Внутренний голос ухмыльнулся.
«Не разбрасывайся словами, – сказал он. – Я ведь захочу только с Ольгой, и что мы будем делать, если нас станет двое?»
– Вот тогда я тебя наконец прикончу, – злорадно огрызнулся Кантор.
«Какой же ты зайчик? – печально вздохнул внутренний голос – Ты злобная кусачая шавка. Меня называешь озабоченным, а сам?»
Лучшим ответом на последнее замечание было бы съездить по морде, но гадский голос имел одно вопиюще несправедливое преимущество, которым бесстыже пользовался. У него не было морды. Зато у Кантора она была, и в течение этого коротенького разговора в ней, видимо, произошли какие-то изменения, встревожившие Ольгу.
– Что? – тут же засуетилась девушка, ласково поглаживая «бедненького зайчика»… Как с ребенком, честное слово! Еще немного, и слуги смеяться начнут! А сказать как-то неловко…
– Ничего. – Кантор приподнял голову и сделал невинные глаза. – Тебе показалось.
– Просто ты молчишь и о чем-то таком думаешь…
– О каком?
– Тебе лучше знать. Когда ты об этом думаешь, у тебя лицо делается злое и сердитое.
– Это плохо, – вслух заметил Кантор.
– Чего ж хорошего…
– Нет, плохо, что по моему лицу видно, о чем я думаю… – Это действительно было хуже некуда. Кантор всегда славился способностью контролировать эмоции при любых обстоятельствах. Может, не так безупречно, как король, но среди товарищей-мистралийцев он в этом отношении был лучшим. И на тебе – юная девица читает мысли по его физиономии, как если бы сия физиономия была красочной вывеской с огромными рунами… – Не обращай внимания. Мало ли что может прийти в голову.
Как бы в подтверждение того, что голова у товарища Кантора полностью дурная, в нее тут же пришла непрошеная мысль. А не послушаться ли и в самом деле совета внутреннего голоса? Хоть разок, для проверки – вдруг он прав? Он, конечно, полный придурок, голос этот, но Азиль ведь то же самое говорила, а она плохого не посоветует… И, помнится, когда случалось задремать в таком же положении, как сейчас, на этом ковре, под заунывное загробное пение очередного безголосого барда, уложив голову на колени Ольге, ему действительно ничего такого не снилось. И когда он позорно заснул за ужином на диване, рядом с ней, тоже спалось прекрасно. Не от водки же! Только ведь предложи – поймет неправильно, озабоченным посчитает… Хорошо, если откажется, а если согласится… и будет ждать от него определенных действий… а ему сейчас как-то не до того… Придется простыми словами доступно объяснять, и получится позорище редкостное!
– Если все время молчать и думать, в голову обязательно будет приходить что-нибудь подобное, – рассудительно сказала Ольга. – Надо чем-нибудь отвлечься.
«А то я сам не знаю», – подумал Кантор, но вслух этого говорить не стал.
– Расскажи мне сказку, – попросил он, поудобнее устраивая голову у нее на коленях.
– Опять я? – вздохнула Ольга. – Всегда я… А ты молчишь.
– А что могу рассказать я? – вздохнул Кантор. – Что-то вроде того, о чем я думаю, когда молчу? Чтобы и тебе о том же думалось? Совсем не хочется…
– Я понимаю, – согласилась Ольга. – Помнится, Костик тоже никогда не рассказывал про Афган… Но не обязательно же об этом. Ты что, ни одной не знаешь?
– Знаю. Но ты можешь в любой момент взять в королевской библиотеке и прочесть их в оригинале. А твои сказки из другого мира, и кроме тебя, мне их никто не расскажет. Или тебе все уже надоели с этими сказками?
– Да нет, мне не жалко. Но все слушатели мне тоже что-нибудь рассказывают. Элмар – красивые старинные легенды, король – ментовские байки, Азиль – про разных интересных людей, с которыми она встречалась, Жак – последние сплетни и приколы из придворной жизни, он каким-то образом всегда их знает. А ты молчишь. Вот, ты говорил, что был большим любителем музыки и даже знал лично многих выдающихся бардов. Хоть про них. Ты, наверное, и с моим «мертвым супругом» был знаком, раз знаешь даже, как он Плаксу за плагиат лупил…
– Был знаком. Но никакого желания об этом говорить.
