Ночью, после того как меня поставили на ноги, был новый разнос от Вилиантиэля и освобождение на целый день от занятий.
Сначала я этому обрадовалась, но потом поняла, насколько скучно одной в комнате, и очень расстроилась. Хорошо, хоть после обеда пришла прогульщица Иаллин и начала меня развлекать разными историями. Мне как-то сразу вспомнилось обещание драконицы поведать историю их рода. Та особо не отпиралась.
– Родоначальниками нашего клана являются Диар и Теоденус. Они встретились более двух тысяч лет назад. Да-да, не удивляйся так, мы довольно молоды.
С учетом того что в клане около сотни драконов, действительно есть чему удивиться. Подобное можно списать только на раннее развитие драконят. Если книги не врут – а я успела прочитать одну у Алки, якобы перед сном, – то Алауэн становятся на крыло примерно лет в двадцать, тогда как истинные драконы не раньше пятидесяти.
– Диар была дочерью рыцаря благородных кровей и одной весьма ветреной девицы, – меж тем продолжила Иаллин. – Когда та поняла, что муж неспособен обеспечить ей богатство и праздную жизнь, она подала на развод, даже не посмотрев на пятилетнюю малышку. Рыцарь не отчаялся, большую часть времени проводя в походах и подле своего сюзерена. Мать Диар повторно вышла замуж за крупного торговца. И вот лет эдак через пять-шесть по приезде рыцарь застает свою безмерно любимую дочь всю в слезах и побоях – оказалось, что пьяный отчим домогался малышки, а получив отпор, избил. Отец не стал терпеть подобного обращения со своим ребенком. В итоге им с Диар пришлось срочно бежать из королевства. На новом месте им было лучше, рыцарь открыл свою школу мечников, Диар пошла в Академию магии. За месяц до выпуска девушки из Академии умер ее отец – сказались старые раны. Поэтому она сразу и не сообразила, куда ее посылают на время практики. Оказалось, какие-то бумаги благополучно перепутали – и Диар отослали в один из фортов Наездников драконов.
Удивлению ее новых руководителей не было предела: «Как, девушка – Наездница?» Но делать было нечего, взяли и начали обучение, выдав одного из самых вредных и невыносимых драконов, какой только был, – Теоденуса.
С ним ведь тоже не так все просто оказалось. Он очень молодым был – еще и пятисот лет не стукнуло. Горячий, язвительный, упрямый. Мать Теоденуса – дочь ведущего крыла и Хранительницы клана. А отец… изгнанный ледяной дракон.
Что случилось, точно не скажу, все, что мы знаем, – его выгнали свои же. Он прилетел в земли горных драконов, где ледяного приняли пусть не с восторгами, но с добром. Прекрасная Одени’Тиа’Гелья осенила изгнанника своей любовью, результатом которой и стал Теоденус. Кстати, это его неполное и сильно переделанное имя Теге’Одени’Нусуи, и то в сильно укороченном варианте. Так вот, через какое-то время изгнаннику пришла весть от клана ледяных – они были готовы его простить и принять назад. Тогда этот индивид мужского пола, бросив жену и едва вылупившегося сына, со всех крыльев ринулся в свои Снежные пустыни. Его пытались остановить и вразумить, но он никого не желал слушать и, ранив ведущего крыла, умчался прочь. Больше ледяного никто не видел. Теоденус же так навечно и остался ребенком «того ледяного сердца».
В общем, встреча Диар и Теоденуса не была воспета в балладах – они друг другу нагрубили и пообещали недолгую жизнь. В итоге же лет пять считались лучшей парой «Дракон – Наездник». Понимаешь, есть такая особенность – со временем эти пары практически срастаются на магическом уровне, у них связывается сознание, чувства. И подчиненным в такой связи выступает человек, как более слабый и подготовленный ментально. Именно поэтому они редко обзаводятся семьей, дракон для них дороже.
А у Диар к тому же был несносный характер и рефлекс отвечать на любую попытку мужчины приблизиться к ней хуком справа.
