К ним присоседился Нолан Чантри, гвардеец кардинала, и ещё десяток немолодых пиратов из бывших кирасир.
У Свинтуса нашлась старая карта Эспаньолы, начертанная на жёлтом пергаменте, объеденном с уголка мышью.
— Мы примерно вот здесь, — ткнул пальцем Олег на чернильный извив, реку изображающий. — Вот горы Сибао… Испанцы говорят — Кордильеры, то ли Северные, то ли Центральные. Хотя я могу и путаться. Ну неважно. Главное вот — за этими горами лежит плодородная равнина Магуана, и там хватает испанских поселений. Народу в той Магуане много, а вот военных маловато. Чего я хочу? Во-первых, затеять партизанскую войну — нападать на рудники и уходить в горы. В горах ещё доживают свой срок остатки индейцев тайно, вряд ли их там больше тысячи наберётся, но для моих планов и этого количества хватит в избытке. Я хочу разбудить в этих краснокожих увядшее достоинство, возжечь в них воинский пыл, превратить излишне робких тайно в союзников! У нас наверняка хватит трофейного оружия — передадим его краснокожим. Спору нет, испанцы непременно истребят индейцев, сила за ними, но я и не собираюсь этого скрывать от тайно. Пусть знают, что их ждёт, да они и сами догадываются. Злее будут. Есть большая разница в том, как покинуть сей мир: быть уничтоженным, как крыса, или погибнуть, сражаясь с врагом за свою свободу, за униженных и предков!
— Моя говорить: «Правильно!» — выразился Хиали. Занеся руку над картой, он помедлил, соображая над затейливым рисунком бледнолицых, изображавшим огромную землю на крошечном листке. — Вот здесь быть золотые рудники. Там много краснокожий народ и мало испанский стража. Мы убивать испанцы и освобождать тайно!
— Согласен, — кивнул Сухов. — Рудокопы злы на своих поработителей, хотя не стоит ждать, что все они пышут здоровьем и силой — руда высосет из человека и то и другое. Но хоть полсотни мстителей появится.
— Согласен, — повторил за Олегом барон де Сен-Клер. — А потом?
— А как ты думаешь? Что предпримут испанцы, когда мы развяжем войну в Магуане?
— Бросят против нас войска!
— Правильно! А откуда они их возьмут? Пока весть о войнушке достигнет ушей короля, и тот пошлёт против нас полк-другой, уже и осень наступит. То есть губернатор Эспаньолы будет вынужден снимать части с прибрежных фортов, в том числе из Санто-Доминго выводить, из своей сраной столицы. Понимаете?
— И мы сможем туда нагрянуть… — протянул Жак де Террид.
— Кстати, да! Пошалим изрядно, так, что испанцы забегают как ошпаренные. Добычи возьмём, и… Я надеюсь, что в порту найдётся для нас подходящий кораблик.
— Или два! — радостно крикнул Диего.
— Именно! Если нам повезёт, мы снова пересядем с коней на палубу и выйдем в море. Это самое… Кавалерию мы индейцам передадим, пусть дальше шалят.
— А если не повезёт? — спросил де Пюисегюр.
— Продолжим наши игры! И наведаемся в Санто-Доминго позже.
— Всё ясно, господин командор! — бодро сказал Франсуа де Жюссак.
— Ну, раз ясно, тогда всем отдыхать. Завтра в поход!
Сборы вышли долгими, зато Сухов был доволен и спокоен — ничего не забыто, всё учтено.
В поход уходили тридцать с лишним человек, а лошадей взяли с собой втрое больше — у каждого был запасной конь и вьючный.
Все при мушкетах, с парой пистолетов и саблей.
Кирас на всех не хватило, но шлемами запаслись.
А уж продуктов с боеприпасами было вдоволь. Ешь — не хочу и стреляй от пуза.
Ранним утром кавалькада двинулась по набитой тропе.
Катакоа ехал вместе с корсарами — и как проводник, и как местный полукровка, который без труда найдёт общий язык с индейцами тайно.
— Давненько я на коня не садился, — сказал Быков, покачиваясь в седле.
— Ну не так уж и давно, — тут же оспорил это утверждение Шурка. — Чуть больше года. Угу…
— Угу, угу! Филин ты наш!
— Цыц!
— Так точно! Слушай, Олег, а мы не слишком увлеклись?
— Чем именно?
— Альтернативкой. Ты уверен, что местные индейцы с нашей помощью не вырежут всех испанцев?
— Это вряд ли… Мало туземцев, нерешительны они. Ну будут они резать, будут бить, и что? Их всё равно истребят годом позже или годом раньше, а когда именно… Даты в нонешних документах так сильно «пляшут», что разница в пять — восемь лет считается нормой. Просматривает историк одну бумаженцию — там некое событие датировано тысяча шестьсот тридцатым годом. А его оппонент находит другой документ, где описывается то же самое деяние, только относится оно якобы к двадцать пятому году. И поди разбери, кто из них прав. Вполне возможно, что никто, и упомянутое действо вовсе в тыща шестьсот двадцатом имело место быть. Так что не волнуйся, реальность от наших потуг изменится не сильно.
