— Даю тебе слово, — выдавила она, борясь с неожиданно возникшим комком в горле, и ощущением внезапно закипевшей в жилах крови. Будь проклят этот мужчина, и пусть будут прокляты эти боги! — Вперед! Пока кто-то еще не додумался сделать оружие, и нам ничего не осталось после них.
* * *
Скрытый тенью Лайел наблюдал, как все пары по очереди исчезали в зарослях деревьев. Чтобы посовещаться, он был уверен. Чтобы спланировать свои действия. Чтобы вооружиться. Он же пока что был слишком взбешен, чтобы сдвинуться с места. Его вырвали от его людей и из его войны ради развлечения богов! Это просто немыслимо!
— Я не собираюсь этого терпеть, — прошипел сквозь зубы Зейн рядом с ним.
— Я тоже.
Зейн удивленно моргнул, будто он скорее ожидал от Лайела взбучки за свои слова, чем согласия.
— И что мы можем сделать?
— Мы можем убить всех, кого бог притащил на этот остров. Таким образом, для этой садистской игры не останется игроков, и мы сможем вернуться домой, — ответил Лайел.
— Что насчет нимф, к которым ты так благосклонен?
Он вздохнул:
— Они наши друзья. Они будут жить.
— Что насчет Амазонок?
Лайел на мгновенье прикрыл глаза и с силой втянул воздух. Он задумал убить Делайлу, но не смог. Это было ошибкой. Теперь появилась и другая причина сделать это. Причина, которую не так просто сбросить со счетов.
— Им повезет меньше.
Медленная улыбка расцвела на лице Зейна.
— Боги еще пожалеют, что затащили нас сюда.
— Да.
Теплый бриз прикоснулся к коже Лайела там, где она была обнажена — к его лицу, к его руке в прорехе, где драконы прожгли его рубашку. Он почувствовал запах соли и росы, ароматы цветов и фруктов, и запах возбужденной женщины — проклятье, от этого запаха он хотел избавиться! — одного только не ощущалось на этом острове, волшебного запаха самой Атлантиды.
В Атлантиде он мог блуждать по залам своего дворца, представляя Сьюзан рядом с собой, смеющуюся, сверкающую зелеными глазами. Здесь он не мог ничего себе представить, кроме маленькой Амазонки. Даже сейчас, все что он мог себе вообразить, были эти синие волосы, зажатые в его руках, это экзотическое лицо, смотрящее на него со страстью и желанием, эти возбужденные глаза, распростертые ноги, влажное, блестящее лоно, его язык обводящий ее татуировки.
Он жаждал ощутить вкус ее крови во рту.
Его клыки заострились, готовые… такие готовые…
Он сначала убьет ее, решил он, сжав кулаки. Ногти снова сами собой удлинились и превратились в когти. Они прорезали кожу и вонзились глубоко в ладони, теплые струйки потекли из-под них и собрались в складках кожи его пальцев. «Что тебя так расстраивает? Зачем ты себя калечишь? Еще немного потерянной крови, и ты ослабнешь. Как сказал бог, тебе нужна твоя сила», — уговаривал вампир себя мысленно.
— Мы дождемся наступления ночи, — сказал он Зейну, снова сокрушенно вздохнув. Откуда это нежелание, чтобы его собственный план осуществился? Его не волновала Амазонка. Он ее ненавидел. Да, ненавидел. Почти с той же силой, с которой он ненавидел драконов. — А потом мы нападем на них, и перебьем одного за другим.
«Делайла ничего плохого не сделала», — протестовала совесть. — «Она не заслужила смерти от твоей руки». Умом он понимал, что это так. Но сейчас совершенно не желал прислушиваться к голосу разума. Нужно выбросить эту женщину из головы. Ей не место в его мыслях, она разрушала то хрупкое душевное равновесие, которое он еще сохранил, и в котором отчаянно нуждался. Всё что отвлекает, может стоить ему поражения от драконов.
На этот раз, когда она окажется в пределах его досягаемости, он не станет смотреть на нее, не станет вдыхать ее аромат. Он просто будет действовать.
— Пойдем, нам надо некоторое уединение от богов, — позвал он своего воина и повел его вглубь леса, пока они не достигли берега реки.
