— Спускайте собак! Оцепляйте здание!
Тут он заметил меня и замер, я в ответ тоже застыла. Пара секунд и он рванул ко мне, я от него. Навстречу мне мчались двое парней — пришлось вспрыгнуть на перила и как акробатке по канату фланировать по нему.
— Стой ты, дура!! — разбирало Гарика. Парни же без затей решили нейтрализовать меня, не сообразив, что это опасно. Один замахнулся — я увернулась, перепрыгнула его руку и носком туфли в лицо отправила "Брюса Ли" на отдых под пальму в горшке. Но тут второй подсек меня.
Я сорвалась с перил и рухнула бы вниз, не перехвати меня за руку Гарик благодаря счастливой случайности и хорошей реакции. Я висела и смотрела ему в глаза и видела его, а словно не его, а того из видения в гробу. Как сон, наваждение, чувство повторения ситуации. Может, снилось?
В расширенных зрачках мужчины плескалось то же непонимание, что и в моих глазах. Мы оба будто почувствовали одно, прикоснулись к одному и связались с чем-то за гранью понимания.
— Держись, — процедил он сквозь зубы и подтянул меня вверх. Я зацепилась за перила и с помощью Гарика встала на балкон. Мужчина тут же толкнул меня в комнату, под охрану набежавших мальчиков-шкафов.
Я огляделась, прикинула, что противиться смысла нет, и села на широкий письменный стол, бесцеремонно отодвинув какие-то папки.
— И что дальше? — спросила Гарика, который тяжело дыша, рассматривал меня как осьминог устрицу.
— Убил бы! — прошипел.
— Что мешает?
— Это ты без меня проделаешь. Сама.
— Не люблю харакири, оно для мазахистов в самый раз, а я девушка нормальной ориентации, ласку люблю без применения подручных средств.
— Хочешь ласки — не изображай Никиту, а то я тебя только пулей приласкать смогу.
— Ой, ой, какие мы кровожадные. Объяснять, дяденька, надо, прежде чем хватать и всякую гадость колоть, я вам не кролик подопытный. Девушка я нервная, давления не переношу. Нужно что, сказали бы, в гости по-нормальному пригласили.
— Тебя пригласишь, — прошипел недовольно.
В зале появился Лейтенант и, вскользь глянув на меня, бросил Фомину:
— Сейчас подойдет.
Я уставилась на него с желчным прищуром.
— Хорошо выглядишь, — бросила, довольная абстрактной картинкой царапин на его физиономии. Мелочь, а приятно.
— Дура ты, — тот лишь качнул головой и вышел.
Иди, иди, пасюк, встретимся!
— Объяснения-то будут или нет? — уставилась на Гарика — его личико меня меньше радовало — две бледных линии на скуле. Прононс, а не стиль, могла бы ярче разрисовать раз уж за дело взялась. Нет, эмоции всегда мешают, портят любые начинания.
— Сейчас хозяин придет и ответит на твои вопросы, — спокойно сказал мужчина, и, прислонившись плечом к балконным дверям, замер в ожидании.
Ладно, дядя, — принялась изучать свои пальцы, понимая, что ничего кроме ожидания мне не остается. Сломанный ноготь будил желание с кем-нибудь поквитаться, а ожидание усиливало зуд пройтись ногтями по всему составу местной стаи. Если только здесь появится Аббас, я так и сделаю.
Одно мне особенно не нравилось — сплоченность мальчиков и спокойствие Гарика.
Завидно — мне бы в эту стаю.
Только где она — моя?…
Запиликала рация в руке охранника. Он передал ее Гарику:
— Хозяин.
— Какого черта у вас происходит?! — услышала полный надменности мягкий баритон. Мне тут же привиделся бенгальский тигр — если б он умел говорить, уверена, имел бы именно такой голос.
— Гостья нервная.
— Так утихомирь!
— У тебя лучше получится. Ждем.
— Я только прилетел!
— Тогда мне придется снова вколоть ей снотворное. Это уже опасно, Орион. Лучше встреться с ней и поговори. Будет хоть ясно, куда ее. Не нравится мне девка.
— Хорошо. Сейчас подойду.
— Ок.
Интересно будет посмотреть на вожака стаи. Если правда тигр, возможно и сговоримся.
Я немного успокоилась и начала выстраивать карандаши на столе от скуки, делать из бумаги самолетики и отправлять их в полет по зале — места много: "летите, голуби, летите-ее".
