Хань тихонько сходил с ума от удовольствия, казавшегося бесконечным. Всё та же плавность и неторопливость, наполненность. Но едва он добирался до вершины и собирался освободиться от зашкаливающего возбуждения, как Кай непременно с ним что-нибудь делал такое, что отбрасывало его назад, и заставлял вновь плавиться в своих руках, хрипло дышать и опять чувствовать.
Хань не помнил, сколько раз это было. Просто в итоге пришёл к выводу, что сил у него почти не осталось. Только тогда Кай притянул его к себе, впился пальцами в бёдра и стал двигаться иначе. Мощно, глубоко, резко, быстро… Хань “поплыл” после то ли второго, то ли третьего толчка. Руки бессильно скользнули по плечам Кая, и Хань вытянулся на спине, запрокинув голову. Его глаза были широко распахнуты, но он ничего не видел. Слух изменил так же, как и зрение. Хань слышал стоны, но не представлял, чьи именно. И он отчаянно пытался дышать, только ни черта не получалось. Воздуха либо катастрофически не хватало, либо лёгкие собирались лопнуть от переполненности.
Хань дотянулся кончиками пальцев до твёрдого живота Кая, провёл сверху вниз по влажной от пота коже и просунул руку между их телами. Сам не знал, зачем ему это понадобилось, но потрогал плоть, соединившую их тела, обхватил пальцами у основания и попытался поверить, что всё это поместилось внутри него. Потом Кай настойчиво убрал его руку и задвигался ещё быстрее. Тело Ханя вздрагивало от каждого толчка всё полностью, кровь как будто горела под кожей, в венах. То, что он сейчас чувствовал, разбивало его на миллион осколков вновь и вновь. Это было как новым, так и восхитительным. Он такого прежде не знал. И он согласился бы сойти с ума от блаженства, лишь бы всё это не заканчивалось никогда.
Напряжение достигло пика, сменилось тонким и коротким ощущением лёгкой боли, после чего Хань понял, что Кай заполнил его не только собой, но и своим семенем. И сразу же накрыло уже Ханя, захлестнуло всего полностью так, что он даже не почувствовал, что испачкал собственный живот. И не чувствовал ещё некоторое время, как Кай целует его шею и обжигает её горячим дыханием. Потом Хань просто обмяк без сил на стиральной машинке ― измотанный и полностью удовлетворённый. Он вообще не ощущал собственное тело, потерявшись в сладкой и вязкой истоме, напоминавшей обо всём, что было чуть раньше.
Хань позволил отволочь себя под душ и безучастно наблюдал за тем, как Кай приводит его в порядок. И покорно позволил довести себя до кровати, куда свалился в компании Кая.
Кай водил руками по его телу и прикасался к коже лёгкими поцелуями, время от времени повторяя шёпотом его имя. Выглядел он бесконечно счастливым и чуть ли не сиял. И Хань лениво размышлял, остался ли хоть кусочек тела, который Кай забыл приласкать. Вряд ли. Кай умудрился потрогать его везде. Абсолютно.
― Если ты скажешь, что опять хочешь, я тебя убью, ― едва слышно пробормотал Хань, блаженно прикрыв глаза, когда горячие губы сомкнулись на его соске и осторожно потянули.
― Мне всегда мало тебя, и я всегда тебя хочу, ― последовал смелый ответ. Хань собирался всерьёз отчитать Кая, но не отчитал, а невольно улыбнулся.
― Да неужели?
Хань едва удержался от стона ― Кай кончиком языка решил изучить ямочку между ключицами.
― Ты не представляешь… как сильно.
Пожалуй, Хань в самом деле не представлял. Да и сил не осталось даже на умственную работу. Он просто удобно устроился в объятиях Кая и почти мгновенно уснул.
========== 13 ==========
◄ 13 ►
Хань рассматривал чашки с кофе минуты три, после чего его терпение иссякло.
― Ну скорее, а то кофе остынет. Что ты там возишься?
Хань рычал с той самой секунды, как проснулся. Он совершенно не чувствовал себя отдохнувшим, скорее, разбитым и сонным. Хотя сил на то, чтоб спихнуть Кая с кровати, ему хватило. Тот, к счастью, молчал и не пререкался, и послушно отправился в душ, когда Хань соизволил выползти из ванной. Ну а прямо сейчас Ханю казалось, что Кай слишком долго торчит в душе.
После последнего предупреждения Кай выскочил из ванной, на ходу одёргивая липнущую к ещё влажной коже футболку, и сел за стол. Он осторожно придвинул к себе чашку, чуть наклонил голову, спрятав глаза за длинной чёлкой. С влажных тёмных прядей скатывались прозрачные капли и падали на широкие плечи или на стол.
