Вот это была пилюля так пилюля для Пентагона! Даже не пилюля, а отрезвляющий душ. Правда, англо—американский союз, созданный в 1946 году, после речи Черчилля в Фултоне, не отказался от намерения нанести внезапный удар по СССР. В общем началась изнуряющая гонка вооружений.
Приведу цитату из высказывания Курчатова, без нее нельзя пускаться в дальнейшие рассуждения: «Советские ученые начали работу по практическому использованию атомной энергии в тяжелые дни Великой Отечественной войны, когда родная земля была залита кровью, когда разрушались и горели наши города и села, когда не было никого, кто не испытывал бы чувства глубокой скорби из—за гибели близких и дорогих людей. Мы были одни. Наши союзники в борьбе с фашизмом — англичане и американцы, которые в то время были впереди нас в научно—технических вопросах использования атомной энергии, вели свои работы в строго секретных условиях и ничем нам не помогли».
А теперь познакомьтесь с заявками, которые писал академик Курчатов в той самой сверхсекретной комнате Кремля после ознакомления с донесениями наших разведчиков.
«Сов. секретно.
Мной рассмотрен прилагаемый к сему перечень американских работ по проблеме урана. Направляю Вам результаты этого рассмотрения и прошу Вас дать указание ознакомить с этими результатами т. Кафтанова С. В. (уполномоченный Государственного Комитета Обороны, руководивший сектором науки. — Авт.) и т. Овакимяна Г. Б. (заместитель начальника внешней разведки НКВД СССР. — Авт.).
Сведения, которые было бы желательно получить из—за границы, подчеркнуты синим карандашом».
Из приложения к записке № 115 ее:
«В материалах… содержатся отрывочные замечания о возможности использования в «урановом котле» не только урана 235, но и урана 238. Кроме того, указано, что продукты сгорания ядерного топлива в «урановом котле» могут быть использованы вместо урана 235 в качестве материала для бомб.
Имея в виду эти замечания, я внимательно рассмотрел последние работы американцев по трансурановым элементам… и смог установить новое направление в решении всей проблемы урана…
Перспективы этого направления чрезвычайно увлекательны.
До сих пор работы по трансурановым элементам в нашей стране не проводились.
В связи с этим обращаюсь к вам с просьбой дать указания разведывательным органам выяснить, что сделано в рассматриваемом направлении в Америке. Выяснению подлежат следующие вопросы…
О написании этого письма никому не сообщал. Соображения, изложенные здесь, известны лишь проф. Кикоину и проф. Алиханову.
И. В. Курчатов.
22.03.43.
Экз. единственный».
Запрос Курчатова поступил в РКВД СССР со следующим сопроводительным письмом:
«Сов. секретно. № П–37сс
8 апреля 1943 г.
Заместителю Народного Комиссара
НКВД СССР
товарищу Меркулову В. Н.
При сем направляю записку профессора Курчатова И. В. о материалах по проблемам урана.
Прошу дать указание о дополнительном выяснении поставленных в ней вопросов.
По использовании материал прошу вернуть мне.
Заместитель Председателя Совета Народных Комиссаров». М. Г. Первухин
На документе резолюции:
«Лично т. Фитину. Дайте задания по поднятым в записке вопросам. Меркулов. 09.04».
«Лично т. Овакимяну. Дайте задание «Антону» (псевдоним Леонида Квасникова, который с февраля 1943 года был руководителем резидентуры НКГБ СССР в Нью—Йорке по научно—технической разведке. — Авт.) Фитин. 10.04.».
В марте 1943 пришли новые сведения от разведчиков. Курчатов изучил их и написал письмо:
«Заместителю Председателя
Совета Народных Комиссаров Союза СССР
т. Первухину М. Г.
Получение данного материала имеет громадное, неоценимое значение для нашего государства и науки. Теперь мы имеем важные ориентиры для последующего научного исследования, они дают возможность нам миновать многие весьма трудоемкие фазы разработки урановой проблемы и узнать о новых научных и технических путях ее разрешения…
(Далее Курчатов в трех разделах излагает научную оценку полученных сведений.)
