— Бруно, — раздался надо мной другой голос. — Ты чего застрял? Забыл, что к ведьмам близко подходить нельзя? Даже под блокировкой они очень опасны.
Еще один перевертыш. Да сколько же их здесь?
Повернувшись на голос, я увидела людей и магов, что большой группой жались к стене, не сводя глаз с монстров, находящихся рядом со мной. Во взглядах, которые они периодически бросали в мою сторону, была лишь жалость. Все ясно, меня уже списали и мысленно отправили в мир иной.
— Принюхайся, Хан, — ответил первый, быстро вставая на ноги.
Тот, что находился сзади, наклонился и так глубоко втянул воздух, что у меня волосы встали дыбом на затылке, а кожа покрылась мурашками.
— Хм… интересно… Но надо спешить, звероловы скоро будут здесь. Времени почти не осталось.
Бруно кивнул и неожиданно подошел ко мне, наклоняясь к уху. Ожидала чего угодно, даже того, что он меня прямо здесь и сейчас на глазах других заложников изнасилует. Но перевертыш вдруг быстро зашептал, опаляя горячим дыханием кожу:
— Блокировка несильная, и ты еще можешь колдовать. На хорошее проклятье не хватит, но ты делай щит. Самый прочный, какой только сможешь… Они идут и не пощадят никого.
— Бруно! — рявкнул все тот же неизвестный.
Ушел, оставив меня одну.
Не знаю, почему я ему поверила, отчего начала плести вокруг себя защитное заклинание, собирая крохи резерва, что не ушли под блокировку. Не солгал, силы действительно хватило на блок — достаточно сильный, чтобы выдержать удар.
Наивная. Удар, что сотряс здание банка, был намного сильнее. И это настоящее чудо, что щит выдержал.
Все громыхало, ревело и горело.
Я видела, как на моих глазах заживо сгорали люди и маги, как рушились стены и потолок, как весь мир стал одним сплошным пламенем и жутким черным дымом.
Наконец боги смилостивились надо мной, даря такое спасительное и милосердное забвение.
— Двадцать три трупа, — произнес кто-то совсем рядом со мной. — Верховный будет недоволен.
Первым вернулся слух. Я еще не поняла, что все позади и сознание вернулось, до конца отказываясь принять услышанное. Просто лежала на холодном полу, под завалами, что с трудом сдерживал мой щит, скрючившись и прижимая руки к животу.
А как же я? Я же живая! Или нет?
Попыталась пошевелиться, но тело затекло до такой степени, что отказывалось подчиняться. С губ сорвался тихий стон…
И в тот же миг резкой воздушной волной все камни и булыжники, что нависли надо мной, были сброшены в сторону.
— Надо же, живая, — произнес все тот же голос.
— Не может быть! — ответил ему кто-то.
— Да. Вот ведь… Ведьма. Щитом укрылась, — и почему-то мне показалось, что в его голосе радости от моего нежданного спасения не было. — Целителей сюда.
Щит с громким хлопком лопнул, оставив меня, беззащитную, лежать на холодном полу. Страх и чувство тревоги никуда не делись. Даже рядом с перевертышем было спокойнее.
Меня аккуратно, насколько это было возможно, подняли и уложили на носилки. Тело сразу пронзила боль, словно тысячи острых иголок одновременно впились в кожу. Последствия магического истощения всегда болезненны, и сдержать стона я не смогла. Плюс еще самочувствие ухудшала блокировка магии, которой так славились перевертыши.
К слову сказать, перевертыши не владели магией, лишь жалкими крохами. Единственное, что они могут, это сотворить десяток простеньких заклинаний. Именно поэтому они так нас ненавидят — просто завидуют. И именно от зависти периодически похищают неинициированных магов и ведьм. Говорят, у себя в долине они проводят жуткие опыты с целью забрать их силу себе. Конечно, официально власти этот факт не подтверждают, но людская молва давно гласит: перевертыши виноваты в исчезновении юных магов, а иногда и целых семей.
Целитель попался опытный и снял блокировку в течение десяти минут.
Магия, такая родная и мощная, побежала по капиллярам и сосудам, возвращая меня к жизни. Как же хорошо чувствовать себя ведьмой.
