– В религиозном образовании нет ничего дурного, – выговорила ей, входя в комнату, Примула.
– Есть, когда тебя не учат ничему другому, – возразила Гортензия, выдергивая нитки из краев носового платка, и тихо добавила: – Музыки больше не будет. Вообще никакой. Отец Михаэль говорит… он говорит, мы недостаточно серьезны, чтобы изучать даже религиозную музыку. – Она закусила губу, глаза ее наполнились слезами. – Он запер мое пианино и забрал ключ.
– Ой, бедная ты моя! – Роза обняла Гортензию, и младшая девушка всхлипнула у нее на плече.
– Это просто кошмар, – фыркнула Мальва, отбрасывая подушку. – Ужасный, гнусный тип! И аналузец к тому же, как и епископ. – На лице ее появилось расчетливое выражение. – А вам не кажется, что Анжье просто пытается унизить нас, потому что они проиграли войну, а?
Примула вскочила, шокированная.
– Архиепископ не послал бы человека, способного на такую мелочность, Мальва! – заявила она. – Нас обвинили в колдовстве, это не имеет никакого отношения к политике!
– Мне все равно, политика там или нет, – простонала Гортензия. – Я не могу без музыки!
Роза обняла ее крепче.
– Не волнуйтесь, – прощебетала Петуния. – Гален все исправит.
– Исправит, как же, – горько рассмеялась Роза в ответ на уверенное заявление малышки.
И в то же время в глубине души она надеялась, что Петуния права. Они с Лилией годами искали способ избавиться от власти Подкаменного короля, снова и снова перечитывая дневники матери в попытках найти подсказку, выискивая упоминания о Подкаменном и его изгнании где только можно. Но единственные книги о нем, какие удалось найти, содержали лишь легенды, а нескольких дневников не хватало. Роза подозревала, что отсутствовали именно те тетради, которые могли оказаться наиболее полезными, и гадала, сама ли мать уничтожила записи или Подкаменный нашел способ их забрать.
Сестры проверили все физические границы его королевства. Они даже просили темных принцев нести их, усталых, через лес, чтобы посмотреть, как близко те смогут подойти к воротам. Они задавали придворным и сыновьям короля столько вопросов, сколько хватало духу.
И не обнаружили ни единого слабого места. Они пытались рассказать о проклятии отцу, гувернантке – любому, кто стал бы слушать, но всякий раз их рты либо захлопывались, либо начинали нести чушь.
На некоторое время принцессы оставили попытки, надеясь просто отслужить свой срок внизу. Но вскоре после окончания войны Подкаменный король начал называть их невестами своих сыновей, наполняя девочек новым ужасом. Он собирался найти способ заточить их под землей навсегда. Сейчас Роза и ее сестры нуждались в помощи больше, чем когда-либо прежде, а Гален казался таким сильным и уверенным. Почти верилось, что он сумеет «все исправить». Роза поплотнее запахнулась в белую шаль и подвела Гортензию к туалетному столику.
– Ну же, утри слезы. Давай приготовимся к ужину.
Однако у епископа Анжье имелись другие планы. Когда двенадцать сестер появились в столовой, скромно одетые в закрытые платья темных тонов, с высокой талией, они обнаружили, что отец и Гален уже заняли места за покрытым белой скатертью столом, на котором не лежало ничего, кроме Библии.
– Сядьте, – велел епископ Анжье.
Принцессы сели.
Часа два епископ с большим воодушевлением распространялся о колдовстве и его пороках. Он также прошелся насчет злой природы всех женщин, неважно, ведьмы они или нет, и насчет того, как их отцам и мужьям следует держать их в жесткой узде. Это сильно отличалось от проповедей епископа Шелкера. Больше всего выбивало из колеи, что Анжье по очереди останавливал взгляд на лице каждой из сестер и внимательно смотрел несколько минут подряд. Когда он второй раз посмотрел на Розу, та осознала, что не может отвести глаза, не может моргнуть, пока не потекли слезы. Девушка пришла в ярость – ведь епископ-то, небось, решил, что тронул ее до слез. Когда он снова переключился на Лилию, Роза незаметно вытерла глаза и осмелилась взглянуть на Галена.
