Запомнилось мне из того, что читал перед смертью, там, в прошлой жизни, что "в дела спешащего вмешивается дьявол", вот и не стал на ночь, глядя, ничего говорить попутчикам.
А утром, проснувшись первым, стал будить их, чтобы сообщить о советах духов. Мне показалось, что все кроме Лима даже обрадовались.
Дождались соплеменников. Поскольку и они к духам относились с уважением, вместе пошли к балке выбирать место.
Правда, духи и тут помогли с советом. Я выбрал такое место, где выход на поле почти не имел наклона, а к лесу, напротив, был крутым. Потомки, конечно, осудили бы мой выбор, но они больше опасались людей и предпочли бы быстро скрыться в лесу, а я - зверей.
За все годы, что тут стоит поселок никто не пожалел о вложенном в его строительство труде. Пришлось за много километров таскать камни для очагов, копать землянки, хоть дубовый лес и имел свои привлекательные особенности, но найти подходящее дерево для шестов было не просто. И за ивовыми ветками приходилось плавать.
Охота с луками доказала свою эффективность, хоть по-прежнему соплеменники предпочитали ее загонный вид. Я же обычно охотился с Муськой.
Волчата Тошо и Лило, как и прогнозировал Той, сбежали. Какое-то время они еще приходили, но зимой, наверное, их новая стая ушла далеко от поселка и их визиты прекратились.
Осенью били водоплавающую птицу. Тогда же по совету духов соплеменники выкопали яму под будущий ледник.
Рыба ловилась почти всегда.
В будущем по службе мне пришлось поездить по Восточной Европе, и географию стран Совета экономической взаимопомощи я знал хорошо. По первой весне семья "лосей" собралась в экспедицию за солью. Обстоятельно расспросив их о маршруте, пришел к выводу, что стоим мы на Дунае, а пойдут они к Тисе. За ней, будто есть много солончаков.
Они вернулись в поселок к концу лета и притащили килограмм двадцать пять соли. Это был их последний поход. Вскоре у племени появился ледник, и никто не стал больше солить рыбу. Иногда соплеменники коптили и рыбу, и мясо, но больше для пищевого разнообразия, в угоду желудку.
Люди из рода Лося очень быстро стали своими. Норх и Брех оказались искусными охотниками-следопытами. Умели делать из ремней и тяжелых деревянных колод ловушки на хищников. Женщины - Тиби, Нея, Оха и Таха в совершенстве владели искусством своего племени - выделкой кож. В дубовых рощах на окрестных холмах они нашли все необходимые для этой работы ингредиенты. Теперь все в племени зимой щеголяли в удобной и теплой одежде, а летом в кожаных юбках и мокасинах. Для дождливой или ветреной погоды мастерицы делали плащи, как меховые, так и из тонкой мягкой кожи.
Были в жизни поселка и печальные дни.
Саша однажды подвело больное колено и она, пытаясь загарпунить рыбу, свалилась с лодки и утонула.
Два года назад Таша пожаловалась мне, что ребенок перестал толкаться, шел шестой или седьмой месяц беременности. Помню, как от этой новости чуть было не остановилось и мое сердце. Как помочь ей, я не представлял. Мой товарищ, из будущего, вернувшись из Анголы, рассказывал, что ему пришлось оперировать местную женщину, проходившую с мертвым младенцем в утробе три месяца. Он говорил о невероятных способностях ее организма, прославляя Творца. Я понимал, что даже если произойдет чудо и Таша проживет хотя бы месяц, мне все равно придется попытаться извлечь плод.
Я готовился сделать это. Морально и практически. Собрал стебли дикого мака. Думал, что смогу усыпить ее, рассчитывал на это. Поговорил с соплеменниками, рассказал, что произошло и чем это угрожает Таша. Мы не успели. Внезапно у нее поднялась температура, она стала бредить и через два дня умерла.
Мне ее очень не хватает. Не могу понять, от чего становится так тоскливо, когда вспоминаю о ней.
Хоть с Тиби мы и были близки бесчисленное количество раз, она не стала для меня больше, чем партнером только в одном деле. После смерти Таша в моей жизни оставался единственный родной и любимый человек - Лило.