Беглый осмотр показал, что серьезных ран, кроме десятка синяков и пары царапин, у меня нет. И это заключение медленно, но верно перевело меня из статуса потерпевшей в подозреваемые. Все знали, чем заканчивается налет одичавших, — смерть каждого, кто встанет у них на пути. И тут вдруг я — живая и здоровая. Конечно, это породило множество вопросов. И только статус ведьмы спас меня от немедленного заключения под стражу.
Меня завели в небольшую каморку с широким деревянным столом и узкими неудобными лавками. Через час сидения на них у меня болело все тело.
Но зато у меня было достаточно времени, чтобы все обдумать и решить, что же делать дальше.
О перевертышах было мало что известно. Их народ уже много столетий жил закрыто и обособленно на севере материка. Там, где неприступные пики гор и густые непроходимые леса переходят в жуткие топи. История не дает точного толкования, когда они появились и откуда взялись. Просто однажды небольшое государство возникло, словно ниоткуда, и сразу заявило о своей независимости.
Тогдашнему императору это не понравилось, и он решил силой доказать, кто на самом деле здесь решает судьбы миллионов. Взяв более двух сотен магов и более тысячи солдат, он пошел войной на маленькое государство и потерпел сокрушительное поражение. Те немногие, кому удалось вернуться, рассказывали о жутких нелюдях, ведомых и оберегаемых своей Богиней, которые могут менять человеческий облик, становясь страшными зверями невиданной силы и величины. И даже маги ничего не могли противопоставить им, уж слишком сильны и опасны они были.
За всю историю было еще несколько попыток покорить перевертышей, и каждая из них оказывалась провальной. Пока, не более чем шестьдесят лет назад, между нашими государствами не был заключен мирный договор, что остановил кровавые войны, и началась закулисная игра в шпионов и диверсантов.
Мои размышления прервал звук открывающейся двери, и в комнату вошли двое. Они молча сели напротив меня и достали увесистую папку.
— Миа Солнечная, двадцать два года, — громко и четко произнес усатый маг, позыркивая на меня маленькими черными глазами-пуговками.
А я чуть не закричала от разочарования.
Папка… Мое личное дело.
Все кончено. Теперь в Академии знают о произошедшем. Я понимала, что скрыть это не получится, но не думала, что все произойдет настолько быстро. Интересно, позволит ли Хмурая мне что-либо объяснить?
— Да, — кивнула я.
— Студентка Высшей Академии, факультет универсальной магии, специалист по ловушкам и межпространственным ямам. Отличница, любимица деканши. Одна из десяти лучших… Родом из провинции Завозово. Отец — Сэлли Солнечный, владелец небольшой торговой лавки. Мать — Мариука Солнечная. Семь братьев и сестер — трое старших и четверо младших. Что же не сиделось тебе, Миа Солнечная, в своем Завозове? Вышла бы замуж, родила мужу двух-трех деток. Чего приперлась-то в столицу?
— Дар, — прохрипела я, отделавшись одной общей фразой, которая объясняла все.
В нашей семье дар проснулся только у Джека и у меня. Если способностям брата родители обрадовались, то мне же велели прекратить забивать голову всякими глупостями. Не женское это дело — магией заниматься. Мой удел — выйти замуж и рожать каждый год-два очередного ребенка, ублажая мужа.
Может, так бы все и было, если бы одичавшие не забрали Джека незадолго до его инициации. Тогда-то и проснулись мое упрямство и жажда мщения. Мне хотелось стать великой ведьмой, чтобы отомстить этим монстрам за любимого брата.
Я сбежала из дома в семнадцать лет, накануне собственной помолвки, которая должна была плавно перейти в свадьбу. Когда наш дом был полон хмельных гостей и родственников. Темной ночью, с жалким серебряником и несколькими медными монетами в небольшом узелке с пожитками и большими планами на будущее. Никогда не сомневалась, что оно у меня будет светлым.
Родители мне этого так и не простили.
— Как связалась с одичавшими? — без лишних предисловий спросил второй, что до этого времени молча слушал своего напарника. Этот был рыжий полный маг с пышными бакенбардами и веснушками на курносом носу. А еще от него сильно пахло жареным луком. Так сильно, что меня вновь затошнило.
