Амазонка – так называли ее у нас в институте, любила шокировать общественность вызывающими выходками. Покрасить волосы в помидорный цвет, а ногти в черный и прийти в институт в армейских крагах, – это запросто. Но меня таким не проймешь. Я панкуюпо жизни, а она только выделывается.
Росту в Катерине сантиметров сто восемьдесят, против моих ста семидесяти, и это еще без каблуков. Смотреть на нее приходилось, сильно задирая подбородок, мне это не нравилось всегда, сейчас – особенно. Тем более, что недавно я ей здорово нагрубил, и чувствовал себя виновато.
Катя эффектна, уверенна в себе и, похоже, влюблена в меня. И вот последнее – совсем плохо. Мое хамство не смогло ее оттолкнуть, вопреки всем ожиданиям, и что теперь делать было не ясно. Ну не бить же ее, в самом деле?! Мало того, что она не «девушка моей мечты», дело в том, что я не смогу быть с ней даже из сострадания. Я – девственник, и изменить эту ситуацию будет непросто.
Ее глаза при виде меня медленно расширились, и она выдохнула, - Ой, Платончик, я не ожидала… Я не дал ей завершить, быстро прикрыв девичий рот ладонью, - не грубо, но достаточно крепко. Тссс… Соседей разбудишь!
У меня не очень, скажу мягко, хорошие отношения с жильцами и еще одна жалоба мне без надобности. На меня пишут все: сумасшедшая старуха с дюжиной собак напротив, отставной КГБ-эшный стукач из квартиры надо мной, ну эти, – регулярно. А по одной-две жалобы удосужились написать наверно все жильцы моего подъезда. Даже бабка, изредка протирающая полы в подъезде, и то умудрилась написать петицию участковому: – мол, у студента следы кровавые под дверью, маньяк завелся новый. Участковый меня знает с детства, делу ход не дал, но убедительно попросилследить за чистотой.
На меня писали жалобы в ФСБ, милицию, СЭС, пожарникам, Президенту…Правда, старушка-собачница уже не в счет. Ее последняя кляуза Путину содержала в себе обвинения в том, что я – нечистая сила, и силой мысли заставляю ее сучонок выть на портрет президента. Вредину занесли в список «психических» и больше на ее сигналы не реагируют. А ведь правду карга писала, ее дворняги отмечали истеричным воем каждый мой нервный срыв.
В данный момент за бабкиной дверью зверинец только начинал успокаиваться после выброса ярости, что устроил я недавно. Доброе утречко Вам, соседи дорогие! Но надо и совесть знать, пора убирать Катерину с глаз подальше.
- Сейчас, Кать, сколько времени?! – я тебе скажу – пол-седьмого, воскресенье, спать любит народ в это время. - А что в такую рань девицы полураздетые у моего подъезда делают, как я объяснять буду?
- Тут я обнаружил два факта: первый заключался в том, что плотно прижатая мной к стенке Катерина медленно оседает, норовя завалиться мне на грудь, а второй – она наврыд плачет, и это было «ударом ниже пояса». Я не могу выносить женских слез. Вообще не могу, - это то не многое, что у меня осталось общего с нормальными мужиками.
- Катька, реветь прекрати, - выдавил я, подхватил девушку на руки (а делать-то, что!) и занес ее в свою квартиру. Расположив не прекращающую всхлипывать амазонку в кресле на кухне, я начал маневр отвлечения: - Екатерина Викторовна, меня начинает беспокоить ваше нездоровое увлечение Красным.
Мои глаза прошлись от ее огненной шевелюры вниз, последовательно задерживаясь на дрожащих губах, лифчике, просвечивающем через тонкую кофточку, короткой бардовой юбке и, наконец, на туфлях. Заметив мой оценивающий взгляд, Катя смутилась и мигом прекратила рев. - Дедушка Зигмунд Фрейд, сказал бы по этому поводу, - продолжал я заговаривать зареванную амазонку, убедившись, что мой коварный план начинает иметь успех, - Он сказал бы, что Вам, девушка явно не хватает чего-то насущного!
И, учитывая столь ранний час, насколько я знаю женскую физиологию, дело совсем не в либидо. Следующая за сексуальной потребность, – пищевая. Значит, мне надо накормить тебя завтраком! Лукавил я только отчасти, жрать хотелось моему дракону, но и девушке еда поможет успокоиться. Катерина выпрямилась, прямо взглянула мне в глаза и выдохнула: - Платон, нужна твоя помощь, мой отец в беде.
