Она отвернулась от небесной решетки и черной пирамиды, но они стояли перед глазами, уродливые, как открытые раны.
Они подошли к дому Хэммондов. Сержант постучал в дверь, подождал и, не получив ответа, постучал снова.
— Никого нету, — сказал он. — Как думаешь, тебя пошли искать?
— Я здесь, — ответила она, не вполне понимая. Существо «Сержант» было разрушителем языка.
— Я-то знаю, что ты здесь, и Бегун — тоже, но… специалистка ты, барышня, по крученым мячам, точно.
— По крученым мячам?
— Ага. Крученый мяч, фастболл, спитболл, бейсбол.
— А. — По губам Дифин быстро пробежала улыбка узнавания. Она вспомнила представление из тээ-вээ. — Осторожность!
— Точно. — Сержант нажал на ручку двери, и та открылась. — Глянь-ка! Видно, уходили шибко впопыхах. — Он просунул голову в дверь. — Эй, это Сержант Деннисон! Есть кто дома? — Как и думал Сержант, никто не отозвался. Он закрыл дверь и оглядел улицу. Кое-где в окнах трепетали огоньки свечей. Учитывая неразбериху последнего часа, понять, где же Хэммонды, было совершенно невозможно. — Хочешь пойти поискать своих? — спросил он у Дифин. — Может, мы сумеем их отследить…
Голос Сержанта потонул в шуме винтов вертолета, который пронесся у них над головами в шестидесяти или семидесяти футах над землей, держа курс на запад. Дифин не удержалась на ногах, ее протолкнуло вперед. Она обеими руками вцепилась в Сержанта и стала вплотную к нему, дрожа всем телом.
Напугалась до смерти, подумал Сержант. И кожа холодная, и… Господи, такая пацанка, а как крепко хватается! В пальцах у Сержанта ощутимо покалывало, будто рука попала в сделанные из низковольтного кабеля силки. Ощущение не было неприятным — только странным. Он увидел, что Бегун, тоже перепуганный вертолетом, носится вокруг них кругами.
— Бояться нечего. Это просто машина, — сказал он. — А твои очень скоро должны вернуться.
Дифин крепко держала его за руку. Электрическое покалывание поднималось по предплечью. Сержант снова услышал, что у девочки урчит в животе, и спросил:
— Ты вообще-то обедала?
Она все еще была слишком напугана, чтобы говорить.
— А то до моего дома, можно сказать, рукой подать. Два шага, на Брасос-стрит. Там… это… свинина с бобами и хрустящая картошка. — Покалывание добралось до локтя. Она не отпускала. — Как насчет миски свинины с бобами? А потом я опять сведу тебя сюда, и мы подождем твоих папку с мамкой. — Сержант не разобрался, одобряет девчушка такие планы или нет, но, когда он сделал первый шаг, Дифин последовала его примеру. Он спросил: — Тебе когда-нибудь говорили, что ты странно ходишь?
Они пошли в сторону Брасос. Рука Дифин приросла к руке Сержанта. Энергия, которую выделяла девочка, мерно пульсируя, растеклась по нервным окончаниям Сержанта в плечо, шею и дальше, в кору мозга. У него немного болела голова. Опять железяка завела свою песенку, подумал Сержант.
Бегун трусил рядом. Сержант сказал собаке:
— Ох и шибко ты любишь попрыгать…
Укол боли в голове. Короткий, словно проскочила искра в свече зажигания.
Бегун испарился.
— О-хо-хо, — пробормотал Сержант. Свечу замкнуло.
И Бегун опять появился. Попрыгун, да и только.
Лицо Сержанта заливал пот. Что-то случилось — вот только он не знал, что. К руке накрепко приклеились пальцы девочки, голова болела. Бегун побежал вперед, чтобы подождать на крыльце, свесив розовый язык.
Дверь была незаперта — как всегда. Сперва Сержант впустил Бегуна, потом взялся искать масляную лампу и спички, и Дифин, наконец, выпустила его руку. Но свеча зажигания в мозгу у Сержанта искрила, и одна сторона тела Деннисона — та, с которой стояла девочка — наполнилась колким огнем. Сержант зажег лампу. Сияние отчасти разогнало тени — но это были хитрые тени, так что Бегун то был виден, то пропадал.
— Барышня, — сказал Сержант, опускаясь на стул в безукоризненно чистой комнате с выметенным и вымытым полом, — мне… не больно хорошо. — Бегун запрыгнул к нему на колени и лизнул в лицо. Он обнял Бегуна. Девчушка наблюдала за ним, стоя у самой границы света и тьмы. — Господи… голова моя, голова. Ей-Богу, там будто взвод барабанщиков… — Сержант моргнул.
