— И потом Маяковский попытался всучить ей сумку с бараньим жиром, а она швырнула её прямо ему в лицо!
— Я всего лишь хотела вернуть её, — тихо сказала Элис с подоконника. — Но было так холодно, и меня так трясло, что я практически бросила сумку в него. А он в ответ: «Чёрт возьмии!»
— Почему ты просто не взяла её?
— Я не знаю, — она отложила книгу. — Я разработала свой план, чтобы обойтись без неё, так что я просто была сбита с толку. Плюс, я хотела, чтобы он перестал пялиться на меня. И в любом случае, я не знала, что он собирался выдать нам всем жир. Я даже не разучила заклинание Чхартишвили.
Это было полным враньём. Как будто Элис не смогла бы произнести заклинание Чхартишвили против на холоде. Он так по ней соскучился.
— Так что же ты сделала, чтобы согреться? — спросил он.
— Я попыталась использовать некоторые из тех немецких теплообразующих заклинаний, но они рассеивались каждый раз, когда я засыпала. Во вторую ночь я просыпалась каждые пятнадцать минут, только для того, чтобы убедиться, что я всё ещё жива. На третий день я начала сходить с ума. Так что всё закончилось тем, что я использовала изменённую версию заклинания вспышки Миллера.
— Не понимаю, — нахмурился Джош. — Как оно должно было помочь?
— Если немного изменишь это заклинание, оно становится неэффективным. Лишняя энергия будет выделяться в качестве тепла, а не света.
— Ты знаешь, что могла бы свариться заживо, случись что? — спросила Джэнет.
— Знаю. Но когда я осознала, что немецкие заклинания не собирались работать, я не могла думать ни о чем другом.
— Кажется, я тебя видел, — тихо сказал Квентин. — Ночью.
— Ты не мог меня не заметить. Я была как сигнальная ракета.
— Голая сигнальная ракета, — заметил Джош.
Элиот вошёл, держа супницу, полную вязкого, неаппетитного флипа и начал разливать его по чашкам. Элис взяла книгу и направилась к лестнице.
— Не уходи, я принесу ещё погорячее! — крикнул Элиот, энергично натирая мускатный орех.
Квентин не остался. Он последовал за Элис.
Поначалу он думал, что теперь между ним и Элис всё будет по-другому. Потом он думал, что всё вернулось на круги своя. Сейчас он понимал, что не хотел, чтобы всё было как прежде. Он не мог перестать смотреть на неё, даже после того, как она бросила на него взгляд и, заметив, что он на неё смотрит, в смущении посмотрела в другую сторону. Казалось, будто она была заряжена какой-то силой, которая неудержимо влекла его к ней. Он чувствовал её голое тело под платьем, чуял её запах, как вампир чует запах крови. Может быть, Маяковскому не удалось до конца вытравить из него лиса.
Он нашел её в одной из спален наверху. Она лежала на одной стороне двуспальной кровати, на покрывале, и читала. В комнате было тускло и жарко. Крыша была наклонена под странным углом. В комнате было полно странной, старой мебели — плетёное кресло со сломанной сидушкой, комод с застрявшим ящиком — и она была обклеена обоями глубокого красного цвета, которые не подходили ни к одной другой комнате в доме. Квентин открыл окно наполовину — при этом оно издало гневный визг — и плюхнулся на другую кровать.
— Ты можешь поверить, что они хранили это здесь? Это полное собрание, они были в шкафу в ванной комнате. — Она подняла книгу, которую читала. Невероятно, но это был старый экземпляр «Мира в стенах».
— У меня было точно такое же издание, — сказала Элис. На обложке был изображён Мартин Чатвин, проходящий через старые напольные часы: его ноги всё ещё были в этом мире, а изумлённая голова уже исследовала Филлори, которая была изображена как заводная зимняя страна чудес в стиле диско 1970-х.
— Я так давно их не видела. Боже, помнишь Уютную Лошадку? Ту большую бархатную лошадь, которая просто везде таскала тебя? Я так её хотела, когда была помладше. Ты читал их?
Квентин не был уверен, насколько можно показать его одержимость Филлори.
— Возможно, я пролистывал их.
Элис ухмыльнулась и вернулась к чтению книги.
