Но затем я почувствовал, как кто-то пошевелился рядом со мной. Это была Глауксисса. Она приподняла голову, и тут же со стоном уронила ее на грудь. В темноте блеснул ледяной кинжал. Я осторожно приблизился к Глауксиссе и тихо шепнул:
— Роркна?
— Да, так меня зовут… Что со мной случилось? Что произошло? — она снова подняла голову, обвела глазами пещеру и вдруг дико вскрикнула: — Мои дорогие сестры!
— Не волнуйтесь, прошу вас, только не волнуйтесь! Они не мертвы, — торопливо сказал я. — Если вы живы, значит, и они тоже!
— Но желудок мой разрывается от боли!
— Сейчас я помогу вам, — заверил я, хотя не был до конца уверен в том, что это мне под силу. Я знал, что должен постараться вытащить ледяной кинжал, иначе пораженный желудок Глауксиссы никогда до конца не исцелится.
— Сделайте то, что я вам скажу, — приказал я, подобрав с земли небольшой камень. — Возьмите это в клюв и как следует прикусите, а я постараюсь достать ледяной кинжал.
— Ледяной кинжал? — охнула Глауксисса. — У меня в желудке кинжал? Почему же я еще жива?
— Позже все объясню. Просто сделайте то, что я говорю.
Она молча повиновалась, а я ухватился клювом за рукоятку кинжала, торчавшего из живота доброй совы. В следующий миг Глауксисса застонала от боли и потеряла сознание. Но как только я извлек кинжал, пещера тут же наполнилась шорохом совиных крыльев. Зачарованные сестры начали приходить в себя. Чары Мрак-Га рассеялись. Совы поднимались с пола, отряхивались и трясли головами, словно только что очнулись от долгого крепкого сна. Значит, я был прав, и чары Мрак-Га были наведены именно через Роркну.
— Сколько же лун мы провели в беспамятстве? — спросила одна из сестер.
— В беспамятстве? — переспросила другая. — Мне казалось, мы просто уснули!
В этот миг Глауксисса очнулась от обморока. Она тоже ничего не помнила о произошедшем и была сбита с толку так же, как и остальные сестры.
— Что-то странное произошло тут, — пролепетала она.
Милый мой читатель, можешь себе представить, перед каким непростым выбором я оказался! Я не мог прямо сказать сестрам, что с ними произошло. Надеюсь, мой внимательный друг, ты помнишь, что сестры и братья Глаукса искренне верили, будто причиной вторжения хагсмаров в наш мир стала утрата веры в Глаукса. Как же я мог сказать этим добрым совам, что они сами пали жертвой чар могущественных хагсмаров? Это убило бы их…
Вдруг они решили бы, что сами виноваты в своей беде, и что проклятие было послано им в наказание за недостаток веры? Вот почему я решил умолчать обо всем, что здесь произошло. Я видел, что сестры не замечают вороньего запаха. Они не обладали моими магическими силами, поэтому не могли чувствовать излучения злых чар. Нет-нет, пусть лучше все случившееся будет похоронено в моем сердце.
Я не мог сказать этим несчастным, что они были послушными орудиями хагсмаров и жертвами их чар. Вместо этого я сочинил историю о непогоде. Рассказал им, что свирепые ветра Ниртнукка порой оказывают странное воздействие на сов, погружая их в глубокий сон. Это была ложь от первого до последнего слова, зато с добрыми намерениями. Можно сказать — ложь во спасение.
За разговорами и расспросами время пролетело незаметно. Мне нужно было многое разузнать у сестер, а они, в свою очередь, тоже забросали меня вопросами. Я тщательно взвешивал каждое свое слово, и очень осторожно рассказал им о том, кто я такой и откуда лечу.
— Вот оно что! — в конце концов, воскликнула Глауксисса. — Кажется, я припоминаю, что Сив говорила мне о том, будто вы собирались навестить нас этим летом. Если я не ошибаюсь, вы с детства дружите с Сив и Хратом?
— Вы совершенно правы, матушка. Именно эта дружба и привела меня сюда в этот суровый час. Думаю, вы уже знаете о том, что наш добрый король Храт погиб в бою?
— Ах, разумеется! С тех пор, как я получила известие о его гибели, я не перестаю оплакивать нашего славного короля и мою бедную Сив. Кстати, вы не знаете, что с ней сейчас? Где она может быть?
— Я прилетел сюда, чтобы задать этот вопрос вам, сестра.
— Мне?
— Да. Вы знаете, что Храт и Сив ждали появления своего первенца?