Его руки обнимали пустоту.
Под черепом шипело. По лицу струился холодный пот.
— Бегун? — прошептал Сержант, и его голос сорвался, отказал, лицо исказилось. — Бегун? О Господи… о Господи… не приноси палочку. — Веки Сержанта затрепетали. — Не приноси. Не приноси палочку!
Дифин стояла рядом. Она поняла, что он смотрит в то измерение, куда ей не заглянуть, и очень тихо сказала:
— Рассказать мне. Что есть Бе-гун?
Сержант застонал. Свеча зажигания сработала, призрачное видение — сидящий у него на коленях Бегун — то появлялось, то исчезало, как картинка в стробоскопе. Руки цеплялись за пустоту.
— О Боже милостивый… не надо… не надо приносить палочку, — умолял он.
— Рассказать мне, — повторила Дифин.
Сержант повернул голову. Увидел ее. Бегун. Где Бегун? Обитающие в его сознании мрачные существа качнулись к свету.
Глаза Сержанта обожгло слезами.
— Бегун… принес палочку, — сказал он — и принялся рассказывать остальное.
26. ДОМ КРИЧА
— Наткнулся на нее в одном квартале от церкви. Она шла прямо посередь улицы, — объяснил Керт Локетт. — Кабы не успел я вовремя врубить тормоз, лететь бы ей вверх тормашками.
Шериф Вэнс снова посмотрел на Джинджер Крич, которая стояла у него в кабинете босиком. От двери тянулся кровавый след. «Изрезала ноги стеклом, не иначе, — подумал он. — Господи, баба-то созрела для желтого дома!»
Джинджер неподвижно смотрела прямо перед собой. С волос свисало несколько оставшихся бигуди. Густо запудренное пылью лицо превратилось в бледную маску.
— Вот те крест, она меня так напугала, что я чуть в штаны не наклал, — сказал Керт, бросив быстрый взгляд на Дэнни Чэффина. Помощник шерифа еще раз обошел вокруг Джинджер. — Я ехал в винный. Не знаешь, где человеку можно раздобыть выпить?
— Винный закрыт, — сказал Вэнс, поднимаясь со стула. — Это мы сделали в первую голову.
— Уж наверно. — Керт потер губы и нервно улыбнулся. Он чувствовал себя трясущейся развалиной, и Джинджер Крич, шагавшая по улице наподобие зомби с вышибленными мозгами, тоже не добавила ему спокойствия. — Просто… понимаешь, мне бы чего-нибудь… ну… ночку скоротать. — Из-под расстегнутого воротничка мятой белой рубашки свисал новообретенный галстук.
— Джинджер? — Вэнс помахал рукой у нее перед лицом. Она моргнула, но продолжала молчать. — Ты меня слышишь?
— Я ищу своего пацана, — сказал Керт. — Кто-нибудь из вас видел Коди?
Вэнсу пришлось рассмеяться. Полчаса назад он ездил на Окли-стрит за своим помощником Чэффином к нему домой, и чувствовал себя так, будто провел с Селестой Престон десять раундов. Потом он взялся объяснять Вику и Арлин Чэффин про космолет, и Арлин принялась плакать и причитать, что настал конец света. Селесту Вэнс вернул к ее машине, и последнее, что увидел — как она в своем большом желтом «кадиллаке» двинулась на запад. Рулит к себе на гасиенду, прятаться под кровать, не иначе, подумал он. Ну и хрен с ней — кому охота, чтоб она тут околачивалась!
— Керт, — сказал он, — ты, как не проспишь полсуток, так делаешься опасным. Около девяти тридцати твой мальчишка устроил в зале игровых автоматов сущий ад — затеял драку между командами, отчего целая компашка загремела в клинику. Что при том количестве пострадавших, какое мы имеем, нужно доктору Мак-Нилу, как собаке пятая нога.
— Коди… подрался? — Керт абсолютно потерял счет времени. Он взглянул на часы и увидел, что они остановились в две минуты одиннадцатого. — Он в порядке? В смысле…
— В порядке, в порядке. Правда, чуток побитый. Он отправился в клинику.
То бишь получим счет от врача, подумал Керт. Дуролом окаянный! У таракана мозгов и то больше!
— Джинджер? Это Эд Вэнс. Дэнни, дай-ка мне со стола фонарик. — Шериф схватил его, включил и нацелил в незрячие глаза женщины. Она еле заметно дрогнула, руки, висящие вдоль тела, окостенели. — Джинджер? Что случилось? Как вышло, что ты…
Джинджер страшно содрогнулась, и ее лицо напряглось, словно мышцы вот-вот должны были прорваться сквозь кожу.
— У нее припадок! — завопил Керт и попятился по кровавому следу Джинджер к дверям.
