Алекс Флинн
Чудовище
Мой дочери Катрине, которая наконец-то стала достаточно взрослой, чтобы прочитать одну из моих книг!
Начинать что-то новое всегда трудно. И потому я хочу поблагодарить тех, кто помогал мне и укреплял меня во мнении, что мой замысел — не безумная затея. Я благодарю Джойс Суини (и многочисленных членов ее «пятничной группы»), Марджетту Гирлинг, Джорджа Николсона, Фиби Йи, Кэтрин Ондер, Савину Ким и Антонию Маркит.
Особая благодарность — моей дочери Мередит за то, что слушала разные варианты сказки «Красавица и Чудовище» и не сетовала на отсутствие картинок.
Мистер Андерсон: Добро пожаловать на первую встречу чат-группы «Нежданные изменения».
Мистер Андерсон: Кто-нибудь уже здесь? Вернее, кто-нибудь собирается заявить о своем присутствии?
К чату присоединяется Нью-Йоркское Чудовище.
Мистер Андерсон: Привет Нью-Йоркское Чудовище.
Мистер Андерсон: Эй, я же вижу, что ты здесь, Нью-Йоркское Чудовище. Желаешь представиться?
Нью-Йоркское Чудовище: Не хочу говорить 1-м. тут еще кто-нибудь есть?
Мистер Андерсон: Похоже, в нашем чате полно молчаливых участников, появившихся раньше тебя.
Нью-Йоркское Чудовище: Тогда пусть и говорят 1-ми.
Мистер Андерсон: Кто-нибудь хочет поприветствовать Нью-Йоркское Чудовище?
ДеваМолчальница: Привет, Нью-Йоркское Чудовище. Можно называть тебя просто Чудовищем?
Нью-Йоркское Чудовище: Называйте как хотите. Мне всё равно.
Мистер Андерсон: Спасибо, что говоришь с нами, Молчальница… прости за невольную шутку. А ты у нас кто?
ДеваМолчальница: Русалка. Еще маленькая. Русалочка.
Мистер Андерсон: Ты превратилась в русалку?
ДеваМолчальница: В общем-то, я и сейчас русалка, но всерьез «обдумываю» превращение. Возможно, группа поможет мне принять, решение.
Мистер Андерсон: Как раз об этом мы сегодня и будем говорить — об опыте превращения. О том, как каждый из вас стал тем, кем сейчас является.
Лягушан: ты сам превратился, Анди?
Мистер Андерсон: Я? Нет. Но я организовал эту группу, чтобы всем вам помочь.
Нью-Йоркское Чудовище: Дева Молчальница, ты девушка? То есть ты женщина или рыба? Вроде бы русалки — морские девы.
Лягушан: Как ты мжеш нм помчъ кгда ты не знаешь, что эт ткое?
Мистер Андерсон: Лягушан, я тщательно изучил твой случай. Я написал трактат «Об особенностях превращения, основанного на истинной любви». В своих изысканиях я опирался на труды братьев Гримм
[1], Лепринс де Бомон
[2], Аксакова
[3], Квиллер-Куча
[4] и Уолта Диснея.
Нью-Йоркское Чудовище: Ты откуда, Молчальница?
ДеваМолчальница: Уверена, ты отлично разбираешься в этих делах, Анди. Очень любезно с твоей стороны создать эту группу :)
Мистер Андерсон: Спасибо, Молчальница.
ДеваМолчальница: Чудовище, я из Дании. Точнее, из Атлантического океана, близ датских берегов.
Нью-Йоркское Чудовище: Из Дании?
Лягушан: Прстите за впрос, но тяжело нбрирать слва перепнчатми лпми.
ДеваМолчальница: Дания находится в Европе.
Лягушан: Я хотел сказать ЛАПАМИ.
Мистер Андерсон: Понятно, Лягушан. Думаю, вам, парни, и тебе, девушка, будет о чем поговорить в этом чате.
К чату присоединяется Медведочеловек.
Медведочеловек: Хочу поговорить о тех двух девчонках, которых видел.
Нью-Йоркское Чудовище: Я знаю, где Дания. После того, как меня прокляли, мне хватает времени для учебы, поскольку другой жизни у меня нет.
Мистер Андерсон: Ты это хорошо подметил, Нью-Йоркское Чудовище. Мы обсудим и изменения жизни, вызванные превращением.