— Нет! — ахнула Роркна, а сестры торопливо зашептались.
— Так вот, это правда. Я подумал, что Сив могла отправиться к вам в поисках убежища но, видимо, ошибся… — Тут я сделал паузу, а потом осторожно спросил: — Вы не помните, она не залетала сюда?
— Кажется, нет… Ах, Глаукс Великий, что за странный сон сковал нас! И как не вовремя! — Она оглядела зал и спросила, понизив голос: — А может быть, все дело в ягодах, которые хранятся у нас с прошлого лета? Вдруг они испортились? Сестра Лидфрик, что вы думаете об этом? Я не хочу усомниться в словах нашего уважаемого гостя, но вдруг дело окажется не в ветре, а в ягодах?
Я попытался осторожно вернуть ее к интересовавшей меня теме.
— Значит, вы говорите, что Сив не прилетала сюда со своим яйцом?
— Нет-нет, я ее не видела! — покачала головой Глауксисса. — Неужели вы думаете, я могла бы забыть такое событие, как визит моей дорогой кузины с яйцом! — Она даже закурлыкала от смеха. И тут из толпы сестер отделилась крошечная сычик-эльф.
— Я тоже не помню визита королевы Сив, зато мне смутно припоминается, будто к нам прилетала какая-то пестроперая, — малышка обернулась к стоявшей рядом с ней пятнистой неясыти, в глазах которой все еще стояла мутноватая пелена. — Помнишь, сестра?
— Теперь, когда ты напомнила, что-то забрезжило у меня в памяти… Кажется, она еще спела нам песню?
При этих словах сестры всколыхнулись и принялись наперебой вспоминать о какой-то пестроперой с нежным певучим голосом.
— Кажется, она пела о том, что небо — это ее дупло, — сказала одна.
— Да-да, и еще о том, что стены этого дупла из ветра! И что она водит дружбу со звездами, представляете? Прелестная песенка, просто очаровательная! Содержание, правда, несколько легкомысленное, зато песня чудо как хороша! — поддержала другая.
Итак, Сив здесь не было. Неужели я все-таки ошибся? Я снова повернулся к Роркне и спросил:
— Вы ведь хорошо знаете Сив, мадам, правда? Как вы думаете, куда она могла бы направиться, оставшись одна, с яйцом в когтях?
Роркна заморгала и задумчиво пощелкала клювом.
— Честно сказать, мой дорогой, я бы тоже подумала, что она прилетит сюда. Но раз ее здесь нет… постой-ка, кажется, я что-то припоминаю! Прошлым летом, когда моя девочка в последний раз гостила здесь, она оказала мне великую честь и огромное доверие, рассказав о том, что вы трое — ах, бедняжка Храт! — отыскали какое-то убежище в ледяных скалах.
«Дворец Ледяных Утесов! Ну конечно, как я мог забыть о нем?» — Мне показалось, что сестра Роркна заметила мой ликующий взгляд, потому что она спросила:
— Вы ведь знаете, о чем я толкую?
— Да, мадам! — вне себя от радости прокричал я. — Разумеется, знаю!
— Ну так летите к ней скорее и, пожалуйста, передайте, что если ей нужна какая-то помощь, она всегда найдет ее здесь! Времена нынче опасные, но я уверена, что никто и никогда не посмеет напасть на нашу обитель.
— Никогда! Ни за что! Ни в коем случае! — наперебой заухали сестры.
— Разумеется, мадам, этого никогда не произойдет, — вынужден был подтвердить я. Правда, никто не видел, как я незаметно скрестил два пальца на лапе, произнося эту ложь — настоящую ложь во спасение.
Дворец Ледяных Утесов
Тем временем метель улеглась, но на смену ей пришли потоки ледяного дождя. В мрачную, исхлестанную ветрами ночь я покинул остров Полноводный и отправился на поиски Сив.
Там, где море оставалось свободным ото льда, вздымались грозные черные волны, а когда я приблизился к Ледяным Когтям, то увидел внизу исполинские громады застывшей морской воды, страшно скрипевшие под порывами ветра. Дворец Ледяных Утесов находился на юго-западной оконечности Когтей, в ледяном каньоне, где голые скалы сурово вонзали в ночное небо свои вершины. Под многолетним воздействием погодных явлений скалы выветрились, искрошились и истерлись, образовав причудливые мосты, арки и шпили. Ниже, под вершинами, находился запутанный лабиринт ледяных туннелей. Разыскать кого-нибудь в хитросплетении таких ходов было практически невозможно, поэтому лабиринт служил идеальным убежищем, неприступной твердыней и надежным спасением в опасные времена.