— Почему ты до сих пор считаешь, что можешь что-то скрывать от меня?
Квентин положил руки за голову, откинулся на подушку и посмотрел на низкий, наклонённый потолок. Что-то было не так. В этом было что-то от отношений между братом и сестрой.
— Вот. Присоединяйся.
Он поменял кровать и лёг рядом с Элис, слегка пододвинув её в сторону, чтобы освободить место на узкой кровати. Она подняла книгу в мягкой обложке, и они вместе молча прочитали несколько страниц. Их плечи и руки соприкоснулись. Квентину казалось, будто кровать стояла в поезде, который очень быстро движется, и если он выглянет в окно, то увидит за ним мелькающий пейзаж. Они оба очень осторожно дышали.
— Всегда не понимал всю эту историю с Уютной Лошадью, — сказал Квентин через некоторое время. — Во-первых, она только одна. Есть ли где-нибудь целое стадо таких лошадок? Но тогда это слишком практично. Можно подумать, что кто-нибудь уже приручил бы их.
Она стукнула его по голове корешком книги.
— Кто-то злой. Ты не можешь сломить Уютную Лошадку, она — свободный дух. В любом случае, она слишком большая. Я всегда думала, что она механическая, что кто-то как-то её собрал.
— Кто, например?
— Я не знаю. Волшебник. Кто-то в прошлом. В любом случае, Уютная Лошадка только для девочек.
Джэнет просунула голову в комнату. Похоже, внизу все разошлись.
Джэнет просунула голову в комнату.
— Ха! — сказала Джэнет. — Не могу поверить, что вы читаете это.
Элис инстинктивно отодвинулась от Квентина на дюйм, но он даже не шевельнулся.
— Как будто ты её не читала, — сказал Квентин.
— Конечно, читала! Когда мне было девять лет, я заставила свою семью называть меня Фионой в течение двух недель.
Она исчезла, оставив за собой приятную, бесследную тишину. Комната охлаждалась по мере того, как горячий воздух покидал комнату через полуоткрытое окно. Квентин представлял, будто он поднимается невидимой плетёной струёй воздуха в чистый летний день.
— Ты знала, что семья Чатвин на самом деле существовала? — спросил он. — В реальности. Предполагается, что они жили по соседству от Пловера.
Элис кивнула. Теперь, когда Джэнет ушла, она подвинулась обратно.
— Хотя это печально.
— Почему?
— Ты знаешь, что с ними произошло?
Квентин покачал головой.
— Об этом есть книга. Большинство из них, когда выросли, не занялись ничем примечательным. Домохозяйки, страховые магнаты и всё такое. Я думаю, что один из мальчиков женился на богатой наследнице. Одного убили во время Второй мировой войны. Но ты знаешь, что приключилось с Мартином?
Квентин покачал головой.
— Ну, ты же знаешь, как он исчезает в книге? Он действительно исчез. Он сбежал, или с ним случился несчастный случай, или что-то ещё. Но однажды после завтрака он просто исчез, и его больше никто и никогда не видел.
— Настоящий Мартин?
— Настоящий Мартин.
— Боже. Это печально.
Он пытался представить её себе, эту большую, розовощёкую английскую семью с непослушными, мягкими волосами: он представил себе их семейный портрет в сепии, в белой теннисной форме, с зияющей дырой, развёрзнувшейся в середине. Угнетающая новость. Медленное, чинное принятие. Непроходящая рана.
— Это заставляет меня думать о моём брате, — сказала Элис.
— Я знаю.
При этом она внимательно на него смотрела. Он посмотрел на неё в ответ. Это была правда, он действительно знал.
Он приподнялся на локте, чтобы смотреть на неё сверху вниз; воздух кружился вокруг него возбуждёнными пылинками. — Когда я был маленьким, — медленно произнес он, — и даже потом, когда я стал старше, я завидовал Мартину.
Она улыбнулась ему.
— Я знаю.
— Потому что я думал, что он наконец-то сделал это. Я знаю, что это должно было быть трагедией, но мне казалось, будто он сорвал куш, сломал систему. Он смог остаться в Филлори навсегда.
