– Прогуляемся, Оса? Тут до глубокой ночи представления и торговля идет, – недолго думая предложил вор. Кейр глянул на него как на предателя, закаменел лицом, видно, соображал, как в этом бурном море людей и событий ему выполнять долг телохранителя.
– Если тебе очень хочется, – мужественно согласилась я, – но не сию секунду и скорее всего даже не сегодня, поскольку больше любых балаганных представлений я хочу порадовать свое воображение созерцанием места отдохновения, обладающего всеми теми восхитительными достоинствами, которые ты, искуситель, мне давеча обещал.
– Аа, ага, извини, – очнулся от созерцания шатров и прилавков Лакс. Он и в самом деле выглядел виноватым, наверное, посчитал, что магева отказывается от восхитительного развлечения по причине физической усталости. О чем ему как заботливому кавалеру, надеющемуся завоевать благосклонность дамы, забывать совершенно не следовало.
Кейр, подивившись моей внезапной осторожности, удивленно хмыкнул, но ничего не сказал, побоявшись спугнуть удачу. А ну как стоит ее похвалить, магева из чистого упрямства в тот же миг ринется в толпу? Конечно, обыкновенно я так не поступала, чистое упрямство, не приносящее никакой выгоды, мне было практически чуждо.
Оставшись с нами, Лакс ехал по дороге в город. По обе стороны кипела торговая жизнь, вопили зазывалы, умудрялись чемто жонглировать балаганщики. Словом, чудовищеискушение являло рыжему свои многочисленные лики, а он мужественно крепился, стараясь как можно меньше глазеть по сторонам. Точно пес, которого хозяин не спускает с поводка на прогулке, да еще время от времени рявкает, воспитывая характер: «Рядом, я сказал! Рядом!» Мне стало почти жалко Лакса, но не настолько, чтобы толкаться около бродячих циркачей. Они, рекламируя представления, ошивались у дороги, окликая всех, кто пытался проехать мимо, и обещали массу потрясающих воображение чудес. Почемуто балаганщики считали, что реклама с использованием кукол более действенна. Одна костлявая, словно Смерть на диете, нахальная девица в лоскутных одеждах, составленных как минимум из полутора десятков разных вещей, буквально кинулась под копыта наших лошадей с самоубийственной наглостью. Особа радостно скалилась и поводила надетой на руку здоровенной, почти в метр ростом, куклой, изображающей нечто вроде гадалки в расшитой блестками чернолиловой хламиде с длинной шалью. Яркие легкомысленные одежды девицы и мрачный вид куклы являли собой откровенный контраст. В одной руке у игрушки был намертво закреплен стеклянный шар, вторую она простирала к нам. Мерзкая рожица с крючковатым носом и тонким ртом, вырезанным в крашеном дереве, огромные черные зенки, право слово, кукла была более отвратительна, чем ее хозяйка. Девица, уяснив, что привлекла наше внимание, а уж какого толка была реакция, дело десятое, принялась гастролировать. Она говорила, одновременно заставляя открываться рот куклыгадалки:
– Почтенная магева, благородные господа! Не угодно ли вам заглянуть в шатер Матушки Вещуньи? Отдернуть завесу с тайн будущего, узреть истину, скрытую туманом грядущего!
От вида того, как движется рот куклы в такт словам, меня просто передернуло. Я старалась не глядеть на это мерзкое, полное клубящейся серой тьмы игрушечное чудовище. Только детская память и все мои инстинкты, ныне щедро сдобренные магической силой, вопили о том, что в руках у девки не просто кукла, а то самое нечто, что уже нашло место и заполнило его, как зловонная жижа банку. И еще мне вдруг стало совершенно ясно, кто из двоих кукловод, а кто марионетка, пусть даже первая сделана из тряпья и дерева, а вторая из плоти и крови. Не по себе выбрала девка игрушку в этом волшебном мире. Но самым ужасным оказалось не это, а то, что очевидный ужас ситуации был виден лишь мне. Наивный Лакс, широко улыбаясь, распустил завязки и полез пальцами в кошель. Кинув девице монетку, задорно сказал:
– Непременно заглянем, красотка, но сейчас, увыувы, спешим в Мидан! Может, ты мне чтонибудь прямо тут напророчишь? – Вор выжидательно уставился на экзотическую парочку, заранее приготовившись к прикольному шоу.
