Итак, главный вопрос на повестке дня: обоюдное доверие в нашем маленьком, но очень странном коллективе.
— Ничего не выходит, Серый. — Я обняла парня, спрятав лицо у него на груди. — Да, я не спала. Но тебе не стоит из-за этого волноваться. Сокол совмещает полезное с полезным. Решает твой вопрос, а попутно меня… хм… лечит. Его мама попросила. Хочет, чтобы я поверила в свои силы, стала настоящей ведьмой. Потому и чаи-разговоры, рецептики из тетрадки…
«В каждом из нас от природы заложен детектор лжи», — вспомнила я слова Сокола. У одних он сбоит, у других — точен, как швейцарский хронометр. Необученный, но все-таки телепат Сережка с первых слов почувствовал бы обман. И я сказала ему правду. Правду и ничего, кроме правды.
Просто это была не совсем та правда.
— Господи, какой же я дурак, — выдохнул он с облегчением. Прижал меня к себе, уткнулся носом в макушку. — Прости, пожалуйста.
И ты меня…
— Не извиняйся, — сказала я вслух. — Я понимаю. Но это все временно. Еще неделя, и все закончится. И поедем мы с тобой на море.
Все будет хорошо. Иначе и быть не может. Ведь от судьбы, говорят, не уйдешь, а я свою судьбу знаю давным-давно. Пускай сама уже не верю в то, что хочу себе такой судьбы…
Зеркало большое да зеркало поменьше, свечи по обе стороны, и колышущаяся тень в конце длинного коридора…
— Дядька какой-то…
— Глупышка ты моя. Ты ж не завтра под венец собралась? А к тому времени будет уже дядька. Ты лучше гляди да запоминай. Какой он?
— Красивый. Большой такой… Высокий. Волосы темные… Сережка мой!
— Ты в глаза ему, доча, посмотри.
— Черные у него глаза, как уголечки!
— Хорошо смотри, Настюша, все примечай…
Утром к нам приходила Любовь, днем мы со спорным успехом выясняли отношения. Вечер, к счастью, прошел без сюрпризов, спокойно и почти по-семейному. Натали с Антоном сходили в магазин, но, вопреки опасениям, вернулись не с йогуртами, а с сумкой картошки и курицей, которую Нат споро разделала, отбила скалкой, залила смесью меда, вина и соевого соуса и отправила в духовку.
— Надоели ваши полуфабрикаты!
Оказывается, может, если хочет.
С гарниром она, правда, возиться не захотела. Заявила, что чистить картошку — исключительно мужская обязанность. Сокол сразу же слинял на балкон, а Сережка заперся в ванной.
Антон был пойман уже в дверях.
— Куда? — грозно выкрикнула баньши. — Даже не думай!
— Я… это…
— Антошка, Антошка, пожарь-ка нам картошку, — негромко пропела Нат, и стены угрожающе завибрировали.
Деваться светлому было некуда, и пока мы с Натали нарезали овощи на салат, охотник и его тень пыхтели над картофелем. Тени было трудней — попробуй-ка срезать кожуру длиннющим мечом!
Но ужин удался на славу.
— Наташ, как ты смотришь, чтобы перебраться ко мне в комнату? — небрежно обронил за столом Сокол.
Нат закашлялась от неожиданности.
— Ты меня пугаешь, — призналась она, отхлебнув воды из заботливо поданного темным стакана. — Сначала розы, теперь странные предложения. Не боишься, что Франц узнает?
Последнее было сказано уже шутливым тоном, и колдун усмехнулся в ответ:
— Я сам ему об этом расскажу. А мы могли бы уступить Сергею с Анастасией отдельную спальню.
— Спасибо, не нужно, — сказала я, прежде чем Натали успела что-то ответить. — Если Наташа не против, я бы лучше осталась у нее. Ну… мальчики отдельно, девочки отдельно…
По Нат было понятно, что она не слишком верит в такое объяснение, но вслух она меня поддержала:
— Я не против. Действительно, так будет лучше.
Расспрашивать ни о чем, даже оставшись со мной наедине, она не стала.
Вместо традиционного вечернего чая в этот день у нас был арбуз, большой и сочный. Только проснувшись среди ночи, я поняла, насколько это была плохая идея.
