брата. Чиновнику он сказал:
— Не думаю. Мы только приехали. Я совладелец "Ярмарки братьев Кабалов". Моё имя —
Йоханнес Кабал.
— Да сэр, вы уже говорили, — раздражённо ответил служащий
Ссора за спиной Кабала внезапно оборвалась глухим стуком. Над головами людей пролетел
мужик, который вытолкнул детей с поезда. Через секунду Хорст подошёл к Кабалу.
— Не стоило этого делать, но он вывел меня из себя. Надеюсь, он не ушибся.
— Спросишь его, когда приземлится. Это, — сказал Кабал служащему, — мой брат, Хорст.
Раздражение железнодорожника сошло на нет. У людей со здоровым инстинктом
самосохранения такое случается.
— Чем могу помочь, джентльмены?
— Что происходит?
— Ужасная катастрофа, господа. Мы услышали об этом всего два часа назад, и с тех пор город
стоит на ушах. Я такого ещё не видел.
— Может и так, только мы последние полчаса или около того торчим в двух шагах от станции.
Никому не приходило в голову хотя бы сообщить нам в чём дело?
— И в чём же всё-таки дело? — добавил Хорст. — Никто толком ничего не говорит.
— Что? — спросил щуплый немытый тип, потирая ушиб в форме черепа на лбу. — Вы сюда на
поезде приехали?
— Нет, — ответил Кабал. — Мы всю ярмарку в карманах притащили.
Вокруг начали шептаться:
— У них есть поезд... У них есть поезд.
Появление нового пути к спасению произвело фурор среди жителей Мёрсло.
— Это не пассажирский поезд, так что не обольщайтесь, — устало сказал Кабал, но было уже
поздно. Небольшая группа людей, для которых фразы "поспешишь — людей насмешишь" и "Глокая
куздра штеко будланула бокра" [3] были в равной степени китайской грамотой, быстро превратилась
в толпу, слезла с конца платформы, и ринулась в темноту с намерением захватить поезд.
— Сэр! — воскликнул чиновник. — Их нужно остановить. Они на всё способны.
— Вы знакомы с теорией эволюции? — спросил Кабал.
— Что?
— Они вот-вот выяснят, почему интеллект является признаком выживания. Так по какому
поводу паника?
— Сюда движется армия, сэр! Армия!
Хорст с Кабалом переглянулись.
— Мы не знали, что кто-то объявил войну, — сказал Хорст.
— Нет, господа. Не такая армия. Армия психов! Вдали резко затихли энергичные крики "Ура!"
тех, кто отправился захватывать ярмарочный поезд.
— Армия душевнобольных. Ну надо же. Тут что, в разгаре футбольный матч?
— Нет, сэр! Это... армия Малефикара!
Если чиновник ожидал, что это произведёт на них впечатляющий эффект, то вынужден был
разочароваться. Кабал закатил глаза, а Хорст спросил:
— Кого?
— Руфуса Малефикара, — сказал Кабал. — Кто его выпустил?
— Наверное, он сбежал, сэр. С большей частью пациентов.
Во тьме, за платформой номер два, раздались крики. Служащий вздрогнул и побледнел.
— Ничего страшного, — ободряюще сказал Хорст. — Они просто встретили нашу охрану.
Йоханнес, кто этот Руфус... как его там?
— Малефикар. Сам он называет себя чернокнижником и Великим Зверем. На самом деле,
обычный... как это называется? ...а, задрот. Украл какую-ту эзотерическую книгу в одном крупном
университете, кучу сил потратил, чтобы прочитать её, ещё больше — чтобы понять, что прочитал.
Никому даром не нужно таким заниматься. Все эти знания заняли столько места у него в голове, что
остатки мозгов из ушей вылезли. Вообразив себя воплощением истинного зла на Земле, он принёс
омерзительные жертвы своим тёмным богам, потребовав взамен великую силу.
Хорст прикоснулся ко лбу, симулируя головокружение.
— У меня дежа вю.
Кабал не обратил на него внимания.
— Очевидно, тёмные боги кому попало силу давать не будут; они научили его парочке трюков
и спустили с поводка.
— Тёмные боги? — просил служащий, испугавшись такого злодеяния.