Нью-Йоркское Чудовище: А там холодно, Молчальница?
ДеваМолчальница: Да, холодно:) Но под водой тепло.
Нью-Йоркское Чудовище: Ты одна, Молчальница?
Медведочеловек: Эти 2 девчонки — 1 зовут Розочка
[5] и она реально горячая-яяяя!!!!
ДеваМолчальница: В общем-то, одна. Я понимаю, куда ты клонишь, Чудовище.
Лягушан: Мне труднее всего ест мух.
Медведочеловек: А другую звать Беляночкой.
ДеваМолчальница: Я одна, но есть парень… моряк…
Медведочеловек: Только не перепутайте, есть похожая, но ту звать Белоснежкой. Она другая сестра Розочки. Тихая, тоже хорошенькая.
Лягушан: Не люблю мух.
НьюЙоркскоеЧудовище: Молчальница, дело в том, что я ищу девушку… девушку, которая смогла бы меня полюбить.
ДеваМолчальница: Я польщена, Чудовище, но я люблю другого. Юношу с корабля. Я спасла его, когда он тонул.
МистерАндерсон: Мы можем не говорить все разом?
НьюЙоркскоеЧудовище: Обычно нам не с кем поговорить.
Лягушан: Одноко бть лягшкой кгда на смом деле ты дргой.
МистерАндерсон: Японимаювашичувства.Новсетакинамнужновысказыватьсяпоочередно,чтобынесбиласьосновнаянитьбеседы.Этонашпервыйчат.Ядумал,мыпоговоримотом,какдошлидожизнитакой…яимеюввидупревращение.
Лягушан: Как дшли — рассрдили ведьму.
Нью-Йоркское Чудовище: Точно.
ДеваМолчальница: Я никого не сердила. Я приняла условия Морской Ведьмы: мой голос в обмен на человеческие ноги. Потому я стала Молчальницей.
Нью-Йоркское Чудовище: Но ты ловко набираешь слова, Молчальница.
ДеваМолчальница: Спасибо, Чудовище. У меня ведь пальцы, а не когти.
Медведочеловек: Ха-ха-ха!
Мистер Андерсон: Чудовище, почему бы тебе не рассказать нам о своем превращении?
Нью-Йоркское Чудовище: Настроения нет.
Мистер Андерсон: Но ведь ты среди друзей, Чудовище.
Медведочеловек: Давай, рассказывай! Мне тоже хочется поговорить о тех 2 девчонках.
Нью-Йоркское Чудовище: Принц, ты знаком даже с 2 девушками??? А где ты находишься???
Мистер Андерсон: Чудовище, у нас тут не служба знакомств.
Нью-Йоркское Чудовище: Конечно, службу знакомств найти легко. Но трудно познакомиться с девушкой, когда у тебя облик Чубакки
[6]! А мне нужно с кем-то познакомиться, чтобы снять проклятие.
Мистер Андерсон: Тебе нужна и сетевая поддержка, поэтому я и организовал этот чат.
ДеваМолчальница: Пожалуйста, Чудовище, поговори с нами, ты в кругу друзей.
Нью-Йоркское Чудовище: Хорошо, поговорю. Во-первых, вам надо знать: я чудовище.
Лягушан: Отсда твй ник.
Мистер Андерсон: Воздержись от насмешек, Лягушан.
Нью-Йоркское Чудовище: Да нет, всё нормально. Было время, когда я спокойно мог сказать о толстой девчонке: «Она чудовище». Но я — чудовище в другом смысле. Я зверь. Шерсть, когти, всё такое. Внешне я совершеннейший зверь, внутри по-прежнему остаюсь человеком.
Медведочеловек: В самую точку.
Нью-Йоркское Чудовище: Мне по-настоящему тяжело. Когда я был человеком, я не был чудовищем или уродиной. Я был… красавчик. Крутой богатый парень. В школе все искали моей дружбы. Меня там избрали принцем.
Медведочеловек: Избрали? Принцем?
Лягушан: Принцев не выбрают… я бл прнцем кгда-то.
Нью-Йоркское Чудовище: Это долгая история.
Лягушан: Я бл прнцем.
Мистер Андерсон: Чего-чего, а времени у нас предостаточно. Расскажи нам свою историю, Чудовище.
