— Ну, боялся, — развел руками Нанас, — ну, не верил… Так установка-то все равно работала! Или она сломалась?
Сын мэра вновь скривил разбитые губы:
— Ей и ломаться не пришлось. Отец попросту решил дискредитировать… ну, оболгать изобретение Потапова. Слабым местом этого устройства было то, что оно могло работать только совсем рядом с источниками радиации — возле работающих реакторов, отчего «экстрасенсы» сами получали повышенную дозу. Поэтому они должны были сменять друг друга довольно часто — для этого людей как раз хватало. И тогда отец пошел на хитрость. Он нашел в одном из участников эксперимента «слабинку» и подкупами да угрозами заставил того ему «помочь». Батя всучил ему перед очередным дежурством оружие и велел удерживать там остальных трех «дежурных» в течение нескольких смен. В результате операции освобождения заложников «диверсант» был убит, а все трое «экстрасенсов» получили повышенную дозу облучения, заболели и умерли. Это послужило отцу поводом «зарубить» проект и заставить Ярчука вернуть большую часть его гарнизона на «стандартную» защиту КАЭС.
— Этого не может быть, — внезапно охрипнув, просипел Нанас. — Ты все придумал! Да и как ты мог об этом узнать?..
— А что, у меня нет глаз и ушей? Я хоть и был тогда не сильно взрослым, но мог соображать и делать выводы из увиденного и услышанного. А отец, думая, что я еще маленький, не всегда обращал внимание на мое присутствие, когда плел свои интриги. Я подслушал его разговор с «экстрасенсом»-предателем перед «диверсией»! И вообще, я тебе ничего не собираюсь доказывать, — презрительно сплюнув, отвернулся Игнат.
— Погоди! — вспыхнула в голове у Нанаса новая мысль. — А сама установка… ее сломали?.. Потапов может ее снова собрать?
— Потапов уже умер, — неохотно выдавил, поворачиваясь назад, Сафонов-младший. — Думаю, что ему в этом помогли. А установка до сих пор цела. Демонтировать ее у папаши руки так и не дошли — да и смысла уже не было. Она и сейчас, наверное, могла бы заработать. Вот только из прежнего «отряда экстрасенсов» мало кто дожил до сегодняшнего дня, если вообще еще кто-то остался.
Нанас затряс головой. До него только сейчас в полной мере стал доходить весь кошмар, вся несправедливейшая нелепость услышанного. И Сафонов!.. Неужели все правда? Нет, это никак не укладывалось в голове!.. Мыслям там стало тесно, они вырвались наружу:
— Но зачем ему это?! Ведь это сняло бы столько проблем!..
— Чьих проблем? — прищурился и без того едва видимым, подбитым глазом сын мэра.
— Наших, — взмахнул руками Нанас. — Людей. Жителей города!..
— А ему насрать на людей. Для папаши существует всего один человек — он сам.
— Тебя он тоже любит…
— Да ну? Почему же тогда не вытаскивает меня отсюда?
— Он как раз и просил меня… — начал было Нанас, но тут же отчаянно замотал головой: — Нет, я не верю! Не понимаю, зачем Виктору Петровичу врать! Так врать…
— Зачем?.. А затем, что он очень любит власть и не хочет ни с кем ею делиться.
— А ты? Почему ты молчал обо всем этом?!
— А зачем мне кому-то было говорить? Ведь это все-таки мой отец, да и на всех остальных мне тоже насрать. Быть сыном мэра все же приятней, чем убирать навоз за свиньями, в том числе — двуногими. Но это было раньше, — продолжил Игнат после недолгой паузы. — Теперь, раз он так со мной поступил, я передумал молчать.
— И кому же ты рассказал?..
— Да вот хотя бы тебе, — усмехнулся пленник. — Но тебе это вряд ли поможет — отец подставил тебя по самое «не балуйся». Сунешься с обезьянами за периметр — вас тут же всех передавят; уверен, туда уже стянуты все имеющиеся силы.
— Они не обезьяны! — не удержавшись, выпалил Нанас. — И ты врешь! Ты тоже все врешь!..
— Ну да? — опять усмехнулся Игнат. — Ах да, я забыл — ты такая же обезьяна, как они. Ничего, скоро ты получишь моим словам подтверждение — пулю в лоб. Хотя нет, у нас же стало совсем плохо с патронами… Вероятней всего, в лоб ты получишь арбалетный болт. Только вот вряд ли успеешь почувствовать разницу!