— Я с ними не связывалась.
— Да? Тогда скажи мне, Солнечная, почему они оставили тебя в живых? Единственную из двадцати четырех, которым не посчастливилось оказаться этим утром в банке.
— Меня спас щит.
— Твой щит запитали перевертыши. И не надо делать такие удивленные глазки. Ты что, действительно думала, что мы не заметим на тебе следов этих тварей?
А я ничего не могла сказать в ответ. Широко раскрыв рот и растерянно хлопая глазами. Как такое может быть? Неужели правда? Но почему?
— Я… Я не знаю.
— Врешь, Солнечная, — влез первый. — Ты — ведьма, а связалась с убийцами, что заживо сожгли столько людей. И это не первые их жертвы.
Разве это они сделали? Мне показалось, что это маги, идя на штурм, все взорвали и уничтожили. Но делиться своими опасными мыслями я не стала. Мое положение и так было шатким.
— Я не…
— Молчать! — вопль рыжего заставил меня подпрыгнуть и испуганно сжаться. — Что, перестала нравиться своим любовникам, и они тебя кинули? Отчего только не прибили?.. Может, пожалели или поняли, что мы тебя накажем более изощренно и болезненно.
Сердце ушло в пятки. Эти двое ни на секунду не усомнились в моей виновности. О каком объективном расследовании может идти речь, когда меня уже во всем обвинили?
— Слушай, Мокрый, а давай ее посадим на пару часиков в общую камеру. Думаю, тамошние жители очень обрадуются такой куколке, — сказал первый, блестя сальными глазенками.
Они же блефуют, рассчитывая меня запугать и выбить признание… Или нет?
Что-то сделать или даже просто подумать о безвыходности своего положения я не успела. Дверь вновь распахнулась, и в каморку вошел высокий, широкоплечий, с тронутыми сединой волосами мужчина неопределенного возраста с жуткими желтыми глазами. Он двигался так плавно, что я сразу поняла — перевертыш.
Увидев его, напарники сразу скисли.
— Нам сообщили, что после нападения одичавших осталась выжившая, — мягко и в то же время немного хрипло произнес мужчина.
— Пособница, — бросил рыжий.
Золотисто-желтые глаза внимательно меня осмотрели.
— С чего вы решили?
— Они ее спасли, напитали щит и укрыли от взрыва, что сами же и спровоцировали.
Я ожидала, что перевертыш возразит, ведь на самом деле все было иначе, но он промолчал. Ноздри мужчины затрепетали. Я видела, как он медленно и глубоко втягивает воздух вокруг меня, считывая и распознавая запах. Интересно, а та вонь, что исходит от рыжего, ему не мешает?
— Девчонка не виновата, — наконец произнес он.
— Что?
— Почему?
— Ее просто спасли.
— При всем своем уважении, господин посол, — ядовито произнес второй. Его тон говорил о том, что никакого уважения в адрес перевертыша он не испытывает. — Ваши слова не являются основанием для того, чтобы снять обвинения.
Но тот его не слушал, продолжая буравить меня взглядом.
— Пять недель? — спросил он.
— Что? — опешила я, совершенно отказываясь понимать, что здесь происходит. Словно это страшный сон, и я сейчас проснусь.
— Беременность пять недель?
— Д-да…
— Вот и повод, — радостно завопил первый. — Поэтому они ее пощадили. Залетела от перевертыша и стала не нужна.
— На ней нет запаха перевертыша, она вообще последний месяц постель с мужчиной не делила. А беременная женщина для нас — святое, — сухо ответил посол. — Ни один перевертыш никогда не причинит вред будущей матери, что носит в своем чреве невинное дитя. Иначе Богиня навсегда отвернется от несчастного. И тем более ни один из нас никогда не оставит женщину, что ждет от него ребенка. Такой перевертыш просто недостоин жить.
Рука сама собой накрыла плоский живот и слегка его погладила. Он проследил за движением взглядом и скривил губы в мимолетной улыбке.
— Ваш сын спас вас, девушка.
— Сын? — едва слышно прошептала я, из последних сил сдерживаясь, чтобы не устроить истерику, что уже была на подходе.
