Поспать толком не удалось — от меня потребовали подробностей, а после присутствующие попытались застолбить себе место в той или иной области наших будущих работ.
Например, Марику привлекала стезя исследовательницы новых маршрутов, и она просто-напросто потребовала включить ее кандидатуру в состав экспедиции, которая пойдет вверх по реке.
Настя немедленно и не менее ультимативно, застолбила за собой место в нем же, обосновав это тем, что ей для улучшения боевой формы нужен практикум. На мое замечание, что для этой цели куда разумнее отправиться на зачистку берегов, она только сердито на меня зыркнула.
И только Щур после всех не стал проситься в боевой отряд или исследовательскую группу. Он трогательно-несчастным голосом попросил его оставить при Оружейнике, то есть — тут, в городе. Очень ему понравилось то, что Лев Антонович делает, и он хочет у него учиться дальше. Он понимает, что изначально его натаскивали на другое, но, может, есть такая возможность…
Надо заметить, что только его просьбу я и удовлетворил, остальным же посоветовал пока умерить аппетиты и амбиции до той поры, пока мы не вернемся домой.
Впрочем, Фрэн тоже не выказала никакого желания участвовать в будущих операциях, по-моему, это ей было просто неинтересно.
Одессит, поняв в какой связи ему купят тельняшку, пришел в невероятный восторг, он немного побил чечетку, покричал: «Кто молодец? Я молодец» и долго сожалел, что про это не узнает какой-то Моня Вексельберг, по кличке Мамонтенок. С его слов, это был редкий поц, каких свет не видел, и факт того, что он, Жора Циклер, таки стал капитаном, забил бы последний гвоздик в крышку гроба с его, Мониным, самомнением.
Радовался и Флай — ему в городе не понравилось и тот факт, что он завтра, точнее — даже уже сегодня, отправится домой на лодке с мотором, его очень грел. Во-первых — потому что домой, во-вторых — потому что с ветерком.
Отправлялся утром в Сватбург и Тор, который, как выяснилось, был знаком с моторными лодками, в отличие от нас всех. Точнее — мы все на них плавали, но в моторах никто не разбирался, никто, кроме Тора, знающего о них достаточно много благодаря отцу, в компании которого бороздил на лодке фьорды родной ему Дании.
На мой вопрос: «А чего раньше молчал?» северянин невозмутимо пожал широкими плечами. Мол — не спрашивали, я и не говорил. Нордическая натура.
Я отправил их в крепость именно с той целью, которую и озвучил Рувиму, — причал ставить. Без причала нам там с катером делать нечего, точнее — что нам тогда с ним дома делать?
— Надо ставить его сильно левее «монитора», — горячился Одессит. — Около этой ржавой посудины — мелко, а вот левее — там сразу глыбоко, я знаю, я там нырял.
— Редкий случай — но соглашусь, — поддержал его Голд. — Хотя надо еще на этот катер поглядеть — какая у него осадка, водоизмещение и все такое.
— Насколько я помню паровые катера, они все не сильно большие и все пригодны для перемещения по даже не очень глубоким рекам, — задумчиво сказал Оружейник. — Я видел их на фото.
Да — здесь, при Льве Антоновиче, вместо Тора оставался Амиго. За последнее время он порядком поднатаскался, с оружием управлялся неплохо и эмоциональность его тоже подстихла. Скажем так — я был готов доверить ему жизнь Оружейника. Но для подстраховки, после размышлений, уже утром, я решил оставить здесь еще одного «волчонка». Пусть будет.
Смотреть на наши новые приобретения отправились все — никто не пожелал остаться дома. Даже Анджела и Арам, которые явно уже прижились здесь и время от времени (особенно после того, как я озвучил свое решение по отправке Тора в крепость) опасливо поглядывали на меня — и то пошли с нами. И только Эмиссар отправился куда-то в сторону центра рынка — у него была назначена деловая встреча.
Он вообще был в своей стихии, как, впрочем, и Арам. Эти двое наводили связи с торговцами, поставщиками и перекупщиками, свободно ориентировались в ценах на любой товар — от овощей и патронов до рабов, в общем — они были счастливы, поскольку занимались тем делом, которое любили.