– Лакс, не надо, – почти жалобно попросила я, но было уже поздно.
Кукловодка проворно спрятала монетку среди многочисленных лоскутков платья и заговорила утробным голосом, каким в сказочных фильмах принято вызывать демонов или возвещать об Апокалипсисе в ближайший четверг.
– Щедрость твоя похвальна, господин, но счастья не купишь за деньги, не откупишься от беды. Жди, скоро та, кто тебе дороже самой жизни, перестанет ходить по этой земле!
Улыбка слиняла с лица вора, так блекнет цветное белье в хлорке. А кукла, будто желая добавить еще чтонибудь жизнеутверждающее, протянула к нам свободную деревянную ручонку с тщательно вырезанными, вплоть до ногтей (это делало ее еще омерзительнее), пальчиками. Голову она чуть склонила к «вещему» шару, будто выискивала предсказание похуже первого. Но, честно говоря, мне казалось, что проклятая тварь косится на нас злобным, словно две черные дыры в никуда, взглядом. Сама девица, похоже, всетаки почуяла чтото недоброе. Лошадиная, нет, не будем оскорблять благородных животных, просто худая и длинная физиономия ее приняла растерянное выражение человека, разбуженного от кошмара только для того, чтобы он смог осознать: а кошмарто куда как реален.
Я невольно подалась назад, Дэлькор злобно заржал, забил копытами. Фаль, кажется, зарычал как дерзкий, бесстрашный фокстерьер, обнажив маленькие острые зубки, но в этот момент коечто произошло. Рука куклы, тянущаяся к нам, будто натолкнулась на невидимую преграду, дернулась назад, но не тутто было. Воздушные тиски намертво зажали конечность твари, и ее охватил огонь. Нет, она не вспыхнула как спичка, но моментально потемнела, обугливаясь. А реальный огонь, вызванный моими защитными чарами, мирно продремавшими от самого Патера, перешел в магический. Чистое светлое пламя яростно метнулось в сердцевину безликой серой тьмы, жалко съежившейся в груди куклы в тщетной надежде спастись, окружило и начисто выжгло вопящую от ужаса и боли, корчащуюся в судорогах тварь.
Девица отшатнулась от нас на подгибающихся ногах. Никто не видел огня, не слышал вопля поселившейся в кукле мерзости, но балаганщица всетаки чтото почуяла, потому что в ее глазах растерянный ужас сменился столь же непонятным облегчением, она даже умудрилась присесть в подобии реверанса, прежде чем растворилась в толпе, не подозревавшей о состоявшейся расправе. Кукла все еще висела на руке девицы, но теперь это была только игрушка. Магия вынудила «дрянь» показаться из убежища и уничтожила ее. Брр! Но зато теперь я знаю, как играть в такие игры! Если они захотят побаловаться со мной, поучаствую с охотой.
– Что это было? – потребовал объяснения Кейр, подобравшись в седле.
– А что ты видел? – расслабленно уточнила я, двигаясь вместе со всеми в направлении городских ворот.
Их широко распахнутые створки оказались одним из самых приятных зрелищ этого дня. На первое место я, конечно, поставила бы горшок с монетками в дупле дуба, впрочем, нет, ну что саму себя обманывать, не горшок, а вид на задницу уединившегося в лесу Лакса. На него я едва не напоролась, отправившись по малым делишкам. Не знаю, заметил меня рыжий с его эльфийской зоркостью и лисьим слухом или нет, но я постаралась удалиться потише, хоть и тянуло подглядеть. Вдруг бы он повернулся…
– Я видел, как девица сделала какоето глупое предсказание, потом ладонь куклы обуглилась и стало гореть нечто у нее внутри, но без пламени. Еще я готов поклясться, что слышал какойто далекий вой. На этом все кончилось, – коротко изложил свою версию событий телохранитель.
– Правильно. Так все и было, – согласилась я, сообразив, что защитные чары, окружавшие нас, дали Кейру возможность ощутить происходящее. – Вы же помните, я защиту на нас накладывала магическую, вот она и сработала, уничтожив какуюто гадкую тварь, засевшую в кукле и управлявшую через нее балаганщицей.
– Так, значит она врала? – с жалобной надеждой спросил Лакс.
– Конечно, – с показной беспечной уверенностью подтвердила я.