Сын мэра расхохотался, а потом из-за деревьев выпрыгнуло около десятка дикарок с Шекой во главе. Нанаса, Игната и Туру скрутили. Впрочем, сын мэра и без того был связан, что несколько смутило Шеку.
— Ласкиперсе! — набросилась она на Туру. — Ты хотел их отпустить?!
— Только его, — мотнул дикарь головой на Нанаса.
— Ты будешь убит!
Туру в ответ лишь улыбнулся и спросил:
— А он?
— А он — нет! Он поведет племя, куда говорил. Пойдет впереди. Если обманул — умрет первым.
Глава 20
СНОВА ИЗГОЙ
Нанас уже не знал, радоваться ли тому, что Шека не убила его сразу, или нет. Его мысли перепутались настолько, что саам не представлял, кому верить. Ладно Сафонов, ладно его сын, ладно Шека и этот «ласкиперсе» Туру — он не мог уже верить себе самому! Любил ли он Надю? Разумеется да. Но он изменил ей с такой легкостью и, говоря откровенно, с таким удовольствием, что слова о любви, даже произнесенные мысленно, отдавали сейчас столь беспросветной ложью, что мерзкий запах от них ощущался почти физически. И даже сейчас, видя рядом с собой разгневанную дикарку, Нанас чувствовал не страх за свою жизнь, а едва сдерживаемое вожделение. Он любовался ее фигурой, ее голосом, ее роскошными волосами, которые, в свете зарождающегося нового дня, пылали, как настоящий огонь.
Немного остыв, Шека решила не казнить Туру. Пока Нанас любовался ею, дикарка успела переброситься несколькими фразами с Игнатом, и сын мэра поделился с нею своими сомнениями насчет предложенного Нанасом плана.
— Тогда я убью тебя, — сказала она пленнику. — Чтобы твой отец видел и боялся меня обмануть. А воинов поведет Туру. Не всех, конечно. Сначала немного. С ними пойдет и Нанас. Победят — будут моими мужчинами оба. Умрут — им тоже будет хорошо; это лучше, чем убью я. Не так больно.
Игнат побледнел.
— Твари! — процедил он сквозь зубы. — Обезьяны, скоты вонючие…
— Вонючим скоро будешь ты, — оскалила ровные белые зубы дикарка. — Сначала обгадишься со страху, а потом твоя требуха протухнет. Если ее, конечно, кто-нибудь не сожрет раньше.
— Его нельзя убивать! — закричал связанный Нанас, тщетно пытающийся вырваться из рук двух державших его дикарок. — Если убьете его, Сафонов не захочет ничего отдавать вам!
— Я не стану его спрашивать, чего он хочет! — сверкнула на парня глазами Шека. — Я сама возьму все, что захочу! Пусть он увидит, что я его не боюсь. Пусть знает: обманет меня — так будет и с ним, и со всеми!..
Нанаса охватило настоящее отчаянье. Если до этого у него была хоть какая-то надежда, что Виктор Петрович его не обманывал и после того, как варвары займут южный периметр, он сможет вернуться в город, то теперь истинные намерения мэра становились неважными. Даже если тот и не готовил засаду, в чем саам теперь уже не был уверен, узнав, что его сына убили, Сафонов наверняка захочет отомстить и вряд ли что-то отдаст без боя. Оставалось надеяться лишь на благоразумие Ярчука, но в это Нанас почти совсем не верил. Да и в том, что начальник гарнизона вообще что-либо знает о планах градоначальника, теперь уже сильно сомневался.
Сына мэра казнили там же, где до этого двух других охотников — невдалеке от стен периметра. Нанаса тоже заставили смотреть на происходящее, но издали, из-за деревьев, чтобы со стен не увидели, что он связан.
Игната привязали к дереву, и Нанас был почти уверен, что сейчас опять приволокут белого змея. Однако на сей раз все было по-другому. Хищная тварь так и не появилась, да и самой Шеки почему-то поблизости не оказалось. Впрочем, Нанас догадывался почему: она прекрасно понимала, что, убив Игната, развяжет наблюдателям руки и те непременно начнут стрелять.
К приговоренному подошла здоровенная дикарка с большим тесаком в руке и неторопливо-спокойно, словно разделывая свиную тушу, отрубила парню сначала руки, потом ноги, а затем одним резким рывком оторвала то, что было между ними. К счастью для Игната, он потерял сознание почти сразу, еще когда рубили левую руку. А еще раньше, как и предрекала Шека, несчастный обильно загадил под собой снег.