Это был еще один удар «в мягкое место», я потерял родителей рано, и знал, что Катя тоже росла без матери. А теперь – еще и «отец в беде». Термин «беда» в отношении к почти всемогущему олигарху не предвещал ничего хорошего. Все, о чем ни попросит меня девчонка, сделаю без условий. Но Катерине этого пока знать не следовало, - уж больно шустрая у Моталина дочурка, неровен час, вовлечет меня в совершенно ненужные разборки.
Продолжая с невозмутимым видом заниматься завтраком, я кивнул: - Присоединяйся, чего сидишь, как отмороженная, тосты пожарь. Пока готовить будем и поговорим. – То, что беседа приобрела деловой тон, поможет Кате собраться, а мне будет проще контролировать свои инстинкты.
Инстинкты тем временем оживились. Голод навалился с новой силой и я, не дожидаясь яичницу, сунул в рот раскупоренный шоколадный батончик. Надо отметить, что, кроме людоедско-сексуальной мании, у меня есть еще одно тайное пристрастие. Я безумно люблю шоколад и, особенно, простые дешевые батончики. Подсел на них в тот приснопамятный день, когда впервые проснулся драконом, или дракон проснулся во мне, – тут еще разобраться надо. Прошло девять лет, но я прекрасно помню свою панику, и то, как быстро среагировала бабуля.
Бабушка у меня вообще существо замечательное. Повзрослеть ей пришлось рано, и далеко не в самой спокойной атмосфере. Прибавив себе три года возраста, вчерашняя школьница в 1943-ом сбежала на фронт. Она прошла санитаркой от Курска до Берлина. В четырнадцать лет под пулями выносила раненных на Курской дуге. Полученную в годы ВОВ закалку старушка сохранила на всю жизнь, и маленький пожар в квартире не застал ее врасплох.
Справившись с огнем с помощью воды и мокрых полотенец, через минуту бабушка уже держала меня на коленях, пытаясь успокоить судорожные рыдания, рвавшиеся из груди непутевого внука. И тут на меня обрушилась новая напасть. После первого ошеломления и испуга пришел Голод. Я совершенно не понимал, что со мной происходит, а многократно усилившийся обмен стремительно пожирал тщедушное тельце.
У бабушки со мной всегда было две основных задачи: первая, – как сделать так, чтоб я не болел, а болел я постоянно и всеми возможными детскими болезнями.
Вторая, – как меня накормить. Несмотря на чудовищную худобу, я упорно отказывался от пищи, особенно мясной. Теперь ситуация резко переменилась: - Драконья кровь не только сделала меня невосприимчивым к простудам и инфекциям, она постоянно требовала еды. Сожрамши все, что старушка приготовила для нас двоих, и присовокупив к этому пол-кило творога с вареньем, я попросил добавки. Вот тут-то в дело пошла пачка шоколадных батончиков, которыми бабуля торговала с лотка. Она помогла мне продержаться этот день, не залезая в мусорный контейнер в поисках объедков и не побираясь.
День в школе пролетел пулей, мне было удивительно весело и легко – я смеялся и бегал на переменах, первым тянул руку на уроках, заигрывал с девочками. Мое поведение столь отличалось от обычного, что всегдашние обидчики обходили меня стороной. Но счастье всегда скоротечно, впоследствии я не раз убеждался в непреложности этого факта.
Выйдя из дверей школы, я увидел четверку подростков, поджидающую меня для обычных издевательств. Мои мучители не были сильно старше меня, но были заметно крупнее и сильнее духом. Мало того, что они отнимали всю мою небогатую наличность, их изобретательности в области унижения ближних не было конца. Пытливый ум малолетних садистов постоянно изобретал все новые способы унижений «жиденыша», и поедание сырой земли было не самой злобной из их шуток.
Я обреченно шел судьбе на встречу и чувствовал, как живот опять сводит голодной судорогой. Подонки отнимут мою еду, - эта мысль вдруг показалась настолько обидной, что терпеть ее не было сил. Горячий поток хлынул мне в глаза и их заволокло багровым туманом. Я зашатался и сорвал очки – казалось, стекла внезапно запотели. Но это уже было неважным, - весь мир сосредоточился на жажде немедленного отмщения покусившимся на МОЮ ЕДУ.
