— А с этой что делать?
— Куртку оставь, не вздумай продавать! Хорошая куртка, яркая, представительская. Не всё же время в жилетке-бронике ходить, мы солидные люди, уважаемое издание… Я тебе, Гунн, специальную неоновую нашивку дам на неё, с надписью.
— Что за надпись, можно поинтересоваться?
— Полезная надпись, большая и жирная: «Не стреляйте, я ЖУРНАЛИСТ!» И футболку с таким же обращением, пригодится. Ну, это детали… В общем, завтра познакомишься с коллегами, пройдёшь все инструктажи, скоростное спецобучение, профориентацию, вникнешь в сводки и начнёшь собираться в свою первую командировку.
— Не в Эльфятник?
Арбуз скривился:
— Что сделали с фэнтези, сволочи… Чё, не понял?
Я действительно не понял.
— Сказали уже? Поди Верка проболталась. Народ в эльфятину-гоблинятину прёт, как дурной, а потом пачками мрут. Самая тяжёлая обстановка в Т-секторе. Толкиенском… А кто всему виной, скажи, а? Валяй, давай, как писатель самиздатовский!
У него, кстати, весь «Самиздат» есть в офлайне, на ноутбуке хранит. Представляете? Готовился человек, заранее знал, что газету в Рассаднике будет делать, вот это, я понимаю, подход! Нет, определённо в Департаменте-11 что-то косячат, уж Арбуз точно должен был на Земле остаться, он и там нужен. Хреновенький «Миллиард» у них так получится, что-то упускают в расчётах.
— Молчишь? А я скажу: сам Толкиен.
Я обалдел. Это ж Святыня!
— Удивляешься. А ты слышал про такого писателя, Чайна Мьевиля?
Бранливо кивнув, я опять подумал о том же — господи, до чего неудобно я себя чувствую в последние два часа. Нет, уже можно сказать про четыре.
— О! Это великий автор, тот, кто спасает приключенческую фэнтези от безграничной скуки полчищ клонов Толкиена.
Подглядывая в ноутбук, Арбуз продолжил:
— Ага… Вот. Он сказал так: «Толкиен — это жировик на заднице фэнтези-литературы. Его творчество тяжеловесно и заразно — вы не можете его игнорировать и даже не пытайтесь это сделать. Всё, что вы можете, — это осознанно выдавить фурункул. У него масса того, что можно не любить, — его помпезность, его мальчик, который победил в войне, его зашоренность, его реакционная любовь к иерархичности в обществе, его вера в абсолютную мораль, его политические сложности. Клише Толкиена — эльфы, гномы, кольца власти — распространились подобно вирусу. Он писал, что назначение фэнтези „утешение“, а это привело к мнению, что фэнтези-авторы должны баловать своих читателей».
Я тупо молчал. В голове не укладывалось — как можно безапелляционно гнобить Светило Всей Фэнтези?!
— Только у нас ведь Мьевиля не читают. Вот и лезут на радостях в толкиеноподобный сектор — дорвались до бесплатного! Нет бы в наш, отечественный, привычный с бабушкиных сказок… Как на убой лезут, даже продуктов на всех не хватает, постоянно идёт новая заявка в Усть-Попадонск на рыбу… А раз много народа, значит, много и монстрятины. Смотрящие их вкидывают пропорционально, не учитывая, какой процент потенциальных бойцов летит в пузырях, сразу на всех заказывают. Понял теперь, почему я Эльфятник не люблю? Короче, ты для начала в соседскую Зону пойдёшь.
— К сталкерам, — уточнил я.
— К ним, чертякам озорным! Задание, Стёпа, несколько сложное, но интересное, там забавные дела творятся в последнее время, нужно провести необычное журналистское расследование, материальчик собрать. Понял?
— Понял, товарищ главред.
— Михаилом Семёновичем меня зови, если Арбуз пугает. Смотрю, револьвер у тебя серьёзный, внушительный — это правильно. Ладно, идти надо, праздник у жены. — Он ухватил перевязанную ленточкой коробку и встал из-за стола. — Давай пока.
И ушёл.
А я остался. Оглянулся, заметив одобрительный взгляд притихшей Веры, неловко улыбнулся, кивнул в ответ и побрёл на двор, доставая из кармана новую зажигалку. Первая сигарета.
Интересно, что на всё это Герцог скажет? Почему-то важно стало.