Я понимал, что можно, а может, и нужно отнестись к тому, что увидел с равнодушием. Ведь соплеменникам была чужда любовь только к одному мужчине или женщине. Конечно, они выбирали себе пару, руководствуясь сиюминутным чувством, симпатией, но я ни разу не был свидетелем сор между соплеменниками из-за ревности.
***
Изогнутое чашей звездное небо переливалось, мерцало, и сквозь слезы мне казалось, что оно течет как река.
В прошлой жизни, помнится, мне было лет девять, когда я сказал себе: "Мужчины не плачут", - и с тех пор, так и было...
В разведывательной школе нас учили не только управлять своими эмоциями, но и техникам манипуляции. Психология и психиатрия, пожалуй, были моими любимыми дисциплинами. У себя я обнаружил классические признаки депрессии. Еще бы, стал бы адекватный человек сидеть под дубом полдня, до ночи?
Сейчас мне нужно было побыть именно в таком состоянии, чтобы ответить себе, зачем мне такая жизнь? Понять, что у меня нет никаких планов. И, что привязанность к Лило - всего лишь иллюзия с усердием питаемая мной, чтобы ощущать смысл такого существования.
Услышав шорох, будто кто-то погладил листву мягким веником, я наложил стрелу на тетиву и прижался спиной к дереву. С тревогой вглядывался в темноту, пока не увидел свою волчицу.
Она подошла, толкнула массивной головой в пах и, когда я присел, предприняла попытку облизать лицо. На душе как-то сразу стало легче. Я принял решение. Побуду с племенем, пока щенки не подрастут, а потом уйду, то ли к морю, то ли в горы. И с собой возьму молодую сучку с рыжей шерстью. Назову ее Пальмой.
Глава 14
Отступала с росой и туманом ночь, уже светлело над степью, но плоские неподвижные облака еще таили в своих недрах тьму. Рассыпался ветерок по мокрым кустам, торопливо трепетали листья, вздрагивали лопухи с жемчужно блестевшей росой в зеленых чашках.
Я услышал, как заплакал ребенок. Долгие четыре года соплеменники спрашивали меня, что нужно сделать, чтобы женщины смогли, наконец, родить? И я старался показать им, что прошу духов о помощи. На самом деле они слишком много работали. Я так думаю. Прошли трудные времена, работы стало меньше, еды больше и за последние три года племя пополнилось четырьмя малышами. Вроде, как радость. Но и забот стало больше.
Послышались голоса, мужские, женские, и вскоре, у поселкового костра засуетились соплеменники. Кто-то из них подбросил веток в тлеющие угли и над камнями, выложенными вокруг кострища, затрепетало пламя. Едва солнечный свет отогнал от костра тени, мужчины, друг за другом, по натоптанной тропе пошли на охоту.
Кто-то из них, увидев меня, сидящего на холме, махнул рукой, но, не дождавшись ответа, побежал за остальными, наверное, уже привыкшим к вечно нахмуренному шаману.
После ухода охотников, Тиба и Тина поспешили к реке. Обычно по утрам они проверяют ловушки, расставленные на мелководье. Когда пришли на это место и стали обживаться, соплеменники разрывались между желанием поскорее наладить быт и потребностью добывать еду. Мне пришлось вспомнить чего-нибудь полезного из будущего. Вспомнилось, как в детстве ловили карася в самодельные морды. Ловушка простая, называли ее по всякому - морда, нероть или верша - сплетенный из ивовых прутьев круглый, продолговатый кувшин или бочонок. Внутри широкого отверстия вплетается горло в виде воронки, для того чтобы рыбе свободно можно было входить в ловушку, но никак нельзя было выйти. Сам я ее не делал. Жил в нашей деревеньке дедок - мастер на все руки. Вот он и одаривал детишек своими поделками. А мы ему, когда рыбы притаскивали, когда помогали в огороде справиться.
Тиба сплела ловушку быстро, и первое время такой способ ловли существенно помог соплеменникам не отвлекаться от работ по обустройству поселка. А потом, как-то само собой вышло, что ловушек ставили все больше и больше.