Зейн наклонился, поднял камень и швырнул его в нетронутые воды.
— Я все думаю, что случилось с нашими сородичами, когда мы исчезли.
— Если они предположили, что я умер, и короновали нового царя, я их всех убью, — ответил Лайел.
Зейн удивленно фыркнул, как Лайел и ожидал. Он ценил своих людей, они были его лучшим оружием против врага. И, хотя он всего лишь подначивал воина, зная, какими верными были его вампиры, всё равно не потерпел бы нового правителя. И это было забавно, принимая во внимание тот факт, что когда-то он питал отвращение к своему царскому положению.
— Если они солдаты, какими я учил их быть, — продолжил он, — они закончили бить драконов, а теперь устроили празднество в честь победы и разрабатывают план наших поисков.
— Празднество, которое мы пропускаем. — Темная пелена легла на глаза Зейна, сделав его радужки черными как оникс. Он схватил и бросил еще один камень. — Я ненавижу это место. Демоны, которые здесь…
— Будут твоими, — уверил вампира царь.
Когда Лайел совершил набег на замок королевы демонов, чтобы ограбить ее сокровищницу, он убил демоницу, а потом нашел в ее постели Зейна, ожидающего ее, обнаженного и умащенного, подготовленного для ее удовольствия. Было очевидно, что физически его не принуждали там находиться, но его облегчение при новости о смерти королевы было почти осязаемым.
Лайел не знал, почему он там был, казалось, добровольно. Он знал лишь то, что ненависть воина была практически столь же сильна, как и его собственная.
Широкие плечи Зейна слегка расслабились. Но затем оба мужчины заметили проблеск синих волос в нескольких футах от них.
Обладательница этих волос была видна лишь частично, ветви деревьев и кустарников скрывали ее, в то время как она искала… оружие? Место для ночевки? Нет, размышлял Лайел, первое предположение было верным. Он бы поставил свою жизнь на это. Его предательское сердце заколотилось быстрее. Знала ли она, что он был поблизости? Вероятно.
— А что по поводу маленькой Амазонки, которую ты чуть не съел? — злобно прошептал Зейн. — Я бы не отказался прикончить ее тоже.
Лайел неожиданно ощутил вспышку гнева.
— Она моя. Я сам о ней позабочусь.
— Это я понял. Но ты собираешься поиметь ее, или прикончить? Ты выглядел так, будто хотел сделать и то, и другое, когда она оседлала тебя.
— Сам как думаешь? — уклонился вампир от ответа, потому что не хотел лгать своему товарищу.
— Я же сказал, я думаю, что ты хотел бы сделать и то, и другое.
— А я думаю, что ты опасно близок к тому, чтобы вызвать мой гнев.
И это было правдой.
— Это не новость. — Зейн равнодушно бросил еще один камень, и тот запрыгал по поверхности воды. — Возможно, — все-таки ответил он, — ты мог бы так и поступить.
Это ведь не тоска сквозила в его тоне?
— Нет. — Лайел пробежал языком по своим зубам. Один из клыков расцарапал нежную плоть, и вкус крови, наполнившей рот, напомнил, что хотя он и пресытился во время битвы с драконами, но никак не мог избавиться от жажды крови Делайлы. — Нет, — повторил он на этот раз уже для самого себя.
«Слишком бессердечно», — добавил он уже мысленно. Слишком по отношению к Делайле, и даже дня него самого.
— Ты когда-нибудь пробовал Амазонку на вкус? — спросил Зейн.
— Нет.
Каждая раса обладала уникальным вкусом. Драконы были с привкусом серы. Демоны — гнили. Кентавры — сладковатыми, словно подслащенные медом. У минотавров был сильный, пикантный вкус. Нимфы отдавали амброзией. Но Амазноки? Какими бы они — она — оказались на вкус?
«Ты никогда этого не узнаешь», — поклялся он себе. Он лучше умрет, прежде чем погрузит любую часть себя в эту женщину. Пришло время сменить тему.
— Пошли. Время выходит. Мы сделаем копья, кинжалы и стрелы.
— Что планируешь из этого испробовать на девчонке?
