Изображение сменилось видом пурпурной комнаты, в которой дрожало и вращалось из стороны в сторону парикмахерское кресло. Кейт Холландер цеплялась за ручки побелевшими пальцами.
Изображение вновь перепрыгнуло к тому, что видела Кейт: затылок женщины со светлыми волосами. Эта женщина вела машину, а камера показывала её сзади, со стороны того, кто сидел на заднем сиденье. Постепенно обзор переместился чуть вниз, на маленькие ноги ребёнка лет пяти-шести. На полу валялась плюшевая игрушка. Одновременно бомбоубежище наполнилось странными звуками, как будто стена с мониторами прорывала себе ход в иную реальность, реальность снов.
«А звуков на этот раз больше, — подумал я. — И они более жуткие».
Кресло крутилось и раскачивалось, картинка постоянно переключалась с панорамы пурпурной комнаты на изображение в шлеме. Врач сначала отвёл взгляд, а когда повернулся, то держал в руках ржавое металлическое приспособление, предназначенное скорее всего для того, чтобы зафиксировать голову пациента. Через металлические пластины были пропущены длинные болты, слегка покорёженные от времени, острые на концах. Врач подошел ближе, надел эту штуку на голову Кейт и начал завинчивать болты. Я вдруг понял, что извиваюсь всем телом, как и сама Кейт.
По экрану пошли помехи, а потом показали, как женщина за рулём обернулась на ребёнка. Они разговаривали, ребёнок хотел освободиться от удерживавшего его ремня и нагнуться за игрушкой. Женщина — мать Кейт, надо полагать, — смотрела то вперёд, на дорогу, то назад, протягивая руку за сиденье.
Кресло снова повернулось, и показался врач, нажимающий на поршень шприца, из длинной иглы которого фонтанчиком выплеснулась пурпурная жидкость.
«О нет! Дело плохо», — подумал я.
Камера задрожала, Кейт вцепилась в подлокотники кресла, но тут же на экране снова появился врач.
«Откуда ему всё это про нас известно?» — спросил я себя.
На это можно было дать три разных ответа.
1) Рейнсфорд долгое время следил за нами и записывал происходящее на камеру, или, что хуже, сам всё это подстроил.
2) Шлем каким-то образом вытягивал воспоминания из Кейт и Бена. Рейнсфорд изобрел способ оживлять эти воспоминания и выводить их на экран.
3) Доктор Стивенс узнала подробности происшедшего вплоть до мельчайших деталей, что-то узнала от родственников, что-то пациенты рассказали сами под гипнозом. Потом эти сцены были воссозданы, чтобы пробудить чувство сильнейшего страха.
Пока врач размахивал хирургической пилой, водя ею по точильному камню, меня мучил главный вопрос: «Зачем вы всё это с нами делаете?» Похоже, врач собирался пилить голову Кейт, но, когда он подошёл поближе, кресло снова повернулось. Пурпурная полоска сбоку экрана росла быстрее, чем в случае с Беном Дуганом. Кейт Холландер окаменела от страха.
Со стороны стены раздался странный звук — как будто кашлял мотор в раскачивающейся на морских волнах лодке. Камера перенеслась в автомобиль, где мать Кейт наклонилась к заднему сиденью и посмотрела на пол. Дорога перед ней завиляла. Потом на ней вырос грузовик.
А после этого — вспышка яркого, мертвенно-бледного света с жутким звуком, который я ни за что не хотел бы услышать снова: словно в бетономешалке с хлюпаньем ворочаются огромные булыжники.
Монитор вернулся к Кейт. Пурпурная полоска доросла до самого верха. Проводки на шлеме ожили. Кейт содрогнулась всем телом, но только на мгновение, а затем замерла.
Свет в пурпурной комнате был приглушён, кресло повернулось в последний раз и остановилось чуть боком, как останавливают велосипед в конце тупика. Единственным звуком в бомбоубежище было моё дыхание.
Кейт не двигалась, но я уже видел подобное и знал, что она не умерла. Совсем нет. Картинка комнаты медленно погасла, экран потух. Я понял, что произошло.
Кейт Холландер исцелилась.
* * *
3 4
Коннор и Алекс
О Кейт я не беспокоился так сильно, как раньше о Бене, и думал, что о Конноре буду беспокоиться ещё меньше. В каком-то смысле эти сеансы терапии походили на видеоигру. В основном я играл в старые игры, такие как «Берсерк», «Донки Конг»[10] и тому подобные, но иногда заходил в комнату Кита, у которого был
* * *
Пока я ожидал очередного включения мониторов, произошло ещё кое-что важное. И всё потому, что я ужасно скучал.