Серые губы женщины дрогнули и раскрылись.
— Гос… подь… пастырь мой, я ни в чем не буду нуждаться, — зашептала она. — Он покоит меня на злачных пажитях. И… и водит меня к водам тихим. — Из глаз хлынули слезы, и Джинджер, запинаясь, продолжала читать Двадцать третий псалом.
Сердце у Вэнса стучало, как молот.
— Дэнни, лучше скатаем-ка к Хитрюге домой. Будь я проклят, если мне нравится то, что я вижу.
— Да, сэр. — Дэнни взглянул на застекленный шкаф, в котором лежал их арсенал, и Вэнс прочел его мысли, потому что сам думал о том же.
— Вытащи мне дробовик, — сказал Вэнс. — Тебе — винтовку. Да заряди.
Дэнни взял связку ключей и отпер шкаф.
— Не… убоюсь никакого… — Слова застревали у Джинджер в горле. — Не убоюсь никакого… не убоюсь никакого… — Она не могла заставить себя выговорить следующее слово, по лицу опять заструились слезы.
— Керт, я хочу, чтобы ты отвез Джинджер в клинику. Найдешь Эрли и скажешь ему…
— Отвали! — запротестовал Керт. Он не хотел иметь с этим ничего общего. — Я тебе не полицейский!
— Теперь — полицейский. К присяге приведу позже. А сейчас делай-ка, что говорят: забери туда Джинджер и доложи Эрли, как ее нашел. — Вэнс взял у Дэнни дробовик и положил в карман несколько запасных патронов.
— Э… а что, по-твоему, случилось? — голос Керта дрожал. — Я хочу сказать, с Хитрюгой?
— Не знаю, но мы собираемся это выяснить. Джинджер, я хочу, чтобы ты поехала с Кертом. Хорошо? Ты меня слышишь?
— Не убоюсь никакого… — Она плотно зажмурила глаза и снова открыла их. — Не убоюсь никакого…
— Эд, не знаю, — сказал Керт. — Не гожусь я в помощники шерифа. Может, найдешь кого другого ее возить?
— О, Господи! — крикнул Вэнс, поскольку его обнаженные нервы натянулись до предела. Джинджер дернулась, заскулила и попятилась. — Эй! Я тебе заплачу! — Он полез в задний карман, вынул бумажник и раскрыл его. Там оказалась только пятидолларовая банкнота. — Ну, бери! Иди, купи в «Колючей проволоке» свою поганую бутылку, только пошевеливайся!
Керт облизнул нижнюю губу. Его рука нырнула в бумажник и вынырнула на пять долларов богаче.
Вэнс осторожно взял Джинджер под руку и повел из кабинета. Она покорно пошла, оставляя кровавые следы, а от сдавленного шепота «Не убоюсь… не убоюсь» у шерифа по спине бежали мурашки. Дэнни запер за ними дверь, а Керт отвел сумасшедшую к своему бьюику, посадил в машину и поехал в сторону клиники. Выхлопная трубка волочилась по мостовой, высекая искры.
Патрульную машину вел Вэнс. Дэнни молча сидел рядом, как тисками сжимая винтовку. Дом Хитрюги Крича, сделанный из песчаного известняка, с красной черепичной крышей, стоял неподалеку от угла Селеста — и Брасос-стрит. Входная дверь была широко открыта. В доме шериф с помощником заметили слабый свет не то свечей, не то ламп, однако никаких признаков Хитрюги не было. Вэнс притормозил у тротуара, они вышли и двинулись по засыпанной галькой дорожке.
Примерно в восьми футах от двери у Вэнса отнялись ноги. Он увидел лежащий на высохшем газоне тапочек Джинджер. В животе заворочался холод — двери напоминали пасть, готовую сжевать его, стоит только переступить порог. Ему показалось, что где-то очень далеко юношеские голоса издевательски выкрикивают: Бурро! Бурро! Бурро!
— Шериф? — Дэнни остановился у двери. — Вы в порядке? — В тусклом лиловом свете лицо Вэнса лоснилось от пота.
— Ага. Все отлично. — Он нагнулся и принялся растирать колени. — Просто застарелая болячка футболиста. Иногда, бывает, прихватывает.
— Вот уж не знал, что вы играли в футбол.
— Дело прошлое. — Вэнс весь вспотел: лицо, грудь, спина, зад. Холодный, липкий пот. Его обязанности шерифа ограничивались разгоном драк, расследованием дорожно-транспортных происшествий и выслеживанием пропавших собак. Стрелять при исполнении служебных обязанностей ему еще не приходилось, и от мысли, что надо войти в этот дом и увидеть, что же свело Джинджер Крич с ума, яйца шерифа зачесались, словно были битком набиты пауками.