…IV. Полученные материалы заставляют нас по многим вопросам проблемы пересмотреть свои взгляды и установить при этом три новых для советской физики направления в работе…
Необходимо также отметить, что вся совокупность сведений материала указывает на техническую возможность решения всей проблемы в значительно более короткий срок, чем это думают наши ученые, не знакомые еще с ходом работ по этой проблеме за границей.
…Данное письмо будет передано Вам Вашим помощником т. Васиным А. И., у которого находятся подлежащие уничтожению черновые записи.
Зав. лабораторией профессор
Сведения от разведки шли регулярно и именно по тем вопросам, которые ставил Курчатов.
Какое впечатление складывается у вас после прочтения этих документов, если на них наложить приведенную выше цитату из высказывания Курчатова? Что же, академик лгал? Ни в коем случае! Прочитайте еще раз слова Курчатова — в них полная и абсолютная правда. Вот первая фраза «советские ученые начали работу по практическому использованию атомной энергии». И это действительно так, они самостоятельно практически осуществляли огромные работы. А следующая фраза: «Наши союзники… которые в то время были впереди нас в научно—технических вопросах, использования атомной энергии, вели свои работы в строго секретных условиях и ничем нам не помогали».
Все точно: и что они были впереди, и насчет секретности и что не помогали.
Ну, а то, что наши разведчики добыли, так об этом не полагалось говорить по соображениям той же секретности.
Великолепный труд ученых отмечали на каждом этапе, чем стимулировали их усилия на следующую победу. За короткий сравнительно срок стали трижды Героями Социалистического Труда Игорь Васильевич Курчатов; трижды Герой Соцтруда Андрей Дмитриевич Сахаров; трижды Герой Соцтруда; лауреат 4 государственных премий, 1 Ленинской премии — Александров Анатолий Петрович; трижды Герой Соцтруда, 3 Госпремии, 1 Ленинская — у Харитона Юлия Борисовича; трижды Герой Соцтруда, 4 Госпремии, 1 Ленинская — у Зельдовича Якова Борисовича; дважды Герой Соцтруда, 3 Госпремии, 1 Ленинская у Виноградова Александра Павловича; Герой Соцтруда, 5 Госпремий, 1 Ленинская и многие другие у Кикоина Исаака Константиновича; Герой Соцтруда, 3 Госпремии, 1 Ленинская у Флерова Георгия Николаевича; Герой Соцтруда, дважды лауреат Госпремии — Емельянов Василий Семенович; Герой Соцтруда, трижды лауреат Госпремий — Алиханов Абрам Исаакович.
Все награды и звания вполне заслуженные, если напомнить, от какой беды спасли работы этих ученых: план атомного удара по СССР «Дропшот» предусматривал сбросить 300 атомных бомб на 70 советских городов.
И достижения и награды атомщикам — все это прекрасно. Однако мне как—то не по себе, когда я не обнаруживаю сияния Золотых Звезд на груди разведчиков. Курчатов в своем кругу сказал: разведка обеспечила пятьдесят процентов успеха в создании атомной бомбы.
Вот хотя бы супруги Моррис и Леонтина Коэн одними из первых много лет «расщепляли» тайны американского атома в Лос—Аламоской лаборатории. Только в 1961 году их арестовали в Англии и «наградили» каждого по 20 лет тюрьмы. В 1969 году их обменяли на арестованных иностранных разведчиков. В настоящее время Коэны живут в Москве.
Ученый физик Клаус Фукс сам предложил услуги советской разведке. На идейной основе, без оплаты передал многие секреты, связанные с созданием атомной бомбы. Но такого человека надо было найти и долгое время поддерживать с ним конспиративную связь.
Наш профессиональный разведчик Леонид Квасников, резидент в Нью—Йорке (1943–1945) руководил работой по проникновению в тайны «Манхетенского проекта». И такие же отважные и результативные разведчики на этом направлении — Анатолий Яцков, Семен Семенов. Но никто из них не получил звания героя. Несправедливо!