Анджела тоже была довольна жизнью, может, даже побольше, чем они, поскольку ее призвание было — хозяйка дома, и сейчас именно этим она занималась. Она все время что-то убирала, готовила и ощущала свою полезность. То есть — у тех, кого я отправил в город, звезды сошлись, я в свое время не ошибся.
Ну и славно, пусть будет так. Мы обменялись по этому поводу парой фраз с Голдом, и разногласий по данному вопросу у нас не обнаружилось.
Впрочем, оставалась вероятность, что в какой-то момент кто-то из этой компании может решить, что мы далеко, а они здесь, и кто там потом будет разбирать, чего и сколько было продано и куплено, но это то шило, которое в мешке на самом деле не утаишь. Я через какое-то время группу охраны снова сменю, а новые бойцы будут знать, на что и как смотреть. У меня среди жителей Сватбурга и финансисты найдутся, и экономисты, чтобы моих ребят подучить. А не найдутся — куплю их у Салеха, это не топографы, товар нередкий.
Я доверял своим людям, но доверие такая штука, которую время от времени надо контролировать.
Сам Рувим к нам не спустился, как видно еще спал, но около его дома уже околачивался Цветан в компании какого-то невысокого мужичка с окладистой бородой.
— Мое почтение, — помахал нам рукой секретарь владетеля. — Мастер Рувим так и сказал мне, что вы наверняка ни свет ни заря придете. Вот это — Пенко, он распорядитель имуществом в «Доме Земноморья», он вам все покажет и все объяснит.
— Пенко, — неожиданно басовито сказал мужичок, протягивая мне широченную ладонь. — Мой английский не есть хороший, извините.
— Все одно — договоримся, — заверил я его. — Где надо — поймем друг друга, где не поймем — жестами объяснимся.
— Катер бы глянуть! — нетерпеливо сказал Одессит, который в мечтах уже видел себя на капитанском мостике белоснежного гиганта-лайнера.
Как выяснилось, флотилия «Дома Земноморья» находилась не во внутренней черте города, а на Большой Реке.
Земноморцы подошли к делу с размахом, за недолгий, в общем-то, период отгрохав несколько масштабных построек. Они огородили приличный кусок прибрежной территории забором, за которым находился их личный причал, несколько складских помещений и сейчас вовсю возводились эллинги.
— Однако, — восхищенно присвистнул я.
Это выглядело куда серьезней, чем городской причал, который мы миновали по дороге сюда. Нет, муниципальная собственность тоже впечатляла — широченная крытая пристань, у которой на волнах качалось штук пятнадцать плотов и самые разномастные лодки, булыжная дорога, ведущая к ней, — но вся эта красота досталась городу уже готовенькой, на блюдечке. А здесь люди все сделали сами, своими руками, причем за недолгий срок.
— Туда, — потыкал Пенко пальцем в сторону дальней части пристани. — Нам — туда.
— Ох ты! — через пару минут Одессит замер на месте. — Это наше будет?
Да, было чем восхититься.
Зеленый и узкий как щука, перед нами на волнах покачивался один из тех самых боевых катеров, о которых говорил Оружейник, мне это стало понятно сразу. Что примечательно — он тут один был, двух других я не приметил.
Но и один этот катер заставил меня проникнуться жгучей завистью к Рувиму. Убийственной мощи пулемет на носу, причем кабинка стрелка полностью закрыта бронированной сталью, крытые же помещения для перевозки десанта, и, как последний гвоздь в пятку моей зависти — пусковая ракетная установка на корме.
— То нет, — подтолкнул Одессита Пенко и потыкал рукой в сторону реки. — То наше. Ваше — вон.
— Вон то? — икнул наш бравый капитан, проследив за пальцем Пенко. — Вон то?
Ну да, на фоне катера, который выглядел хищником, посудина, болтающаяся у причала, выглядела как… Не знаю даже. Как домашняя собачка, которая больше напоминает коврик для ног, чем животное.
Видимо изначально тот, кто проектировал это судно, хотел сделать увеличенную копию обычной гребной лодки, но потом здорово нарастил ее борта, изрядно ее удлинил и зачем-то приделал к ней деревянную крышу. То ли как защиту от солнца, то ли как защиту от дождя, то ли чтобы подчеркнуть тот факт, что данная посудина — она повышенной комфортности.