Одинокая и такая горячая слезинка медленно скользила по лицу, щекоча кожу. За ней последовала другая.
— Сын.
Та мысль, что промелькнула в банке, стала обретать черты. И дело не только в том, что он спас меня. Я просто поняла, что не смогу убить своего ребенка. И пусть мои мечты катятся к черту, пусть будущее туманно и неопределенно, разве это важно? Ведь теперь я не одна в этом мире. У меня же есть то, за что надо бороться и что надо беречь. А слава и успех найдут меня сами.
Меня отпустили через два часа. Даже извинились. Сухо, неискренне, но извинились. Напоследок посоветовав как можно меньше рассказывать о произошедшем, чтобы не иметь проблем в будущем. Намек был мною услышан и понят.
Сразу после освобождения я отправилась в деканат. Там уже знали о моем грехопадении, так что откладывать разговор смысла больше не было. Чем быстрее я разберусь со всем этим, тем лучше.
Хмурая уже ждала меня. Но привычного страха и восторга у меня не было.
— Адептка Солнечная, как это понимать? Как…
— Госпожа магесса, мне необходимо с вами поговорить, — весьма невежливо перебила ее и села на стул, после чего запоздало спросила: — Разрешите?
— Объяснитесь немедленно, Солнечная.
Набрала полную грудь воздуха. Для того чтобы все рассказать и попросить о помощи, требовалась недюжинная смелость или глупость. В любом случае выбора у меня больше не было. Свое решение я уже приняла и отказываться от него была не намерена.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Настоящее
ГЛАВА 1
Деревенская ведьма
Солнце ранней осенью, что старожилы ласково называли бабьим летом, светило ярко, но тепла практически не давало. Серо-голубое небо без единого пушистого облачка именно благодаря этому солнышку казалось ярче, чем на самом деле. Желтые листья уже почти опали с маленькой березки, что начала первой менять цвет в этом году, готовясь к приходу зимы.
Киан медленно бродил вокруг нее, старательно выбирая каким-то только ему известным способом красивые листочки. Это занятие так захватило его, что он ничего не замечал вокруг.
Не удержавшись, я подалась вперед и потрепала его по светло-русым кудрям, рассеянно отметив, что пора бы уже его подстричь. Хорошие у него волосы и растут быстро.
Легкий ветерок налетел словно ниоткуда, заставив меня зябко поежиться и накинуть на плечи легкий пуховый платок, что я собственноручно связала прошлой зимой. Бабье лето — штука коварная, в любой момент может налететь холодный ветер и серьезно навредить здоровью, особенно детскому. Год назад Киан серьезно заболел, как раз после такой прогулки. Несколько тяжелых дней и бессонных ночей я провела, пытаясь снять жар. Никогда до и после он не болел так сильно.
Но это было в прошлом году, и малыш уже ни о чем таком не вспоминал. Поэтому теплую, но немного колючую жилетку мы этим утром надевали с боем, криками и уговорами. Я отлично знала, что он только и ждет удобного случая, чтобы стащить ее с себя, так что бдительности не теряла. Может, потом, когда солнышко разогреет воздух чуть больше, я позволю ему ее снять, но не сейчас.
— Доброго утречка, госпожа Солнечная, — старый Ян, опираясь на свою неизменную палку, уже много лет служившую ему тростью, снял свою потрепанную временем соломенную шляпу.
— Доброе утро, господин Кураев.
— Здравствуйте, дедушка Ян, — бодро прокричал Киан, отрываясь от своего интересного занятия, и подбежал ближе.
— И вам не хворать, юный господин. Вот вам гостинец, — старик достал небольшой засахаренный леденец из кармашка овчинного жилета, что когда-то был украшен по краю ярко-красной вышивкой. Сейчас же вышивка потемнела, а местами и вовсе исчезла.
— Балуете вы его, господин Ян.
— Так жалко же сиротку.
К подобным словам за эти пять лет я уже привыкла и никак не отреагировала. Что поделаешь, если смерть моего дорогого мужа, что покинул этот мир еще до рождения сына, даже при наличии живой и очень даже здравствующей матери все равно делала Киана маленький сиротой. С этим фактом было бесполезно спорить, его надо было просто принять.