Докладывает посыльный с линии обороны. Киваю ему. Отлично!
– Начинаем выдвижение. Всем разойтись по подразделениям!
Офицеры разлетаются, словно вспугнутые воробьи. А ко мне подъезжает десяток конных солдат. Старший из них салютует и представляется:
– Сержант Рорг. Ваша охрана.
– Рад знакомству.
Его рукопожатие крепко и уверенно, и мне это нравится. И вообще, внешний вид сержанта внушает доверие. Он даже внешне надёжный. Лет под тридцать, с правильными чертами лица. Широкоплечий.
– Двинули.
Неспешно еду в голову колонны. Там уже застыл неподвижно десяток спецов. Осматриваю их. Ого! Эти ребята точно специалисты. По противопартизанской борьбе. Настоящие волкодавы. Уверен, что ни одна засада не скроется от их глаз. Они, в свою очередь, тоже рассматривают меня, вынося своё мнение. Мне скрывать нечего.
– Сьере капитан! Можем выступать!
Набираю воздуха в грудь, выдыхаю:
– Боги на нашей стороне! Марш! Барабанщик, бой! Грохает большой барабан, и вся колонна синхронно делает шаг. Ржут кони, ругаются возницы. Всё как положено. Бум. Бум. Бум. Мы двигаемся к мосткам, которые давно ждут нас. Под копытами коней звук меняется. Становится более гулким.
А вот и долина скелетов. Там лежат те, кто осмелился восстать против Империи. Втягиваемся в лес, точнее, что от него осталось. Неприятное зрелище. Разбросанные изуродованные тела мертвецов, острые щепки, торчащие из пней, обугленные стволы деревьев. Кое-где ещё тлеет огонь. Типичная картина для войны. Не в первый раз вижу такое. В некоторых местах трупы набросаны грудами. А там, похоже, был лагерь. Потому что мертвецы лежат особенно густо. Наши пехотинцы уже хозяйничают там. Эх, похоронным командам тут работы не на один день.
Навстречу попадаются рёсские повозки, это везут трофеи. На их облучках сидят наши солдаты. Улыбаются. Довольные удачей. И победой. Салютуют с растянутыми до ушей ртами. Улыбаюсь им в ответ. Гремит барабан, отбивая ритм. А вот и развилка. Нам направо. «Невесту найдёшь…» – бормочу я про себя, натягивая повод. Лошадь послушно сворачивает на обочину, останавливается.
– Доклад по колонне, – бросаю начальнику штаба.
И слышу уносящиеся назад слова:
– Доклад по колонне… Доклад по колонне…
Вскоре мне сообщают: усиленный полк прорыва вышел без потерь, происшествий нет. Колонна на марше полностью. А это дорогого стоит. Что ж, мои новые подчинённые, первую устроенную мной проверку на вшивость вы прошли. Посмотрим, что будет дальше. Но почему-то мне кажется, что отлично.
Глава 8
Вот и первая битва. Позади – четыре часа ускоренного марша по пустой местности. Деревни и даже городок, попавшиеся на пути, были выжжены дотла. Ни жителей, ни домов. Закопчённые печи, обугленные фундаменты да частоколы с черепами на них. Лорды уничтожали всех, кто хотя бы день побывал под рукой Империи. И ассоциации у меня приходили на ум весьма знакомые и не слишком приятные. Впрочем, картина разорённой войной страны и так не очень, солдаты смотрели на развалины и пепелища стискивая зубы…
Разведка сработала отлично, обнаружив крупный отряд рёсцев, выдвигающийся нам навстречу. Судя по всему, Ымп решил отбросить все приличия, впрочем, какие тут могут быть приличия, в дремучем-то Средневековье? Поэтому в последнее время императорские войска шли в Фиори непрерывным потоком. Хотя, насколько я знаю, Рёко – вариант местной партократии, основанной выходцами с Древнего Китая праматери Земли, поэтому народа у них должно быть много. Чувствую, что попотеть нам придётся…
Быстро раскатываю первый лист карты на коленях. Примерно в лиге от нас достаточно большая долина, где можно встретить врага, и потому надо поспешить.
– Бегом марш!
Что ребята доберутся туда без проблем, сомнений нет. Стандартный утренний кросс имперской армии Фиори – пять километров, или десять лиг. А тут всего две. Даже не запыхаются. Сигнал трубы – и солдаты устремляются вперёд. Раз-два! Раз-два! В спокойном ритме, без фанатизма. Здесь, хотя скорость и важна, они мне нужны свежими, чтобы могли стрелять и руки не ходили ходуном. Следом устремляются, грохоча окованными колёсами по камням, изредка торчащим из земли, артиллеристы. И я, разумеется. Через десять минут вылетаем на холм. Вот и та самая долина.