– Почему? Вы с ним ссорились, или просто ревнуешь?
– Нет, история получится очень и очень печальная. Не хочу. Пусть Азиль рассказывает, у нее весело выходит.
– Ладно, – вздохнула Ольга. – Только пойдем тогда в спальню, а то ты опять тут и уснешь, как в тот раз. Ляжешь в постель, выключим свет, и я поведаю тебе про медвежонка Винни-Пуха.
– В постель пойдем после ужина, – возразил Кантор, опасаясь, что его затея поспать в библиотеке сейчас накроется кое-чем… э-э… приятным во всех остальных отношениях, но не в данном случае. – А пока давай поваляемся здесь.
– Почему? Ты любишь спать на полу?
– Не на полу, а на ковре. И не спать, а валяться. Нравится мне здесь, и все, – уперся Кантор, полагая, что Ольга не станет слишком уж настаивать.
И еще он очень надеялся, что на сей раз это не будет история для детей дошкольного возраста. А то Ольга, которая в последнее время тщательно избегала всяческого насилия в своих сказках, исчерпала более-менее взрослые сюжеты и перешла на откровенно детские, хотя Кантор давно перестал просить, чтобы сказки были нестрашными. Что самое смешное, опознать по названию, о чем пойдет речь, было практически невозможно, поскольку все названия имели какое-то наизнанку вывернутое значение. К примеру, крокодил Гена оказался вовсе не хищным зверем, а добропорядочным горожанином с повадками рассеянного чудаковатого алхимика. Муми-тролли ничего общего с троллями не имели, и было совсем непонятно, за что этих милых зверюшек так обозвали. Зато внешне безобидная сказка о мальчике, который жил в деревне с котом и собакой, оставила у Кантора очень неприятный осадок. Видимо, из-за противного кота с его голдианскими замашками. Мистралиец не стал гадать, чего ожидать от обещанной сказки про медвежонка, хотя варварское имечко оставляло некоторую надежду, что медвежонок не плюшевый.
– Нет, так не пойдет, – возразила Ольга, – Заснешь на полу, что с тобой потом делать? Пойдем лучше в комнату. Почему ты так не хочешь туда идти? Что-то не так?
Объяснить ей, в чем дело, было сложно, и у Кантора не было ни сил, ни желания напрягать мозги, чтобы облечь это «не так» в понятную словесную форму.
– Я не засну, – пообещал он. – Дождусь ужина, и пойду спать наверх. – Затем набрался смелости и добавил: – А ты не хочешь составить мне компанию?
– Посидеть с тобой, пока ты уснешь? – с готовностью уточнила она, заботливо расправляя его спутанные волосы. – Конечно.
– Ну вот… Я усну, а ты уйдешь. Мне так скучно одному. Почему, собственно, мы стали спать врозь?
Ольга тихо вздохнула:
– Вспомни четверг и не задавай глупых вопросов.
– Но четверг давно прошел! Я уже… вполне ничего…
– Что, настолько? Ой, не знаю, тебе же на спину ложиться нельзя…
Так и есть! Спасибо хоть озабоченным не назвала!
– Да какая разница, настолько или не настолько? Я не это имел в виду! Помнишь, что сказала Азиль? Что так будет лучше. А ей стоит доверять в подобных вопросах…
– Чем же это может быть лучше? – растерялась Ольга. – Я не нимфа, никаких целебных свойств у меня нет. Зато я жутко ворочаюсь, пинаюсь во сне и могу нечаянно заехать тебе по какому-нибудь больному месту, тем более они у тебя повсюду. Нет, мне не жалко, если ты хочешь… но я боюсь сделать тебе больно.
– Не бойся, – Кантор со вздохом потерся щекой о ее колено. – Это не страшно. Я развернусь к тебе, и до спины ты не достанешь. А все остальное не так уж сильно болит.
– Ты и так плохо спишь, – жалобно взглянула на него Ольга. – А тут еще я буду мешать…
– Наоборот, так будет лучше… Во всяком случае, я надеюсь на это. Проверим, насколько права несравненная Азиль. Кстати, с чего ты взяла, что я плохо сплю?
И угораздило его задать этот вопрос… Честная Ольга сочувственно похлопала глазками и очень тихо призналась:
– Так ведь слышно. Ты когда кричишь во сне, весь дом слышат. Элмар запретил к тебе заходить, вот никто и не прибегает.