Эйзенхауэр — гость Жукова
Однажды, во время перерыва в работе Потсдамской конференции, Сталин сказал Жукову:
— Я уже вам говорил, что хотел бы поближе познакомиться с Эйзенхауэром. Пригласите его в Москву. Как вы думаете, когда удобнее это сделать?
— Мне кажется, — ответил маршал, — есть хороший предлог, пригласим его на парад физкультурников 12 августа.
— Очень хорошо. Мы пошлем в Вашингтон официальное приглашение, но укажем, что Эйзенхауэр будет вашим гостем…
Жуков прилетел в Москву вместе с Эйзенхауэром на его личном самолете. Гости поселились в американском посольстве. Их было пятеро: Эйзенхауэр, генерал Клей, генерал Дейвис, сын Эйзенхауэра, Джон (в качестве адъютанта) и сержант Драй, ординарец, телохранитель, камердинер, во всех этих должностях он прошел с генералом всю войну.
Дальше, мне кажется, читателям будет интересно познакомиться с впечатлениями о поездке, написанными самим Эйзенхауэром.
«Как только мы заняли секцию, предназначенную для американского посла и прибывших с ним лиц, к нам подошел генерал Антонов, чтобы сообщить, что генералиссимус Сталин приглашает меня к себе на трибуну Мавзолея, если, конечно, я пожелаю. Поскольку я был вместе с американским послом, престиж которого как представителя президента имел важное значение, то у меня появились сомнения, уместно ли мне оставить посла, чтобы самому идти к генералиссимусу. Необходимость обо всем говорить через переводчика лишала меня всякой возможности расспросить у генерала Антонова сугубо конфиденциально относительного этого предложения, и я сразу заколебался. Однако он избавил меня от дальнейшего замешательства, сообщив остальную часть приглашения Сталина, которая гласила: генералиссимус говорит, что если захотите подняться на трибуну Мавзолея к нему, то он приглашает еще двух ваших коллег. Я обернулся к послу, чтобы быстро с ним посоветоваться. Он сказал, что приглашение беспрецедентное, насколько ему известно, никогда еще ни одного иностранца не приглашали на трибуну Мавзолея. Поэтому, понимая, что этим приглашением нам оказана особая честь, я быстро ответил генералу Антонову, что очень рад приглашению и что я хотел бы, чтобы вместе со мной пошли посол и глава американской военной миссии в Москве генерал—майор Джон Дин. Я считал, что если уж речь идет о каком—то местном престиже, то для посла и его помощника это было бы наиболее полезным.
Пять часов стояли мы на трибуне Мавзолея, пока продолжалось спортивное представление. Никто из нас никогда не видел даже отдаленно похожего на это зрелище. Спортсмены—исполнители были одеты в яркие костюмы, и тысячи этих людей исполняли движения в едином ритме. Народные танцы, акробатические номера и гимнастические упражнения исполнялись с безупречной точностью и, очевидно, с огромнейшим энтузиазмом. Оркестр, как утверждали, состоял из тысячи музыкантов и непрерывно играл в течение всего пятичасового представления.
Генералиссимус не обнаруживал никаких признаков усталости. Наоборот, казалось, он наслаждался каждой минутой представления. Он пригласил меня встать рядом с ним, и с помощью переводчика мы разговаривали с перерывами в течение всего спортивного представления.
Сталин проявил большой интерес к промышленным, научным и экономическим достижениям Америки. Он несколько раз повторял, что для России и США важно оставаться друзьями. «Имеется много направлений, — сказал он, — по которым мы нуждаемся в американской помощи. Наша огромная задача заключается в том, чтобы поднять уровень жизни русского народа, серьезно пострадавшего от войны. Мы должны узнать все о ваших научных достижениях в сельском хозяйстве. Мы должны также воспользоваться вашими специалистами, чтобы они помогли нам решить наши проблемы в области машиностроения и строительства. Мы знаем, что мы отстаем в этих вопросах, и знаем, что вы можете помочь нам». Эту мысль он сохранял в ходе всей беседы, в то время как я ожидал, что он ограничится просто выражением общих фраз о желательности сотрудничества».