Мы с Хратом и Сив обнаружили это место много лет назад, и с тех пор хранили свое открытие в строжайшей тайне. Лишь самые доверенные слуги короля и королевы знали об этом дворце, да и они порой терялись в путанице ледяных коридоров. Слухи о существовании дворца давно уже ходили по Ниртгару, но до сих пор никто не видел его своими глазами, и даже самая могучая магия пока не помогла хагсмарам добраться до нашего потайного убежища.
Я принялся облетать ледяной каньон, выискивая на белой поверхности скал полосу угольно-черной тени. Я знал, что скоро найду ее, поэтому почти не волновался, но вдруг меня остановил мерзкий вороний запах.
«Хагсмары уже здесь!»
В тот же миг я изменил направление своего полета, чтобы не выдать врагам вход во дворец. Нужно было как можно скорее распятниться, слиться с заснеженными скалами и стать незаметным для глаз наблюдателей. Так я и сделал и, как оказалось, очень вовремя.
Я опустился вниз и постарался как можно сильнее съежиться и вытянуться, для чего покрепче прижал перья к туловищу. В следующий миг тошнотворный вороний запах послышался совсем рядом и стал стремительно приближаться, так что я едва не отрыгнул погадку от отвращения. Слава Глауксу, я все-таки сдержался, иначе выдал бы себя с головой.
Я судорожно сглотнул и тут же почувствовал, как мой первый желудок содрогнулся, а второй задрожал мелкой дрожью, потому что откуда-то сверху послышался свист рассекаемого крыльями воздуха. Сначала я заметил пучки перьев, кинжалами торчавшие из спины пролетавшего хагсмара, затем увидел необычайно длинный хвост.
«Неужели сам Пенрик?»
Да, это был он. Воздух вокруг меня задрожал. Враг подлетел так близко, что я мог бы дотронуться до него кончиком крыла. Он был совсем рядом, так что я разглядел даже мелких хагов, несущихся следом за Пенриком. Думаю, я должен объяснить вам, кто такие хаги. На первый взгляд — это не более чем крошечные существа размером с блоху, но многие в Ниртгаре считают их воплощением самого черного, самого свирепого и не знающего милосердия зла. Из клювов хагсмаров капает яд, смертельный для всех, кроме хагов. Этот яд убивает клещей, которые живут в перьях у хагсмаров и служат основной пищей для злобных хагов. Теперь вы сами видите, что хаги полностью зависят от хагсмаров, которые дают им пропитание.
Я еще плотнее прижал перья к туловищу, вытянулся в струнку и распятнил свои крапинки, подвернув внутрь бахромку на перьях. Неподвижный, худой и белый, я стал похож на одну из сосулек, которых здесь было видимо-невидимо. Минуты тянулись невыносимо медленно, мне казалось, будто Пенрик летит целую вечность. Я отчетливо видел его перья и многочисленных хагов, копошившихся в его хвосте. Слава Глауксу, они меня не заметили. При всей своей злобе, хаги слепы, как летучие мыши. Думаю, так им и надо, в наказание за злобность.
Кажется, я забыл вам сказать, что опахала на крыльях у хагсмаров и хагов отличаются от нежной совиной бахромки примерно так же, как змеиная кожа отличается от медвежьей шкуры.
Оперение у хагсмаров угольно-черное, а передняя кромка маховых перьев не заканчивается мягким плюмажем, как у всех сов, а топорщится слипшимися космами, поэтому эти проклятые порождения преисподней во время полета взбаламучивают вокруг себя весь воздух и с громким свистом режут крыльями небо. Прибавьте к этому тошнотворную вонь, всюду сопровождающую хагсмаров, и вы поймете, что они при всем желании не сумели бы незаметно подкрасться к своим жертвам.
В этом было наше единственное спасение. Хагсмары не могли застать нас врасплох, мы всегда знали, откуда они приближаются. Но на этом их слабости заканчивались. Во всем остальном они были неуязвимы и ужасны. Честно говоря, хагсмары и не старались скрывать свое приближение. Все наше оружие, выклеванное из твердого льда, все эти грозные ледяные мечи, пики, кинжалы, гарпуны, копья и многое другое, было придумано и изготовлено только для того, чтобы хоть как-то защититься от смертельно острых клювов и когтей хагсмаров!