Бройслав кинул рацию в руки охранника и уставился на него:
— Где Витислав, Ник?
— Он на гостевой половине… с подругой.
— Развлекается, — кивнул с ядовитым прищуром Энеску.
— Просил не беспокоить.
— А ты побеспокой. Пригласи их к завтраку. Сейчас разберусь с этой агенткой и подойду.
— На нее тоже прибор?…
— Обойдется, — отрезал и нажал кнопку стеклянного лифта.
Через полминуты Бройслав уже шагал по коридору третьего этажа.
Дверь распахнулась как раз в тот момент, когда бумажный самолетик, дав круг по зале, пролетал мимо. Он воткнулся в грудь вошедшего мужчины и рухнул на пол, но я тут же забыла о том, потому что увидела того, кто его сбил.
Мне показалось, я сошла с ума. В голове стало тихо, а сердце в груди буквально захотело выпрыгнуть навстречу ему. Я могла поклясться, что вижу его в первый раз, и с той же уверенностью дать клятву, что знаю его века. Эти глаза с надменным прищуром, эти губы и волосы, мощную фигуру, манеру чуть склонять голову набок.
Я забыла, где нахожусь, кто я, и во все глаза смотрела на него, чувствуя головокружение и странное желание рухнуть в обморок, как девственница, зажатая кавалером на балу. Во рту стало сухо, горло перехватило, и перед глазами поплыл туман, сквозь который я видела лишь его.
Мужчина хмуро посмотрел себе под ноги на рухнувший самолетик и недобро уставился на Гарика:
— Больше занятий не нашли?
И двинулся ко мне. Поступь ленивая и уверенная, рука в кармане брюк, небрежный взмах кисти, приказывал лишним удалиться. Шаг, еще и вдруг уставился на меня, начал бледнеть, останавливаясь. Зрачки стали огромными, держу пари, как и мои. Мы смотрели друг на друга и, наверное, очень были похожи на полоумных.
Я не знаю, что происходило, а может, уже произошло, но мне до слез стало больно и сладко, глаза защипало, стало душно, и губы сами вопреки рассудку прошептали то имя из галлюцинации:
— Оррик…
Да, как ни тяжело признать это, но я сошла с ума. Передвижение в гробу все же оставило свой отпечаток на моей психике и играло разумом, как ребенок мячом — на какой-то миг я была уверена, что вновь вернулась в тот мир, в далекое и грубое средневековье, в котором его убили, и тем лишили меня не только жизни — души. Но она вернулась вместе с ним и забилась как птица в окно, требуя бежать навстречу…
Я рванула ворот кофты.
Бройслав еще сомневался — она ли, но, услышав имя из страны прошлого, потерял всякие колебания.
Мужчина в пару стремительных шагов оказался рядом и, заглянув мне в глаза, ощупал взглядом с головы до ног, словно не верил, что я это я. В его глазах слилось в одно все то же что одолевало сейчас меня: непонимание, радость, нежность, печаль, счастье и укор. Рука, не касаясь, обвела мой силуэт и замерла в воздухе у моей щеки, будто не смела прикоснуться.
— Как ты меня назвала? — прошептал он.
— Оррик… — еле слышно выдохнула я и тряхнула волосами: прочь наваждение, что за ерунда! Очнись, идиотка, что ты говоришь, какой Оррик?!
Лицо мужчины дрогнуло, глаза зажмурились и он… рассмеялся.
Я очнулась от его глуховатого счастливого смеха и попыталась отодвинуться — по всему видать, этот экземпляр еще ненормальнее, чем я.
Мужчина тут же схватил меня, удерживая, а в глазах появился испуг:
— Куда?
— Руки убери, — процедила, решив стать грозной, но злости не хватило — ее вообще не было, и голос дрогнул. Мужчина улыбнулся, взгляд потеплел, а ладонь накрыла мою щеку, зарылась в волосы.
— Ты не понял?! — По здравому размышлению самое время охладить бы его, ударить, оттолкнуть, но как раз этого и не хотелось. Я смотрела в его глаза, чувствовала тепло его ладони на своей щеке и, пожалуй, впервые в жизни настолько сильно и остро захотела мужчину, и не кого-то, а именно его, здесь и прямо сейчас. Я точно сошла с ума, но мне до крика хотелось удостовериться, что он из плоти и крови, что он рядом, мой!