— Существа из другой вселенной, имена которых звучат так, будто их придумал пьяный
египтолог. Как бы то ни было, умение достать кальмара из шляпы ещё не прибавляет ему власти.
Последнее, что я слышал, его посадили в сферическую камеру в Бричестерской лечебнице. Значит он
снова на свободе? Как здорово.
То, как Кабал сжал губы говорило об обратном.
— Что собираешься делать, Йоханнес?
— Разобраться с этим. Мы уже раньше встречались с мистером Малефикаром. И не сказать,
чтобы нашли общий язык. Я с ним переговорю, скажу, пусть уводит свою армию тронутых куда
подальше.
— И он тебя послушает?
— Сомневаюсь, но должен же я предоставить ему выбор, перед тем как убивать. А между тем,
мы должны что-нибудь сделать, чтобы не дать нашим потенциальным клиентам покинуть город.
— Это по моей части, — сказал Хорст, и, со скоростью почти незаметной для глаза, вознёсся на
кучу брёвен.
— Дамы и господа, прошу минутку внимания! — сказал он громко и отчётливо.
Бушующая толпа не выказала ни малейшего интереса. Дамы и господа, казалось, обладают
иммунитетом к увещеваниям. Люди продолжали драться за место в поезде.
Невероятно громкий выстрел, за которым последовал звон посыпавшегося с крыши платформы
стекла, удивительным образом привлёк всеобщее внимание. Даже поезд как будто ошалел. Кабал
подул на ствол своего "Веблей" и убрал револьвер обратно в саквояж.
— Мой брат хотел бы кое-что сказать, — только и произнёс он в полнейшей тишине.
— Спасибо. Дамы и господа, я Хорст Кабал из "Ярмарки братьев Кабалов". Человек с
револьвером, любитель пострелять — мой брат, Йоханнес. В наших же интересах уберечь вас от
надвигающейся угрозы в лице Армии Малефикара и предложить вам лучшее из передвижных шоу.
Всё, чего мы просим — это ваше терпение, пока мы разбираемся с первым и ваше присутствие, когда
подготовим второе. Ещё раз спасибо и да хранит вас Бог.
Он спрыгнул на землю.
— Ты сказал "да хранит вас Бог"? — прошипел Кабал.
— Им это понадобится, — ответил Хорст.
* * *
Когда Кабал встретился с Руфусом Малефикаром и его армией психов, солнце уже полчаса как
взошло. Направляемый множеством благодарных граждан, он шёл сквозь улицы городка под
восторженные крики толпы, как местный герой, что являлось полной противоположностью тому, чем
обычно его встречала всякая толпа до этого момента. Цветы и поцелуи были для него в новинку после
горящих факелов и пеньковых верёвок, однако так же мало пришлись ему по вкусу.
Он шёл всё дальше, за пределы города — на огромную пустошь, широким ковром уходящую за
горизонт, поросшую осокой, исхоженную овцами, пересечённую каменными изгородями. Руфус
Малефикар со своей когортой шагал в направлении городка, в то время как Кабал увидел его,
остановился и, не сводя глаз, стал ждать. Когда они подошли поближе, Кабал понял, что они что-то
поют. Мотив песни в данной ситуации казался ему нелепым, но до тех пор, пока он не начал
различать слова.
Огромный Спрутоглав на дне почует вечным сном.
Но звёзды выстроятся в ряд, и пробудится он,
И всех сотрёт с лица земли, и крышка мне притом.
Под нашу песню Тчо-Тчо...
Армия Малефикара пела бодро, как отряд новоиспечённых скаутов. Они, наверное, могли
повторять эту околесицу часами напролёт.
— А теперь все вместе! — гаркнул их лидер.
Даже с такого расстояния Кабал узнал Руфуса по его извращённой манере одеваться.
Айе! Фхтагн! Фхтагн! Ктулху!
Вселенский Ужас вас стопчет в труху,
Древние вернутся как снег на башку
И высосут всем мозги.
Спрутоглав лежит и спит, в каком-то смысле мёртв.
Меняющий реальность сон он, будто нитку, вьёт.
Его постель — кошмарный Р'льех, глубоководный грот.