Тот вязал с таким видом, словно речь священника его совершенно не задевала, а епископ, в свою очередь, игнорировал юношу. Роза уронила платок на колени и уставилась на Галена как завороженная. Он вязал не на двух, а на четырех спицах, очень коротких и заостренных с обоих концов. Девушка как-то раз видела, как молодой садовник вязал тем же способом носок в саду, но тогда спицы у него были деревянные и гораздо тоньше. Эти же были толстые, из мягко мерцающего серебра, и что-то неуловимо ей напоминали. Еще больше изумляло выходившее из-под его рук изделие: юноша вязал цепь из черной шерсти. Роза насчитала уже восемь аккуратно сцепленных звеньев.
Гален перехватил ее взгляд и улыбнулся, а она подняла брови, спрашивая, для чего может понадобиться шерстяная цепь. Он только улыбнулся еще шире и набрал петли для нового звена. Девятого.
– Ты слушаешь меня, девушка?! – взревел Анжье.
Резко повернув голову, Роза увидела, как изо рта епископа вылетела капелька слюны и упала Сирени на тыльную сторону ладони. Младшая сестра с отвращением на лице быстро стерла каплю платком.
– Спасибо, епископ Анжье, за вашу пламенную проповедь, – произнес, вставая, король Грегор. Роза видела, как пульсирует у отца жилка на виске, словно он готов был заорать на святошу в ответ. – Уверен, ваши слова вдохнули в нас всех новую жизнь. – Он ухватился за шнурок звонка и решительно дернул. – Позвольте, мы обдумаем ваши слова за едой.
Монарх снова сел и похлопал Розу по руке.
Трапеза прошла в молчании, и старшая принцесса не смогла определить, кого больше задело сказанное епископом – ее саму или ее сестер. Во всяком случае, Гортензия явно кипела от негодования. Но больше всех Розу беспокоила Примула. Сестра не говорила, не ела, а взгляд у нее сделался стеклянным.
Роза едва прикоснулась к ужину, обдумывая, что произойдет, если она сознается в том, что она ведьма. Отпустят ли Анну или все равно обвинят в том, что она учила подопечную магии? По крайней мере, это снимет интердикт с королевства и очистит от подозрений остальных членов ее семьи, если только удастся убедить епископа, что она действовала в одиночку. Ее, конечно, отлучат от церкви навсегда и, скорее всего, пожизненно заключат под стражу, но отец и сестры будут свободны.
План имел единственный недостаток: после ее ухода туфли сестер все равно продолжат снашиваться. Вдобавок неизвестно, на что может пойти он, если Роза окажется потеряна для полночного бала и его старшего сына.
Роза содрогнулась. Она надеялась, что ее мать, несмотря на свои глупые сделки, попала на небеса и так увлечена пением – или чем там они занимаются, – что не видит, какую кашу заварила. Подкаменный король манипулировал Мод с самого начала, заставив ее выносить двенадцать невест для его суровых, красивых сыновей, а потом до срока загнал ее танцами в могилу, вынудив дочерей принять условия договора на себя.
Мод об этом не подозревала, по крайней мере, в ее дневниках ничто на это не указывало. Единственное упоминание о Подкаменном, которое им удалось обнаружить, содержалось в одной записи, сделанной после рождения Орхидеи. Мод гадала, не испортился ли эликсир, который дал ей он, и вовремя ли она выпила снадобье, раз приносит дочь за дочерью, а долгожданного наследника все не видать.
Розе хотелось как-то помочь Галену. Если бы только она могла оставить дверь в ковре открытой… но храбрый юноша спал и не сумел бы последовать за ними, даже представься ему такая возможность. Может, принести ему какой-нибудь знак из подземного мира? Но как потом объяснить происхождение подарка?
И тут Роза затаила дыхание. Знак. Звук ломающейся ветки. Странные серебряные спицы, которыми Гален вязал не что-нибудь, а цепь… она уставилась на юношу через стол, то и дело опуская глаза на вязанье, лежавшее на столе рядом с его тарелкой. Он заметил это и ответил ей долгим взглядом.
После ужина Лилия попросила Галена сыграть с ней в шахматы, но, как только они сели за игру, молодой человек начал зевать. Спустя несколько минут он сдался, извинился перед Лилией и вытянулся на диване «немножко передохнуть». Роза внимательно наблюдала за ним, но он казался крепко спящим.
– Думаешь, притворяется? – спросила она Лилию, пока они готовились к полночному балу.