Переломный момент наступил во время одного из рейдов: эта парочка забралась туда, куда не надо, и побеспокоила одну очень старую колдунью. Та и прокляла их, сказав, что «один оборот – два сердца в клочья». На следующее утро Диар проснулась не со своим другом-драконом, а в обнимку с красавцем-мужчиной. Когда стало понятно, что блондинчик этот Теоденус, девушку еле в сознание привели.
Вот такие шуточки у старой ведьмы.
Но мужчина вышел выше всяких похвал – эльфийки засматривались. Высокий, сильный, с золотыми волосами (Диар еще долго фыркала по этому поводу: видите ли, не любит она блондинов), с глазами цвета черненого серебра – в общем, эротическая мечта любой женщины.
Почему – эротическая? А в каком виде ты думала он впервые перед Диар предстал?
В общем, подумали они и решили колдунью найти, а не найдя, бросились на поиск другого средства.
Полгода бывший дракон и магичка по королевствам мотались, и все это время Теоденус со своей напарницы глаз не сводил. Ведь для дракона приход любви – это вспышка, которая застилает глаза и которую невозможно пропустить или проигнорировать. Ну а Диар как будто не замечала: друг – он и есть друг.
Долго ли это продолжалось, сказать не могу, Теоденус терпеливый очень – все же дракон. Но однажды им повстречался один эльф. Красивый, просто сказка. И очень заносчивый, надо признать. Диар тогда впервые влюбилась, долго за ним ходила, обаять пыталась. Но ничего у нее не получилось, эльф только развлекался. А когда после совместно проведенной ночи порвал с ней все отношения, высказав пару не самых лестных слов, не выдержал уже Теоденус. Он и так весь измучился, смотря на симпатию своей возлюбленной, когда же та оказалась столь несчастной – вызвал соперника на дуэль.
И неизвестно чем бы дело закончилось, но именно в этот момент Диар поняла, кто ей дороже.
…А через пять дней проснулась не в объятиях любимого, а рядом с золотым драконом. Оборот закончился, разбив сердца обоим – Диар и Теоденусу.
– И он остался драконом? – посмотрела я в глаза подруги.
– Да. – Алла выдержала долгую паузу. – На долгих три года, пока Диар искала способ быть с любимым. Как она это сделала – не спрашивай. Это тайна, скрытая даже от нас, ее потомков.
Могу сказать лишь одно – за это время Теоденуса чуть не изгнали из собственного клана за любовь к человеческой женщине. Диар подала руку помощи тем, кто населял земли, некогда принадлежавшие ее роду, я же говорила, что ее отец – разорившийся аристократ. Парочка выиграла войну с кочевыми племенами, которые делали набеги на окраинные земли, оттяпала себе большой участок земли и назвала его королевством Алауэн.
Диар, правда, ни на мгновение не прекращала поиск способа соединения двух любящих сердец. И в итоге выиграла – Теоденусу была дана возможность оборота со второй ипостасью человека.
Он первый дракон Алауэн.
– Красиво, – вздохнула я.
– Это история моего рода. И история любви двух совершенно разных существ, которые не могли жить друг без друга. Диар, правда, сейчас иногда ругается, говорит: «Будь проклят тот день, когда я села на этого дракона!» – но мы видим, как нежно она смотрит на своего мужа.
– Она что же, до сих пор жива?
– Да. Только почему – это еще большая загадка для нас. Хотя сама Диар говорит, что нас просто без присмотра не может оставить – мы же хоть наполовину, но драконы, а значит, знатные раздолбаи. Она наша Хранительница.
– Почему Хранительница? От кого она вас охраняет?
– Не нас. Наших детей, наше будущее. Понимаешь, время беременности для драконицы очень тяжелое. Само это сочетание – человека и дракона – есть высшая магия. Даже оборотни по сравнению с нами – простейшие существа. И если драконы откладывают свое драгоценное яйцо с будущим ребенком, то мы как люди – живородящие. И вынашиваем свой плод до конца. Тело дракона для такого не приспособлено. А вот тело человека – вполне. Именно поэтому в период беременности мы стараемся как можно реже менять ипостась. В особенности на поздних сроках. Это вообще трудно объяснить, только Хранительница доподлинно знает. Но проблема не в матерях, а в их плоде. Он тоже полудракон. И оборот для него естественен. Понимаешь меня?
