Но турки не слушают своего начальника. Одолел турецкую армию великий страх.
Схватил тогда визирь священную книгу - Коран, стал заклинать трусов.
Но и слова о боге не помогают.
Приказал тогда визирь стрелять по турецким солдатам из собственных пушек.
Но и пушки не помогают.
Забыли солдаты и визиря и аллаха. Бегут как стадо баранов. "Аман!* вопят. - Аман!" Сбивают и давят друг друга.
_______________
* А м а н - сдаюсь, пощади.
- Скоты! - прошептал потрясенный визирь.
Оставил он и Коран и пушки, подхватил полы парчового своего халата и, пока не поздно, бросился вслед за всеми.
Любил Суворов стремительные переходы. Нападал на неприятеля неожиданно, обрушивался как снег на голову.
ИЗМАИЛ
Неприступной считалась турецкая крепость Измаил. Стояла крепость на берегу широкой реки Дунай, и было в ней сорок тысяч солдат и двести пушек. А кроме того, шел вокруг Измаила глубокий ров и поднимался высокий вал.
И крепостная стена вокруг Измаила тянулась на шесть верст. Не могли русские генералы взять турецкую крепость.
И вот прошел слух: под Измаил едет Суворов. И правда, вскоре Суворов прибыл. Прибыл, собрал совет.
- Как поступать будем? - спрашивает.
А дело глубокой осенью было.
- Отступать надобно, - заговорили генералы. - Домой, на зимние квартиры.
- "На зимние квартиры"! - передразнил Суворов. - "Домой"! Нет, сказал. - Русскому солдату дорога домой через Измаил ведет. Нет российскому солдату дороги отсель иначе!
И началась под Измаилом необычная жизнь. Приказал Суворов насыпать такой же вал, какой шел вокруг крепости, и стал обучать солдат. Днем солдаты учатся ходить в штыковую атаку, а ночью, чтобы турки не видели, заставляет их Суворов на вал лазить. Подбегут солдаты к валу - Суворов кричит:
- Отставить! Негоже, как стадо баранов, бегать. Давай снова.
Так и бегают солдаты то к валу, то назад.
А потом, когда научились подходить врассыпную, Суворов стал показывать, как на вал взбираться.
- Тут, - говорит, - лезьте все разом, берите числом, взлетайте на вал в один момент.
Несколько дней Суворов занимался с солдатами, а потом послал к турецкому генералу посла - предложил, чтобы турки сдались. Но генерал гордо ответил:
- Раньше небо упадет в Дунай, чем русские возьмут Измаил.
Тогда Суворов отдал приказ начать штурм крепости. Повторили солдаты все, чему учил их Суворов: перешли ров, поднялись на крепостной вал, по штурмовым лестницам поползли на стены. Лихо бились турки, только не удержали они русских солдат. Ворвались войска в Измаил, захватили в плен всю турецкую армию.
Лишь один турок невредимым ушел из крепости. Дрожащий от страха, он прибежал в турецкую столицу и рассказал о новом подвиге русских солдат и новой победе генерала Суворова.
МИШКА
Не везло Суворову на лошадей. Одной неприятельское ядро оторвало голову. Вторую ранило в шею, и ее пришлось пристрелить. Третья лошадь оказалась просто-напросто глупой.
Но вот донские казаки подарили Суворову Мишку. Глянул фельдмаршал: уши торчком, землю скребет копытом. Не конь, а огонь.
Подошел Суворов слева, подошел справа. И Мишка повел головой то в одну, то в другую сторону, как бы присматриваясь, достойным ли будет седок. Понравился Суворову Мишка. И Мишке, видать, Суворов пришелся по вкусу. Сдружились они и понимали друг друга без слов.
Хорошее настроение у Суворова - и у Мишки хорошее, играет, мчит во весь опор. Огорчен, опечален Суворов - и Мишка насупится, шагом идет, медленно и осторожно, чтобы лишний раз хозяина не потревожить.
Лихим оказался Мишка в бою. Ни ядер, ни пуль, ни кривых турецких сабель - ничего не боялся. У Рымника на Мишке Суворов громил Юсуф-пашу. На нем приехал под Измаил.
Но и у лошади жизнь солдатская. В одном из сражений Мишку ранило в ногу. Конь захромал и к дальнейшей службе оказался негоден.
Суворов бранился, кричал на докторов и коновалов, требовал, чтобы те излечили Мишку. Коню делали припарки, извлекли пулю, наложили ременный жгут. Не помогло. От хромоты конь не избавился.