— Я знаю. Я понимаю. — Она положила руку ему на грудь. — Это то, что отличает тебя от всех остальных, Квентин. Ты на самом деле всё ещё веришь в волшебство. Ты же понимаешь, что больше никто в него не верит? Я имею в виду, мы все знаем, что магия реальна. Но ты действительно веришь в это. Не так ли?
Он почувствовал волнение.
— Это неправильно?
Элис кивнула и улыбнулась ещё шире.
— Да, Квентин. Это неправильно.
Он поцеловал её, сначала нежно. Затем он встал и запер дверь.
Так всё и началось, хотя на самом деле всё начиналось долго. Сначала всё было так, будто они избегают наказания за что-то, опасаясь, что невидимая сила может остановить их. Но когда ничего не произошло, и не было никаких последствий, они потеряли голову. Они жадно и небрежно срывали друг с друга одежду, не просто из-за того, что хотели друг друга, — они горели желанием потерять голову. Всё было, как в фэнтези. Звуки дыхания и шуршание ткани казались громом в этой маленькой невинной спальне. Одному Богу известно, что слышали внизу остальные. Он хотел прижаться к ней, чтобы увидеть, хотела ли она этого так же сильно, как и он, как далеко она зайдёт, и как далеко позволит зайти ему. Она не остановила его. Она прижала его к себе ещё сильнее. Это был не первый его раз, или даже не первый его раз с Элис, фактически, но всё было иначе. Это был настоящий, человеческий секс, и он был намного лучше, просто потому, что они не были животными — они были цивилизованными, излишне скромными и застенчивыми людьми, которые превратились в потных, похотливых, голых зверей, не благодаря магии, а потому, что в каком-то смысле они были ими всегда.
Элис и Квентин пытались скрывать то, что произошло между ними и редко говорили об этом даже между собой. Но остальные обо всём знали, и находили повод, чтобы оставить этих двоих наедине, чем Элис и Квентин пользовались. Видимо, они испытывали облегчение от того, что напряжение между ними наконец-то исчезло. То, что Элис желала Квентина так же сильно, как и он её, было удивительным. Он не видел большего чуда с тех пор, как приехал в Брейкбиллс. Квентину нелегко было в это поверить, хотя у него не было другого выбора. Его любовь к Джулии была обузой, опасной силой, которая держала его в холодном, пустом Бруклине. Любовь Элис была намного более реальной, и она окончательно связала его с новой, настоящей жизнью в Брейкбиллс. Это была не иллюзия. Это была самая настоящая реальность.
И она понимала это. Казалось, она знала о Квентине всё: его мысли, чувства — иногда даже наперёд — и она хотела его, несмотря на всё, что он делал — потому что он это делал. Вместе они бессовестно оккупировали верхний этаж домика, забегая в свои спальни только за необходимыми вещами, и демонстрируя любому пересёкшему границы сцены проявления взаимной симпатии, вербальной и прочих, и вид разбросанных повсюду вещей.
Не только это было чудесным событием лета. Удивительно, но три физкида окончили Брейкбиллс. Даже Джош с его низкой успеваемостью. Официальная церемония была назначена на следующую неделю; это было закрытое мероприятие, на которое больше не пригласили никого из школы. По традиции им было позволено остаться в Брейкбиллс до конца лета, но после этого они отправлялись в реальный мир.
Квентин был ошеломлён таким поворотом событий. Как и все. Было трудно представить себе жизнь в Брейкбиллс без них, но ещё труднее для Квентина было представить жизнь после Брейкбиллс. Они не обсуждали, что собираются делать дальше, по крайней мере, при Квентине.
Но не стоило особо беспокоиться по этому поводу. Дорога из Брейкбиллс во взрослый мир была хорошо протоптана. Существовала целая сеть волшебников, которые работали во внешнем мире, и, будучи волшебниками, они не рисковали остаться без пропитания. Они могли бы делать всё, что хотели, в большей или меньшей мере, пока не мешают друг другу. Настоящей проблемой было выяснить, чем же они хотели заняться. Некоторые из студентов стали служить обществу, тихо содействуя успеху гуманитарных целей, или скрытно поддерживая баланс различных экосистем, или участвуя в управлении магическими сообществами, такими, как это учебное заведение. Многие просто путешествовали, создавали волшебные произведения искусства или поэтапно разрабатывали колдовские военные игры. Другие занялись научно-исследовательской работой: многие школы магии (но не Брейкбиллс) предлагали программы обучения в аспирантуре, с различными учёными степенями, которые присваивали в конце обучения. Некоторые студенты даже решали пойти на постоянную работу в обычные, немагические университеты. Применение традиционной науки, особенно химии, к магическим техникам было актуальным полем для исследования. Кто знает, какие экзотические заклинания можно создать, используя новые трансурановые элементы?