– Первый батальон, к бою! Второй – левый фланг! Третий – правый фланг! Построение – каре. Четвёртый батальон с тыла! Орудия – в центр, обоз тоже!
Каре из пяти тысяч с лишним человек – внушительная сила. Особенно когда внутри целый город из повозок, подпирающий плотные ряды ощетинившихся штыками солдат.
– Полевые орудия, сосредоточить огонь по фронту!
Старг уносится к своим. Артиллеристы прокатывают орудия между повозок. Позади меня маячит Рорг, командир моей личной охраны.
Рискнуть? Можно, пожалуй…
– По две шеренги с флангов и тыла в первую линию!
Приказ мгновенно передаётся, и я слышу голоса командиров, отдающих распоряжения. Чётко, без суеты, не ломая построения, передняя линия уплотняется.
На дороге появляется пыль – это из-за поворота бешеным аллюром выносится всадник. Судя по его виду – из спецов Льян. Он машет над головой своим палашом, и Рорг негромко произносит:
– Близко. Примерно две тысячи. Без конницы.
Ого! А я и не знал! У спецов, оказывается, свои секреты… Стоп! Всего две тысячи? Какого я… Да мы бы их раскатали с хода! Впрочем, нет. Пусть и маленькая битва, но надо проверить, чего стоит полк в бою. А то понадеешься, и выйдет большой пшик. Да и солдатам нужна уверенность. Есть, правда, вариант, что рёсцы просто испугаются и сдадут назад. Но, зная их характер, изучил за месяц обороны, вряд ли. Будут тупо переть в лоб, не обращая внимания ни на что. Так что всё сделано верно. Небольшая победа нужна, чтобы вселить в бойцов уверенность. Поэтому будем делать всё как положено…
Все ждут. И вот появляются первые ряды вражеской пехоты. При виде нас они начинают перестраиваться на ходу, выталкивая в первые ряды лучников. Какой-то странный отряд. Очень странный. Но зевать не приходится.
– Огонь!
Гремит слитный залп стрелков, которые тут же отступают назад, давая выйти вперёд следующей линии. Снова залп, выкашивающий пехоту противника, словно косой. Опять меняется шеренга.
Бах! Бах! Бах!
Впереди у меня десять линий по двести человек. И этого хватает. Снайперы на крышах фургонов, которых ещё полторы сотни.
Спустя тридцать минут перед нашим полком усеянное трупами в разных позах поле. Они не успели даже приблизиться на выстрел из лука, на удар меча. Мы без всякой жалости их расстреляли, словно мишень в тире. Две тысячи мертвецов. Только сейчас до моих солдат доходит, что произошло. Они переглядываются, недоумённо пожимают плечами, не в силах осознать увиденное… Древняя, словно сам мир, линейная тактика. Простая, как бревно. Всеми давно забытая и отброшенная. Выстроить стрелков в шеренгу, чтобы каждый мог выстрелить. Сменить шеренги и снова дать залп. Если есть третья линия – пусть стреляет и она. Потом примкнуть штыки и добить уцелевших. Очень мало кто в старину мог выдержать хотя бы один залп по себе. Уникальным считалось – два. Когда вокруг тебя свистят пули, а твои товарищи валятся в крови на землю, выдержит не всякий. А потом удар – и вот ты с ужасом смотришь на расплывающееся по животу кровавое пятно. Или мгновенно погружаешься в темноту болевого шока, чтобы никогда из неё не вынырнуть. Бывает, что ещё успеваешь услышать треск костей собственного черепа. Но результат всегда один – смерть.
Здесь же, на Фиори, нет смысла рыть окопы, сажать туда стрелков. Сейчас именно такая вот старая тактика наиболее эффективная. Потому что ответного огня со стороны противника нет и не будет. Так что просто перестрелять их всех на недосягаемой для луков и примитивных камнемётов дистанции – самый лучший вариант.
Несколько мгновений колеблюсь – послать отряд для зачистки или немного обождать? И именно это нас спасает от разгрома. Потому что этот странный отряд лёгкой пехоты Рёко, оказывается, был боевым дозором куда более крупного отряда, который ряд за рядом стал выходить из-за холма, заполняя долину. Даже на глаз их куда больше нас. Раза в два минимум. Значит, Льян опять прокололась! И почему Неукротимый так благоволит ей?.. Нехорошая мысль закрадывается мне в голову, но не хочется уподобляться ему с его подозрениями. Да и надо срочно что-то делать.
