- Я буду говорить только с сыном вильдграфа, Деточка, - так, чтобы меня услышал только фальшивый сын Гильдерика, сказал я. – Вы под пытками можете вытащить из меня всё, но молчать я могу долго, уж поверь мне. К тому времени информация давно уже устареет и от неё не будет никакого толку.
- А вот это мы сейчас и проверим, милейший, - ответил мне Деточка, чьё лицо побледнело от моих слов. Однако они, увы, произвели на него не достаточно впечатления. – Курцбах, что вы замерли?! Взять обоих!
Как бы презрительно не относился рейтарский офицер к Деточке, однако прямого приказа фальшивого сына вильдграфа он ослушаться просто не мог. Нас с вором быстро связали, избавив от всего оружия, найденного в ходе короткого, но тщательного обыска. После, по приказу Деточки, вора оттащили в угол, меня же примотали понадёжнее к стулу и прямо так подтащили к жаркому камину, согревавшему общий зал.
- А ну-ка места! Места побольше! Разойдись! – Деточка склонился над пламенем. – Сейчас мы тебя проверим на крепость, милейший.
Он долго и тщательно раскалял в жарком пламени камина длинный кинжал, что висел прежде у него в ножнах. Делал это так старательно и показательно, стараясь уже этим запугать меня. Я же сидел, не в силах пошевелиться, намертво примотанный к крепкому стулу, связанный по рукам и ногам. Даже пальцем дёрнуть и то не мог, так хорошо меня связали.
И в тот момент, когда Деточка вынул из огня кинжал с докрасна раскалённым клинком и сделал первый шаг ко мне, я понял, что это – конец. Меня не прикончили ни проклятые в Пьяченце, ни ужасы города скорби. Я пережил схватку с ведьмой, обезумевшей от собственной силы. Однако сейчас пробил-таки мой Ultima Forsan – в богом забытой корчме в Шварцвальде. Мне суждено умереть от руки мерзкого садиста, любящего пытать людей – это явно читалось в глазах Деточки. Но чего я не мог понять в этот момент, так это – где же я ошибся, когда свернул не туда, почему всё заканчивается так скверно…
Деточка шагнул ко мне, поднося раскалённый кинжал к моему лицу. Я почувствовал жар, он обжёг кожу и я стиснул зубы покрепче, готовясь к чудовищной боли.
- Поглядим, как ты запоёшь, когда я тебе глазик выжгу, - почти пропел Деточка, медленно протягивая кинжал.
Я почувствовал как по лбу обильно потёк пот, ещё крепче стиснул зубы, чтобы не застонать раньше времени.
- Скрипи-скрипи зубами, - говорил Деточка. – Сейчас глазик как зашипит, и ты запоёшь у меня. Все поют, стоит только до глаз добраться…
Дверь корчмы распахнулась от могучего удара – и внутри как будто стало темнее. Прогрохотали по деревянному полу тяжёлые шаги. Деточка как был, так и замер на полусогнутых, не донеся раскалённого кинжала до моего лица какие-то считанные дюймы.
А следом он отлетел в сторону от обрушившегося на него удара пудового кулака. Не в силах повернуть голову, чтобы увидеть вошедшего, я мог оценить его габариты лишь по тени, пляшущей на полу. И пускай теням свойственно преувеличивать, но вошедший был настоящим гигантом.
- Что здесь происходит? – раздался его густой, но какой-то невнятный голос.
В общем зале трактира стало темнее, как будто вошедший поглощал свет свечей на столах и огня в камине.
- Деточка решил поразвлечься, - раздался откуда-то из-за моей спины голос Курцбаха, рейтарский офицер и не думал скрывать звучавшего в нём торжества.
- Это я понял, - ответил вошедший, - но что именно происходит?
- Эти двое притащили сюда венгерскую падаль, - не спеша поднимаясь с пола выпалил Деточка. Я видел только его ноги в грязных чулках тонкой шерсти и ботинках с оторванными пряжками. – А тот, которого я пытать хотел, знает что-то о вильдграфе. О том, где он сейчас. Я хотел только вызнать у него всё!
- Ты был идиотом, Деточка, - заявил вошедший, - им и остался. В какие перья не рядись…
- А идиот сумел бы обвести вокруг пальца фогта и епископа в Базеле?! – перебил его фальшивый сын вильдграфа Гильдерика.