Когда Пенрик наконец-то пролетел мимо, я с облегчением перевел дух и направился к небольшой трещине в толще ледяного утеса. Путь мой проходил по извилистым ледяным коридорам и узким туннелям. Стояло полнолуние, но ветер гнал по небу рваные клочья туч, так что лишь изредка луч лунного света пробивался сквозь плотную пелену и, падая на глыбу прозрачного льда иссенкларен, озарял внутреннее пространство причудливого лабиринта из снега и льда.
Поверьте мне на слово, мои дорогие, я никогда не видел ничего прекраснее нашего ледяного дворца, сверкавшего в сиянии луны. Каждый кристаллик льда, каждая снежинка светились неповторимым лучистым светом и неистово сверкали в темноте. Казалось, будто звезды дождем пролились на небо и повисли в воздухе, застыв среди скал.
Там, в глубине ледяных коридоров, я и нашел Сив. Вдовствующая королева, дрожа от страха, сидела в гнезде на своем яйце. На груди ее почти не осталось перьев, она выщипала их все, чтобы выстлать снег, из которого она сделала свой первый снеггенкров, как мы, совы живущие в безлесном северном краю, называем свои гнезда для высиживания яиц. Вам следует знать, что в таких гнездах всегда очень тепло и уютно, поэтому моя бедная Сив дрожала вовсе не от холода, а от страха.
Я сразу увидел печаль в глубине ее прекрасных янтарных глаз. Незнакомец на пьяном дереве рассказал мне о последней битве, в которой погиб мой друг Храт. Несчастная королева, сидевшая в нише ледяного Хратгарского дворца, своими глазами видела, как ее король, любимый супруг и преданный друг, упал на лету, и кровь его окрасила белый лед. Незнакомец сказал, что если бы королева в этот момент находилась в воздухе, она бы рухнула на ледник. «Понимаешь, она вдруг оцепенела, просто шелохнуться не могла. Мне показалось, будто у нее даже желудок окаменел».
Когда я услышал это, то невольно зажмурился и представил себе Сив, неподвижно глядящую в ночь, окрашенную кровью ее мужа, в небо, разорванное крыльями хагсмаров… Глаукс милосердный, почему эти создания явились на свет? Какая прихоть судьбы привела в наш совиный мир этих дьявольских созданий, со всей их ужасной магией, смертоносными чарами и страшными заговорами?
Но сейчас я не думал об этом, я смотрел на Сив. Наконец-то я наше ее — мою королеву, мою подругу, мою тайную любовь…
— Гранк, это ты! Глаукс Великий, какое счастье! — она вскочила с гнезда, бросилась ко мне и принялась ласково перебирать клювом мои маховые перья. Разумеется, я мгновенно забыл об усталости и долгом полете надо льдом.
— Я пришел, Сив, — кивнул я и вежливо обернулся поприветствовать верную Миррту.
— Знаешь, Гранк, сегодня мне почудилось, будто какой-то хагсмар рыскал над этим каньоном, — с тревогой проговорила Сив. — Мы с Мирртой почуяли запах ворон и слышали шелест крыльев.
Я не хотел рассказывать им о том, что видел Пенрика. Сив и так была еле жива от страха, зачем еще больше тревожить ее?
— Не волнуйся, — успокоил я ее. — Сейчас здесь все спокойно. Хагсмар улетел.
— Значит, ты тоже его видел? Кто это был? Самец или самка? — забросала меня вопросами Сив.
— Самец, — нехотя признался я. — Это был Пенрик.
— Пенрик, — медленно повторила Сив. Вопреки моим опасениям, она не только не испугалась, но с облегчением закрыла глаза. — Очень хорошо. Я боялась, что это тварь по имени Игрек. Это самая страшная хагсмара на свете, Гранк.
— Я слышал он ней, — кивнул я. — Неужели она опаснее Пенрика?
— Гораздо, — сухо кивнула моя любовь.
— Но почему?
— Она хочет отнять мое дитя, Гранк. С недавних пор она стала женой Плика, но у них не может быть детей. Сам понимаешь, она — хагсмара, а он — виргинский филин, какие тут могут быть птенцы? Так вот, эта проклятая Игрек решила во что бы то ни стало забрать мое яйцо. Она хочет испробовать на нем свою страшную магию, чтобы превратить мое дитя в чудовище. Она хочет стать его матерью! — бедная Сив по-вороньи каркнула, выплюнув это опоганенное слово. — Ах, Гранк, я так боюсь! Я даже подумать не могу о таком кошмаре. Что может быть ужаснее хагсмары, охотящейся за птенцом совы?