— Я думал о том, чтобы попытаться поговорить об этом с драконом Темзы, — беззаботно сказал Элиот как-то днём. Они сидели на полу в библиотеке. Было слишком жарко для стульев.
— С кем? — сказал Квентин.
— Ты думаешь, он встретится с тобой? — спросил Джош.
— Не попросишь — не узнаешь.
— Подождите, — сказал Квентин. — Кто или что этот дракон Темзы?
— Дракон Темзы, — повторил Элиот. — Ну, ты знаешь. Дракон, который живёт в Темзе. Уверен, у него есть другое имя, драконье, но сомневаюсь, что мы сможем его произнести.
— Что ты сказал? — Квентин ошарашенно оглянулся, пытаясь найти подмогу в чьих-нибудь глазах. — Настоящий дракон? Ты хочешь сказать, что драконы существуют? — Он ещё не дошел до того момента, когда мог определить, что над ним шутят.
— Да брось, Квентин, — усмехнулась Джэнет. Они перешли к той части Пуша, где нужно было бросать карты в шляпу на другом конце комнаты. В данном случае они использовали миску с кухни.
— Я не шучу.
— Ты действительно не знаешь? Ты, что, не читал МакКейба? — Элис посмотрела на него с недоверием. — Это было на занятиях с Мирком.
— Нет, я не читал МакКейба, — ответил ей Квентин. Он так и не понял, злиться ему или расстраиваться. — А ты могла бы и сказать, что драконы существуют.
Она фыркнула.
— Мы никогда об этом не говорили.
Видимо, существа, подобные драконам, действительно существовали, хотя даже в магическом мире встречались они довольно редко. Многие из них были водяными драконами, которые жили в одиночестве и большую часть времени спали, зарывшись в речную грязь, но иногда они показывались на поверхности. В каждой крупной реке мира было по одному, но не больше, дракону, и будучи разумными и практически бессмертными, они, как правило, накапливали все неисчислимые крупицы мудрости. Дракон Темзы не был таким общительным, как дракон Ганга, дракон Миссисипи, или дракон Невы, но говорили, что он был намного умнее и интереснее. В Гудзоне тоже жил свой дракон, который проводил большую часть своего времени, свернувшись калачиком в глубоком, тёмном водовороте меньше чем в миле от причала Брейкбиллс. Его не видели уже почти целое столетие. Крупнейший и старейший из известных драконов был белоснежным и жил, свернувшись внутри пресноводного озера под ледяной арктической шапкой. За всё время он не заговорил ни с кем, даже с представителями своего вида.
— И ты действительно думаешь, что дракон Темзы даст тебе бесплатный совет? — спросил Джош.
— Ой, не знаю, — сказал Элиот. — Драконы такие странные. Ты собираешься задать им глубокий, мудрый вопрос вроде «Откуда взялась магия?», «Существуют ли инопланетяне?» или «Какие следующие десять простых чисел Мерсена?», и в половине случаев они просто просят тебя сыграть в китайские шашки.
— Я люблю китайские шашки! — сказала Джэнет.
— Тогда, может, тебе стоит пойти поговорить с драконом Темзы? — раздражённо ответил Элиот.
— Может, и пойду, — весело ответила она. — Думаю, у нас найдется много тем для разговора.
Квентин замечал, как все физкиды, не только он и Элис, влюблялись друг в друга, ну, или, по крайней мере, в тех, с кем они были рядом, когда были вместе. Утром они спали допоздна. После обеда они играли в бассейне, катались на лодке по Гудзону, пытались толковать сны друг друга и спорили о бессмысленности очков за магические техники. Они обсуждали различные степени интенсивности и тяжести своего похмелья. Они постоянно и активно соревновались в том, кто сделает самое скучное наблюдение.