Он видно понял это — скинул со стола остатки бумаги и карандаши, подтянул меня к себе, прижав к груди, с жадностью оглядел, обнюхал как самец самку и нежно прикоснулся к губам, не сводя с меня взгляда, в котором страсть и нега переплелись с чем-то непонятным мне, теплым как солнце, пушистым и чистым как первый снег.
— Девочка моя, где же ты была?
У меня мурашки пошли по коже от тепла его дыхания, от шепота — от его близости. Руки его надежно удерживали меня, крепко настолько, что не вырваться, и все же нежно, как фарфоровую вазу династии Мин.
— Послушайте, понятия не имею, кто вы, но честно предупреждаю — кем бы вы ни были, я вам не секс-игрушка и лучше бы во избежание неприятностей вам отойти от меня на пионерское расстояние.
— На какое? — улыбнулся он. Так отец мне улыбался, слушая детские глупости, что я выдумывала от буйной фантазии.
— На большое! — попыталась оттолкнуть его, растерявшись окончательно и ненавидя за то себя и его, прицепом. Он засмеялся и крепче зажал меня в тиски объятий.
— Не получится, теперь я тебя не отпущу, — заверил, с улыбкой глядя мне в глаза. Он смеялся, он радовался, он любовался и не скрывал того.
Ну, хватит фарса, пора заканчивать эту дурную мизансцену.
— Малыш, — потянулась к его уху. — Если ты не отпустишь меня, я тебя укушу, — прошептала, сгорая от желания лизнуть его кожу.
Он дрогнул, улыбка стала понимающей и игривой:
— Укуси, — прошептал, с восторгом глядя на меня. Я не сдержалась и чуть сжала мочку его уха зубами — он дрогнул, словно словил оргазм, и я поняла, что сама от того недалека. Отодвинулась тяжело дыша, уставилась в горящие и будто знающие все мои тайны, угадывающие все мои мысли глаза.
— Повтори, — попросил он тихо. — Я не расслышал.
Его руки проникли мне под кофту, расстегнули бюстгальтер. Я вздрогнула, забилась и поняла, что если он сейчас не возьмет меня — я сама его изнасилую. Это меня разозлило. Впервые я противоречила разуму, не слышала его и не хотела слышать, впервые мое тело требовало что-то от меня и диктовало условия, а сердце, глупое женское сердце, выпрыгивало из груди и кружило голову.
Ни к чему хорошему это не приведет! — заверила и попыталась взять себя в руки.
— Что вам надо от меня?!
Ну, да, а умней вопроса не нашлось?
Мужчина неопределенно повел плечами и расстегнул пояс моих брюк.
— Вы меня ни с кем не спутали?!…
— Я тебя ни с кем не спутаю, среди миллионов узнаю, — заверил.
— Ненормальный…
— Да, — кивнул, расстегивая мою кофту.
— Ударю!
— Ударь.
И улыбается, смотрит на меня с восторгом и хитринкой! Ну, что за олух?!
— Я тебе не девочка по вызову!…
— Нет.
Ну, все, достал!
Я размахнулась, чтобы влепить ему банальную пощечину:
— Думаешь, все продается и покупается?! Да! Да!! Только у тебя денег не хватит купить меня!
Ладонь обрушилась на его щеку со звонким хлопком. Мужчина мотнул головой и улыбнулся мне шире, и так ласково, что я растерялась.
— А любви? — прошептал он, и в глазах появилось столько неподдельной боли, печали и нежности, что моя ладонь зависла в воздухе, не успев опуститься на щеку мужчины повторно.
— Ударь, если хочешь. Только не гони, — попросил очень нежно.
И сдалась — позже пожалею и посетую на себя, но пусть хоть раз совершу безумный поступок и дам волю телу, душе и сердцу.
Он осторожно снял с меня кофту и медленно провел по коже от шеи до живота, лаская и любуясь.
— Как тебя зовут? — спросила я, стягивая с него пиджак.
— Бройслав, — прошептал, словно не веря то ли тому, что мне это интересно, то ли тому, что я хочу его не меньше, чем он меня. Я рванула его рубашку так, что брызнули пуговицы в стороны, и провела по литой груди, чуть царапая кожу ноготками. Она была удивительной — гладкой, нежной, сладкой.