Нью-Йоркское Чудовище: «вздох» Хорошо. Всё началось из-за ведьмы.
Лягушан: Так всгда все начнатся.
Часть первая
Принц и ведьма
Глава 1
Я чувствовал: все они смотрят на меня, но я к этому привык. Отец с детства учил меня держаться невозмутимо. Если ты такой, как люди нашего круга, это всегда заметно.
До окончания девятого класса оставался месяц. Внештатный преподаватель раздавал нам бюллетени для выбора лучшей пары на весеннем балу. Обычно я считал это голосование тупым занятием.
— Кайл, там есть твое имя, — сообщил мой дружок Трей Паркер, стиснув мне руку.
— Велика важность.
Я повернулся к Трею и заметил, как девчонка, сидевшая рядом (никак не запомню ее имя — не то Анна, не то Ханна), опустила глаза. Значит, всё время пялилась на меня.
Я просмотрел бюллетень. Среди кандидатов на звание принца девятого класса значилось мое имя — Кайл Кингсбери. Были и другие, но это так, для видимости равноправия. Все шансы у меня.
При такой внешности и отцовских деньгах со мной некому тягаться.
Внештатник был новеньким. Жизнь еще не уничтожила его иллюзий по поводу нашей школы. Он решил: раз в школе Таттл (так называлось наше привилегированное учебное заведение) есть салат-бар и желающие могут посещать курс пекинского диалекта китайского языка — то есть раз это школа, где учатся дети из богатых нью-йоркских семей, — мы будем относиться к нему не так, как разный отстой из общедоступных школ. Бо-о-ольшая ошибка. Этот придурок вещал нам, как будет проходить экзамен. Он бы еще объявил, что к экзамену надо готовиться! Мы не впервые проскакивали эти экзамены, и потому пятьдесят минут урока потратили не на дурацкие повторения, а на то, что интереснее нам. Большинству было интереснее копаться в бюллетенях и вписывать туда свой выбор. Остальные перебрасывались эсэмэсками. Одноклассники заполняли бюллетени, поглядывая на меня. Я это видел и улыбался. Кто-то на моем месте стал бы корчить из себя скромнягу. Сидел бы с опущенной головой, глазки в пол, будто ему стыдно за свою популярность. Я в такие отстойные игры не играю. С какой стати? Глупо отрицать очевидное.
— Там есть и мое имя, — сказал Трей, снова сжав мне руку.
— Поосторожнее, — бросил ему я, растирая кисть после его хватки.
— Тебе осторожность тоже не помешает, — огрызнулся Трей. — Скалишься во весь рот, будто уже принц и красуешься перед папарацци.
— А тебе это не по вкусу?
Я улыбнулся еще шире и махнул рукой, как это делают политики на массовых сборищах. Кто-то поймал кадр на свой мобильник. Ну вот, я же не просил. Им самим это нравится.
— Тебе нельзя было позволять рождаться на свет, — заявил мне Трей.
— Благодарю за откровенность.
Я подумал, что надо проголосовать за Трея. Так, из вежливости. Трей еще потянет на среднего комика, а в остальном… Ни кожи ни рожи. Да и семья у него — ничего особенного. Его отец — врач или что-то в этом роде. Когда в школьной газете опубликуют результаты голосования, Трей будет долго чесать затылок, созерцая себя на последней строчке, а то и вообще не увидит своей фамилии.
С другой стороны, клево получить парочку голосов от тех, кто по положению почти равен мне. Особо злить Трея не стоит. Он меня боготворит. Или заискивает передо мной, что больше похоже на правду. Настоящий друг искренне желал бы мне победы. Но настоящие друзья остались только в старых книгах. Отец с детства внушал мне другую истину:
«Не будь простаком, Кайл, и не обманывайся на блестяшках вроде дружбы и любви. Ты каждый раз будешь убеждаться, что единственный, кто тебя по-настоящему любит, это ты сам».
Мне было лет семь или восемь, когда я услышал от него эти слова.
— Пап, а как же ты? — спросил я.
— Что?
— Ты же меня… любишь? Меня. Нас. Твою семью.
Прежде чем ответить, он долго глядел на меня.
— Это совсем другое, Кайл.
Больше я никогда не спрашивал отца, любит ли он меня. Я понял: тогда, в первый раз, он сказал правду.