Глава 4
Зона и её пленники. Работа спецназ-журналиста в реальности Рассадника
Как же повезло тебе, Стёпа, попал в крутую фирму!
Это действительно уникальный случай, Большой Шанс.
После того как я получил последние инструкции, касающиеся поведения в Зоне, Михаил Семёнович безмятежно произнёс:
— Держи ключи от редакционной ласточки, зверь, а не машина. Смотри только, чтобы ни царапины в гараж не привёз! Неделю назад как восстановили! И это, права покажи-ка, любезный.
Я растерялся не на шутку.
Права-то есть… только лучше бы их не было вовсе. Паническая атака буквально сковала мои несчастные члены. Но страх пешего перехода в сорок пять кэмэ по безлюдным дорогам Рассадника был гораздо сильней. А я-то сперва вообще думал, что придётся на своих двоих мотылять, бабкины молитвы вспоминал! Сами понимаете, после такого варианта перемещения в пространстве я не мог заявить главреду, что, видите ли, боюсь ездить на автомобилях. «В чём дело, дуй пешком! — тут же обрадовался бы Арбуз. — Машинка целее будет! Зи-ина, зая! Подай срочно заявку в кадры, прямо на завтра давай, нам скоро опять корреспондент потребуется!»
Царапины… Шутит он, что ли?
Редакционным транспортом служила некогда блестящая «шестёрка» цвета «стратосфера», в давние времена самая круть и прыть. Карбюраторная, резвая, готовая и к отдыху, и к бою отечественная автоштучка. На бортах красовались гордые белые надписи «ПРЕССА», не могу пока сказать с уверенностью — является ли это охранной грамотой или мишенью.
Царапин на машине было. Да не просто было — всё мятое, гнуто-выпрямленное, где профессионально, где на коленке, машина явно побывала в горячих точках. Про какие ремонты он мне говорил?
— Я лучше сфотографирую, во избежание недоразумений.
— Да ладно тебе, ты же её не в Таиланде на прокат берёшь… Новых постарайся не добавлять, и то хорошо. А ходовая действительно отличная, всё перебрано, усилено! Жёсткая машинка, без хлябей и скрипов, надёжная.
— Вообще-то я думал, что у таких авто на стёклах решётки должны быть по кругу, — промямил я, обходя ласточку с кормы.
Главред пнул колесо и ухмыльнулся.
— Чтобы любой придорожной твари было удобней когтями вцепляться? Бронеплёнкой стекла оклеили, и хватит с неё, из «шохи» танк не сделаешь. Смотри, в заднее стекло две бойницы врезаны, это иногда бывает полезно! Чего тебе не хватает? Подлифтована, резина зубастая. Не подведёт верный мул, вынесет из огня! И это, сцепление не дёргай, дверями не хлопай.
Вот уж точно, нужда заставит… — к моменту выезда на второй передаче из города я почти поверил в высокую степень вероятности добраться до места назначения без падений в кювет и последующего гильотирования главредом. Вот как надо молодых водителей учить! Напугай их перспективой пешеходной прогулки среди мест обиталищ смертоносных монстров — через неделю станут звёздами «Топ-гира».
Остановившись возле заколоченного ларька «Роспечати», скучающего как раз на границе уложенной брусчатки, я постарался успокоиться. Что-то слишком быстро еду, нет? Может, и не быстро, да только потряхивает что-то. Выпив от волнения почти полную бутыль воды, я подумал, что от уже пережитого не усну дня два, а что же дальше будет! Адреналин качающимся уровнем плескался перед глазами, мне почти сразу опять захотелось пить. Нет, так дело не пойдёт!
Я вышел из кабины, бодро поприседал, размял суставы, после чего решил разложить снаряжение, а то покидал в салон как попало, торопился очень… Подумав, снял куртку с приваренным утюгом призывом не стрелять в журналюг. Потом вытащил из наспинного клапана титановую пластину — это же невозможное дело, так ездить! Передвинул ещё дальше набок большую кобуру с револьвером и стал думать, что делать со вторым стволом, до поры лежащим на заднем сиденье. Необычный ствол.
Прочитав записку от Арбуза, которую я протянул оружейнику первым делом, Аризона недовольно скривился, по-старчески тяжело вздохнул и проворчал:
— Я бы, конечно, переиграл, спорно это, очень спорно, недальновидный подход… Но поперёк Михал Семёныча не пойду, ему видней. Стой тихо, жди здесь.
Вскоре он вылез из подсобки и положил на стол два обреза.