Он стянул с меня брюки, прижал к себе, целуя мне шею, лаская грудь и бедра. Мои ногти непроизвольно впились в его грудь, я выгнулась, поддалась к нему, готовая отдаться. Мне безумно нравилось, что он смотрит мне в глаза, и каждый шорох мыслей отображается в его глазах, на лице. И видно, что он хочет меня до крика, и боится, что я воспротивлюсь, и готов послушаться, хоть это потребует от него большого усилия воли.
В этих глазах не было похоти, банального единовременного плотского желания, в них жило нечто большее, притягательное и недосягаемое, как звезда в небе, сметающая всякие преграды и сомнения.
Бройслав склонился надо мной и нежно, боясь, что я оттолкну его, коснулся губ.
— Нет, — прошептала, чувствуя, как кровь начинает бурлить в венах от его взгляда, его близости. — Поцелуй, — потребовала.
— Так? — спросил тихо и принялся исследовать языком мой рот. Я застонала и почувствовала, как Бройслав начинает упираться мне в промежность, входить осторожно, но решительно. И сама не ожидала сладкого вскрика от себя. И увидела радость в его глазах.
Он выпил мой крик до последнего тона, и мне было безумно приятно это, а еще больше, его нежность и напористость одновременно. И взгляд, что не уходил в сторону, не скрывался за занавеской ресниц.
— Ты ненормальный, — прошептала, поддаваясь ему навстречу.
— Да. Как и ты.
Я обхватила ногами его бедра, обняла за шею — Бройслав улыбнулся:
— Ждала, — выдохнул в лицо с болью и страстью. — Мы не могли не встретиться, правда?
Я рассмеялась, чувствуя, как от его движений начинает кружиться голова и внутри становится горячо и приятно: пусть болтает что хочет, только не останавливается.
— Девочка моя…
Руки ласкали грудь, гладили кожу, нежа ее. Я облизнула его губы, проникла язычком ему в рот и услышала стон, от которого невольно застонала сама. Глаза мужчины покрылись туманом.
— Еще, — попросил.
— Не много хочешь? — улыбнулась лукаво.
— Нет… Я скучал, если б ты знала, как я скучал о тебе, — провел дрогнувшими пальцами по моим губам, плавно двигаясь, беря меня нежно, неторопливо. Улыбка сползла с моего лица, судорога острого желания исказила лицо:
— Что ты хочешь этим сказать?
— Мы не виделись целую вечность… я осатанел без тебя, любовь моя.
В этот момент я закричала от наслаждения и словно уплыла куда-то далеко-далеко от всех печалей и забот, от себя, от этого мира — но осталась с Бройславом.
Его пальцы сплелись с моими и губы выпили крик до дна. Он со стоном ткнулся лбом в столешницу рядом со мной.
— Кто ты такой? — прошептала я, решительно себя не понимая. Я смотрела в потолок, но не видела его — вся без остатка, до самых аксон я была во власти мужчины и радовалась тому! Мне было настолько хорошо, что с чем бы я не пыталась сравнить это ощущение — не могла.
Бройслав повернул ко мне лицо и прошептал обводя пальцами овал лица:
— Твой муж.
— Муж?! — меня подбросило. — Спасибо, господин хороший, но вы поторопились…
— Нет, я чуть не опоздал, — обнял меня, не желая выпускать. Мой взгляд невольно остановился на его руке, на родимом пятнышке на тыльной стороне ладони в виде сердечка. Точно такое же было у меня на спине, на лопатке. Что за ерунда творится? Мистика какая-то!
Бройслав заметил мой взгляд и хитро улыбнулся:
— Что-то напоминает? Это? — провел пальцем по моему родимому пятну. — Согласись, подобные случайности невозможны.
— Ерунда, — отмахнулась назло ему и себе. Я начала приходить в себя и появилось сожаление о совершенной глупости, что могла привести меня к рабству и гибели, как мою мать.
Потянулась за одеждой и вспомнила об охране, но, оглядев залу, никого не увидела. Какая чуткость! Интересно, в какой момент они ретировались?
Бройслав внимательно наблюдал за мной, жег взглядом спину, пока я не прикрыла ее кофтой.
— Что это за тряпка?
— Что выдали. Я предупреждала — фасон не мой.
Подумала и, стянув ее, откинула подальше, решив заменить его рубашкой. Голубой шелк приятно ласкал тело и прикрывал бедра, а две оставшихся в живых пуговицы вполне способны были удержать рубашку на теле. Рукава, правда, придется закатать.