…Мне хочется привести некоторые детали о том параде потому, что я был его участником. По решению его организаторов, поскольку это был первый спортивный праздник после одержанной победы, открыть его представлялась честь колонне Героев Советского Союза — бывших спортсменов. Я, как чемпион Средней Азии по боксу в среднем весе (я это звание выиграл в Ташкентском цирке в конце 1940 года) и как Герой, был включен в этот, как его называли «Батальон героев». Нас поселили в общежитии Политической академии на Пироговской улице по 2–3 человека в комнате. Одели в специально сшитые белые костюмы, белые фуражки и полуботинки. В Советской Армии такая форма одежды не предусмотрена и Нарком Обороны Сталин разрешил нас так одеть, в порядке исключения.
Какой же это был красавец батальон!
Все, как один, — молодец к молодцу — не старше тридцати, спортсмены, отлично сложены, да еще вышколенные строевой выправкой. У каждого орденов и медалей полная грудь и маленьким солнышком горит Золотая Звезда (а у некоторых и по две!).
Мы несколько раз тренировались на Красной площади, ночью, когда москвичи спали. Колонны сходились к 24.00 и часов до трех несколько раз проходили мимо Мавзолея, отрабатывая дистанции, равнение и прочие строевые премудрости. Работа, прямо скажем, не из приятных. Особенно, когда томишься от безделия: мимо трибуны проходишь за минуту, а потом возвращаешься на исходное положение и ждешь, пока пройдут и вернутся все колонны. А это весь парад — больше часа.
На второй тренировке я заметил, что колонна наша после первого прохождения словно растаяла. Герои и раньше уходили в соседние колонны, там было много красивых девушек. Но на этот раз наших белых голубей в поле зрения не было. Вскоре я их нашел и присоединился к общей компании. Дело в том, что наше исходное положение было около гостиницы «Москва», а в ней работал до 6 утра огромный ресторан. Вот наши герои, обнаружив такое удобное место, сразу после прохождения, разместились за столиками, а как приходило время следующей маршировки, говорили официантам:
— Ничего не убирайте, мы скоро вернемся.
И через 15–20 минут пиршество продолжалось. К последнему проходу мимо трибуны держать равнение было совсем трудно. Начальник физподготовки Советской Армии, ответственный за подготовку этой военной колонны в гражданском параде, генерал Тарасов не мог понять, что происходит — чем больше тренируются, тем хуже ходят? Потом, узнав, в чем дело, очень добродушно смеялся над находчивостью белых голубей. Генерал понимал — строгости по отношению к ним недопустимы. Это были герои, уважение к ним величайшее. Он по—хорошему, по—приятельски просил:
— Ребята, не набирайтесь до последнего прохождения. Прошагайте, а потом уж гуляйте от души.
Мы не подвели генерала, во время парада прошли отлично. Не знаю, обратил ли на нас внимание Эйзенхауэр, мы его на трибуне видели, но он о нас в своих мемуарах не упоминает. Обидно!
Далее Эйзенхауэр вспоминает: «Вершиной всех событий, связанных с нашим пребыванием в Москве, стал обед в Кремле. В сверкающем огнями зале находилось множество маршалов Красной Армии и ряд работников министерства иностранных дел, которые выполняли роль переводчиков. Из моей группы здесь присутствовали офицеры, а также посол и генерал Дин. Было провозглашено множество тостов, и каждый из них отражал дух сотрудничества и совместной работы, какая постепенно сложилась в ходе войны. После обеда состоялся просмотр фильма, посвященного операциям русских по взятию Берлина. Как объяснил мне переводчик, в Берлинском сражении участвовали двадцать две дивизии и огромное количество артиллерии. Я заинтересовался фильмом, и генералиссимус с готовностью заметил, что даст мне копию фильма. Я сказал, что хотелось бы иметь также и его фотографию, и он ничего этого не забыл. Буквально через несколько дней я получил в Берлине полную копию фильма и фотографию генералиссимуса с его дарственной надписью».