Иногда, чаще весной и летом в нее заплывали угри. Когда метровый экземпляр оказался пойманным в первый раз, женщины подумали, что змея попалась и, бросив вершу на берегу, испуганные, прибежали за помощью в поселок. А позже, распробовав нежное мясо и заучив название рыбы, они стали называть такую ловлю не иначе, как ходить за угрем. Хотя, по большей части улов составляли мелкие рыбешки.
" Тина, пойдем на реку угря ловить", - обычно так приглашала на рыбалку подругу Тиба.
Солнце светило все ярче, еще не палило, но уже согревало, исчезла утренняя роса, и поднимались от земли пряные и горькие запахи трав.
Который день мне не спится, встречаю рассветы и размышляю, почему я не могу жить так, как соплеменники и быть при этом счастливым и беззаботным? Лило и Тошо до сих пор избегаю. Понимаю, что поступаю плохо, обижаю, наверное, их, но, что сказать им, как объяснить свое поведение не знаю.
Вспомнил слова мудрого человека, услышанные как-то в прошлой жизни, когда мы все крепко перессорились на охоте. Стояли тогда на номерах. Как обычно, я стал спиной к сосенке и замер. Давно уже уяснил - сольешься с лесом и зверь, потревоженный загонщиками, осторожно, не спеша выйдет на выстрел. Морозы тогда были колючие. Градусов за двадцать, а я все стоял, замерев. Заяц в метрах пяти лениво проскакал, провожаю взглядом, боюсь пошевелиться: охота ведь коллективная шла. Ждал кабана, козу, на худой конец. Хотя в том лесу и олень мог быть.
Слышу в метрах двадцати, чуть правее, кусты зашумели. Медленно поднимаю ружье. Наперекор моде не изменил егерскому - пятьдесят восьмому Ижевского завода. Легка она была и надежна - горизонталочка шестнадцатого калибра. Многие тогда меняли свои старые ружья на только появившиеся в продаже вертикалки. Лукавлю, конечно, в пятьдесят восьмом и я повелся на новинку. Целюсь на шорох, жду, пока зверя увижу. Сплюнул от досады, услышав смачное покашливание...
Оказалось, товарищи какого-то полковника на охоту пригласили, а он, в охоте - полный профан. В этом загоне так ничего и не взяли. Крайние номера видели кабанов уходящих в поле. Может, и не в новичке дело было, но когда без первой крови дернули по сто грамм, я раздухарился. Возмущался, мол, мозгов у него нет! А Федя - целый генерал, вдруг, без особого предисловия, плеснул себе еще пятьдесят и сказал:
- Что ни говори, а здорово сотворен мир, с отделкой исключительной, до крапинки на какой-нибудь букашке или цветке. А вот человек в недоделке остался. Главное, так сказать сотворение, цель жизни - и с недоделкой, словно кто помешал. А недоделка-то знаешь где, Игореша? В мозгах!
Плеснул и я себе в рюмку из нержавейки.
- Так точно, товарищ генерал, в мозгах, - выпив, подтвердил, с ожиданием продолжения, еще более интересного.
- Да хрен с ним, с полковником этим. Гоняй тараканов в своей голове. В его башке точно не получится.
Каждое утро теперь только этим и занимаюсь - гоняю тараканов, но если за долгую жизнь в будущем так и не научился по некоторым вопросам находить компромиссы, то в этой, когда молодое сердце еще остро чувствует и щемит в груди от досады, подавно.
Сбросив с плеч плащ, поднялся, потянулся и заметил в степи темное пятно, будто краски, кто-то плохо положил на полотно. Мазнул завершающим штрихом не из той палитры.
Зубры идут...
А за ними, вскоре, появится и племя! Настроение пошло в гору. Смутную тревогу - А жив ли еще старик Яххе? - тут же отогнал.
"Не буди Лихо..."
Зашелестели дубы, будто, соглашаясь.
***
Племя Зубра появилось спустя неделю. Они пришли с запада. До сих пор не понимаю, как им удается идти за стадом лесами и в удалении на день пути. Может, шаман что-то, неведомое мне, знает?