— Гляди глазами. Это фирменный двуствольный хаудах Hudson. «Безумного Макса» смотрел? Ну, три серии… Вот оттуда, прикинь! Сам Мел Гибсон такой юзал! Двенадцатый разрушительный калибр, сразу советую брать картечь-восьмёрку, пуль, пожалуй, вообще не надо, не пулевой это девайс… Хотя пару «бреннеке» можно, если какой монстр в тёмном углу зажмёт. В пристёжке идёт кожаный чехол и сбруя, крути её, как хочешь, крепи, где хочешь, хоть за спиной, как в кино. Ну-ка, парень, примерь обновочку!
Накинул. За спиной таскать неудобно, как-то долговязо получается, коряво, и даже киношное сходство не прельщает. Наверное, у меня руки не того строения и пропорций, сустав хрустит, а ружжо не вынается.
— Да уж… Не Мел Гибсон ты, hombre, может, позже и станешь им, этак через годик, тут выжившие быстро в гибсонов формуются. Тогда давай под мышку, что ли… А если идти долго и тихо, наискось подвесишь, по-кавалерийски. Во, гораздо лучше! Теперь предъявляем следующий. Хаудах, конечно, короче, но я бы предпочёл классический двуствольный шотган Winchester Widowmaker, вот такой. Узнаёшь?
— Так это же из Fallout штукенция!
— Оттуда, — сухо сказал Аризона. — Подержи лапочку.
Подержал. Не, потяжелей этот ствол будет, длинней, и вообще… — хаудах гибсоновский такая игрушечка! Красивенький, дерево багровенькое, кровавенькое! Не хочу «винчестер», гибсоновское хочу!
— Как знаешь, корреспондент. Ствол приличный, достаточно убойный на ближней дистанции. Патронов сразу бери две пачки минимум. Впрочем, как я понял, Арбуз тебе вообще палить не велел.
— Не велел! — радостно подтвердил я, тиская новое приобретение. — Главред сказал, что голова, ноги и автомобиль важнее, чем огнестрельное оружие. Чтобы я не лез, не участвовал и не занимался самодеятельностью.
— Ну-ну, — с сомнением хмыкнул Аризона и небрежно смахнул со стойки бабки. — Голова и ноги важней. Надо же такое придумать.
Вот теперь хаудах надо куда-то приспособить. Неохота вторую кобуру на ремень цеплять, да и доставать в гемор, когда за рулём сидишь. А что, если на переднее пассажирское положить, вот так просто? Сомнительно. Как я вожу, и какие кочки могут встретиться на пути… Прыгнет ружьё прямо в лобовое, повредит плёнку — объяснительная, выговор, лишение премии.
Подумав, натянул соседний ремень безопасности и попробовал сунуть хаудах за верхнюю лямку. Не годится, слабо держит. Тогда поставил на пассажирское сиденье сумку, её и притянул ремнями, о, кладовочка под рукой!
Расстегнул молнию, что у нас тут?..
Термос (в пузыре приволок) с растворимым кофе. Сухпай в синем контейнере от заботливой Веры: четыре котлетки, огурчик бочковой солёный, маленький, хлеб станичный — шесть кусков, жёлтый контейнер с картохой, её немного — дороговато здесь бульба обходится. Четыре печеньки, абрикосовой повидлой склеенные в два сандвича, четыре яйца варёных, соль в бумажном пакетике, спасибо тебе, добрая женщина! Тушёнка абаканская — две банки, зелёный мозговой горошек — одна банка, штук десять карамелек (всё купил в лавке). Хотел взять на местном рынке три больших помидора, но подумал, что если буду так шиковать, то скоро останусь без средств к существованию. Трехлитровая бутыль с водой, маленькую уже выдул.
Полотенце из старого мира, горжусь, что не забыл! Двадцать картечных патронов к хаудаху. Вскрыл одну пачку, четыре штуки сунул в карман жилетки, подумал, добавил ещё четыре — умнею? Зеркалка кэноновская, это для работы… Диктофон в кармане, ещё кое-что по мелочам. Можно считать, что имеется всё необходимое для успешного выполнения первой профессиональной миссии, надо постараться и дать результат, стыдно с таким оснащением подводить родной коллектив.