— Голые руки, — ответил Лайел. Но даже когда он произносил это, то страстно хотел использовать свои руки в других целях. Для удовольствия, а не для причинения боли. Чтобы дарить наслаждение, а не смерть. Но, ни того, ни другого он не мог допустить. Сам факт, что он все еще желал этого, безо всяких сомнений убеждал, что он должен избавиться от нее, как и запланировал.
Зейн выдал очередную из своих жутких улыбочек.
— Тогда, до вечера.
Лайел угрюмо кивнул.
Глава 5
Посейдон, бог морей, парил в своем коралловом дворце, собственноручно выстроенном на дне океана, вглядываясь в величественное, подернутое дымкой зеркало. Сквозь эту дымку был виден Райский сад и его строптивые новые обитатели, от которых он не мог оторвать взгляда.
— Они в замешательстве, — пробормотал бог. Он только недавно их покинул, после того, как предстал перед ними в своем величии и велел ни о чём не тревожиться — не так ли? — однако, их паника только возросла после этого.
В коридорах дворца послышался приглушенный звук голосов.
— Да…, - донеслось до него. Голоса говоривших были удивительной смесью возбуждения, решимости и безразличия.
Четыре других бога прошли сквозь портал на Олимпе и присоединились к нему. Посейдон повернулся и изучал их так же пристально, как атлантов в зеркале. Арес, бог войны, нрав которого был намного хуже, чем у самого Посейдона. Гестия, [5]невзрачная, но при этом необъяснимо обольстительная, хотя ее умение очаровывать значительно потускнело из-за того, что она всеми силами стремилась завоевать себе доброе имя. Аполлон, улыбающийся лучезарнее солнца, владыкой которого он являлся, был горячо предан тем, кого любил. И, наконец, Артемида, [6]сестра-близнец Аполлона, такая же необузданная, как дикие полевые цветы — и холодная, словно лед.
По случаю их прибытия Посейдону пришлось осушить свой дворец, чтобы он подходил для менее совершенных легких, чем его собственные. Теперь воды океана плескались снаружи, ударяясь во внешние стены и крышу. Через каждые несколько секунд капли соленой воды падали с усыпанных драгоценными камнями канделябров и разбивались о пол черного дерева.
Гестия презрительно поглядывала на эти капли.
Если она не умерит свое высокомерие, он ее, пожалуй, утопит.
Посейдон проводил века в своем подводном мире, окруженный морским народом, забытый обитателями Земли, и чрезвычайно скучающий. По правде говоря, ничто больше не могло его развлечь. Ни созерцание мира и процветания, ни бури, ни голод и война. А потом, пару месяцев назад по атлантическому календарю, две русалки рассказали ему о расколе в Атлантиде. Это было место, абсолютно преданное забвению на многие годы, о котором они все позабыли, но которое им принадлежало.
Бог перенесся туда, и некоторое время незаметно наблюдал, скрытый от глаз. К своему удивлению Посейдон обнаружил, что жители Атлантиды процветали. Гадая, какой будет их реакция на его появление, он, наконец, явил себя. Все ещё страдая от скуки, он начал сталкивать их друг с другом, перемещать, словно шахматные фигуры. Стравив драконов с нимфами, он наблюдал, как эти сильные, благородные воины были вынуждены прибегнуть к войне, чтобы защитить своих женщин и свои дома. Однако, вопреки его ожиданиям, они, в конце концов, не поубивали друг друга. Даже по-настоящему не поссорились. Они заключили мир, чем совершенно сбили его с толку.
Такая непредсказуемость была восхитительна. И, в конце концов, всю его скуку как ветром сдуло.
Другие боги, так же изнывавшие от однообразия своей жизни, заметили неожиданные изменения в его настроении. Посейдон не мог этого скрыть. Выдавали воды океана, неожиданно тронутые штилем, тогда как обычно они волновались и бурлили. Четыре его гостя не заставили себя ждать и нагрянули, желая узнать причину такого благостного состояния его духа. «Мне следовало им солгать. Рассказать о чем угодно, только не об Атлантиде», — думал расстроенный бог.
* * *
Судьбоносный день их прибытия был выжжен у него в памяти.