Встала, на ощупь добралась до двери, вышла в коридор. На кухне горел свет: кому-то еще не спалось, и мне стало любопытно, кому именно. Может, Сережка снова сидит с чашкой своего любимого какао? Хотя после арбуза…
— Дверь закрой! — сердито зашипел на меня расположившийся за столом Сокол.
Увы, не Сережка.
Я зевнула и послушно исполнила приказ их темнейшества.
— Я имел в виду, с той стороны, — прорычал колдун.
Перед ним в небольших металлических контейнерах были разложены какие-то медицинские инструменты, одноразовые шприцы, ампулы. Рядом лежал странного вида нож: блестящее узкое лезвие и потемневшая, растрескавшаяся от времени деревянная рукоять, пузатенькая в середине и сужающаяся к концу, как… Черт, на что же это похоже?
Мужчина заметил мой интерес к ножу и накрыл его салфеткой.
— Так и знал, что если кто-нибудь вдруг проснется, то это будешь ты. — Раздражение в его голосе мешалось с насмешкой.
— Усыпил бы своей магией, чтобы наверняка, — пробурчала я, разглядывая теперь набор щипчиков и скальпелей.
— Так, иди давай, без магии, — махнул он на меня рукой.
А другая его рука, левая — я только сейчас заметила — неподвижно лежала на столе, на расстеленной поверх скатерти клеенке. И сразу бросился в глаза выбритый на волосатом предплечье квадрат.
— Все-таки иногда любопытство — это порок, — сделал вывод Сокол, поняв, что без объяснений от меня не отделаться. — Хорошо. Смотри, раз так интересно. Только орать не вздумай.
— Чего это я должна орать? — спросила я, а в следующий миг уже зажимала ладонью рот, чтобы и правда не закричать: темный взял один из скальпелей и спокойно, как колбасу на завтрак, разрезал кожу на выбритом участке.
Потекла кровь, а у меня перед глазами поплыли круги.
— Молодец, почти не боишься, — похвалил, продолжая ковыряться в свежей ране, мужчина. — Не поможешь? А то одной рукой неудобно.
Не отнимая ладони ото рта и не в силах пошевелиться, чтобы сбежать подальше из этого дурдома, я замотала головой.
— Жаль. А я думал, что могу на тебя рассчитывать в трудную минуту.
Он обтер кровь марлевым тампоном и поддел какой-то гнутой лопаточкой вспоротую кожу, на пару сантиметров вогнал железяку в руку (меня чуть не стошнило!) и, кажется, остался доволен. Псих…
— Ася, ты в порядке? Я ничего не чувствую… Если тебя это волнует, конечно.
Когда он подцепил со дна наполненной бесцветной жидкостью баночки выдуренную у Ле Бона монетку и принялся деловито запихивать ее себе под кожу, я поняла, что с меня хватит. Заставила себя отвести взгляд от окровавленной конечности и спокойно, совершенно спокойно вышла в коридор… А там уже — вприпрыжку в спальню!
— Наташ! Наташа, проснись! Наташ…
— Чего? — сонно откликнулась баньши.
— Я свихнусь сейчас. Или уже свихнулась. Или не я… Сокол на кухне, распотрошил себе руку, запихнул в нее эту шутовскую монету…
— У-у, мазохист! — протянула она, но мчаться спасать съехавшего с катушек друга не торопилась. — Зачем, спрашивается? Он в Барселоне уже так делал. Артефакт под кожу, чтоб никто не догадался. Рана за день заживет — он постарается, через два дня шрам будет выглядеть так, как будто ему уже лет десять… Но в тот раз хоть смысл был. А монетка? С ее помощью не больше полкило пронесешь. Может, пистолет?
Ее полусонные рассуждения помогли мне успокоиться и взять себя в руки.
— То есть это нормально? — уточнила я на всякий случай. — И помощь ему не нужна?
— Почему не нужна? — пробормотала она, переворачиваясь на бок. — Нужна. Одной рукой тяжело… Ты шить умеешь?
Вместо ответа я с головой влезла под покрывало.
В туалет я все-таки вышла. Через час или два.
На обратном пути с опаской заглянула в кухню — чисто. Только от мысли, что утром придется есть за этим столом, меня передернуло.
Подошла к двери, за которой спали колдун и Сережка. Прислушалась, а потом тихонько прокралась в комнату. Серый спал, как обычно уткнувшись в стену. Я мысленно пожелала ему светлых снов.
Сокол лежал на спине. Лицо, даже во сне, напряженное, губы плотно сжаты, веки подрагивают… Но он не храпел.