Но иногда всплывает он от скуки.
— А как поют Тчо-Тчо? — крикнул Руфус тоном, в котором читалось: "Если кто-то заскучает,
получит по лицу сковородой".
Айе! Фхтагн! Фхтагн! Йог-Сотот!
Столпится в улицах шоггот
И криками "Текели-ли!"
Час слизи воспоёт.
Кабал смутно припомнил, что музыкальный гений, который решил поставить мюзикл
"Некрономикон", получил всё, чего заслуживал: деньги, славу и смерть от когтей невидимого
чудовища.
Руфус наконец заметил его и, вскинув руку в жесте, которым можно было остановить колонну
боевых слонов, в одиночку пошёл вперёд. Он остановился ярдах в десяти от Кабала и с презрением на
него посмотрел. Поставив на землю саквояж, и повесив трость на сгиб руки, Кабал высморкался.
Ненормальные, помешанные и буйные численностью в тридцать или сорок человек столпились за
спиной Руфуса.
Руфус — крупный мужчина с густой бородой и пышной гривой волос, с которой у него были
все шансы стать поэтом, ни разу не опустив перо в чернильницу. И борода, и грива были, разумеется,
рыжего цвета. На нём были пелерина, широкие брюки и крепкие ботинки. По неизвестной причине на
голове он носил чехол для чайника, на котором был вышит символ — глаз внутри пирамиды.
— Так-так-так, — гаркнул он. По-другому он разговаривать не умел.
— Неужели это Йоханнес Кабал...
Солдаты засмеялись и засвистели.
— ...некромант?!
Воинство притихло и пыталось спрятаться Руфусу за спину.
Кабал убрал платок.
— Здравствуй, Руфус, — сухо сказал Кабал, — давай-ка поворачивай кругом и проваливай.
Спасибо.
Он подобрал сумку и собрался уходить.
— Проваливай? — взревел (см. выше) Руфус, — ПРОВАЛИВАЙ? Да ты хоть знаешь, кто я
такой?
Кабал обернулся. Случайный зритель ясно бы увидел, как презрительно сузились его глаза за
непроницаемыми синими очками.
— Я назвал тебя Руфусом, Руфус. Возможно, я ошибся с произношением. Сейчас посмотрим.
Пишется "Руфус", произносится "эгоистичный, наполеонистичный, полоумный, полудурочный,
полуспекшийся, кривоглазый, яйцемозглый, косоротый, узколобый, болтливый, свиноподобный,
слабоумный Schei?kopf [2]". Вот. Так лучше?
— Зря ты это сказал, — прошептал Руфус, от гнева он так сжал кулаки, что костяшки
побледнели. Чтобы представить эту картину, вообразите как тираннозавр вполголоса произносит
реплику в оперетте. — Не зли меня. Если я разозлюсь, тебе это не понравится.
— Да ты мне и так не нравишься, так что разница невелика. Веселись, грусти, ликуй, рыдай —
мне не понравится. Ты и твои друзья можете мне угодить, только если уберётесь восвояси.
— Надо было разобраться с тобой давным-давно, Кабал, когда мы впервые встретились. Ты
никогда не понимал тех сил, что я приобретал, никогда не понимал ту космическую энергию, что
струится по этой бренной оболочке. Ты не в силах даже начать постигать мою магию.
— Ты говоришь о том трюке, когда кто-то подписывает игральную карту, ты её сжигаешь, а она
снова появляется целёхонькая внутри апельсина, да? Ты прав, он всегда ставил меня в тупик.
В Армии Малефикара кто-то хихикнул. Руфус был слишком зол, чтобы это заметить.
— Я тебя предупредил, Кабал. Теперь приготовься почувствовать на себе ужасный гнев
Малефикара!
Неподалёку заблеяла овца и испортила весь эффект. Малефикар наклонил голову вперёд и
сердитым взглядом из-под кустистых бровей уставился на Кабала. Прикоснувшись указательным и
средним пальцем обеих рук к вискам, он начал бормотать дьявольские заклинания.
Кабал снова высморкался.
— У тебя от насморка ничего нет? А то я, кажется, заболел.