Свои чумы "зубры" поставили, как и год назад у балки, но ближе к реке. Пока соплеменники обнимались и терлись щеками со знакомыми, я заметил среди "зубров" много новых лиц. И одежда их имела отличия. "Зубры", как и мы раньше носили меховые юбки и накидки-пончо. Появились у нас от "лосей" штаны, кухлянки и мокасины, и "зубры со временем сменили свои одежды. А незнакомцы, встреченные среди них, носили набедренные повязки из шкур, были обуты в сандалии, кожаные ремни от подошвы охватывали щиколотки и вились по икрам почти до колен. Их тела покрывали красные татуировки. Волнами, галочками, черточками и точками они украшали не только спину, грудь и руки, но и лица.
Чтобы удовлетворить поскорее любопытство, а появление чужаков среди "зубров" меня еще и встревожило, я поспешил скорее найти Яххе. Впрочем, сделать это не было трудно. Сразу пошел к одинокому чуму, стоящему в метрах пятидесяти от стойбища, почти у реки.
Старика там не оказалось. Сел на крутом бережку и стал смотреть на реку. Мутная вода кружила, с хлюпаньем и журчанием вскипала в воронках, несла охапки водорослей и прелых веток. Крупная бабочка с сине-красными крыльями порхала над кувшинками. Какая-то рыба ударила хвостом, и цветастый летун оказался в воде. Сверкнула на солнце серебристая чешуя, и остались только круги.
- Лоло, Лоло...
"Опять Яххе подкрался незаметно! И не потому, что умеет, а момент правильный выбрал. И что это значит?.." - слышу его голос, а чувствую, будто Таша укоряет.
- Яххе? - оборачиваюсь и вижу шамана. С ним парень моих лет, черные волосы собраны на макушке в хвост, лоб высокий и серые глаза смотрят с любопытством. Сразу видно, что парень не глуп.
- Не смотри на воду, духи душу заберут.
Знаю, что ничего со мной от этого не случиться, но от голоса Яххе мурашки по спине пробежали. Решил возразить ему.
- Нет, не думаю, что это может произойти.
Мне показалось, что он улыбнулся и тут же совершил невероятный прыжок, нет, полет и беззвучно исчез, погрузившись в воду как раз там, где на моих глазах разыгралась маленькая трагедия. Что-то толкнуло меня в живот, и я упал на спину.
- Дархе явил тебе свою связь с духом воды.
Услышал я приятный баритон. Наверное, голос принадлежал юноше, что пришел с шаманом. "И что, черт возьми, значит - дархе?" - первый раз в этой жизни слышу совсем непонятное слово! В голове шумит, но мысли ясные. С трудом поднимаюсь.
- Кто ты?
Парень стоит все там же. Расслабленный, руки опущены, улыбается, обнажив белоснежную полоску зубов.
- Аль, ученик дархе Яххе.
- Почему ты называешь его дархе?
- Ты сам видел!
-Я видел, что старик в воду сиганул, - говорю, а сам понимаю, что каким бы невероятным ни был прыжок, но, похоже, шаман утонул!
- Дархе - водяной шаман. Духи воды говорят с ним, он говорит с ними...
Беседа у нас идет странная. Но дед был, и сплыл. Это факт.
- Значит, он не утонул?
- Нет, конечно. Пойдем.
Аль медленно, пошел вниз по реке, пристально вглядываясь в воду. Я, за ним и что характерно, тоже в воду смотрю, наверное, все еще рассчитывая увидеть там утопленника.
Прошли мы в полном молчании метров двести. Аль вдруг остановился и вытянул руку, указывая направление.
Чертовщина какая-то! Мгновение назад я ничего не видел. Только гранитные валуны. Когда и как на одном из них появился Яххе, не понимаю. Но он сидел там и даже помахал нам рукой, а потом снова совершил свой невероятный прыжок в воду и исчез.
Гипноз? Может быть. Только, кто из них гипнотизер? Я с подозрением уставился на юнца.
"Нет, не может быть. Точно, не он!"
- Я смогу сегодня встретиться со старым шаманом? - спросил, стараясь выглядеть равнодушным.
- Конечно. Он будет рад встретиться с тобой вечером, когда на небе покажутся сияющие дырочки.