Я кивнула, представляя, каково это – вынашивать дракончика. Знать, что внутри тебя это… с чешуей и хвостиком. Да огненным дыханием. Ой, не завидую я драконицам!
– Это каким же он рождается?
– Ну малыши чаще всего рождаются вполне человеческими. А уже потом перекидываются в дракончика. Ой, они маленькие такие хорошенькие. Совсем крохи, а гонору! – Улыбка Иаллин погасла. – Но для того чтобы они родились, нужен постоянный контроль Хранительницы. Только она может приказывать им на таком уровне. Она контролирует и дракончика, и его мать. Вот именно поэтому недраконицам так тяжело и рисково выносить наших детей. И если с оборотнями и двухипостасными хоть что-то можно придумать, то с остальными сложнее. Эльфиек спасает их великолепная регенерация. А вот с людьми все очень плохо. Слишком хрупкие тела. Слишком мало магии и энергии. Да и опыта. Например, ты для нас: еще ребенок. Не по физиологии – по опыту.
– Для вас все люди – дети.
Иаллин улыбнулась:
– А нас простые люди и не интересуют. Не знаю точно почему, но в общей массе люди для Алауэн мало привлекательны. Даже чисто сексуально. Ну не воспринимаем мы их всерьез. Правда, это не касается магов. – Задумчиво намотав прядь волос на палец, она добавила: – И то если им больше пятидесяти.
– Ну-ну. – Значит, мне повезло нарваться на извращенца. Растлителя малолетних просто. И почему я не удивлена? Всегда подозревала этого дракона в полной неадекватности. – И вы, значит, всю беременность должны ходить за ручку с этой повитухой драконьего масштаба? Бедненькие!
– Ну не всю, – насупилась она. – Но для нашей же пользы на время беременности лучше переехать в Цитадель Алауэн. Ради своего ребенка и не на такое пойдешь.
Хорошо, драконица не заметила моего насмешливого взгляда. А то обиделась бы. Она же сама, по сути, ребенок. В такие моменты мне кажется – меня не в охранники взяли, а в няньки.
Глава 4
Иногда они возвращаются
Если у Дракона хвост трубой – к деньгам, если хвост баранкой – к обеду, если хвост как у волка на морозе – к принцессе.
Народное
– Ну вот! Теперь можешь смотреть.
Иаллин подняла зеркало, позволяя мне увидеть горящее и чуть припухшее плечо. О Темная Морана, [13]за что мне это блондинистое наказание!
Вчера на ночь глядя Алке пришла новая «гениальная идея», она решила мне татуировку сделать. Магическую. Накануне мы проходили защитные руны, рисунки и пиктограммы. Так эта экспериментаторша, будь она неладна, решила изобрести нечто такое… чтобы учителя со стульев попадали и в ножки кланялись, возможно с лобызанием оных. Драконица в своих мечтах дошла уже до лаврового венца, золотой короны и слез умиления деда. А также вселенской преданности и обожания Вилиантиэля, в которого успела немного влюбиться. Ну так… совсем капельку. Бедный эльф уже не знал, куда ему деться от проснувшейся чувственности драконицы. Вся школа с увлечением следила за этим романом. Иаллин вздыхала и не оставляла попытки соблазнить красавца-ректора, он же всеми силами старался этого избежать. Еще бы – такой скандал, завести амурные связи с собственной ученицей. Но все доводы драконицу не останавливали, и она перла к своей цели как таракан – пока не прибьешь, будет куда-то лезть, куда-то бежать, да еще и во все щели протиснется.
Я даже не пыталась ее в этом остановить, как бы меня ни просил сам ректор, лишь сладко улыбалась, получая удовольствие от маленькой мести. Да, согласна, у меня самой от этого эльфа коленки подгибались и в животе теплело. И Алла об этом прекрасно знала, ее любовь к Вилиантиэлю как раз и началась, после того как я поплакалась подруге, жалуясь на «этих бесчувственных чурок и сволочей эльфов». Это надо так, соблазнял, соблазнял, а потом: «Извини, но я не могу. Это противоречит учительской этике». Тогда зачем надо было дразнить? У меня, между прочим, наверное, первый раз вообще такое желание возникло, а он… Хотя целуется выше всяких похвал, за одно это многое можно простить.