Застегнув было молнию, увидел новый вариант — чуть приоткрыл и сунул «хадсон» стволами внутрь. Примерился, рванул — вроде нормально получилось, легко выхватывается. Не удержался и со зверским выражением лица прицелился в ларёк. Ну, песня! Диковинный ствол, зато знаменитый, годен к выпендрёжу. А он вообще заряжен, Стёпа? Засуетившись, проверил, вздохнул с облегчением — действительно умнею.
Ну, с богом.
Набирая обороты, радостно заурчал двигатель.
По прямому пустынному участку жёлтой дороги «шестёрка» пошла бодрей, я даже что-то замурлыкал себе под нос. Навстречу летели сухие листья, иногда мелкая дорожная пыль и почти всегда — запах гари, впереди что-то запалили. Высокие пирамидальные тополя стояли на обочинах и безрадостно смотрели на одинокую машину, проносящуюся мимо. Никого нет, ни пешехода, ни велосипедиста, ни зверя лесного. Разметки, кстати, тоже нет.
Пару раз в кюветах я заметил ржавые остовы брошенных автомобилей, одни легковушки. Тормозить не стал, это явно не схроны.
Тревога не проходила.
Вскоре понял, чего не хватает в принципе: соскучился по родным гаишникам, хоть один бы попался! А ещё приятней было бы встретить за поворотом стационарный пост-аквариум, выполняющий привычную рутинную работу по проверке дорожных нарушителей, а попутно и всех прочих безвинных. Прячущимся за кустами и поворотами работникам большой дороги с радарами в руках я бы тоже обрадовался. Мечты, мечты, менты, менты… Нет тут таких, не спасут, родные, не помогут. Всё, карапузики, кончилась лафа, катайтесь сами по себе — этого же вы всегда хотели!
Первые километров пять я вообще не замечал и, соответственно, никак не мог оценить местный пейзаж — привыкал к рулю. Лишь после того как «шоха» на приличной скорости оставила за кормой три полуразрушенных бутовых строения животноводческой фермы и начинающееся прямо за ними буро-красное пятно обширного кочковатого болота, внимание моё обрело силу и смелость отвлечься от нервного контроля за убегающей под колёса жёлтой полосой.
Руль плавней!
Вот так, Стёпа, уверенней…
Если вынести за скобки место действия, то надо признать — вокруг почти красиво и относительно чистенько. Раз попробовал, другой, и вскоре я уже осторожно смотрел по сторонам. Что-то изменилось… Гарью больше не пахнет! И краски стали чуть поярче, солнышко светит, вот в чём дело! Живём!
В топку эйфорию, расслабляться не стоит, серый облачный ковёр подходил с запада всё ближе, через полчасика картина станет такой, какой и должна быть изначально — мокрой, грязной, неприглядной. Что ещё… Деревьев пока мало, кустов тоже. Холмы какие-то, гримпенская трясина слева… Может, лес подальше начинается?
Что ещё… А! Мусора нет! Кустики по обочинам исключительно чистые, и вот к этому привыкнуть действительно сложно. Ведь на Земле как: летом придорожная растительность частично скрывает накопившийся за зиму и никем не убиравшийся мусор — куски пластика, бутылки, пачки и много-много грязного «салофана». А вот весной и осенью всё лезет наружу. Здесь же люди ещё не успели нагадить, да и самого мусора минимум. Стыдно пепельницу опустошить.
Так, теперь под горочку… Ты, кстати, фары проверил?
Постепенно я остыл, освоился, в душе появилась твёрдая уверенность, что в ближайшее время ничего страшного не произойдёт. Но стрелять глазами по зеркалам я, тем не менее, не забывал, может, излишне часто. На подъезде к Зоне уже уверенно переключал передачи, не заставляя коробку вздрагивать в припадках, достаточно ровно входил в повороты и почти плавно притормаживал. Помнят ручки-то!
Пятиметровый бетонный забор огромного периметра территории особого режима «Сектор Зона» был виден издалека — сурово сделано.
По верхнему краю собранных встык серых панелей топорщился частокол вмоноличенных стальных пик, а в сторону Зоны под углом нависал козырёк, густо опутанный колючкой. Прожекторов, систем слежения и подводки проводов под напряжением не видно, с пригорка проглядывается опоясывающий Зону ров, глубину и ширину которого с дороги оценить невозможно.
А вот и КПП № 1, или главное КПП, здесь традиционный въезд.
Как говорил Арбуз, сталкеры и вояки изредка пользуются и удалённым южным КПП, врезанным в периметр со стороны Болот, но он не так удобен. Больше точек выхода нет, все былые законопачены наглухо.