ГЛАВА 16
— Знаешь, что странно в этой истории? — за завтраком спросила у темного Натали.
«Все», — ответила мысленно я.
За стол, поборов брезгливость, я все же присела, но лежавшая на тарелке передо мной политая кетчупом сарделька вызывала тошнотворные ассоциации, и мне то и дело приходилось отворачиваться или закрывать глаза.
— Что? — заинтересовался Сокол. С утра он был спокоен и беспечен, а о ночной операции напоминали лишь скрывавший шрам пластырь на его руке и насмешливые искорки в глазах, когда колдун замечал, как я с одинаковым отвращением посматриваю то на этот пластырь, то на злосчастную сардельку.
— Странно, что наблюдатели еще никак себя не проявили.
Антон трижды сплюнул.
— И по дереву постучи, — посоветовал темный.
— Наблюдатели? — Сережка догадался, что речь идет не об официальных наблюдателях от контор. — Что за звери?
В его вопросе не было тревоги и ставшей уже привычной за эти дни нервозности, и меня это порадовало.
— Разные, — хмыкнула Нат. — Есть белые и пушистые, есть серые и зубастые.
— Оборотни?
— И оборотни есть. И не оборотни. И с даром, и без дара. Наблюдательный совет — это как народная дружина, следят за порядком на общественных началах. Вроде и власти, и прав официально никаких, но если прищучат… Хотя я лично не сталкивалась. Но знаю, что Ван Дейк их одно время очень беспокоил.
— Одно время голландец очень беспокоил всех, — отмахнулся Сокол. — А наблюдатели… Наблюдатели наблюдают, будь уверена. Но раз не вмешиваются, то считают, что все идет, как надо.
О Наблюдательном совете он вскользь рассказывал мне по дороге в заповедник, пренебрежительно назвав входивших туда магов и немагов идеалистами-бессребрениками, — это я помнила. А сейчас по настроению собравшихся сделала вывод, что и темные и светлые этих загадочных товарищей немного побаиваются. Значит, уважают.
— А мы не можем обратиться к ним за помощью? — высказала я показавшуюся мне здравой мысль.
— Обратиться? — задумался господин доктор. — Наверное, могли бы. А что? Они ребята незлые, честные. Ван Дейк опять же им глубоко несимпатичен… Решено! Так и сделаем… Как только найдем хоть одного.
— Это так сложно? Разве они не… — Я запнулась, не сумев сформулировать вопрос.
— Они — «не», — согласно закивал Сокол. — Ты это — тоже «не»? — кивнул он на сардельку и, даже не дождавшись ответа, подхватил мою тарелку и водрузил ее на свою, уже опустевшую. — Как же мне надоело это полумясо, — посетовал темный с набитым ртом, откусив за раз половину. — Как хочется нормального стейка… с кровью. Большого такого, вот прям с руку…
Сволочь!
Злость оказалась сильнее всех остальных чувств, и я, привстав, потянулась через стол и отобрала у темного вилку с нанизанной на нее половинкой шпикачки, чтобы тут же запихнуть ее в рот и, с трудом ворочая языком, заявить:
— Не нвавифса, не ефф!
С полминуты не ожидавший от меня подобного колдун смотрел, как я ожесточенно работаю челюстями, и вдруг расхохотался. Смеялся так, что даже лед в его глазах подтаял, и капельки талой воды заблестели на ресницах.
— Браво, Ася! Наращиваешь броню потихоньку.
Если и дальше так пойдет, я не то что броню — я клыки и когти отращу!
Остальные глядели на нас с непониманием. Антон растерянно улыбался, Сережка хмурился, а Натали укоризненно качала головой, как взрослая и серьезная женщина, не одобряющая подобного ребячества.
— Все, пора. — Сокол решительно поднялся из-за стола. — Ведите себя хорошо, пока меня не будет.
— Ты уходишь? Куда? — Нат успела спросить первой.
— Спите дольше, дамы, — с усмешкой порекомендовал нам обеим темный. — Возможно, благополучно проспите и второе августа, и Судный день.
— Влад приехал со своими, — разъяснил Антон. — Ксюшкин брат, я говорил, помните? Нужно встретиться, обсудить варианты.
Сам он на встречу с оборотнями, похоже, не собирался.
— Открыто выйдешь? — нахмурилась баньши.