Я закончил читать повесть «Жемчужина», о которой рассказывал Марисе, и принялся за «Женщину в песках». Но, как уже говорил, читать я не особенно люблю, и это занятие мне надоело. Так как делать было больше нечего, я съел батончик
Я играю в «Берсерк». Желаю удачи. Кит.
Да, он был ещё тем засранцем, но почему-то у меня на глаза выступили слёзы, а в горле запершило, как тогда, по дороге в форт Эдем. Я скучал по его выходкам и попыткам обыграть меня. По дому он всегда ходил в наушниках, слушая классический рок-н-ролл. Он утверждал, что от этого станет умнее. Положив в карман моего рюкзака плеер с заметкой, он хотел по-своему помочь мне, даже если бы ни за что не признался в этом. Как он там без своей музыки? Наверное, ему приходится все дни напролет выслушивать придирки мамы.
На белых наушниках-каплях, которыми был обмотан плеер, виднелись следы серы. Я отсоединил их, положил обратно в рюкзак и взял свои наушники, чёрные и чистые. Если носить их под капюшоном, то не видно, с наушниками я или без, и это мне нравилось. Я натянул капюшон и увеличил громкость.
Первую и вторую песни я не узнал, но третьей шла песня «Detroit Rock City» группы «Kiss»[11]. В ней говорилось о человеке, который со всего размаху врезался в грузовик. Совпадение? Не знаю, но меня поразила неожиданная связь с Кейт и остальными. Я перемотал назад и проиграл песню снова, вслушиваясь в слова, на которые раньше не обращал внимания.
Выйдя в подвал, я подошёл к полкам, где хранились продукты, но свет не включал — хватало того, который падал из бомбоубежища. Один наушник я вынул — на всякий случай, если вдруг войдёт миссис Горинг, — и он болтался у меня на шее.
Я завернул за угол, где располагался электрощит. Здесь было темно, и свет в подвале всё-таки пришлось включить. К тому времени песня закончилась, и я запустил ее снова. Мелодия, довольно посредственная, пробудила во мне огромное разнообразие чувств. Теперь я понимал, почему она нравилась Киту — она помогала ему отгородиться от мира.
Напротив щита находились полки, которые я ещё внимательно не осматривал. На нижней лежал кусок брезента, покрытый пылью и похожий на гигантский бумажный платок. На второй полке стояли старые банки с краской, гвоздями, шурупами и шайбами. До верхней полки было трудно дотянуться, но, похоже, там стояли старые кофейные банки со всякой ерундой, которая мне не понадобится, поддон для масла и коробка для завтрака.
Коробка для завтрака меня заинтересовала, и я удивился, что не заметил её раньше. Она была большая и зелёная, вроде тех, что берут с собой на работу строители, прямоугольная у основания и с выпуклой крышкой. В детстве я представлял, как забиваю молотком гвозди или отпиливаю балки на строительстве дома и беру с собой обед в такой вот коробке. Я поднялся на цыпочки и взял её за ручку.
— Ого, тяжёлая, — прошептал я, с глухим звуком ставя её на бетонный пол.
На дне чёрным фломастером заглавными буквами было написано «Горинг». Песня
* * *
* * *
Она с самого начала села на диван поближе ко мне и вроде бы даже обрадовалась моему появлению. Я почти отогнал мысли о том, что она может оказаться предательницей, но старался не терять бдительности.
— Надеюсь, Рейнсфорд сюда не поднимется и нас не застукает. Или миссис Горинг. Это было бы плохо.
Она сказала, что нас не застукают, так что пусть я не волнуюсь, как будто это было совсем не важно. Я подумал, не подстава ли это. Они могут выйти все вместе, и тогда я попаду в ловушку.
— Не нервничай, Уилл, — сказала Мариса. — Никто нас не застукает.
Она уже знала обо мне кое-что и могла распознать волнение. Сердце вздрогнуло, когда девушка протянула руку и нежно дотронулась до меня.
— Ты никому не говорила, где я прячусь? — спросил я.
— Нет, не говорила, — ответила она с лёгкой обидой в голосе, убирая руку. — Вернёшься, когда будешь готов. Просто тебе нужно время.
— А что, если не вернусь?
— Ну, тогда не возвращайся. Но мне кажется, что лучше вернуться.
— Почему?
— Потому что, Уилл, это действует. Кейт вот тоже вылечили.
— Откуда тебе знать? Здесь не больница, и в лесу нет врачей.
Мариса нахмурила тёмные брови и склонила голову. Откуда мне знать, чего боится Кейт? Я чуть не выдал себя, но Мариса не обратила на это внимания.