Для пущего отличия он даже присобачил на нос некую палку, которая называлась то ли форштевнем, то ли бушпритом, не знаю уж, какое из этих названий верное. Может и никакое. В любом случае смотрелась она, мягко говоря, инородным телом.
Не успокоившись на достигнутом, создатель сего плавсредства сначала поставил на бортах перила, сделал подобие палубы, а после создал на корме что-то вроде домика, который американские дети строят на дереве, и в который могло влезть максимум человека три-четыре, а посередине лодки-гиганта сделал машинное отделение и присобачил длинную и тонкую трубу. После этого все должны были понимать — это точно не лодка. Это корабль.
Еще он выкрасил получившееся в канареечный желтый цвет и дал ему романтичное название «Сornflower». Кстати — почему «Василек»? Василек вроде не желтого цвета?
Ну, на фоне того, на чем плаваем мы — корабль. На фоне флотилии Рувима… Промолчу.
— Это, — обреченно сказал Одессит. — Боже ж ты мой… Хорошо, что Моня этого не видит.
— Зажрался ты, — хлопнул его по спине Оружейник. — Мы месяц назад на плотах плавали, которые брезентом вязали, а сейчас нос от корабля воротишь.
— Верно, — согласился с ним я. — Пошли, поглядим вблизи на эту красоту. И еще — Пенко, вроде к этому славному кораблику пулемет прилагается?
— Есть, — закивал болгарин. — Есть пулемет. Пошли, пошли.
Надеюсь, пулемет — не ровесник этой посудины? Потому что если это так, то все совсем печально будет.
— И то, — Оружейник подошел ко мне. — Надо за пару часов управиться. К одиннадцати часам нас ждет Хорхе, не хотелось бы опоздать. И еще нам сегодня надо побывать у И Сина, в «Азиатском блоке».
— Не опоздаем, — успокоил его я. — Если у Одессита истерики не случится, и этот хитрован Пенко не надумает нас надуть.
— Положись на меня, — буркнул Лев Антонович и бросился догонять болгарина.
Глава восьмая
«Василек» вблизи оказался не такой уж и развалюхой. Было видно, что его действительно кое-где подлатали, было видно, что он сильно не нов (хотя в данном мире это понятие весьма и весьма относительное, в силу того, что у самого мира возраст еще младенческий), но в целом, после того как я по нему полазил, мне наше новое приобретение понравилось.
Ну да, это не бронированный крейсер и высокой скорости нам от него не ждать, но было в этом суденышке что-то подкупающее, даже — уютное.
Оно приятно пахло не металлом, а деревом, вдоль бортов были приделаны лавки для пассажиров и еще у него обнаружился трюм, не очень большой, но достаточный для перевозки грузов. Правда, часть этого пространства уже была занята дровами для паровой машины, но это суровая необходимость.
А вообще надо будет подумать об угле. Ну, антрацита нам тут не найти, но я помню по детским сказкам, что в старые времена была такая профессия «углежог». Они валили деревья и пережигали их в ямах до состояния угля.
Хотя — может, дрова и экономичней. Практика покажет.
В общем — мне корабль понравился. Вот только бы еще краски добыть и цвет его поменять, на голубой или зеленый. Все-таки желтый корабль — это перебор.
— Надо думать, это крепление для пулемета? — спросил Голд у Пенко, ткнув пальцем в аккуратно выпиленные отверстия на носу катера.
— То так, — закивал болгарин и что-то сказал молодому человеку, который присоединился к нам, когда мы вошли на территорию порта земноморцев.
Тот понятливо кивнул, куда-то убежал, но вскоре вернулся, держа в руках некую конструкцию, которая, судя по всему, была обещанным пулеметом.
— Это чего? — посмотрела на меня Настя, стоявшая рядом. — Это он и есть?
— Видимо, — немного ошарашенно ответил ей я. — Лев Антонович, ты у нас по антиквариату, не прояснишь ситуацию?
— А что ты хотел? — Оружейник осмотрел оружие, которое помощник Пенко с гордостью демонстрировал окружающим. — Дареному коню, знаешь ли. Да и вообще — чем ты недоволен? В высшей степени надежная машинка, «Браунинг М1919», она себя в свое время очень хорошо зарекомендовала, ей почти полвека многие армии пользовались. Ты радуйся, что тебе пулемет Гатлинга не дали, вот где была бы беда. Или тот же «Браунинг М1917», он без воздушного охлаждения был.