Не обращая внимания на внезапно прояснившееся зрение, я начал разбег. Через несколько секунд бывшая жертва уже неслась к оторопевшим охотникам, как живая торпеда. Во мне проснулся Зверь, и он знал, добыча – обречена, поле зрения сузилось до туннельного, время замедлилось.
Зверь видел, как большой человек преградил ему путь, но свернуть уже не успел, - слишком велики были скорость и инерция движения. Я врезался в мягкий живот школьного физрука, и мы вместе кувырком полетели на землю.
Сергей Владимирович Татарский обладал комплекцией борца Сумо, в прошлой, дошкольной, жизни Татарский собственно и был борцов-вольником, но это его не спасло. Скорость нашего столкновения была такова, что физрук рухнул, как подкошенный. Держась за бок, он тяжело приподнялся и повернулся ко мне: - Эх, Платон, Платон - твою бы энергию, да в мирных целях.
В голосе Большого Человека не было страха и злости, а вот укоризны и молчаливого страдания хватало с избытком. Поверженный физрук никак не походил ни на жертву, ни на агрессора. Зверь потерял из виду добычу и, поняв, что его участие более не требуется, нырнул в глубину.
Я сидел и ошеломленно смотрел, как единственный близкий мне в школе человек оседает на траву. Из его рта вытекла струйка крови, он уронил голову и затих. Сервелат, как прозвали в школе физрука, шел защитить меня, он уже не раз преграждал дорогу распоясавшимся хулиганам.
В глазах у меня потемнело, я уже не помнил своих обидчиков, отчаянно бежал к школе и кричал, звал на помощь. Потом, когда Сервелата увезла скорая, я второй раз за этот день просил Бога. Не помню точно, о чем говорил тогда, как обращался к Нему, помню одно – я предложил сделку.
Хорошо, – Ты не любишь меня, не надо мне помогать, справлюсь сам, но помоги Сервелату, я не хочу, чтоб он умирал! Помоги Господи, спаси его, и я сделаю все, чтоб держать себя в руках. Обещаю: ни один невинный больше не пострадает от моей ярости!
Сергей Владимирович выжил: - ему удалили селезенку, зашили разорванную печень и пробитое сломанным ребром легкое. Через полгода он вернулся в школу, а я, с его подачи, пошел заниматься рукопашным боем. Регулярный мордобой в дружеской обстановке и изнурительная общефизическая подготовка несколько лет позволяли мне сдерживать своего Зверя.
И сегодня Господь Бог в очередной раз милостиво предлагал мне проверить, чего я смог добиться. Катя – это посыльный от Него, отсюда и эта нелепая, петушиная раскраска и ее внезапное появление, так удачно совпавшее с моим срывом. Все складывалось в стройную картину - это магический вызов, [40]- выкристаллизовалась в моей голове .
Уплетая яичницу из десятка яиц, обильно сдобренную беконом, луком и помидорами, я внимательно слушал сидевшего напротив меня ангела [41].
Дела обстояли хуже, чем я ожидал: - все началось месяц назад, когда у Катерины похитили мачеху, точнее не у Кати, а у ее любимого папочки. Катин Папаша был человеком весьма обеспеченным, даже по московским стандартам, и, что странно, не связанным с преступностью или ФСБ. Выпускник МФТУ всего добился сам, сочетая природный ум, чудовищную работоспособность и немалую отвагу. Все вышеперечисленное помогло ему не только выстоять в беспредельные девяностые, но и удачно вписаться в новую, «Питерскую» эпоху развития российского бизнеса.
Работая по двадцать часов в сутки будущий олигарх тем не менее умудрился жениться по любви. И, хотя времени на личную жизнь оставалось совсем немного, семья всегда была для него ценностью. Супруга родила двоих детей, младшенькой и самой любимой естественно оказалась Катя.
Восемь лет назад ее мать со старшим братом погибли в автокатастрофе. Виктор Сергеевич с головой ушел в работу и воспитанию дочурки внимания уделял, мягко говоря, недостаточно. К шестнадцати годам наследница начала проявлять характер, была даже какая-то история с побегом из дома вместе с симпатичным и, очевидно, неумным охранником. Папа проявил строгость, девочка поехала на год учиться в Англию, но и там умудрилась затеять пару скандалов, попавших в прессу.