Хань допил кофе и поднялся из-за стола. Кай к своей чашке так и не прикоснулся. И Хань понятия не имел, что он думает о сложившейся ситуации. Поначалу это могло бы показаться всего лишь сном. Это ― всё, что было ночью. Но тело Ханя прекрасно всё помнило, да и в ванной остался бардак. И в раковине покоилась пресловутая гелевая игрушка, из-за которой Хань так влип.
Освежившись под душем и спрятав улики, Хань долго пялился на себя в зеркало и пытался найти изменения. Не нашёл. Он выглядел точно так же, как и прежде. Даже чувствовал себя точно так же и совершенно не воспринимал себя по-другому. И, уж тем более, не казался себе женщиной. Впрочем, Тао тоже ничем на девушку не походил, пусть и занимался регулярно тем же самым, чем Хань этой ночью. И Тао сам говорил ему, что подобное удовольствие доступно только мужчинам, поэтому… Поэтому глупо сравнивать это с чем-то ещё.
Но…
Хань оглянулся и смерил спину Кая испытывающим взглядом. Тот так и не попробовал кофе, просто легонько водил кончиком пальца по фарфоровой ручке. С его волос продолжала капать вода, и он казался расстроенным.
Хань сжал пальцами пушистое полотенце, шагнул к столу и осторожно смахнул влагу с тёмных прядей. Кай удивлённо вскинул голову и посмотрел на него с немым вопросом в глазах. Хань молча тронул его упрямый подбородок, придержал и стёр блестящие капельки со лба.
― Хань…
― Заткнись. Хотя бы сегодня не произноси ни единого слова. Я не хочу сегодня слышать твой голос…
― Хань…
― Замолчи! ― рыкнул на него Хань и зажал ему рот ладонью. Кай вместо ответа прикоснулся губами к центру ладони. Всего лишь поцелуй, мимолётный след от губ на коже, но волна сладкой дрожи прошлась по всему телу Ханя. Он резко отдёрнул руку и принялся тщательно вытирать волосы Кая, сушить их полотенцем. И старался не смотреть Каю в глаза.
― Я сегодня должен встретиться с Бэкхёном. Ты пока дома посидишь. Потом сходим в зал к Тао вместе.
Хань скомкал полотенце, отвернулся и сделал шаг. Кай поймал его за запястье, резко поднялся со стула и привлёк к себе. Хань прервал поцелуй, оттолкнув Кая и ощутимо ударив его в бок кулаком. Полотенце упало на пол между ними.
― Я быстро адаптируюсь обычно. Достаточно быстро. Но даже мне иногда нужно время, ― тихо, но жёстко проговорил Хань, после чего двинулся к двери. Не дошёл, потому что Кай опять поймал его за руку и прижал к стене.
Он поднял голову, чтобы посмотреть Каю в лицо и оценить серьёзность положения, в котором оказался. Нахмуренные брови, чуть закушенная губа… Черты лица стали ещё резче и острее.
― Мне, наверное, тоже нужно время?
― Что…
― Со мной обращаются не так, как с остальными. Ты тоже. Я не помню многого из того, что обычно помнят о себе люди. И ты ведёшь себя так, словно знаешь обо мне больше всех. Только ты ничего не рассказываешь, лишь задаёшь вопросы. Всё, что мне сейчас нужно, это ты. Я не знаю, почему, но изменить это не могу. Ночью ты был не против. Ты шептал моё имя и просил большего…
Хань этого не помнил, но он вообще кучу всего благополучно пропустил. Ночью.
― Если я тебе не нужен, то скажи мне тогда, как всё можно изменить? Как мне перестать чувствовать то, что я чувствую? Я не могу просто убрать это. Да, я хочу тебя всё время, но это не значит, что я хочу только так, как ночью. Иногда мне достаточно поцелуя, иногда ― касаться твоей руки, иногда ― твоей улыбки. Ночью ты не был против, как и до этого. И сейчас всё похоже на игру, но эта игра мне не нравится. На что теперь тебе нужно время? И если оно нужно тебе, то почему ты не хочешь дать время и мне? Или ответ на вопрос ― кто я такой. Ты можешь дать мне этот ответ? Прямо сейчас? Ты можешь рассказать мне всё то, чего я не помню? Или хотя бы объяснить, почему ты отказываешься рассказать мне об этом?