— Вы не можете вот так легко и просто заявиться, — говорил он после своего признания и моментально вспыхнувшего у них желания развлечься также, как и он — тогда как он хотел сохранить свою новую любимую игрушку только для себя.
— Почему нет? — возразила Гестия и положила руки на свои изумительно очерченные бедра. — Ты же это сделал.
— Да, но мы не можем снова обрушить это на них. Это было бы жестоко.
Арес фыркнул.
— А ты будто сама доброта, да? Мы участвуем, и ты нас не остановишь.
Посейдон сжал кулаки от бессилия.
— Чего вы хотите добиться этим визитом? Так же, как мы однажды предали забвению атлантов, так и они теперь позабыли о нас. Богам не станут поклоняться в этом мире, и никто не обрадуется вашему возвращению.
Аполлон пожал плечами, отмахиваясь от предостережений Посейдона.
— Я хочу узнать, как мои нимфы поживают без меня. Мне не следовало покидать их, и поэтому я желаю возместить им все упущенное.
«Его нимфы? Его?» — злился морской бог.
— Их создали нашими общими усилиями, и каждый в равной степени приложил к этому руку, — раздраженно напомнил ему Посейдон. Но, если быть честным до конца, то следовало признать, что некоторые расы были склонны отдавать предпочтение одному богу из многих, как если бы во время их создания произошло нечто, в результате чего определенные расовые черты, дарованные им одним из богов, одержали верх над другими и проявились в них наиболее полно. — Кроме того, не смотря на твое пренебрежение, они процветали. В настоящий момент они живут счастливо и не обрадуются никакому вмешательству.
— Как они не обрадовались твоему? — Аполлон развел руками. — Ладно, не важно. Они справились лучше, чем большинство остальных. Я уверен.
— Что ты хочешь этим сказать? — возмутилась Артемида. — Если существо имеет с тобой сходство, это значит, что оно лучше, чем все остальные?
Так разразился жаркий спор по поводу силы и слабости каждой расы, и кому какая из них принадлежит, продлившийся не менее часа и прерванный лишь громогласным заявлением раздраженного Ареса:
— Хватит! Этот спор ни к чему не приведёт. Давайте подвергнем их серьезному испытанию, что скажете?
— И какое у тебя предложение? — нерешительно спросила Гестия.
— Просто заключим пари. Сделаем ставки на своих любимчиков. Мы возьмем двоих из каждой расы — только не связанных браком, а то они взбунтуются — и стравим их друг с другом. Тот, чьи избранники победят, сможет поселиться в Атлантиде, и ему будет предоставлена здесь полная свобода действий. Однако, если ваш избранник проиграет, ноги вашей не будет больше под хрустальным куполом, никогда!
Посейдон склонил голову, обдумывая все «за» и «против». Если он проиграет, его развлечению конец. Однако, если обеспечит своему существу победу, то сможет заполучить Атлантиду в единоличное владение, как он и хотел.
— Здравая мысль, но… — нахмурился Аполлон, — почему двоих?
— Один сильный воин может оказаться отклонением от нормы, — ответил Арес. — Два могучих воина докажут превосходство силы и умственных способностей своего рода.
— И как мы отберем соперников? — поинтересовалась Артемида, выгнув бровь.
— Точно так же, как наш друг Посейдон выбрал пешки для своей маленькой партии. Будем наблюдать. Станем следить за ними и отберем самых сильных, самых отважных, самых выносливых. Потом мы придумаем, как испытать их силу духа, ум и решимость.
— Что будет с теми, кто нас подведет? — спросила Артемида.
— Я думаю, нам следует избавиться от неудачников, — предложил Посейдон. — Так они не смогут растрезвонить о наших действиях жителям Атлантиды. А победитель не станет делать попытки мстить. Кроме того, я уверен, что многие из вас будут злиться и жаждать возмездия, когда вы проиграете мне. А значит, убийство существа, лишившего вас победы, будет настоящей отдушиной.
Гестия сузила глаза.
— Мы еще посмотрим, кто выиграет.
* * *
Спустя две недели после этого разговора они снова явились и снова спорили.
— Вампир победит, — уверенно заявил Арес. — У него глаза горят убийством. Я хорошо знаю такой взгляд.