Хоть мерзкое содержимое куклы и было отвратительным, но мрачное предсказание вполне могло оказаться реальным. Вот только я успела лично убедиться в переменчивости будущего и в том, что оно не подлежит однозначному толкованию. Например, гнусное создание вполне могло иметь в виду, что я освою левитацию или отращу крылья, но постаралось придать своему пророчеству максимально трагическую окраску, чтобы причинить Лаксу боль. Ну это если вообще «гадалка» имела в виду меня. Может, к тому времени, когда придет черед сбыться предсказанию, вор вусмерть влюбится в какуюнибудь шлюшку, и тогда я обеими руками буду голосовать за осуществление пророчества в полном объеме. Кровожадно? Злобно? Жестоко? Ага! Но любовь вообще немилосердная штука, а парней за здорово живешь я никогда не умела отдавать какимто лахудрам. И вообще, своих парней я всегда бросаю сама!
– Никогда больше в балаган не пойду, – пылко пообещал вор, утирая липкий пот со лба и прекращая глазеть по сторонам.
– И я! – поддакнул Фаль, будто только и делал, что шлялся по балаганам.
– Теперь понимаю, почему ты не любишь кукол, – рассудительно заметил воин, припомнив, как я отпиралась от приглашения труппы дядюшки Каро.
– И что, в них часто такое попадается? – Лакс состроил брезгливую гримасу ужаса.
– Не знаю и знать не хочу, если только на экспертизу позовут и заплатить пообещают, – категорически отрезала я. – Но теория гласит: свято место пусто не бывает. Если существует емкость, со временем в нее чтото обязательно должны поместить. Конечно, не обязательно плохое, но…
– Понятно, – задумчиво почесал щеку Кейр, чуть придержал коня, пока людской поток, сноровисто сортируемый стражниками, вливался в город, и тут же предложил: – Поехали сразу в трактир. Далеко нам от городских ворот двигаться, Лакс?
– Нет, «Резвые рыбы» сразу за площадью Брызг, это минут семь езды, – отозвался вор, с облегчением включаясь в бытовой разговор. Помоему, он был бы рад заняться чем угодно, только бы побыстрее забыть куклу с ее жуткими предсказаниями. Иногда страх недостаточно убить физически, гораздо труднее прикончить его в душе. А я хоть и не хотела отправляться на рынок перед воротами, но была уверена, что чуток отдохну и пойду туда обязательно, непременно обойду все балаганы, даже если придется заплатить за вход на каждое кукольное представление. Не люблю оставлять за спиной неприятности.
В Мидан нас впустили почти бесплатно (плату по одной медяшке на брата нельзя считать деньгами), как только мы поклялись, что никакого товара на руках не имеем и торговать не собираемся. Таможенный досмотр содержимого сумок стража проводить, разумеется, не стала. Может, вообще было не положено, может, не захотели связываться с магевой.
Кроме меня и Фаля, все прежде бывали в городе, только в отличие от вора Кейр удобствами дорогих гостиниц не пользовался, поэтому дорогу к трактиру показывал Лакс.
По большей части на улицах стояли основательные каменные дома под красными, коричневыми, охряными черепичными крышами, если встречались деревянные пристройки, то с резьбой и украшениями, под ногами посверкивала брусчатка – все говорило о том, что город живет очень неплохо, если не сказать зажиточно.
А уж когда я увидела фонтан на маленькой площади, то и вовсе утвердилась в своем мнении. Площадь Брызг была так названа именно потому, что в воздухе стояла легкая завеса водяной пыли. Поднявшиеся на мощных хвостах огромные рыбины (кажется, серого с голубоватыми прожилками мрамора или иного похожего камня, удивительно точно передающего фактуру чешуи) извергали из своих ртов потоки воды в круглый фонтан с высоким бортиком. В фонтане купались и играли в салки местные ребятишки, ничуть не смущаясь того, что мокры как натуральные рыбы.
Кстати, если вода льется из рыб, это выглядит почти естественно, никогда не могла понять пристрастия архитекторов к ваянию животного мира. Если поток струится из разверстой пасти зверя, это смотрится по меньшей мере странно и вовсе не эстетично. Кажется, будто бедное создание простонапросто блюет. Но рыбки, рыбки были вполне симпатичными. И все же по площади люд старался двигаться как можно дальше от фонтана, избегая вездесущих брызг.
– Вау!!! Я хочу такую же! – восхищенно воскликнула я.