Пришлось Суворову расстаться с верным товарищем. Простился фельдмаршал с конем, приказал отправить его к себе в имение, в село Кончанское. Старосте написал, что конь "за верную службу переведен в отставку и посажен на пенсию", и наказал, чтобы Мишку хорошо кормили, чистили и выводили гулять.
Староста каждый месяц должен был писать Суворову письма и сообщать, как живется в "отставке" Мишке.
Фельдмаршал часто вспоминал лихого донца. И после Мишки у Суворова побывало немало коней, да лучше Мишки все-таки не было.
ДЕРЗОСТЬ
В бою под Фокшанами турки расположили свою артиллерию так, что с тыла, за спиной, у них оказалось болото. Позиция для пушек - лучше не сыщешь: сзади неприятель не подойдет, с флангов не обойдет. Спокойны турки.
Однако Суворов не побоялся болота. Прошли суворовские богатыри через топи и, как гром среди ясного неба, - на турецкую артиллерию сзади. Захватил Суворов турецкие пушки.
И турки, и австрийцы, и сами русские сочли маневр Суворова за рискованный, дерзкий.
Хорошо, что прошли через топи солдаты, а вдруг не прошли бы?!
- Дерзкий так дерзкий, - усмехнулся Суворов. - Дерзость войскам не помеха.
Однако мало кто знал, что, прежде чем пустить войска через болота, Суворов отрядил бывалых солдат, и те вдоль и поперек излазили топи и выбрали надежный путь для своих товарищей. Суворов берег солдат и действовал наверняка.
Месяц спустя в новом бою с турками полковник Илловайский решил повторить дерзкий маневр Суворова.
Обстановка была схожей: тоже турецкие пушки и тоже болото.
- Суворову повезло, - говорил Илловайский. - А я что, хуже? И мне повезет.
Только Илловайскому не повезло. Повел полковник солдат, не зная дороги. Завязли солдаты в болоте. Стали тонуть. Поднялся шум, крики. Поняли турки, в чем дело. Развернули свои пушки и расстреляли русских солдат. Много солдат погибло. Илловайский, однако, спасся.
Суворов разгневался страшно. Кричал и ругался до хрипоты.
- Так я же хотел, как вы, чтобы дерзость была, - оправдывался Илловайский.
- "Дерзость"! - кричал Суворов. - Дерзость есть, а где же умение?!
За напрасную гибель солдат Суворов разжаловал полковника в рядовые и отправил в обозную команду.
- Ему людей доверять нельзя, - говорил Суворов. - При лошадях он безопаснее.
"УБИТ ПОД ФОКШАНАМИ"
На переходе к Фокшанам одна из колонн пехотного Смоленского полка попала под страшный обстрел неприятеля.
Турецкая батарея укрылась в лесу и метким огнем валила смоленцев. А рядом шла другая колонна. Командир колонны подполковник Ковшов понял, что спасти своих можно лишь стремительным нападением на батарею противника. Подскакал он к генералу Райку, начальнику обеих колонн.
- Разрешите, - просит, - ударить на неприятеля.
Однако Райк был генерал нерешительный. Сидит на коне и молчит. Думает: разрешу, а вдруг и вторая колонна погибнет.
Погибают смоленцы. Помощи нет. А в это время обе колонны догнал Суворов. Увидел он подполковника Ковшова.
- Сударь, товарищи гибнут, а вы стоите! Вперед! - закричал Суворов.
- Ваше сиятельство, - стал оправдываться подполковник, - так я бы немедля исполнил свой долг, но жду приказания своего генерала.
Посмотрел Суворов на генерала, а тот по-прежнему сидит на коне и молчит.
- Какого генерала?! - воскликнул Суворов. - Райка? Да разве вы не видите, что он убит!
Не понял вначале Ковшов насмешки Суворова. Как так, думает, почему же убит, коль генерал Райк жив и здоров и тут же рядом сидит на коне!
- Убит. Убит, - повторил Суворов. - Ступайте!
Бросился Ковшов к своей колонне, повернул ее в лес, разгромил турецкую батарею и спас товарищей.
За суворовские слова Райк страшно обиделся. В тот же день он подал рапорт об отчислении его из суворовской армии.
Просьбу Райка Суворов удовлетворил.
- Не надобны мне подобные генералы, - говорил он. - Коль воинский начальник в нерешительности пребывает - пользы с него не будет.
Позже, когда Суворова спрашивали:
- А где же генерал Райк?
Он неизменно отвечал:
- Убит. Убит под Фокшанами.
"ГДЕ Ж ЭТО ВИДАНО..."
Где же это видано, чтобы кавалерия атаковала окопы!
При подходе к Рымнику на привале солдаты завели спор.
- А все же много нашего брата гибнет, - заявил круглолицый, с рябинками от оспы солдат.
- Так война, как же оно без смертей.