Если честно — я ни про пулемет Гатлинга не слышал, ни про этот самый «Браунинг». Но выглядел он… Нет, не затрапезно, но чувствовалось, что это дедушка всех пулеметов на свете. Но это не значит, что он мне не понравился.
Он был весь какой-то немаленький и очень представительный — длинный круглый ствол с дырками, плоская коробка основания и рукоятка на корпусе, чтобы пулеметчика отдача сильно не беспокоила. Скажем так — ощущалась основательность этого оружия, особенно после того как следом за ним притащили три короба, в которых были ленты, и массивную треногу-подставку.
— Между прочим, у него дальность выстрела ого-го какая! Километр с лишним! — продолжал вещать Оружейник. — Правда, для прицельной стрельбы оптика нужна, а к ним ее не делали, но даже без нее этот пулемет — будь здоров какая штука!
— Не спорю — дальность достойная, — я выбрался на помост. — Да и в целом сразу видно — вещь. Вопрос в другом. У него патроны какого калибра?
— Семь шестьдесят два, — вместо Оружейника ответил мне Пенко.
— Да вы что? — обрадовался я. — Стандарт?
— Ну, так! — Оружейник хлопнул себя по ляжкам. — Про что и речь!
— Лев Антонович, мы с вами полностью согласны, — я прекрасно понимал, что ему выгодно наше сближение с Рувимом. Клановость — великое дело. Мы — это мы, а родня — это родня. — Вопрос — три короба с лентами — это хорошо. А если еще попросить? В запас?
— Найдем, — помолчав, сказал Пенко. — Взаимообразно.
Английский у него может и хромает, но это слово он произнес на редкость чисто.
— Ствол? — Ювелир тоже разглядывал пулемет. — Если поменять придется — есть на что?
— Бережно относись к вещи — менять ничего не надо будет, — без всякого пиетета ответил ему Пенко. — Хороший пулемет, был в смазка еще, когда нам достался. И потом — тут специально делали так, чтобы долго ствол служил, там потом много регулировать после замены надо.
Он отдал команду молодому человеку, тот шустро перелез через борт, следом за ним последовал юноша с треногой, и через пару минут пулемет был закреплен на носу «Василька». Скажу честно — смотрелось это очень впечатляюще. Вот что значит — вещь на своем месте.
— А ну-ка., — Настя легко запрыгнула на корабль, уцепилась за рукоять пулемета, прижала ее к плечу, повела дулом влево, вправо. — Мне нравится.
— Не «детка», но хорошо, — прогудел Азиз. — Маленькая хозяйка играй, это можно, но стреляй из него должен мужчина.
— Но не ты, — тут же опечалил его я. — Ты слишком массивный, в тебя легко попасть. И потом — вон, Настюшке он как раз по росту, а тебе сутулиться придется — это не дело. Нет уж — ты, если что, с кормы будешь вражину утюжить из своей «детки».
— Хозя-я-я-яин! — басовито было загудел Азиз, чем-то напомнив мне шмеля, но замолчал, по моему лицу поняв, что на этот раз я все сказал.
— Пенко, надеюсь, что автоматы, которые нам предназначаются, не ровесники этого пулемета? — пытал тем временем болгарина Оружейник.
— Нет, — замахал руками тот. — Хорошие автоматы, немецкие. У нас их тевтоны торговали, но мы не отдали.
И снова мальчик куда-то побежал, и снова он вернулся не с пустыми руками. На это раз он притащил автомат, увидев который, я облегченно вздохнул. Ну да, тоже ветеран, это понятно даже по его внешнему виду, но не такой древний, как пулемет.
— «Хеклер и Кох», — удовлетворенно заметил Оружейник, беря его в руки и отщелкивая непривычно широкий магазин. — Середина двадцатого века, что очень хорошо. Тогда надежные машинки делали, не то, что позже.
— Главное — что тоже под патрон — «семерку», — порадовался я. — Проблем не будет. Да, Пенко, — Рувим нам обещал к ним боезапас дать.
— Обещал — дадим, — флегматично заметил тот. — Наганы смотреть будете?