Хань смотрел на Кая и молчал, потому что сказать ему было нечего. То есть, он не мог позволить Каю узнать всю правду. Не сейчас. Он попытался ускользнуть и сбежать подальше от Кая, но ему не позволили ― вновь прижали к стене.
― Я не так глуп, как ты думаешь, и прекрасно понимаю, что ты сейчас измотан. ― Кай провёл пальцами по его щеке. ― Да, я до безумия хочу тебя. Всё время. Прямо сейчас ― тоже. Но я знаю разницу. Я хочу, чтобы тебе было хорошо, а не просто получить тебя. Мне хорошо, когда хорошо тебе. И тебе не нужно бить меня, чтобы объяснить что-то. Потому что я никогда не смогу сказать тебе, что… не желаю слышать твой голос.
Кай на шаг отступил, немного постоял, пристально глядя на Ханя, потом ушёл. Хань слышал, как закрылась дверь кабинета. Он вернулся к столу, рухнул на стул и придвинул к себе чашку Кая, где кофе остался нетронутым. Наверное, гениальность Ханя не распространялась на взаимоотношения с людьми, поскольку он никак не мог уложить в голове слова Кая. Он помнил лишь то, как Кай сказал о желании слышать его голос. Сказал так, словно ему было очень больно услышать от Ханя…
Хань одним глотком прикончил кофе и отставил пустую чашку. Кофе не помог ― Хань всё равно не представлял, что ему теперь делать. Он понимал, что переступил уже не одну черту, а множество. Понимал, что ночью сам ничего не сделал, чтобы остановить Кая и себя. Понимал, что чётко и ясно продемонстрировал, как ему понравилось. И, конечно же, понимал, что теперь нет ни одной причины для отказа продолжать всё это. И хуже всего то, что они оба ― Хань и Кай ― привязаны друг к другу намертво. Поэтому неважно, что они думают и чего хотят, ведь уйти друг от друга они не могут. Каю некуда идти, потому что у него есть только Хань, который его создал. И Ханю тоже некуда деваться, потому что он нёс ответственность за того, кого создал. Уйти друг от друга они могли тогда лишь, когда откроется вся правда ― для всех. Не сейчас. Позже. Когда-нибудь, но позже. Сейчас Кай не готов был услышать правду, а Хань не готов был её рассказать.
Потому что нельзя поведать человеку, что его нет, что его придумали и создали ради эксперимента и защиты выпускного проекта. Нельзя сказать человеку, чей возраст меньше месяца, что он просто инструмент, одно из доказательств медицинской теории. Нельзя такое сказать даже нормальному человеку, что уж говорить о человеке, который ещё не освоился до конца в новом для него мире, не знал значительной части обычных для людей явлений и не узнает никогда. Пусть даже этот человек наделён уникальной способностью к обучению, этого всё равно недостаточно, чтобы принять подобную новость спокойно и невозмутимо.
Хань понимал всё это, как понимал и то, что виной всему ― он сам. Но даже если бы время повернулось вспять, подарив ему ещё один шанс… он всё равно поступил бы точно так же. Он снова начал бы именно этот проект, выбрал бы именно тот самый геном и синтезировал бы именно Кая. Потому что Кай по-прежнему оставался его идеальным творением.
Хань всё же собрался, запер дверь квартиры и отправился на встречу с Бэкхёном. Пожалуй, сейчас ему особенно сильно требовался надёжный друг.
Бэкхён ждал его в их любимом кафе за угловым столиком и потягивал охлаждённый сок через соломинку. Напротив красовалась порция Ханя ― Бэкхён заказал сразу на двоих.
― Ого, ― немедленно протянул он, едва Хань плюхнулся на лавку, ― ты торчал несколько суток в лаборатории без сна или тебя насиловали всю ночь?
― Не насиловали, но такого марафонского забега в сексе у меня никогда в жизни не было, ― мрачно буркнул Хань, заставив Бэкхёна побулькать пузырьками в стакане.
― Чёрт… Чего? Ты всё-таки переспал с Каем, что ли? Это он тебя так? Или ты брал практические уроки у Тао и Сэхуна? И я в курсе, что это не моё дело, но моё любопытство от этого меньше не становится.
― С Каем, ― обречённо вздохнул Хань.
Бэкхён недоверчиво вскинул брови.
― И как? Выглядишь нормально вроде, если не считать того, что кажешься вымотанным. Тебе понравилось? Просто, сдаётся мне, Каю одного раза точно будет мало.
― Я знаю.
― Не томи душу. Как всё прошло?
― Какая разница?
― Большая. Если тебе понравилось, то всё в порядке. Если нет, то у нас проблемы.