«Элмар умница», – печально подумал Кантор. «А ты – болван», – добавил внутренний голос. Вступать с ним в спор не было желания.
– Пойдем наверх, – предложила Ольга.
– А ты останешься со мной?
– Останусь.
«Женщины… – мимоходом подумал Кантор, обнимая ее здоровой рукой. – Как с вами все-таки просто. Стоит лишь сделать так, чтобы вам стало нас жалко, и можно уговорить на что угодно».
Вставать на ноги без посторонней помощи было еще тяжело, для этого приходилось цепляться за какую-нибудь опору, в данном случае – за Ольгу. Затем еще с минуту стоять, крепко держась за ближайший предмет мебели или опять же за Ольгу и ждать, пока пройдет головокружение. А потом уже ковылять, опираясь о ее плечо, через гостиную и вверх по лестнице. С Элмаром было проще – тот в считанные секунды дотаскивал страдальца до постели. Но сегодня первого паладина еще не было, так что добираться до комнаты предстояло самостоятельно.
– А ужин? – напомнил Кантор, приступая к поэтапной процедуре переведения своего бренного тела в вертикальное положение.
– Тогда давай посидим в гостиной и дождемся Элмара, который должен вернуться.
Можно и так. Хотя какая разница – в гостиной сидеть или в библиотеке? Эти женщины…
Что ж… сначала встать… осторожно подняться на четвереньки, затем так же осторожно выпрямиться и уцепиться за кресло… потом опереться на здоровую ногу и встать… Проклятье, хоть бы не упасть… И как это у него так лихо получилось самостоятельно выползти на лестницу и запустить в Пассионарио палкой, да еще и попасть при этом? Со злости, не иначе…
От этих невеселых размышлений Кантора отвлек радостный взвизг Ольги. Он обернулся, подумав, что вернулся домой его величество Элмар, и тут же поспешно вцепился в кресло, поскольку от увиденного все поплыло перед глазами. У книжной полки стоял Шеллар III, такой же, как в пятницу, совсем как живой, только не в тунике, а в просторной белой рубашке без камзола.
– Нет-нет, – торопливо проговорил гость, предостерегающе вытягивая перед собой руки, поскольку Ольга по привычке собралась повиснуть у него на шее. – Только не обниматься.
– Ой… – сконфуженно остановилась Ольга и растерянно опустила руки, не зная, куда их девать. – Извините, я забыла… Еще болит?
– Не так, как вчера, но обниматься пока нежелательно, – улыбнулся король, дружески похлопал ее по плечу и обратил свой взор на Кантора. – А у тебя как дела? Мне рассказывали, ты уже самостоятельно бросаешься костылями? Да что ты на меня так смотришь, словно в первый раз видишь? Ну, снял я камзол, что тут такого?
– Сегодня понедельник… – неуверенно выговорил Кантор, из последних сил сжимая спинку кресла, чтобы как-то удержаться на подгибающихся ногах.
– Верно, понедельник, – согласился его величество. – Последний раз мы с тобой виделись в пятницу. Что с тобой? Тебе помочь?
– Не пятница… – простонал Кантор, чувствуя, что опора выскальзывает из непослушных пальцев, в глазах темнеет и становится совершенно непонятно, что происходит и что надо говорить.
– Дался тебе этот понедельник! – с досадой воскликнул король и, шагнув вперед, быстро подхватил его под локоть. – Ольга, куда его? Может, наверх отнести?
– На ковер положите, – посоветовала Ольга. – У него голова кружится, когда он встает.
– О, помню, – согласился король, аккуратно опуская Кантора на пол, – отвратительное ощущение. А почему он, в таком случае, не лежит в постели, а путешествует по дому?
– А вы сами больно-то лежали? Вот и он не хочет. Предпочитает валяться на ковре в библиотеке.
– Между прочим, очень здравая и толковая мысль. Может, и мне завалиться рядом? Мы будем очаровательно смотреться рядом, два потерпевших с палеными спинами… Кантор, ты как? Тебе плохо? Скажи что-нибудь, если в сознании. Как ты себя чувствуешь?
«Полным идиотом», – чуть не сказал вслух Кантор, до которого только сейчас дошло, что рука, подхватившая его, была абсолютно материальна и ни о каких призраках не могло быть и речи.