— Хотите, чтобы я вошел? — спросил Дэнни.
Да, чуть не сболтнул Вэнс. Но, чем дольше он сверлил дверь взглядом, тем отчетливее понимал, что первым должен войти сам. Должен, потому что он — шериф. Кроме того, у него был дробовик, а у Дэнни — винтовка. Что бы там ни было, он его изрешетит.
— Нет, — сипло сказал он. — Первым пойду я.
Чтобы снова двинуться с места, Вэнсу понадобилось собрать всю свою дряблую силу воли. Дрогнув в несытом дверном проеме, он вошел в дом Крича. Под правым башмаком мяукнула оторванная половица.
— Хитрюга! — позвал он и не совладал с голосом. — Хитрюга, где ты?
Полицейские пошли на свет, через холл, в гостиную, где отбрасывала тени пара масляных светильников, а от пола к потолку слоями плыла пыль.
— Шериф, взгляните! — Дэнни первым увидел дыру с зазубренными краями и теперь показывал на нее. Вэнс приблизился к провалу в полу. Они с Дэнни остановились над ним, заглядывая вниз, во тьму.
Скрип-скрип. Скрип-скрип.
Оба одновременно подняли глаза, и оба увидели.
В дальнем углу комнаты, в качалке, кто-то сидел и качался: вперед-назад, вперед-назад. На полу возле кресла лежал разодранный «Географический журнал».
Скрип-скрип. Скрип-скрип.
— Х-хитрюга? — прошептал Вэнс.
— Наше вам, — сказал Хитрюга Крич. Почти все его лицо находилось в тени, но он по-прежнему был одет в желто-синюю клетчатую куртку, темно-синие штаны, жемчужно-серую сорочку и двухцветные кроссовки. Рыжие прямые волосы были зализаны на макушку, руки сложены на коленях. Хитрюга качался.
— Что… что происходит? — спросил Вэнс. — Джинджер чуть с ума…
— Наше вам, — снова сказал его собеседник, продолжая качаться. Лицо было совершенно бесцветным, только поблескивали в свете двух уцелевших ламп, свисавших с тележного колеса люстры, глаза. Само тележное колесо было сломано. «Скрип-скрип», — не умолкали полозья качалки.
Голос, подумал Вэнс: странный у него голос. Хриплый, как басы церковного органа. Да, этот голос по звучанию напоминал голос Хитрюги, но при этом… отличался от него.
Поблескивающие глазки пристально следили за шерифом.
— Ты — лицо, наделенное властью. Так? — гнусаво прогудел голос.
— Я Эд Вэнс. Ты меня знаешь. Ладно, Хитрюга. В чем дело! — Ноги Вэнса снова приросли к полу. У Хитрюги было что-то неладно со ртом.
— Эд Вэнс. — Хитрюга легонько склонил голову на сторону. — Эд Вэнс, — повторил он, словно прежде ни разу не слышал этого имени и хотел убедиться, что не забудет его. — Да-с, я знал, что пришлют представителя власти. То есть тебя, так?
Вэнс посмотрел на Дэнни. Паренек был на волосок от того, чтобы выскочить из ботинок, руки прижимали винтовку к груди. Ритм речи Хитрюги Крича, категоричность фраз, неторопливый говорок — все было как надо, вот только эта таящаяся в голосе органная нота, хрипотца, словно горло Хитрюги забила мокрота…
— Тогда задам-ка я тебе вопрос, коллега, — сказала сидящая в кресле-качалке фигура. — Кто хранитель?
— Хранитель?..
— Разве я заика? Кто хранитель?
— Хитрюга… о чем ты? Я ничего не знаю про хранителя.
Качалка остановилась. Дэнни ахнул и шагнул назад — не возьми он себя в руки, он мог бы нырнуть в провал.
— Может быть, не знаешь, — ответил сидящий в качалке. — Может быть, знаешь. А может быть, канифолишь мне мозги, Эд Вэнс.
— Нет, клянусь! Я не знаю, о чем ты говоришь! — тут Вэнса, как пуля между глаз, настигла мысль: это больше не Хитрюга!
Фигура встала, похрустывая одеждой. Хитрюга Крич показался Вэнсу на два или на три дюйма выше, чем ему помнилось, и куда шире в плечах. В том, как он двигал головой, было что-то странное, нечто, напоминающее дерганые движения марионетки, которой управляет невидимая рука. Фигура странным кукольным шагом двинулась к Вэнсу, и он попятился. Остановившись, существо перевело взгляд с Вэнса на Дэнни и обратно, а потом белое лицо с серыми червяками губ улыбнулось, открыв стиснутые зубы: так улыбаются торговцы.