- Заткнись и не смей перебивать меня, - отрезал вошедший, и Деточка сжался на полу, будто собака в ожидании хозяйского пинка. – Курцбах, отпрыск его сиятельства слишком расшалился в последнее время. Проводи его во Фрейбург и проследи, чтобы он не покидал замка.
- Эй! – вскочил на ноги Деточка. – Да что ж это такое?! Ты, значит, ездил – развлекался, и мне прежде можно было, а теперь я должен под замком сидеть сиднем? Мы так не договаривались!
Вошедший шагнул к Деточке и я, наконец, смог разглядеть его. Он был куда выше среднего роста, одет почти в такие же доспехи, как Курцбах, только качеством получше. Стальные наплечники и прочная кожаная кираса были украшены стилизованным изображением чёрного орла на разделённом на два поля щите – гербом вильдграфа Гильдерика. На поясе у него висел тяжёлый меч в простых ножнах. Лицо же скрывала маска из кожи с прорезами для глаз и зашитым ртом, вот почему речь его звучала так невнятно.
Так вот кто пожаловал в трактир, войдя за секунду до того, как Деточка выжег мне глаз. Настоящий сын вильдграфа Гильдерика. Тот, кого даже отец называл чудовищем. Кожаное лицо – кошмар Шварцвальда и правая рука правящих им сил.
Кожаное лицо легко поднял Деточку, схватив его за горло одной рукой, так что пятки Деточки болтались в добром полуфуте от пола. Фальшивый сын вильдграфа Гильдерика задёргался в безжалостной хватке железных пальцев настоящего, издавая сдавленный хрип. Он обеими руками вцепился в предплечье Кожаного лица, но ничего не мог поделать. Наконец, Кожаное лицо решил, что с Деточки достаточно и разжал пальцы. Фальшивый сын вильдграфа рухнул на пол, свернувшись клубком. Он судорожно подёргивался, прижимая ладони к горлу.
- Курцбах, - как ни в чём не бывало распорядился Кожаное лицо, - вы слышали приказ.
- Слушаюсь! – бодро отрапортовал офицер, и лично вздёрнул Деточку обратно на ноги и поволок прочь из трактира.
Прихлебатели фальшивого сына вильдграфа поспешили убраться вслед за ним, не желая оставаться один на один с Кожаным лицом.
- Ну, а теперь займёмся тобой.
Кожаное лицо легко развернул стул, к которому я был привязан, так что теперь камин пылал у меня за спиной. Какое-то время наёмник изучал меня, оглядывая с ног до головы, будто я не человек вовсе, а конь или призовая корова на ярмарке. Я тоже пытался оценить его, однако получалось всё слишком мрачно. Кроме внушительных габаритов, усиленных доспехами – и как только Деточку за него выдавать решили? – в нём чувствовалась сила. Не просто некий внутренний стержень железной воли, но сила потусторонняя, иная, заставляющая вспомнить мой последний рейд и нисхождение скорби.
- Деточка не лгал, когда говорил, что у тебя есть сведения о вильдграфе? – спросил у меня Кожаное лицо.
- Не лгал, - ответил я, стараясь глядеть в чёрные провалы в его жуткой маске, за которыми скрывались его глаза. – И я хотел поговорить именно с тобой, Кожаное лицо.
- Ты не сопротивлялся, - произнёс он, - дал себя связать без боя. На твоём теле нет следов побоев. Но ты молчал, когда Деточка едва не выжег тебе глаз. Ты либо глуп, либо отважен и умён. И мне не нравится ни то ни другое.
- Я алчен, Кожаное лицо. Я знаю, как сильно нужен вильдграф тем, кто сейчас правит Шварцвальдом. Отправить в Авиньон Деточку всё равно что в голос заявить о себе. Он испортит всякое дело, какое ему ни поручи.
- Это мне ближе, - кивнул Кожаное лицо. – И где же вильдграф?
- Думаешь, я вот так запросто выдам тебе всё? – покачал головой я. – Я провожу тебя туда, а когда ты его получишь, я получу свою плату. Всё честно.
Он шагнул ко мне стремительным, текучим движением профессионального убийцы. Маска из человеческой кожи, сшитая грубыми стежками суровых ниток, оказалась в считанных дюймах от меня.
