве раньше допроса.
Ей страшно. Но долги еще страшней, так кажется.
“Это конец, это крах, доченька…”
Бедное слабое сердце отца… Бедная-бедная его доченька…
- Не конец. Жульен… Спасение мое, - шепчет, словно в бреду, возведя глаза к небу, сжав черный мешочек в руке. - Но нет. Никогда не решусь, нет… Я боюсь Бога, я верна ему. Да, деньги не главное… Но бедный папа… Папа…
Тихие всхлипы в подушку, смятая прическа. Катрин знает, что слаба, ужасно слаба.
Ей нужен кто-то сильный. Она устала бороться. Нужен тот, кто способен закрыть ее от всего мира, подарить надежду.
А перед глазами только малолетняя Алиса. По своему, тоже беззащитная.
- Кто был бы тебе полезен… - повторяет тихо слова Жульена, вытирая слезы.
И мысли лихорадочно кружат в голове.
Алиса стоит у открытого окна, глубоко вдыхая бархатный ночной воздух. Сегодня на небе нет туч, только резкая темная синева и яркие, словно раскаленные угольки, звезды. Теплеет.
Взгляд падает на чернеющий лес и тоскливое ощущение рождается где-то внутри.
Да, в комнате тепло, но кажется, что за пределами этого мирка отвратительно одиноко и пустынно.
Никого не осталось, отец давно разогнал всю прислугу, оставив только несколько пар молчаливых кроликов, которые, словно тени прячутся по самым сырым и темным углам замка, испуганно выполняя приказы.
А в самом низу мерзкое подземелье, Алиса знает.
Рассказы старой няньки, пропитанные страхом слишком уж пробуждали фантазию. Но теперь все изменилось.
Она умеет отличать реальность от полночного видения. Алиса уверена в этом.
И снова это чувство присутствия кого-то чужого в спальне. Катрин нет. Совсем забыла про нее.
Алиса слегка морщится, отпивая из стакана.
Вода другая на вкус. Соленая или сладкая, даже не разобрать…
Луна показалась из-за облаков, в комнате теперь и свечей не требовалось, так стало светло. И никакой больше грусти, только приятная тягучая усталость.
- Ложись. Поздно уже, - голос такой же усталый, а руки нежные.
Катрин обнимает герцогиню сзади, шумно вздохнув куда-то в шее шею. Тепло расползается по телу, Алиса улыбается. Им сегодня можно все.
- Останешься со мной? - ответ очевиден.
Пауза затянулась. Вот же странный день.
И мягкий, невесомый поцелуй в шею. Словно прощения просит. Или его дает.
- Я что-то плохо чувствую себя. Луна сегодня… Невозможная. Пройдет… Ложись, правда. А я у себя побуду, хорошо?
Риторический вопрос, но не менее странный. Алиса прищурилась, все еще не оборачиваясь, позволяя обнимать себя.
Удивительно впервые получить отказ. Алиса себе стыдиться признаться, что так и не научилась спать одна, когда вдвоем хочется.
Дверь ведь можно закрыть. И отца нет.
Мрачная, ледяная луна в самое окно. Раздражает.
- Иди. Право, я утомляю. Иди. Я уже ложусь.
Алиса невольно пожимает плечами, обернувшись. Катрин, кажется… Плакала.
- Глупая ночь… - пробормотала, едва натянув улыбку.
Но Катрин не слышала. Ради приличия бросив что-то о сладких снах, поспешила уйти.
Алиса в недоумении кусает губы. Холодно и гадко. И неправильно, она знает.
- Все только о себе, - так же тихо и задумчиво произносит, раздеваясь перед зеркалом.
И снова чувствует этот взгляд на себе. Или фантазия разыгралась.
Но переодевается еще медленней, не задвинув ширму. Волосы щекочут плечи, прохладная рубашка дарит какое-то ощущение контраста.
Еще несколько глотков воды. Тянет в сон.
В темноте спальни Алиса замечает, как яркая лунная дорожка тянется прямо к ее кровати. Точно не даст уснуть.
Алиса тихо зевает и поворачивается на другой бок, расслабившись. И одеяло холодное, и подушки, и простыня.
Но ей удается уснуть, ощущая даже какую-то странную головную боль, совсем легкую, но настойчиво жужжащую в голове. Тишина комнат давит.
- Катрин? - сонно спрашивает, смотря во тьму, чуть приподнявшись на кровати - Не спишь? Иди сюда.
Стройный силуэт почти возле кровати, но в самой темноте. Вся та сонливость и усталость куда-то исчезла, Алиса и не догадывается который теперь час, но за окнами все еще ночь и, кажется, начался дождь. Луна скрылась за тучами.
Катрин словно не решается подойти ближе, Алиса чувствует. Глаза все еще слипаются, легкий холодок по коже.
Дождь усилился, но собственное дыхание слышно. Странное состояние. Алисе стоило бы испугаться или хотя бы встать с кровати, но она не может. Прохладное, чужое спокойствие внутри. И все чужое.
- Иди же ко мне, - тихо зовет, подвинувшись, кивнув девушке. Комната пропиталась запахом дождя.
Алиса еще чуть подвинулась, сидя в постели, не сводя глаз с Катрин.
Тихий вскрик сразу же оборвался, растаяв в шуме воды.
Черные влажные волосы чуть завиваются, слепые глаза блестят во тьме, впившись в нее жадным невидящим взглядом. Мгновение и Алиса сполна ощутила хватку монстра, но та сразу же начала слабнуть.