Подробности Катерина не излагала, да и я не настаивал, но отношения семье разладились радикально. Беда не приходит одна, и пока Катя дебоширила на земле Туманного Альбиона, на вдовца плотно насела предприимчивая девица, возрастом не сильно превосходившая его дочку. По возвращению на Родину оказалось, что Кате придется смириться с появлением в доме новой хозяйки.
Не прошло и полугода и дочь, затаив на мачеху кровную обиду, переехала из папиного дома в новенькую двухкомнатную квартиру на Пятницкой. Эту трагическую историю из жизни богатых я услышал сразу после знакомства с Катериной, - собственно тогда мне и предлагалось проживание у нее на дому в качестве «бодигарда» [42].
Услышал, заинтересовался, выяснил подробности и забыл. То, что пропажа жадной до легких денег мачехи, внесет такую сумятицу в Катину жизнь, я не предполагал. А если бы кто-то сказал, что она хоть каким боком затронет меня, так сильно удивился. Хотя, будь чуть внимательней, мог бы разглядеть тревожные знаки уже на первом «свидании». Свидание это состоялось совсем недавно и подозрительно напоминало сцену из малобюджетного боевика.
Как говорил великий Шекспир: - «Весь мир – театр, и люди в нем – актеры!». А вот чего он не сказал, так это кто режиссер театра. Для маговтеатральность окружающего мира всегда означает близкое присутствие Духаи «готовность №1».
Так вот, история нашего знакомства сильно попахивала мелодрамой с самого начала. Подружился я с Катей случайно, походя, можно сказать, спас прекрасную незнакомку…Неделю назад, выходя из института, я увидел, как четверо крепко сбитых бритоголовых парней заталкивают в «БМВ» упирающуюся девицу.
Дело происходило около часу пополудни и поражало своей беззастенчивой наглостью, - я попервой подумал, не снимают ли какой «ментовско-братковский» сериал. Оглянувшись и не обнаружив рядом съемочной группы, подошел поговорить, благо жертва киднеппинга упиралась и брыкалась не на шутку, а похитители действовали по-дилетантски. Ходить при необходимости я могу быстрее, чем многие бегать, так что через пару секунд был готов к культурной беседе с потерпевшими.
Потерпевшими я, с подачи моего первого тренера по рукопашному бою, называю всех своих потенциальных противников. Дело в том, что в обычном состоянии скорость моей реакции раза в полтора выше, чем у самого быстрого из встреченных мною бойцов, а в предельном, разогретом режиме раз пять-шесть. Но даже полуторное превосходство в реальном бою - очень много. Это означает, что я успеваю блокировать два удара противника и нанести свой – он обычно и заканчивает поединок.
Из-за особенностей физиологии мне пришлось очень рано усвоить науку маскировки. Сменив трех тренеров, я устал объяснять, почему мне не нужно участвовать в соревнованиях и «спортивно расти» и ушел в АйКиДо. Здесь все решала не скорость, а мастерство, умение сохранять душевный покой и видеть течение силы в самых повседневных вещах.
Впрочем, рукопашка тоже пригодилась, причем самым неожиданным образом. Через своих знакомых по спорту я нашел себе интересную работу. С четырнадцати лет и до сего дня моим основным работодателем являются московские братки. Я – «кукла», на мне натаскивают бойцов, причем отнюдь не начинающих быков, нет, сейчас Платоша – это бренд. В лидеры преступного мира Москвы пробиваются люди, способные по достоинству оценивать кадры. Так что мои способности, пускай и не во всей своей инфернальной красе, быстро стали «широко известны в узких кругах».
Могу сказать, что мне приятно чувствовать уважение, пускай и не лучшей части нашего общества. Уважают меня, в том числе и за то, что я упорно отклоняю все предложения о более тесном, так сказать, сотрудничестве. Тех денег, что мне платят «работодатели» за участие в натаскивании бойцов, более чем достаточно студенту для безбедной жизни, а к роскоши и излишествам тяги у меня нет. Так что и зацепить меня особенно не за что. Я не желаю участвовать в гонке к вершине иерархической пирамиды, и не важно, какой: - демонической, уголовной, денежной или их симбиоза, пирамиды власти.