– Невозможно, – отозвалась та. – Да и как бы ему это удалось? Против таких сильных чар никто не устоит.
И снова Роза позволила Лилии взять лампу и первой ступить на золотую лестницу, пропустив остальных девочек вперед себя в темноту и задержавшись как можно дольше, прежде чем последовать за ними. Однако диван, где спал Гален, был повернут к окнам, и с середины комнаты она толком не видела лежащего на нем юношу. Принцессе почудился шорох, и она навострила уши. Она даже убрала ногу с лестницы, чуть отошла назад и, вытянув шею, попыталась заглянуть за спинку дивана.
– Что ты делаешь?! – Сирень протянула руку из темноты и схватила Розу за подол. – Идем, а то опоздаем!
Старшая принцесса, раздосадованная, стала спускаться по лестнице, то и дело оглядываясь. Она дважды споткнулась и зацепилась подолом за край ступени, но ей было все равно. Она могла поклясться, что слышала, как ноги в сапогах пересекли комнату. Но когда золотая лестница у них за спиной поднялась, никаких признаков присутствия Галена не наблюдалось.
Кубок
Спускаясь по золотым ступеням, Гален беззвучно смеялся. Умница Роза! Явно что-то подозревает. Как она смотрела на него за ужином – словно светилась изнутри! Но, увы, потом не отвела в сторону и не расспросила. Однако так даже лучше. Не стоит будить в ней надежды, пока самому не ясно, сумеет ли он помочь и как.
Юноша задержался у серебряных ворот, когда принцессы уже прошли сквозь них. Забора при воротах не было, однако имелась четкая граница, уходящая в обе стороны, насколько хватало глаз. На лестничной стороне ворот под ногами не ощущалось ни земли, ни мостовой, просто… ничего. Ни твердо, ни мягко, ни шершаво, ни гладко – никак. А затем резко, словно кто-то провел линию ножом, начинался лес с искрящейся черной землей и серебряными деревьями.
Кивнув самому себе, Гален шагнул в ворота и позволил им захлопнуться у себя за спиной. Роза резко обернулась и прищурилась, но Сирень потянула ее за руку, и старшая принцесса последовала за сестрами.
Они шли через серебряный лес к берегу черного озера. Гален опять запрыгнул в золотую лодку вместе с Розой и ее кавалером, и снова принц изо всех сил старался не отстать от братьев. Однако он то и дело бросал взгляды на Розину фигуру на корме, видимо пытаясь определить, не растолстела ли его дама.
По мнению Галена, Роза никогда не выглядела прелестнее. Разумеется, до болезни он видел ее только раз, и тогда с нее ручьями текла вода. Но теперь девушка полностью оправилась – на щеках играл здоровый, а не лихорадочный румянец, и она больше не казалась изможденной, как раньше. Она надела красное бархатное платье, а на плечи накинула белую шаль, которую связал для нее Гален. На его взгляд, шаль восхитительно оттеняла платье и золотисто-каштановые волосы принцессы.
Как только днище лодки заскрипело о песок, Гален выпрыгнул, и Розин темный принц едва не упал, вытягивая лодку на берег. Он слишком сильно дернул, явно рассчитывая на больший вес. Несколько разочарованный тем, что соперник не шлепнулся на мокрый берег, Гален вздохнул. Роза оглянулась, и он затаил дыхание. Затем ее вниманием и рукой завладел кавалер и повел ее к темному дворцу.
Гален вынужден был признать, что они составляют прекрасную пару. Статные, красивые, изысканно одетые. За ними следовали Лилия и Фрезия и остальные в порядке старшинства. Высокомерные лица и парадные костюмы кавалеров ближе к концу процессии показались ему смешными, поскольку сопровождали они девочек минимум вдвое младше их годами.
Однако даже на Петунии было бальное платье, хотя и с пристойно высоким вырезом, а локоны у нее были рассыпаны по плечам, а не заколоты, как у старших сестер. Входя следом за Петунией и ее сопровождающим во дворец, Гален содрогнулся при мысли, что король намерен выдать принцесс за своих безжалостных сыновей. Петунии будет лет четырнадцать-пятнадцать, когда она выйдет за своего принца, и это только если король соблаговолит дождаться, пока истекут годы их служения.