– Да ничего… – отозвался он, не поднимая головы и ожидая, пока не прекратится мерзкое мельтешение и круги перед глазами. – У меня бывает… Сами знаете… Сейчас пройдет.
– Может, ему что-то выпить дать? – предположил король, обращаясь к Ольге. – Мне помогало.
– Ой, не надо, – спохватилась та. – Мы ему вчера дали совсем чуть-чуть, так его моментально развезло, и он уснул посреди разговора. А вы что-нибудь будете? Я сбегаю на кухню и… – она запнулась. – И попрошу подать…
– Так я и поверил! – засмеялся Шеллар. – Ведь наверняка постесняешься беспокоить слуг и полезешь по шкафам сама. Не надо, лучше скажи, чтобы готовились подавать ужин. Вот-вот появятся Элмар и Кира, а голодный Элмар, сама знаешь, невыносим в общении, поэтому чем скорее его накормят, тем лучше. Мы сегодня поужинаем у вас, а я расскажу кое-что необыкновенное.
– Про дракона? – загорелась Ольга.
– Именно. Беги, а я пока побуду здесь и, если понадобится, помогу Кантору дойти до гостиной.
Ольга, как подобает добропорядочной подданной, направилась в указанном направлении. А король уселся на ковер и тут же поинтересовался:
– Кантор, ты как?
– Нормально, – отозвался мистралиец, поворачивая голову, чтобы видеть собеседника. – Уже прошло. Не обращайте внимания.
– Ну и хорошо, а то я уже испугался, что ты сейчас со всего маху хлопнешься макушкой об пол, а у тебя и так с головой не все в порядке. С чего тебя вдруг так волнуют дни недели? Проверяешь, не сбился ли опять со счета? И почему, хотел бы я знать, ты все время смотришь на меня, как на восставшего из гроба покойника, разговариваешь с этаким почтительным сочувствием и даже не нахамил ни разу? Даже если до тебя дошли слухи о моей безвременной кончине, их давно должны были опровергнуть. Ты достаточно много общался с людьми, посвященными во все подробности этой истории, да и со мной тоже…
– Да нет, слухи до меня не доходили… – соврал Кантор, опуская глаза. – Просто вы так изменились… и это странно… и необычно. А что с вами случилось, что пошли такие слухи? Вы что, правда, пытались застрелиться?
Король издал невеселый смешок и заворочался, добывая из кармана трубку.
– Предсказаниям не следует верить безоговорочно. Их следует анализировать, изучать и искать правильные способы использования. Тем более дела практически никогда не идут в точности как предсказано. Я расскажу тебе подробнее, но позже, когда ты будешь в состоянии для нормальной беседы за бутылкой и не заснешь на полуслове, как вчера. Потерпишь до тех пор?
– Ну и ладно. Я у Ольги узнаю.
– Можешь, конечно. Но Ольге известно только то, что положено знать моим подданным. К тому же, как всякий бард, она изложит события преувеличенно романтично и возвышенно.
– Тогда я спрошу у Жака.
– Спроси, – усмехнулся король и снова заворочался, на этот раз в поисках спичек. – Интересно, что он тебе скажет.
– А в чем подвох? Вы что, взяли с него обещание молчать?
– Да с чего бы я стал требовать с него слово, тем более его слову грош цена? Он сам побоится сказать тебе лишнего.
– Как некстати, – не удержался от сарказма Кантор. – Только он перестал меня бояться, надо было показаться ему в таком неприглядном виде… Да ладно, чего я голову ломаю, ведь есть еще принц Элмар, честная и открытая душа, малыш Мафей, который не умеет врать, и несравненная Азиль, которой никакими силами невозможно заткнуть рот…
– Вредный ты, Кантор, – заметил король, раскуривая трубку.
– Угу, – согласился тот. – Как это сказал дон Аквилио?.. Наглый, скандальный, неуживчивый и язва первостатейная. Хотелось бы видеть, как вытянутся у всех рожи, когда они узнают, что рано меня похоронили…
– Почему ты вдруг решил, что товарищи тебя ненавидят? – удивился король. – Напротив, они всеми силами старались тебя спасти и очень горевали, когда им это не удалось. Как раз вчера Орландо красочно описывал твои похороны и…
– Этот лопух все-таки попался? Я же его предупреждал, чтобы нашел другое место для свиданий! Нет, он так и лазил по дворцу!..