Я сложил бюллетень, чтобы Трей не видел, кого я вписал. Разумеется, самого себя. Я знал, что Трей тоже впишет свое имя, но это совсем другой уровень.
— Отвратительно! — вдруг послышалось из дальнего угла класса.
Мы все повернулись в ту сторону.
— Наверное, ей соплями намазали под партой, — шепнул Трей.
— Не ты ли? — усмехнулся я.
— Я уже не в третьем классе.
— Отвратительно! — повторил тот же голос.
На задней парте сидела незнакомая мне деваха, вся в черном. Видно, одна из психованных готов. Окорок в мешковатой черной одежде, какую носят лишь террористки или ведьмы. (Попутно скажу, что в Таттл формы не было и в помине. У наших предков хватает денег на шмотки от Дольче и Габбана, и все попытки ввести форму они бы восприняли как личное оскорбление.) Волосы у этой антикрасотки были выкрашены в зеленый цвет. Что ж это ее так напугало, если вопит во всю глотку? Новенькая, наверное? Странно, я даже не заметил, когда она появилась. Почти всех я знал с первого класса.
Внештатнику не хватило мозгов игнорировать эту дуру.
— Что же отвратительно, мисс… мисс…
— Хилферти, — подсказала она. — Кендра Хилферти.
— Кендра, вы обнаружили что-то неприятное в парте или под партой? — спросил этот идиот.
— С партой всё в порядке. Это с нашим миром происходит что-то неладное.
Толстая цыпочка встала, будто собиралась произносить речь.
— Мир зашел куда-то не туда. На дворе двадцать первый век, а мир до сих пор носится с выпендрежем элит и поощряет его.
Она помахала бюллетенем. Вокруг захихикали.
— Это всего-навсего бюллетень бала девятиклассников, — влез в разговор Трей. — Путем голосования мы выбираем принца и принцессу бала. Наших аристократов.
— Вот-вот, — подхватила толстуха. — А кто они такие? Почему к ним нужно относиться как к аристократам? На чем основан выбор? На одном-единственном качестве — внешней красоте.
— По мне, неплохая основа, — бросил я Трею, причем достаточно громко. Потом встал и сказал: — Бюллетени определяют наш выбор. Каждый волен голосовать так, как хочет. Это демократический процесс.
Вокруг меня несколько человек одобрительно вскинули руки с выставленными вверх большими пальцами. Анна (или Ханна) что-то прокричала. Однако другие, кому повезло с родителями, но не повезло с физиономией, молчали.
Толстуха сделала несколько шагов ко мне.
— Демократический процесс? — насмешливо переспросила она. — Да они же овцы, бегущие вместе со стадом. Они голосуют за так называемых популярных личностей, потому что так проще. Они выбирают поверхностную красоту, которая бросается в глаза: светлые волосы, голубые глаза. — Она в упор смотрела на меня. — А вот то, что другой может быть смелее, сильнее, умнее, увидеть непросто. Нужно захотеть это увидеть.
Чертов кусок сала! Ее слова меня рассердили.
— Умные найдут способ улучшить собственную внешность. Ты могла бы сбросить вес, сделать пластическую операцию, убрать с лица веснушки и отбелить зубы. — Я нарочно сказал «ты». Пусть в следующий раз думает, прежде чем разевать свою пасть. — Мой отец — большой человек в индустрии теленовостей. Он говорит, что нормальным людям противно смотреть на уродов.
— И ты тоже так думаешь? — спросила Кендра, изогнув черные брови. — Уж не прикажешь ли нам измениться, чтобы соответствовать твоим меркам, Кайл Кингсбери?
Я невольно вздрогнул, услышав от нее свое имя. Уверен, раньше я никогда не видел эту толстую дебилку. Но она меня знала. Меня все знают. Возможно, это и подсказало мне ответ.
— Да! — крикнул я. — Да. Я тоже так думаю. И я знаю, что это правда.
Кендра подошла ко мне. Ее длинный нос загибался крючком. Светло-зеленые глаза пылали гневом.
— Тогда моли всех богов, Кайл, чтобы самому не стать уродом. Ты уже урод, но внутри, что гораздо важнее внешности. А если ты потеряешь спою смазливую внешность, сомневаюсь, что тебе хватит ума и смелости вернуть ее назад. Кайл Кингсбери, ты чудовище.