– Артиллерия, картечью огонь!
Быстрое шевеление у орудий. Они уже заряжены, только вкатить заряд. Грохот пушек, выбрасывающих яростные языки, вой круглых пуль и истошные вопли врага, в ещё не до конца выстроившихся рядах которого вдруг появляются громадные проплешины! Пушкари суетятся возле своих орудий, словно наскипидаренные, стрелки в каре крепче сжимают винтовки с примкнутыми штыками. Но тут очередное громоподобное рявканье осадных пушек заставляет землю вздрогнуть. Круглые ядра мячиками взлетают к небесам, описывают дугу и лопаются прямо над противником, рассыпаясь огненными брызгами… Молодец, Сторг, не растерялся! Пока лёгкие пушки перезаряжались, решил усугубить смятение и панику в рядах противника крупным калибром! Капли зажигательной смеси прожигают кожаные доспехи, прилипают к одежде, и люди яростно сопротивляются всем попыткам потушить их. Более того, клочья огня прилипают к тем, кто пытается сбить огонь со своих товарищей, и делают своё страшное дело…
Снова рявкают полевые пушки, и опять дикие вопли со стороны рёсцев… Но, раздвигая ряды пехоты, вперёд пробиваются всадники. Они не обращают внимания на мечущуюся у них под копытами пехоту, давя их конями и отшвыривая в стороны, стремясь вперёд.
– Первый ряд, стрельба с колена, вторая шеренга, огонь стоя, готовьсь!
Винтовки слаженным движением вбрасываются к плечу. Ждём.
– Орудия, зарядить бомбами, без команды не стрелять! Снайперы, не стрелять! Держать фланги!
…Команды мгновенно передаются посыльными либо флажками, и я очень рад этому. Рёсцы между тем, ободрённые передышкой, торопливо посылают своих коней вперёд. Расстояние – метров шестьсот. Как раз чтобы разогнать коней и те не устали.
– Орудия, пли! Стрелки, залп!
Грохот выстрелов, треск винтовок… Всадников выносит из сёдел, бомбы рвутся с ужасающим грохотом, пугая коней, которые становятся на дыбы. Начинается сумятица и давка. Следующие две шеренги принимают положение для стрельбы, и снова следует залп. Ещё один. Перед нами уже настоящий вал из человеческих и конских тел, который ворочается, кричит и стонет. Рявкают опять крупные калибры, и вновь огненный дождь проливается на противника. Пора? Пожалуй.
– Первые пять шеренг, в штыки!
Снова слитное движение, отточенное сотнями упражнений. Металлический лязг. Фиорийский штык – страшное оружие в умелых руках. Стальное лезвие в полметра длиной, прямое, с тремя гранями. Раны после такого не заживают.
– В атаку!
Грохает большой барабан, и по его сигналу солдаты делают первый шаг. Второй, третий…
– Огонь!
Бухает слитный залп. Те из лучников, кто пытался что-то предпринять, летят на землю. Но куда страшнее монотонное, неумолимое движение плотных рядов, ощетинившихся стальными жалами. Кто-то пытается сбить коробку строя, выставить копья – смысл этого мне не понятен. Бойцы, на ходу перезарядив оружие, вскидывают винтовки к плечу, и… тяжёлая пуля пробивает и кожаный щит, и такой же доспех. А при стрельбе в упор, так вообще – два, а то и три трупа одним выстрелом гарантированы. Тем более что рёсцы стоят очень плотно.