Хань поболтал трубочкой в стакане, выудил её, внимательно осмотрел и отложил в сторону, сделал маленький глоток и вздохнул.
― Всё куда сложнее. И тут уже не имеет значения, понравилось или нет, потому что остановиться Кай не пожелает.
― Если тебя всё устраивает, то какая разница?
― Большая. Он чётко и ясно дал мне понять, что… Что он понимает, с ним что-то не так. То есть… Он дал мне это понять вот сейчас, когда я уходил. То есть… В общем…
― Дай угадаю, ― убито подытожил Бэкхён. ― Ты опять наскрёб себе на хребет высосанные из пальца проблемы и упёрся, а он поставил тебя перед выбором?
― Почему…
― Хён, я хорошо тебя знаю. Ты опять что-то отмочил, и терпение Кая лопнуло. Ну, так?
― Он спросил, кто он.
― Вот! Давай мыслить здраво. Мы сами смоделировали ему улучшенную способность к обучению, так? Сколько у него уходит времени на чтение одной книги?
― Ну… Пара минут. Если он специально не читает медленно.
― Попробуй прикинуть, сколько всего он успел уже прочитать. И попробуй прикинуть, сколько всего он уже знает. Конечно, он же не идиот, а совсем наоборот, поэтому логично, что у него появился такой вопрос. Странно, что он раньше его не задал. Ты вот о чём подумай: он не спрашивал тебя прежде, спросил только сейчас. Почему?
― Откуда я знаю? ― огрызнулся Хань и вновь глотнул сок из стакана.
― Знаешь, просто не хочешь заострять на этом внимание. Ну так я тебе растолкую. Он выбрал тебя. Или ты ― и к чёрту вопросы. Или ответы как компенсация, если тебя у него нет. Он хочет тебя и согласен доверять тебе. Но если он не может тебя получить, то он хочет правду. Здраво. Потому что нельзя доверять тому, кому ты не нужен. И он не станет тебе доверять, если решит, что не нужен тебе. Решать тебе, хён.
Всё это Хань действительно сам прекрасно знал и понимал. Но понимать и принимать, смирившись со всем, ― это не одно и то же.
― Он ― мой проект. В этом проблема, ― сжав волю в кулак, озвучил горькую истину Хань. ― Что бы ни произошло, Кай ― мой проект. И ничего хуже этого быть не может, потому что мне придётся сказать ему об этом. Рано или поздно. И что бы я ни говорил, как бы ни объяснял, первое, что он услышит, это: “Ты всего лишь мой проект”. Бэкхён, он ведь не простит, так? Я это знаю, ты это знаешь… мы все это знаем. Если бы всё шло обычным путём, если бы Кай воспринимал нас всех просто как своих родителей… наверное, ему было бы больно поначалу, но он смог бы это принять, понять и простить. Если бы. Но он воспринимает конкретно меня совсем не так. Если я скажу ему правду… Чего уж там, какое “если”? Я скажу ему правду, придётся однажды. И когда я ему скажу это… это убьёт его, Бэкхён. Я не могу перестать думать об этом. Он смотрит на меня, прикасается ко мне, улыбается мне, такой тёплый и искренний, а я… я думаю, как он посмотрит на меня, когда я скажу всю правду.
Бэкхён крутил в руках стакан и молчал. Этого Ханю вполне хватило, чтобы понять: Бэкхён думает примерно так же и пришёл к тем же выводам. Или не совсем.
― Я потому и сказал ― выбирать тебе, хён, ― усевшись прямо, наконец отозвался Бэкхён. ― Ты можешь попытаться заставить его поверить во что-то другое. По крайней мере, на это есть время. Пока что ― есть.
― Во что поверить?
― В то, что ты его любишь, например. И в то, что он для тебя никогда не был просто проектом. Если ты сам этого хочешь, разумеется. Если нет… знаешь, он, может, и не простит, но когда-нибудь научится жить с этим и без тебя. Вроде бы тоже не смертельно, да? В конце концов, люди вокруг каждую минуту встречаются и расстаются, а умирают от этого единицы. Многие из них как-то переживают это и двигаются дальше.
― Те люди ― обычные, а Кай ― особенный.
― Особенный он для тебя, хён, ― немного грустно улыбнулся Бэкхён. ― И для нас. Остальные понятия не имеют, кто он такой. Для них он такой же, как все. Я посмотрю результаты анализов завтра, а ты придумай, что будешь делать дальше. Только скажи потом остальным хоть, чтобы мы знали, как тебе подыграть или помочь.