Во рту пересохло, а сердце бешено рвется из груди.
Алиса дышала приоткрытым ртом, пытаясь что-то сказать, наконец моргнув глазами, когда приятно прохладная рука коснулась ее щеки. Нежные женские прикосновения. И все в тумане вокруг.
Вдруг Алиса что-то забыла, она ведь это хорошо почувствовала, но вспомнить не смогла.
- Я… - что-то попыталась сказать, но несмелые слова прервались.
Чуть теплые губы уже мягко и по-детски целуют ее, но слишком настойчиво, слишком властно, чтобы позволить себе отстраниться.
Я теперь здесь каждую ночь. Ты спишь всегда, а сейчас я, наверное, слишком громко думала о тебе и разбудила, прости…
Дыхание теперь спокойное, слишком тихое. Будь бы в здравом уме, Алиса усомнилась, жива ли она.
Она прикрыла глаза, с удивлением позволила целовать себя глубже, забывая собственные кошмары.
Лорелай не смыкала глаз, все еще безжизненно смотря на девушку, позволив себе придерживать ее за талию, но не слишком крепко, чтобы не оборвать этот флирт.
Алиса несмело ответила, ощущая, как туман селится уже в ней, словно дождь стеной перекрывает мысленную связь с миром.
Находит руку Лорелай своей, через секунду ощущая, как их пальцы переплетаются.
От кожи незнакомки исходит легкое сияние, Алиса замечает его, приоткрыв глаза и закончив поцелуй.
И незнакомка больше не кажется незнакомкой. Где-то она ее видела, где-то было так же хорошо, где-то любила. И только эти чувства как вакуум, ничего более не волнует.
Мурашки по коже от бархатной прохлады. Угрожающее рычание. Алиса отвечает на новый поцелуй, обвивая руками шею Лорелай, ощущая мягкие волосы.
Уже знакомые звериные объятия до хруста в костях, безумно нетерпеливые, но нежные прикосновения. Туман. Он повсюду. Страх не исчез, он не существовал.
Тихий вздох вырывается из груди Алисы, когда поцелуй прерван, а железная хватка заставляет ее осторожно опуститься на постель.
По-детски нежные губы скользят по ее шее, осыпая горячими поцелуями, руки очерчивают нежную девичью фигуру от выделяющейся груди до бедер.
Я бы оставила тебя сейчас. С чуть припухшими губами и румянцем на щеках. Оставила бы как невесту в последнюю ночь перед свадьбой, но я больше не могу ждать. Моя.
Все в том же тумане Алиса поддается ласкам, позволяя расстегивать свою рубашку, словно откуда-то издалека слыша тихий, полный желания и восхищения стон.
Снова холодок по коже, стальное тело больше не удерживает ее, только шорох платья приказывает ей не шевелиться. Одежда растаяла, ее и не было вовсе. Алиса дергается, едва не выйдя из транса, ощутив, как идеальной красоты тело накрывает ее собой.
Смотрит прямо в мутные глаза и только затихает, отвечая на возобновленный поцелуй с особым вкусом, вкладывая что-то нежное, лаская язычок девушки своим.
Кажется, ночной образ зверя становится еще прекрасней. Чудовище само дрожит, незнакомое тепло по телу, жар становится невыносимым, сладким.
И почти ненавидит себя за то, что слишком сильно обожает убивать, что в тот день ей хотелось этого больше всего и что инстинкт зверя сменился странным теплом, как только увидела ее.
Пытается вспомнить, как у людей это называется, но в голову ничего не лезет. Ничего кроме тумана, который навеяла на Элис и почему-то непредвиденно на себя.
Тихие звуки поцелуев, Алиса не замечает, как ее рубашка с треском рвется, оставляя ее абсолютно беззащитной перед чудовищем. Мягкие губы касаются небольшой груди, поочередно захватывают твердые соски. Грубо и нежно, на контрасте тепла и холода.
Тихий стон Элис, белоснежные клыки снова покусывают ее шею. Настойчивые руки заставляют ее развести ноги, любовно поглаживая бедра. Бледные щеки Лорелай горят, сама не знает, что с ней и теряет ли свое высшее начало. Нет, кажется, находит. Алиса покусывает нижнюю губу, впившись ногтями в ее плечи. Со сладостным томлением она чувствует, как тонкие пальцы медленно проникают в нее, поглаживая, сдавливая до приятного покалывания в теле и заглушенных поцелуями стонов.
Прохладные пальцы быстро, но мягко берут ее, будто боясь причинить боль, но она невозможна. Нежная истома охватывает Элис, она поддается бедрами, постанывая, млея от влажных поцелуев. Совсем чуть-чуть и перед глазами засверкают звезды.
Это самый лучший кошмар.
Лорелай теряет последние сомнения, всем телом ощущая наслаждение девочки. Слепые глаза на мгновение чернеют, приоткрыв рот, она наблюдает за Элис, поглаживая ее по щеке, все еще ритмично двигая пальцами в сладком и послушном теле. Голова кругом, Алиса обрывает последние нити сдержанности, вскрикнув от нового укуса в самый острый момент наслаждения.
- Моя, - тихое рычание на ухо, отдающееся где-то внутри Элис звонким гулом, разливающимся по телу.
Дикий, едва ли не грубый, страстный поцелуй. Такие незнакомые ощущения для зверя. Тонкие пальцы девушки, зарывающиеся в ее волосы, скрещенные чужие ноги на ее пояснице, шумное дыхание, искусанные губы. Темнота спальни.