Может, у него методы воспитания такие? Я, например, нашего ректора обожаю и ни от кого этого не скрываю, впрочем, не я одна. Вилиантиэля у нас все любят, он хоть и суровый учитель, но справедливый и очень обаятельный. Многие девушки вздыхают по нему, но только наша драконица превратила это в развлечение для всей школы.
Итак, Иаллин задумала поразить общественность своим искусством создавать артефакты. Все остальные методы показались ей слишком банальными, она решила впаять артефакт сразу в тело. Почему-то в мое.
Не то чтобы я не сопротивлялась, все же драконьи эксперименты на моей драгоценной шкуре стоили мне слишком дорого, но Иаллин так посмотрела на меня, даже самый жестокий палач прослезился бы.
Полдня она пыхтела над свитками, а сразу после обеда посадила меня на шаткий табурет и, наложив заклинание оцепенения, принялась за свое кровавое дело.
Если кто думает, что сделать рисунок на коже так же легко, как и рисунок на холсте, сильно ошибается – тут он рождается на крови. К тому же простой татуировкой драконица не ограничилась, а добавила к вязи тонких линий еще и несколько шрамов. И разве эта зараза подумала сделать мне обезболивающее? Нет, Алла сестра своих братьев – тоже садистка.
Драконица сопела над ухом, пыхтела как ежик, много колдовала и поминутно ругалась.
И вот результат всех стараний на лице, точнее, на руке… ну на плече, куда еще тату делать?
Только кто говорил о наличии у моей подруги фантазии? Заткните ему рот паклей и засмолите – брехал он. Ибо сия неразумная особа изобразила дракона. И не простого, а огненно-красного, оплетающего кинжал.
– Как тебе?
С громким шипением я бросилась на подружку с четкими намерениями ее придушить. Правда, заранее знала, что силы не на моей стороне, драконица быстро подмяла меня под себя, притом забавно кудахча:
– Алекс, что ты делаешь? Тебе нельзя напрягать руку. И валяться тоже, вдруг какую заразу подцепишь.
– Уже подцепила. Тебя!
В общем, все оказалось не так страшно, как мне показалось в первую минуту.
Да, дракон, да, красный, да, с желтыми глазищами, да, двигается, да, делает попытки покусать. Ну и что такого? Было бы из-за чего скандалить!
– А что? Красиво! Мне нравится.
– Ну и что оно может?
– Еще пока не знаю.
– Чего? Как это – не знаешь?
– Я не знаю, какие заклинания подействовали, какие отторглись, а что вообще поменялось. У тебя ведь ненормальный обмен веществ.
Громко фыркнув, я надела широкую рубаху и вышла из комнаты, направилась не куда-нибудь, а в кабинет ректора. Может, хоть Вилиантиэль знает, что эта зараза чешуйчатая со мной сделала.
Нет, ну она вся в братцев.
Как и ожидалось, за новый эксперимент на мне, родимой, Иаллин так попало, что она про свое большое и светлое чувство вмиг забыла. А уж когда Вилиантиэль погнал нас на плац круги наматывать, быстро вспомнила самые грязные ругательства и тихо бормотала их себе под нос. Возможно забыв, что у эльфа и у меня слух отменный. Но если в случае со мной все обошлось тихо-мирно, разве что с хихиканьем в особо поэтичных местах, где описывалось, как и в каких позах зачинался данный эксплуататор, то эльф медленно закипал.
В итоге, пробегав до самого утра, в комнату мы пришли с рассветом, чувствуя себя моченными в уксусе яблоками. Хорошо еще у меня практика была, стоило бы поблагодарить одного гадкого дракона. Но я делать этого не намерена, вот еще – обойдется.
И вообще, как только в школе прознали о моих способностях боевого мага, расслабиться не давали и на минуту.
Начать хотя бы с физической подготовки. То, как меня тренировали, мало не покажется никому. Хорошо, хоть одну не оставили, зачем-то приставили ко мне в пару Мальгольма. Тот поначалу тоже упирался, но быстро вошел во вкус, и мы уже вдвоем страдали от издевательств тренера.