— Фу-у… Сразу от сердца отлегло!
Горы Сибао покрывал густой лес, и надо было подняться повыше, к перевалу, где хвойники редели и начинались луга.
Не сказать что стало прохладно, но посвежело. И кони затопали бодрее.
Шли весь день, спускаясь в долину как по лестнице, только каждая из «ступенек» была обширным плато, скалистым и заросшим соснами.
Ночью прошёл обильный дождь, размывший тропу, зато стёрший все следы.
После ночёвки двинулись дальше и около полудня оказались рядом с маленьким, зачуханным городишкой, пыльным и сонным. Его кривые улочки были застроены далеко не богатыми домами, хотя и площадь тут имелась, и двуглавый беленый собор.
— Заглянем в это весёлое место с юга, — решил Олег.
— Правильно, — оценил барон, — не стоит облегчать испанцам жизнь. Пусть думают, что мы явились со стороны Санто-Доминго.
— О чём и речь…
В любое иное время многочисленные всадники произвели бы фурор на тихих улицах, да если бы ещё они принадлежали к армии короля Испании.
Однако разношёрстная команда никак не походила на кабальерос из далёкой Андалузии — скорее уж на бандитов-герильерос.
Сухов усмехнулся: он ощущал себя сейчас как батька Лютый из давнишнего фильма про неуловимых — беззаботный и опасный, проезжает через посёлок, за ним его люди, и попробуй только скажи хоть слово поперёк…
Приближаясь к городишке, Олег заметил между домами неспешное движение — согбенный старик вёл на поводке ослика, а некая сеньорита лущила кукурузу.
Теперь же всё замерло, местечко казалось покинутым и забытым.
Спешившись на площади, Сухов подвёл своего гнедого к поилке и привязал к коновязи.
Гнедок тут же потянулся к воде, а его хозяин огляделся.
— Осмотритесь тут, — велел он, — только не безобразничайте. Ударить по испанцам надо на рудниках, а не в бедном селении. Ну, если полезут, вы знаете что делать.
— Осмотримся, командор! — осклабился Диего.
Невдалеке находилась кантина, о чём свидетельствовала вывеска, качавшаяся на ветру. К ней-то Олег и направился.
Двери, естественно, были заперты.
Постучав кулаком, Сухов прокричал:
— Эй, хозяин! Открывай, пока створки не вынес!
Немного погодя из дома донеслось шуршание, двери вздрогнули, освобождаясь от засова, и на пороге возникла чернявая женщина в простом длинном платье, довольно-таки симпатичная.
Во всяком случае, яркая — чёрные волосы, алые губы, большие тёмные глаза… Очи чёрные, очи жгучие… А лицо бледное.
Ещё бы, побледнеешь тут.
— Прошу прощения, сеньора, — Олег снял шляпу и слегка поклонился.
— Что вам здесь надо? — Голос женщины дрожал от страха — и от злости за свой страх.
— Странный вопрос, сеньора! Путник стучится в двери кантины, а вы спрашиваете, что ему нужно. Извольте… Мне нужно что-нибудь холодненькое, дабы промочить горло, и что-нибудь горяченькое — наполнить желудок.
— И вы заплатите? — криво усмехнулась хозяйка.
— А как же? — комически изумился Капитан Эш. — Я пока не объявлял войну Испании, и в мои планы не входит оккупация Эспаньолы.
Женщина фыркнула и удалилась.
Вскоре, однако, она вернулась и поставила перед Суховым запотевший кувшин, полный слабого, сладкого вина, наверняка смешанного с мёдом. Ну главное, что холодненького!
С удовольствием осушив чашу, Олег преисполнился добрых чувств.
Хозяйка кантины прошуршала совсем рядом, и он поймал её, обхватив за талию и усадив к себе на колени.
Узкая женская ладошка оказалась весьма тяжёленькой, а пощёчина — звонкой.
— Браво, сеньора! — восхитился Сухов. — Так ему и надо! Ишь, чего удумал — приставать к белой женщине!
Сеньора упёрлась руками ему в грудь, пытаясь высвободиться, но Олег удержал её.
— Как ваше имя, сеньора?
— Я сеньорита! — прошипела женщина с негодованием и вырвалась-таки.
Будучи хорошенькой от природы, теперь, когда ярость клокотала в ней, она и вовсе расцвела.
Отступив на шаг, на другой, женщина поправила причёску и гневно посмотрела на Сухова.
— Меня зовут Мария дель Консуэло, — с чисто девичьей надменностью сказала она. — А вот кто вы, что столь дерзко нарушаете и покой, и приличия?