Сначала со стороны периметра слышались истошные вопли, а потом, когда стало понятно, что пленнику уже не помочь, раздались и выстрелы. Стреляли много, но попасть почему-то умудрились лишь раз — в голову Игната. Как раз в тот момент, когда она падала с перерубленной шеи в красно-коричневый снег.
На южный периметр пошли сразу после казни. Веревка Нанаса по-прежнему болталась в том же месте, где он перелез через стену.
— Я залезу, — сказал он Туру, — и попытаюсь открыть ворота.
— Я залезу раньше, — отодвинул его дикарь. — Ты — потом.
Нанас не стал спорить. Вообще Шека хотела, чтобы лезли одновременно все, — для этого у варваров были припасены веревки, изготовленные из веток и коры, с тройниками из толстых коряг. Но Нанас убедил предводителя варваров, что сумеет открыть ворота. А если не сумеет и его убьют, то, по крайней мере, не пострадает никто из ее людей. Насчет ворот юноша слегка опасался — они договорились с мэром, что электронные замки на тех будут отключены, но после разговора с Игнатом саам не мог верить Сафонову.
Однако, перебравшись через стену вслед за Туру, он убедился, что мэр свое обещание выполнил. К Нанасу вернулось сомнение насчет правдивости Игната. Возможно, парень все-таки оговорил своего отца? Может, он вообще рехнулся от страха — недаром же хохотал, как сумасшедший, а порой нес откровенную чушь…
Впрочем, сейчас нужно было думать не об этом. С помощью Туру Нанас распахнул ворота и невольно напрягся, ожидая звуков выстрелов и летящих в него пуль. Нет, впереди было пусто. Саам шагнул внутрь периметра и огляделся. Никого. И очень-очень тихо вокруг. На душе стало тревожно. Юноша попытался понять, что же ему не нравится здесь, — и не мог. Вроде бы все в порядке, как они и договаривались с мэром: замки отключены, охрана убрана… Стоп! Вот что его насторожило: охрана убрана вся, а ведь Сафонов сказал, что для виду несколько человек останется. Мэр передумал, не захотел рисковать людьми? Возможно, ведь для тех остаться тут было бы смертельно опасно…
Нанас все еще раздумывал, застыв в нерешительности, а Туру уже подал сигнал своим, и отряд варваров, миновав ворота, собрался подле него на территории южного сектора.
— Иди, — почувствовав себя героем-победителем, скомандовал Туру, — зови Шеку.
— Надо проверить все, — мотнул головой юноша, тревога которого так и не прошла, становясь с каждой минутой только сильней.
— Иди! — замахнулся на него дротиком дикарь.
— Ладно, ладно, пойду, — досадливо поморщился Нанас. — Ты тоже иди, проверь там и там, — показал он на теплицу и на здание ближайшей свинофермы.
Усмехнувшись, Туру не двинулся с места, лишь опять замахнулся дротиком.
Сплюнув, Нанас повернулся и пошел к воротам. Остановившись возле них, он оглянулся. Благоразумие в Туру все же взяло верх над гордыней — тот отправил по одному воину к теплице и свиноферме. Ферма была ближе, и дикарь как раз открывал ее двери. Распахнул — и тут же упал. А из дверного проема посыпались наружу охранники. За зданием тоже прятались люди. Теперь они выбегали оттуда, на ходу стреляя из автоматов и арбалетов. Дикарь, что направлялся к теплице, повернул назад, но тут раскрылись двери, до которых он не успел дойти, и оттуда также побежали охранники, тотчас затоптав вражеского воина.
Охранников было много, очень много. По прикидкам Нанаса, сюда была стянута и немалая часть оборонявших центральный сектор. «Эх, — мелькнула у него мысль, — если бы догадаться… Вот бы сейчас Шеке с основными силами атаковать там!..»
Эта мысль, дойдя до сознания, напугала и отрезвила его. Только сейчас юноша понял, что все еще стоит в проеме ворот, а вокруг него слышится свист пуль и арбалетных болтов.
Окончательно же он очухался, когда кто-то из охранников выкрикнул:
— Вот он, предатель, возле ворот! Убьем гада! Не дадим уйти!