Руфус забормотал с удвоенной силой. Время шло. Кабал посмотрел на часы.
— Ты не мог бы поторопиться? Я занятой человек.
Руфус поднапрягся. Кабал ждал.
Кроме зуда в носу никакого эффекта не чувствовалось. "Он, наверное, хочет, чтобы я до смерти
дочихался", — подумал Кабал. Он поднёс платок к лицу, почувствовав, что снова чихнёт, и пропустил
момент, когда заклятие Руфуса сработало.
На секунду ощутив состояние падения, Кабал коснулся пятками травы и грохнулся на спину,
задним числом осознавая, что какая-то сила подняла его в воздух и бросила назад. Мгновение он
лежал на мокрой траве, приводя в порядок мысли. Он чувствовал себя как ни в чём не бывало, зная,
однако, что это может ничего не означать. По крайней мере, он чувствовал свои ноги, влагу,
начинавшую промачивать одежду, мелкий дождь, бьющий по лицу. Только он начал думать о том,
какие бы пренеприятнейшие вещи сотворить с Руфусом и его командой, как ему пришла в голову
мысль: а ведь дождя секунду назад не было.
Неожиданно над ним кто-то встал — грустный человек с серым лицом, редкими седыми
волосами, прилипшими к голове и глазами, напоминавшими первый, неудачный опыт в
приготовлении яиц всмятку.
— Здравствуйте, — сказал человек. — Не желаете ли чая?
Кабал приподнялся. Вокруг однозначно была не пустошь. Вместо этого он приземлился в сад
— большой, с идеальным ландшафтом, какие обычно раскидываются вокруг богатых домов на
несколько акров. Только богатого дома нигде не было видно, одна громадная, слегка неухоженная
лужайка с кустиками и гниющими остатками верандочек и беседок. Они находились в центре
неглубокой круглой долины, края которой скрывали истинный горизонт. Видимый горизонт, в свою
очередь, не был чётко различим из-за лесистой поросли, которая широким кругом шла вдоль него.
Тут и там взгляд встречал людей, сидящих в строеньицах или прогуливающихся меж них, никуда не
торопясь. Рядом двое мужчин и женщина очень спокойно играли в крокет. Кабал был в достаточной
мере знаком с крокетом, чтобы знать, что это игра со своими подводными камнями, требующая
расчёта, безжалостная и чреватая хладнокровным желанием уничтожить соперника. Только не для
этих. Эти просто бродили туда-сюда, волоча ноги, и проталкивали мячик сквозь воротца. Это было
очень необычно.
— Не желаете ли чая? — снова спросил человек. Кабал посмотрел на него, затем на протянутые
чашечку и блюдце из твёрдого фарфора. Дождь наполнил чашку до краёв, и её содержимое лилось в
уже полное блюдечко. О чае в ней напоминал только слабый сепийный окрас дождевой воды.
— Нет, спасибо, — ответил Кабал. — Но всё же, хотел бы узнать, где я.
— Вы..., — сказал человек. Немного подумал, а затем добавил, — Эээ... вы в саду.
— И где конкретно он находится?
Человек взмахнул чашкой с чаем, расплескав немного.
— Да здесь же. Где и мы.
Кабал всё больше убеждался в мысли, что его похитили дадаисты. Он попробовал снова:
— Да нет, я имею в виду, что снаружи этого сада?
Человек спокойно улыбнулся, и Кабалу вдруг захотелось его ударить.
— Сад, — ответил человек.
— Ещё один сад?
— Нет. Тот же.
— Какого размера этот сад?
— Он простирается от деревьев, — человек указал в случайном направлении, — и до деревьев,
— указал в противоположную сторону.
— И что там, за деревьями?
— Сад.
Кабал поддался своему желанию. Он оставил человека сидеть на траве, схватившись за
кровоточащий нос, а сам направился к деревьям. Никто не выказал ни малейшего недовольства,
казалось, никто ничего и не заметил. Он шёл широким, размашистым шагом — лишь бы поскорее
покинуть эту обитель зануд — мимо гниющей сцены, заросшей скульптурной группы и игроков в
крокет. По пути Кабал заметил, что один из них плачет, опершись на свой молоточек. Его плечи