Не такой, как мама Северуса…
- Как дела дома? - спросила она. Она всегда задавала ему этот вопрос, и Северус всегда отделывался односложными, ничего не значащими ответами… Лили и помыслить тогда не могла, что все окажется настолько плохо…
Господи, какой же она была наивной. И это тогда, когда ей больше всего требовалась мудрость. Возможно, этот так называемый “второй шанс” на самом деле лишь ценный урок по ретроспективному анализу…
- Мать все еще собирает вещи, - сказал Северус. - У нее очень много книг, - добавил он.
Лили невольно улыбнулась:
- Ах вот как это тебе досталось.
- Да, она мне оставляет кое-что из своей библиотеки, - Северус то ли предпочел не понять намек, то ли не включил сегодня чувство юмора.
- Ты уже разобрался, отчего обведена та дата на календаре?
- Да, - ответил он небрежно.
Лили моргнула.
- Сев! Что ж ты раньше молчал? И почему же?
- Это не слишком важно.
В выражении его лица ничто не указывало на ложь, но она все равно прищурилась.
- Да-а-а? А что случилось с твоим “я знаю, что это важно”? Сев, ты сам сказал – ты из-за этого даже домой вернулся! Ты же ненавидел уезжать из Хогвартса – но из-за этого события все-таки уехал. - Он открыл рот, вероятно, собираясь скормить ей какую-нибудь ложь, но она успела встрять первой: - Я думала – это посвящение в Пожиратели.
Повисла короткая, пульсирующая тишина – а потом Северус фыркнул и сказал:
- Как жаль, что Темный Лорд, - Лили ненавидела, когда он так его называл – от “Волдеморта” ее так не передергивало, - в данный исторический период не оказался – не окажется? – настолько беспечен, чтобы раздавать Метку болтливым школярам. Нет, это не инициация.
Бешеное сердцебиение немного унялось, но до конца она пока что не успокоилась. Спросила требовательно:
- Но это все равно как-то связано с Пожирателями?
Северус безразлично пожал плечами:
- В тот период моей биографии ничто другое для меня не имело значения.
Лили сглотнула. Его лицо казалось холодным и безразличным – но сжатые пальцы сминали ткань брючины. Может, из-за окклюменции эмоции только кажутся далекими? А на самом деле они по-прежнему внутри и ничуть не ослабели?
- Так что это такое? И если ты опять отделаешься своим “неважно”, - она постаралась сделать предупреждение как можно более явственным, хотя голос ее дрожал, - я завизжу. Честно-честно.
Северус смотрел на нее, словно издалека. Он молчал так долго, что ей показалось – он ушел в себя настолько глубоко, что начисто позабыл о ней. Потом он произнес этим своим негромким безупречным голосом:
- Тридцать первого меня должны были – должны будут – представить Темному Лорду.
Лили вытаращилась на него, опасаясь, что у нее зазвенело в ушах. Пробормотала:
- Но ты же сказал – я подумала…
Северус снова умолк; лицо его было невыразительным и застывшим, словно камень. Потом он взглянул вниз, на зеленую ручку в своих пальцах, и переключился на нее – словно обнаружил восхитительную новую игрушку. Наконец он сказал:
- Лили… Не знаю уж, что именно гриффиндорская молодежь думала о движении Пожирателей – хотя догадаться несложно, - добавил он сквозь зубы, - но ты должна понять, чем оно было изначально.
- Я и так знаю… - пылко возразила Лили. Северус только тяжело вздохнул – у нее в груди словно что-то взорвалось, но он предупреждающе выставил вперед руку, и она не без труда проглотила так и рвущийся с языка комментарий на тему того, что именно гриффиндорская молодежь в целом и данная ее представительница в частности думали об этом культе маньяков-расистов.
- Я знаю, во что оно превратилось потом, - сказал он холодно. - Полагаю, даже лучше, чем ты. - Слова откликнулись внутри новой волной ослепительной ярости – но она лишь стиснула зубы, пережидая бурю, потому что это была правда. - Но когда все только начиналось – особенно в рамках Слизерина… Пожиратели были всего лишь движением. Политическим движением - не более. Закулисная политика; невидимые тени глубоко под землей – то, как устроен мир по мнению идиотов-подростков.