А потом, когда противники сходятся в упор, начинается… Обтянутые мундирами спины, на которых вспухают мышцы. Работа привычная для вчерашних землепашцев. Они орудуют винтовками, словно вилами, и рёсцы ничего не могут противопоставить фиорийцам. Казалось бы, меч или копьё в рукопашной удобнее. Но только не сейчас. В давке, возникшей впереди, копьё просто не опустить, а мечом не размахнуться… Мгновенный выпад не сдвигаясь с места, не ломая строя. Точный укол. Штык пробивает кожу доспеха. И не только кожу: стёганые, пропитанные соляным раствором халаты пехотинцев, кольчуги всадников из скверного железа не преграда стальному жалу. Вздымается на дыбы лошадь, которой кто-то вогнал штык прямо в морду, и я вижу, как один из солдат змеиным движением в этот миг проскальзывает прямо под бьющие по воздуху копыта, и в следующее мгновение из распоротого брюха несчастного животного вываливаются внутренности…
…Вечер. Горят костры. Бойцы с аппетитом ужинают. Словно и не было кровавой мясорубки днём. Впрочем, почему бы не радоваться? На поле насчитали почти семь тысяч мертвецов. В плену – пятьсот. Большинство из них – раненые. Сейчас пленники копают братскую могилу для своих павших. Сбежало, причём очень недалеко, около двухсот. И хотя бы здесь специалисты Льян оказались на высоте, догнав и вырубив без жалости всех рёсцев. В наших трофеях – обоз, куча запасного оружия, впрочем, и собранного на поле боя хватает тоже, доспехи… Короче, столько добра, что даже не знаю, что с ним делать. Зато прекрасно это знает мой суперинтендант, младший лейтенант Рург Тарс, молодой парень семнадцати лет от роду. Его подчинённые сейчас шерстят добычу полным ходом. И, как я вижу, он в этом деле действительно разбирается. И куда лучше меня. Так – кто на что учился!
Я откладываю ложку в сторону. Ужин закончен, и сейчас мне предстоит неприятное занятие. Даже очень мерзкое. Допрос пленников. Естественно, не простых солдат, они мало что могут знать, а командиров рёсцев, которых взяли в плен скопом. Вздохнув про себя, встаю, и сразу за мной двигаются охранники. Идём по лагерю, отходим в сторону, где разожжён большой костёр. Возле него четыре связанных тела. Думать о них как о людях я не хочу. Это – языки, которые должны дать мне информацию.
Появляется Льян. Хмурая и молчаливая. Усаживаюсь на обрубок бревна, хлопаю ладонью рядом:
– Присаживайся, девочка.
Та удивлённо смотрит на меня, но послушно устраивается на обрубке. Машу рукой:
– Давайте первого.
Самого толстого и низкого вздёргивают на ноги, ставят передо мной на колени. Внимательно рассматриваю плоское лицо, редкую чёрную бородёнку.
– Имя?
Льян каркает незнакомое слово. Тот вздрагивает, потом выплёвывает нечто, от чего девушка краснеет, потом с маху бьёт рёсца по щеке. Я кладу ей руку на плечо:
– Спокойнее. Молчит?
– Ругается, тварь!
Делаю знак охране. Мгновенно передо мной кладут чурбак, на который притягивают руку пленника. Беру поданный мне молоток, повторяю:
– Имя?
Тот шипит сквозь зубы нечто непроизносимое, и по багровеющему виду Льян видно, что это нецензурно.
Тюк! Молоток плющит ноготь указательного пальца. Разбрызгиваются крошечные капельки крови.
– Ы-ы-ы-ы-ы!
Повторяю:
– Имя.
Теперь можно понять. Захлёбываясь, тот торопливо выпаливает:
– Гырк…
Дальше меня не волнует.
– Сколько вас было?
Девушка снова каркает, переводя мой вопрос.
Тот опять молчит.
Тюк!
– У-у-у-у-у-у-у-у-у-у!!!
Замахиваюсь, но рёсец начинает тарахтеть, словно запись, пущенная по кругу. Льян внимательно слушает, время от времени донося до меня смысл его слов:
– Восемь тысяч воинов. Тысяча конных. Тысяча лучников. Три тысячи – тяжёлая пехота. Остальные – лёгкие воины. В обозе – два требучета…
– Достаточно, Льян. Спроси его, что слышно по поводу других подкреплений мятежникам?
Девушка тарахтит, а я многозначительно поигрываю молотком. Округлившиеся узкие глазёнки пленника полны такого ужаса, что тот выплёскивается через край. Ответное шипение-рычание, и специалистка переводит:
– Готовится большая армия. Он точно не знает, но вроде как даже обещают королевскую гвардию.
Это мне непонятно, и поэтому я переспрашиваю, на этот раз её:
– Что значит королевская гвардия?
Что-то девочка побледнела.
– Мамонты. Боевые мамонты Империи Рёко.
– Мамонты?! – переспрашиваю я и начинаю смеяться: – Боги! Да поскорей бы уж! Ха-ха-ха!
Льян с удивлением смотрит на меня, и глаза у неё тоже становятся круглыми от изумления.
Наконец успокаиваюсь:
– Ладно. Всё-всё. А раньше никого не будет? В смысле – противника?
Снова тарахтящее шипение рёсской речи, и я задумываюсь, что, попади я в Империю Рёко, мне бы пришлось куда хуже: даже после единственной попытки произнести полностью имя этого Гырка у меня зверски заболели связки и запершило в горле.