Придворные с холодными глазами зааплодировали, принцессы присели в реверансе, и бал начался всерьез. Гален некоторое время наблюдал за танцами, но потом ему захотелось пить. Мимо пробегал слуга. Юноша схватил у него с подноса кубок и быстро спрятал под плащ. Затем унес добычу в угол, где его отчасти скрывала драпировка, и жадно выпил. Кубок незнакомой работы перекочевал в кошель на поясе. Еще один сувенир для короля Георга.
Когда Фиалка взмолилась пересидеть танец, Гален снова устроился рядом с ней. Словно почувствовав его присутствие, девочка начала озираться и даже заглянула под стул, приподняв розовые юбки.
– Ты здесь, дух? – спросила она наконец.
– Зде-есь, – глухо отозвался Гален.
– Зачем?
– Я хочу помо-очь тебе-е.
– Ох.
– Скажи мне, принцесса, как твоя мать отыскала Подкаменного короля?
– Ты о чем?
– Он сам пришел к ней или заставил ее прийти сюда, чтобы заключить сделку?
Изображать призрачный голос оказалось нелегко, и у Галена пересохло в горле. Вот бы еще чего-нибудь попить.
– Она сама его нашла, – с готовностью ответила девочка. – Роза говорит, так и получился серебряный лес. Когда мама пришла сюда первый раз, она уронила брошку. Это был серебряный крест в лавровом венке, подарок ее крестного. На следующую ночь из брошки вырос лес. – Фиалка поморщилась и добавила: – Я пыталась вырастить дерево из гранатового колечка, но ничего не вышло.
– Понимаю.
Гален помолчал. Серебряный лес вырос из креста? Неудивительно, что в добытых им ветках ощущалась такая сила – руки все еще еле заметно покалывало после вязания серебряными спицами.
– А принцы могут проходить сквозь ворота, когда захотят? Как они попадают на поверхность? Наверняка не по вашей золотой лестнице.
Фиалка наморщила лобик.
– Нет, принцы могут приходить только ночью. Хотя я не знаю как. Однажды, когда папа запер нас в разных комнатах, они явились в сад. Но на следующую ночь едва с ног не валились. Они ненавидят этот лес. Когда Роза болела, она упала в обморок, и принц Илликен донес ее до ворот. Пока мы добрались до лестницы, он уже выглядел не лучше Розы. Петунию в ту ночь стошнило, и Лилии пришлось тащить ее на руках всю дорогу от лодок. Кестилан, принц Петунии, наотрез отказался ее нести, потому что от нее плохо пахло. – Фиалка хихикнула.
Гален засмеялся вместе с ней, но резко умолк, чуть не подавившись, когда подошли Роза, Лилия и их кавалеры. Все они рассеянно улыбнулись Фиалке.
– Что такого смешного, Фи? – Роза поправила растрепавшиеся локоны сестренки. – С кем ты разговаривала?
Гален наклонился к уху Фиалки и как можно тише шепнул:
– Ш-ш-ш.
– Ни с кем, – ответила малышка, слезая со стула. – Я знаю, мне надо продолжать танцевать. – И отправилась искать своего кавалера в лучшем настроении, чем когда-либо.
– Что на нее нашло? – недоуменно произнесла Лилия.
– Не знаю, – задумчиво отозвалась Роза.
Они смотрели прямо туда, где сидел Гален, и руки у него покрылись мурашками. Роза смотрела сквозь него, но юношу не покидало ощущение, что его присутствие больше не тайна для нее. Он осторожно протянул палец и коснулся тыльной стороны принцессиной ладони. Пальцы у нее дрогнули, но она не подскочила и не вскрикнула. Лишь губы изогнулись в еле заметной улыбке.
– Мы тоже должны танцевать, – сказал принц Илликен и увел ее.
– Еще одна ночь, – прошептал Гален им вслед. – Еще одна ночь, и я вытащу тебя отсюда. И твоих сестер тоже.
Остаток бала молодой человек молчал, хотя несколько раз и Роза, и Фиалка пытались задержаться около стульев, где он сидел. Обратно через озеро он переправился в лодке с Лилией. Теперь лишний вес смущал другого кавалера, а Илликен получил незаслуженную передышку.
И снова Гален без единого звука проскользнул вверх по ступеням прежде принцесс. Когда Роза явилась его проверить, он уже мирно храпел. Она перегнулась через спинку дивана, и он уловил запах ее духов.