Юноша невольно оглянулся, но уже в следующее мгновение понял, что это кричали о нем. И тогда он, вжав голову в плечи, ринулся за ворота. Сзади раздались выстрелы. Одна из пуль чиркнула по рукаву куртки, другая вжикнула возле самого уха. Но он все-таки успел отскочить за стену, прежде чем целый рой пуль и болтов с жужжанием вырвался из проема ворот.
«Надо предупредить Шеку!» — хлестнула Нанаса новая мысль. Он уже не стал ни пугаться ее, ни разбираться в ее природе. Да и зачем? Пути назад, в город, для него все равно не было. Саам помчался к ближним деревьям, но вдруг увидел, как из-за них выкатилась темная волна… Нет, настоящий человеческий океан, безбрежный и бурлящий!
Значит, Шека все-таки поверила ему, привела племя к периметру? Но зачем она теперь-то решила атаковать?!.. Туру и его крохотному отряду все равно уже ничем не помочь, а результат предстоящей схватки может оказаться вовсе не в пользу варваров… Или горячей, привыкшей к действию Шеке настолько уже надоела эта тягомотная осада, что она решила атаковать, невзирая ни на что? Наверное, так. Возможно поняв еще ночью, что Нанас ее обманул и что за стенами периметра будет ждать засада, она даже обрадовалась и стала готовиться к бою.
Но что теперь делать ему? Он оказался меж двух огней. Чужие были теперь как перед ним, так и сзади. Вернее, нет — это он теперь стал для всех чужим. Стал? Или всегда таким был?..
И все-таки ноги продолжали нести юношу к лесу. Рядом снова пропела стрела, но теперь уже со стороны варваров.
— Не стрелять! — услышал он донесшийся издалека знакомый голос. — Эй ампуа![30] Его нельзя!
Толпа дикарей надвигалась прямо на него. Нанас опустился в снег в ожидании скорой смерти. Внезапно стало очень хорошо и спокойно — так, словно он подошел к родному дому и вот-вот переступит его порог. Вот только никакого дома у него не было. И теперь уже вряд ли будет.
Между тем первые ряды варваров уже поравнялись с ним. Парень непроизвольно зажмурился, но тут же распахнул глаза, решив встретить смерть лицом к лицу, как подобает мужчине. Он даже попытался встать, но предательски задрожавшие ноги не удержали его. И пока Нанас, надеясь справиться с ними, барахтался в снегу, дикари, обогнув его, словно мешающий камень, уже подбегали к воротам периметра.
Ноги все еще продолжали дрожать, но все же саам смог подняться. Теперь он остался совсем один, никому не нужный, и даже дикари побрезговали убить его. То есть, конечно, не совсем так, ведь это Шека приказала не трогать его. Но это говорило лишь о том, что им побрезговала сама предводительница варваров. Надо же, какая честь!
Горько усмехаясь, Нанас побрел к лесу. Ему было все равно, куда идти, но лес стоял перед ним — к нему и повели подгибающиеся ноги.
Он был измочален и морально раздавлен. Теперь для него были отрезаны оба пути: и к варварам, и к жителям Полярных Зорь. Для тех и для других он — предатель, достойный лишь смерти. Хуже всего, что так наверняка думает и Надя, ведь, обманув его в главном, градоначальник вряд ли рассказал девушке о его задании!..
Какими бы подлыми ни казались Нанасу действия мэра, теперь он, по крайней мере, понимал их коварную суть. Они были обусловлены не заботой о живущих в осажденном городе людях, а только лишь личной выгодой. Сафонов определенно надеялся, что, поверив Нанасу, Шека нападет на южный периметр всеми — или хотя бы основными — силами и возглавит отряд сама. А за периметром дикарей поджидала многочисленная засада, которую он убедил организовать Ярчука. Мэр явно надеялся если не разделаться с варварами полностью, то хотя бы хорошенько их «пощипать» и, желательно, взять в плен саму Шеку или кого-то из ее ближнего окружения. Тогда бы он смог попытаться выторговать у дикарей своего сына. Нанаса же Сафонов подставлял совершенно сознательно и «списал» его заранее — доверчивый саам, посвященный в планы «торговли» с варварами, был для него не нужен и даже опасен.
Но так Сафонов мог рассуждать лишь до тех пор, пока его сына не четвертовали, — возможно, у него на глазах. Теперь отчаявшимся мэром руководила одна только месть, а уж о каком-то там бесполезном дикаре, посланном им на смерть, он наверняка и думать-то забыл!