- Так-то оно так, - соглашался солдат, - а все же, если подумать...
- Чего же тут думать?
- А вот, к примеру: засел неприятель в окопах, держится, пока до него добежишь, сколько людей навалит. А ежели на конях - раз, и в момент в окопах.
Смеются солдаты. Где ж это видано, чтоб на конях - и в окопы.
- Ты что же, умнее самого Суворова? - говорят.
- Зачем же умнее? Это я так, к слову, - засмущался солдат.
А в это время Суворов проходил по лагерю и подслушал солдатский разговор. Подошел он к спорщикам.
- Как звать? - обратился к рябому солдату.
- Остап Капелюха.
- Родом откуда?
- Малороссийский, ваше сиятельство, из-под Чернигова.
- Так, говоришь, чтобы кавалерия атаковала окопы?
- Так точно, ваше сиятельство.
Улыбнулся Суворов.
На следующий день при атаке турецкого лагеря Смоленский полк натолкнулся на окопы противника. Пошли солдаты в атаку, однако турки подняли страшную стрельбу, и смоленцы отпрянули. Несколько раз ходили в атаку солдаты, да все неудачно Хоть и недалеко до окопов, метров всего полтораста, однако идти солдатам по ровному месту. Пока бегут - турки их щелкают, словно зайцев.
К Смоленскому полку прибыл Суворов. Видит - зазря погибают солдаты.
- Гей! - закричал. - Эскадрон казаков на подмогу!
Прибыли казаки. Построил их Суворов широким фронтом.
- Конница, начинай! - закричал Суворов. - Ура! На рысях! Вперед! В полную силу!
Вмиг пролетели казаки смертельные метры. Вскочили в окопы. Начали сечу, отвлекли турецких солдат. Теперь смоленцы подбежали к окопам без всяких потерь и вместе с казаками добили противника.
- Ты смотри - голова! - говорили потом солдаты про Капелюху.
Солдат смущался, краснел и отвечал невпопад:
- Так это ж Суворов. Так то ж казачки. Так это ж не я. Это вы, братцы.
И верно. Не в первый раз уже применял Суворов конную атаку на окопы врага. Удалась атака и в этот раз.
ТУРЕЦКИЙ ШТАНДАРТ
Стремясь отрезать отходящего неприятеля, рота поручика Вицина быстрым шагом шла по кукурузному полю.
Стебли высокие. Укрывают солдат с головой. Идут солдаты словно бы вовсе не полем, а лесом.
Вдруг видят: впереди - турецкий штандарт.
Остановился поручик Вицин, остановились солдаты. Что бы это такое? Никак, турки идут в наступление?
А штандарт колышется поверх кукурузных стеблей и все ближе и ближе.
- К бою! - скомандовал Вицин.
Вскинули солдаты ружья и карабины. Ждут. Вот турецкий штандарт и совсем рядом.
- Вперед! Ура! - закричал поручик.
Бросились солдаты вперед.
А навстречу им русский солдат выходит - турецкое знамя в руках.
Рассмеялись солдаты:
- Штандарт откуда?
- Как звать?
- Какого полка?
Рассказал солдат, что звать его Гавриилом Жакеткой, что солдат он первой роты Смоленского полка, турецкое знамя отбил в бою и вот теперь несет командиру.
- Ай да Жакетка, - смеются солдаты. - Вот напугал! Вот обманул!
Объяснил поручик Вицин солдату, как разыскать командира Смоленского полка. Пошел солдат дальше своей дорогой. А рота убыстрила шаг - и вдогон неприятелю.
Сто турецких знамен захватили русские в битве на Рымнике.
Штандарт, взятый Гавриилом Жакеткой, был первым.
РОССИЙСКИЙ СОЛДАТ
Преследуя турок, гренадер Дындин увлекся боем.
Бежит Дындин, колет штыком, бьет прикладом.
- Аман, аман! - кричат турки.
Отбежали с версту. Повернул кто-то из турецких солдат голову, видит всего-навсего один российский солдат сзади.
Закричал турок своим собратьям. Остановились беглецы, повернулись лицом к Дындину, окружили солдата.
- Алла! - кричат. - Алла! Сдавайся!
Только Дындин был не из тех, кто сдается. Пырнул штыком одного турка, пырнул второго, выстрелил в третьего.
Что было дальше, солдат не помнил. Навалились турки на русского, приглушили прикладами. Очнулся Дындин в воде.
Прихватив пленного, турки вплавь переправлялись через реку Рымник. Обмыла вода солдата, приоткрыл он глаза - жив. Только все тело жжет, в костях ломит, голова кругом. Закрыл солдат снова глаза, уронил голову.