- Ты слишком складно поёшь, - выдохнул мне прямо в лицо сын вильдграфа. – Чем ты можешь доказать свои слова?
- Человек, которого наняли искать вильдграфа, - ответил я, стараясь оставаться как можно спокойнее и говорить как можно ровнее, - сидит сейчас привязанный к стулу, как и я, вон в том углу.
Я мотнул головой, стараясь, как мог, указать на угол, куда оттащили вора. Кожаное лицо обернулся, увидел вора и махнул кому-то из своих людей, как-то незаметно наполнивших трактир. Не прошло и минуты, как вор стоял рядом с нами, освобождённый от верёвок, однако рядом с ним замерли двое наёмников, контролировавших каждое его движение.
- На тебе мундир чёрного гусара, - произнёс Кожаное лицо, - и вы притащили сюда эту венгерскую падаль. – В третий раз за сегодня голову графа Ханнсегюнтера подняли и отпустили, она свесилась с края стола. – Выходит вильдграф у них, верно?
- Да, - кивнул потирающий освобождённые от верёвок запястья вор, - но только он знает, где именно засели венгры.
- Хорошо, - кивнул вроде как убеждённый Кожаное лицо. – Покажешь дорогу, а там видно будет.
Он махнул рукой и один из наёмников быстро разрезал мои путы. Мне стоило известных усилий подняться на ноги. Кровь вновь свободно побежала по жилам, разнося по всему телу боль, и сотни крохотных иголочек впивались мне в мышцы. Однако я постарался не подать вида, лишь машинальным жестом потёр запястья.
- Идём, - бросил Кожаное лицо, стремительно разворачиваясь, так что тяжёлый дорожный плащ за его спиной взлетел подобно крыльям. – Ты же вроде говорил Деточке, что время дорого. Так что поспешим.
Я подумал, как долго он находился поблизости, раз слышал мои слова, тем более что и говорил я не так громко. Выходит, эффектное появление Кожаного лица в последний момент было вовсе не случайностью, а заранее подготовленным шагом. Очень непрост этот человек, совсем не прост, как бы ни прикидывался банальным маньяком в маске из человеческой кожи.
- А что делать с телом? – выскочил из кухни хозяин трактира. – Не дело, чтобы оно тут оставалось валяться.
- Зарой его на заднем дворе, - отмахнулся Кожаное лицо.
- А какое имя на могиле написать? По кому службу справить?
- Это был венгерский пёс, - бросил, выходя из трактира, Кожаное лицо, - а разве имя пса пишут на могиле? Или по псу заказывают службу? Пускай гниёт в земле, пока черви не сожрут.
Во дворе трактира ошивались с десяток наёмников, экипированных как Курцбах или Кожаное лицо, видимо, та самая личная гвардия, о которой говорил вильдграф. У всех вороные кони, массивной статью напоминавшие гусарских. А вот вооружены наёмники были довольно разномастно – у кого мечи, у кого кривые сабли, у кого кавалерийские палаши, а у кого к седлу были приторочены тяжёлые топоры на длинных рукоятках. Правда, сразу видно, за оружием они ухаживали куда лучше сброда, которым командовал Курцбах.
- Вы запалили коней, - бросил нам с вором Кожаное лицо, садясь в седло, - они уже не скакуны, только на колбасу и сгодятся. Курцбах оставил вам другую пару.
Он указал на двух тонконогих гунтеров,[46] лошадей выносливых, но слишком лёгких, чтобы быть боевыми. Уверен, прежде они принадлежали прихлебателям Деточки, которые поспешили убраться вслед за ним, вот только теперь им придётся тащиться до Фрейбурга на своих двоих.
- Показывай дорогу, - велел мне Кожаное лицо, как только я сел в седло рыжего гунтера.
Оружия мне никто не вернул, равно как и вору. Наши вещи распределили среди наёмников, и они везли их скорее как трофеи и явно не горели желанием поскорее вернуть их своим хозяевам. Я предпочёл не обратить на это внимания, и только кивнул, прежде чем толкнуть коня пятками.
Мы отправлялись обратно к постоялому двору, и мне оставалось только молиться, чтобы гусары вместе с вильдграфом ещё оставались там.