— Позвольте представиться, — сказал Олег не без задней мысли (пускай молва о нём разойдётся), — Оле-гар де Монтиньи, корсар его величества и командор. Если желаете, называйте меня Капитаном Эшем — прозвище сие я заработал своими трудами, пусть и не совсем праведными.
— Капитан Эш?!
— Да, Кончита[30],— безмятежно улыбнулся Сухов.
Женщина фыркнула, исчезая в соседней комнате.
Олег медленно поднялся, улыбка его приобрела
кривоватость.
Выйдя следом за Кончитой, он обнаружил её, неподвижно стоявшую за порогом.
Олеговы руки сами будто обняли женщину за талию, привлекли к себе…
Консуэло порывисто и гибко обернулась к нему, подставляя сухие губы.
Зубки цокнули о зубы, языки нашли друг друга, а рука Сухова легла на крепкую, упругую грудь.
Женщина не сопротивлялась, позволяя себя раздевать, и, только лишившись последней защиты, нижней рубашки, она словно очнулась.
Будто одежда сковывала её до этого, не позволяя жить так, как хочется, и вот она освободилась от заклятия.
Кончита буквально набросилась на Олега, она изнемогала от страсти, хотела и требовала любви, извивалась в объятиях мужчины, приникая всем телом и трепеща, охватывая нежданного любовника ногами и руками, вся раскрываясь навстречу, отдаваясь с упоением, крича, издавая протяжные стоны, задыхаясь, шепча невнятные, но нежные слова благодарности…
Олег и сам не ожидал от себя подобного порыва, вернее, позыва, и был рад тому, что случилось.
…Консуэло сидела у него на коленях, удоволенная, тихая и ласковая, обнимала его за шею и горячо дышала в ухо.
— Ты прелесть, — шепнул Сухов, проводя ладонью по гибкой спине и вминая пальцы в тугую ягодицу.
Женщина чмокнула его в ухо и томно встала.
— Уходи, — сказала она, повернувшись спиною, — я не хочу, чтобы ты смотрел, как я одеваюсь.
— Ладно, — сказал Олег, улыбаясь, — не буду.
Быстренько приведя себя в порядок, он вернулся в
зал и выхлебал ещё чашку вина. Хорошо…
На улице его поджидал Диего.
— Командор, — доложил он, — это Сан-Фернандо дель Сибао. Тут всей власти — два альгвасила
1
Так уж получилось, что и для французов, и для англичан остров Сент-Кристофер стал первой колонией в вожделенной Вест-Индии. Вопрос: могли ли ужиться на одном клочке суши исконные противники? Ответ отрицательный…
Пока британцами правил капитан Томас Уорнер, мир кое-как держался, но стоило ему покинуть остров, и всё пошло наперекосяк.
Тем более что сэр Томас додумался оставить за себя сынка своего, Эдварда, человека малодушного и подловатого, склонного творить заугольные пакости.
Англичане при новом правителе здорово потеснили соседей из Франции, и в Париже остались очень недовольны этим — Пьер Белен д’Эснамбюк, основатель колонии Сен-Кристоф, прибыл в Лувр лично, чтобы пожаловаться на беспредел британцев.
Король Людовик был в гневе и поручил кардиналу Ришелье разобраться с наглыми происками туманного Альбиона.
Увы, королевского флота Франция почти не имела, а посему его высокопреосвященство вызвал к себе Жана де Баррада, сьера де Каюзака, и велел ему собрать флотилию из десяти судов.
Кардинал тоже гневаться изволил, а посему приказал сьеру де Каюзаку поспешать к Сент-Кристоферу и разобраться на месте — либо заключить с англичанами договор, либо изгнать их с острова, после чего отправиться в Виргинию и разорить все тамошние поселения.
Получив подобные полномочия, де Баррада развёл бурную деятельность, призвав поучаствовать в экспедиции знакомых корсаров и капитанов.
К началу июня флотилия была готова покинуть Гавр.
Сам сьер де Каюзак отправлялся на флиботе[31] «Труа Руа», его друг и собутыльник Николя Леруа, по прозвищу Дюмэ, назначенный вице-адмиралом, занял мостик «Интенданта», корсар из Дюнкерка сьер де Сен-Жорж, известный как Куарлэ, шёл на галиоте[32] «Серф-Волан», ещё один корсар — Огюст Лериси де ла Мориньер-Понпьер — на флейте [33] «Дофин», месье де ла Птитьер — на двухсотпятидесятитонном паташе[34] «Нотр-Дам», капитан Ришар Беррио Ломбардец— на «Эгле», капитан Лассиз — на «Кардинале», капитан Жан Эрве — на паташе «Сент-Анн».
Ещё пара судов — галиот Куарлэ и барка Моринье-ра-Понпьера шли как транспорты.
Пользуясь случаем, д’Эснамбюк сманил на острова три сотни переселенцев — это должно было прибавить весу французской колонии, хотя пушки флотилии сами по себе были весомым аргументом.