— Открыто, но незаметно, — подмигнул ей колдун. Поглядел на часы. — Нашим охранникам будет немного не до меня.
— В каком смысле?
Мобильный Сокола негромко напел какую-то тирольскую песенку, и мужчина отвлекся, чтобы ответить на звонок:
— Да. Уже на месте? Спасибо, Мариночка. Ты прелесть… Я знаю, что ты знаешь. Встретиться после? Был бы только рад, но боюсь… Хорошо, не будем загадывать. Возможно, успею… Мм, это заманчиво…
Какой ужас! Игривым котом мурчащий в трубку Сокол — это пострашнее любой расчлененки!
— Конечно, радость моя…
Тьфу, мерзость!
— Ася, я бы порекомендовал посмотреть. — Я уже собиралась сбежать подальше от этого кошмара, но закончивший разговор темный меня остановил. — И тебе, Сергей, тоже. Очень, кхм, познавательно.
— Что? — спросил Серый.
— Шоу. В первый раз это весьма… впечатляет.
— А куда смотреть-то?
— В окошко, Сережа, в окошко.
Она бежала через двор, едва касаясь асфальта маленькими ножками в легких белых кроссовках. Коротенькие шортики и спортивный топ. Собранные в хвост русые волосы. Плеер на поясе, наушники. Обычная девушка лет двадцати. Не красавица, как я смогла рассмотреть из окна второго этажа, просто миленькая. И фигурка так себе: небольшая грудь, узкие бедра… Но что-то в ней было. Что-то такое…
— Ясно, — ухмыльнулась, заметив ее, Натали.
А Сережка глядел в окно не отрываясь. И я его понимала…
Девушка остановилась у турников. Перевела дыхание, поправила волосы. Покрутилась на месте, разминаясь. Наклонилась пару раз. Согнула, подтянув к животу, ногу, потом вторую, сделала несколько выпадов… Простая разминка, резкие, лишенные даже намека на плавность и томность движения, но у меня дыхание перехватило. Вдруг, невзирая на расстояние, стала видна каждая, даже мельчайшая деталь ее облика. Вот ноздри трепещут, вбирая в себя воздух. Острый язычок касается губ. Под тонкой тканью размеренно вздымается грудь — округлые холмики с острыми вершинами сосков… Она развернулась, забросила ногу на брус, потянулась рукой к носку. На пояснице поверх затейливой вязи тату блестели бисеринки пота…
Я зажмурилась, отгоняя наваждение, но даже так, с закрытыми глазами, продолжала видеть ее: выгнутую спину, упругие ягодицы, стройные загорелые ноги…
Черт! Дыхание сделалось горячим, во рту пересохло, и низ живота налился тяжестью… Я смотрела на девушку у турников и откуда-то точно знала, что губы у нее мягкие и влажные, а тонкие пальчики нежны до умопомрачения… А от следующей мысли кровь прилила к лицу, и случайно сорвавшийся вздох до безобразия походил на сдавленный стон…
Девушка с десяток раз отжалась от перекладины, попрыгала на месте и снова побежала. Через минуту она уже скрылась между домами…
— Ушел, — констатировал Антон.
Его спокойный голос вернул в реальность.
— Отвлекающий маневр, да? — хрипло выговорил Серый. — Отвлекает…
Прелесть-Мариночка с заданием справилась.
— Он же никому не доверяет. А этой… девице позвонил, — сказала я, лишь бы что-то сказать.
— Суккубы, как и инкубы, не люди, Настя. По этой причине им и можно доверять, — пояснила Нат. — Им плевать на голландца, на Алекса Акопяна, на власть, богатство и славу. Их не купить и не принудить. А оказать маленькую услугу симпатичному им человеку они могут… Как видишь.
— Не люди? — Сережка облизнул губы. — А кто?
— Это э-э… некие сущности, обитающие на грани яви и нави. Как феи, например. Но у фей нет необходимости жить в непосредственной близости от людей. А суккубу нужно кушать. Да не пугайся ты! — Лицо у парня стало такое, что Нат не сдержала смеха. — Они питаются чистой энергией. Тянут понемногу, как правило. В процессе… хм… Обоюдовыгодный обмен. Да и вообще от них больше пользы, чем вреда, так что наше ведомство по мере необходимости помогает им устроиться и затеряться среди людей: жилье, документы, работа. Ну и контролируем заодно, чтобы не сильно увлекались.