– Эй, Оса, зачем тебе каменная рыба? – опешил Лакс.
– Да нет, я хочу такую же рубашку, – хмыкнула я, нетерпеливо ткнув пальцем в направлении всадника, двигавшегося по периметру площади у самых домов. – Поехали, спросим, где он купил!
Мужчины красноречиво переглянулись за моей спиной – на магеву напала очередная блажь – и пожали плечами. Может, хотели чтото возразить, но не успели, я чуть сжала коленями бока Дэлькора и погнала напрямки через площадь. В конце концов, из фонтана лилась обыкновенная, а не радиоактивная и не канализационная вода. Чуток намокнуть в такую жару ради утоления собственного любопытства я вовсе не считала зазорным. Мелкие капельки брызг оседали бриллиантами на шкуре и гриве коня, украшали сбрую и мои эльфийские штаны из тончайшей кожи. После пыльной дороги на Мидан это было даже приятно. Позади я слышала цокот копыт, Лакс и Кейр пустились вдогонку.
– Эй, господин! – окликнула я человека, почти достигшего улицы, отходящей от площади ровной прямой. Неужто тут проектировкой города ктото занимался на трезвую голову?
– Почтенная магева? – Всадник обернулся.
Он оказался очень молоденьким с такими тонкими чертами лица, будто его не женщина родила, а нарисовали акварелью на миниатюрной пластине слоновой кости. Легкая водяная взвесь в воздухе лишь добавляла какойто призрачности и ангелоподобности облику светлокожего, золотоволосого хрупкого вьюноша с тонкими светлокаштановыми усиками над пухлой верхней губой. Аккуратно вырезанные крылья тонкого носа чуть дрогнули, когда удивленно расширились зрачки бледноголубых глаз, окруженных длинными стрелами коричневых ресниц. Между прочим, большая редкость для блондина, будь такое в моем мире, решила бы, что без краски «Гарньер» дело не обошлось.
Впрочем, на внешность всадника я обратила внимание лишь мельком, куда больше меня (я упомянула об этом выше) заинтересовала его приталенная белая рубашка с шикарным отложным воротником и широкими рукавами, схваченными манжетами, отделанными тончайшим кружевом. Даже у Лорда не было таких красивых туалетов. А эта рубашка… Ну она была той самой мечтой, какую я долго и, разумеется, абсолютно безуспешно искала по всем базарам и магазинам в пару к своим расшитым стразами черным кожаным брюкам.
– Один вопрос! – Я мило улыбнулась, загораживая Дэлькором въезд на улицу. – Скажите, где вы покупали эту роскошную рубашку?
– А почему почтенную магеву интересует столь личный вопрос? – Юный всадник удивился так, что заморгал. Длинные, загнутые, будто их завивали, ресницы заметались опахалами из сераля.
– Очень красиво выглядит, хочу купить вещь такого же фасона! – честно призналась я в своей «постыдной» мечте.
– Для когото из ваших спутников?! – На акварельном лице аристократического происхождения явственно прослеживалось не меньше трех десятков поколений неестественного отбора. В глазах забрезжила искра понимания.
– Вообщето для себя, мои спутники уже вполне взрослые мальчики, они одеваются так, как заблагорассудится, я не настолько деспотична, чтобы диктовать стиль одежды, – опять совершенно искренне ответила я.
– А… оо… но… – Голубые глаза метнулись к Лаксу с Кейром, потом снова ко мне, лордик собрался с духом и тактично, чтобы не дай боги не оскорбить магеву и даму в одном лице, заметил:
– Это рубашка мужского кроя.
– Вот и прекрасно, – закивала я. – Именно такую давно хотела себе купить. Люблю оригинальность! А что, думаете, мне не продадут ее только потому, что я девушка?
– Нне знаю, – растерялся юноша, его щеки подернулись легким отсветом нежнейшего персикового румянца, а тонкие пальцы, посверкивающие бесцветным лаком и таким маникюром, на какой я, когда хотела навести марафет, тратила не меньше двух часов, затеребили повод, расшитый золотой нитью. Едва слышно зазвякали о кольца симпатичные желтые бляшки. – Полагаю, ваш пол не должен быть препятствием для покупки приглянувшейся одежды, – наконец сделал вывод мой собеседник и, еще более порозовев, закончил: – Я сочту за честь проводить магеву к мастерской лучшего портного в городе.