Мне никогда не удавалось донести до тебя… как функционирует Слизерин. Но помнишь Клуб Слизней? Это Слизерин в миниатюре – те же подковерные интриги, формирование альянсов, место в иерархии – там вообще все завязано на иерархию. Кого ты знаешь. Кто ты такой. Кто блюдет твои интересы. Потому что так устроены чистокровные семьи. Они устроены так, и поэтому факультет, куда попадают дети из чистокровных семей, устроен так, и поэтому впоследствии чистокровные семьи… Замкнутый круг. Уроборос. Одно неотделимо от другого, и когда-то – скорее всего, века назад – чистокровная политика и Слизерин стали одним и тем же. Ты знаешь, что Темный Лорд – такой же полукровка, как я?
- Я… нет, - сказала Лили, и салфетка в ее руке замерла на полпути к носу. - Но… что?..
- Он полукровка – потомок Салазара Слизерина по материнской линии, который вырос в приюте среди магглов. Его звали Том Риддл. Он очень рано заметил в себе магические способности, но не знал, что это такое, а потом его забрали в Хогвартс, и Шляпа направила его в Слизерин, где отношение к тебе зависит от того, что другие о тебе знают. Слизеринцы не делают ставку на темную лошадку и не вкладываются в предприятие, не сулящее выгоды.
На мгновение Лили представились сводчатые судебные залы Визенгамота, битком набитые малышами в слизеринских мантиях.
- Северус, ты говоришь об одиннадцатилетних детях.
- О детях, чье воспитание приучает их использовать инструментарий власти точно так же, как твое научило тебя включать телевизор. Все чистокровные знают друг друга, Лили, все до единого. Отчасти оттого, что для них это способ контроля, но в основном потому, что их слишком мало осталось.
Лили смутно припомнила, что Сириус как-то раз рассказывал что-то подобное. Только он при этом презрительно фыркал и не казался спокойным и остекленевшим, как море в безветренный день.
- Дети из чистокровных семей попадают не только на Слизерин, - заметила она, сама толком не понимая, к чему клонит.
- Да, они есть на каждом факультете. Точно так же, как и полукровки, и магглорожденные. О да – среди нас были магглорожденные слизеринцы. Прагматизм, амбициозность и изворотливость – универсальные человеческие качества. Но во многом Слизерин опирается еще и на репутацию. Семьи, наиболее преданные идеалам чистоты крови, считают сам факт ее наличия признаком избранности. Это особый взгляд на мир – точка зрения, которую не поймет большинство не-слизеринцев. Большинство из нас когда-то научились к ней приспосабливаться, но некоторые с этим просто рождаются.
Лили почувствовала себя ребенком, которому пытаются объяснить что-то колоссальное и запутанное.
- То есть ты пытаешься сказать, что Слизерин… самовоспроизводящаяся система? Из замкнутого круга настолько сложно вырваться, что он расползся на весь Слизерин и связанные с ним чистокровные семьи?
- В некотором роде. В определенном смысле это верно не только для Слизерина, но и вообще для всех чистокровных семей – отчасти поэтому тенденция попадать на определенный факультет передается по наследству. Это чистокровная традиция, которую старательно внедряют в каждое последующее поколение. Конечно, время от времени появляются такие, как Блэк, которые откровенно наслаждаются своей непохожестью на остальную семью, но так бывает нечасто. В чистокровных семьях… не принято терпеть непослушание младших. Попав в Хогвартс, ты в буквальном смысле слова столкнулась с иной культурой.
Лили вспомнилась его мать – как она похлопывала себя по бедру волшебной палочкой – и ее мороз продрал по коже… А Сириус? Как он замирал при малейшем упоминании родных – вроде “Орион Блэк, твой отец” или же “Вальбурга, твоя мать”… а эти его вспышки чего-то темного, уродливого…
- Я поняла… поняла. И при чем тут Волдеморт?
- Он был слизеринцем до мозга костей – от природы, не благодаря воспитанию. В начале обучения он был никем, но к седьмому курсу, а скорее всего, и раньше, он до такой степени освоил эту систему, что все чистокровные механизмы функционирования, доступа к которым он был лишен в детстве, оказались в его распоряжении. Я уже говорил, что чистокровные волшебники мыслят иерархично. Они обожают, когда нижестоящие беспрекословно им подчиняются; они вообще обожают обзаводиться нижестоящими. Однако в большинстве своем они неспособны обходиться и без вышестоящих – но Темный Лорд был на это способен, что дало ему определенную власть. Слизерин приучает, что сконцентрированное на правильном объекте восхищение – твой ценнейший капитал; Темный Лорд это подметил и… обратил в свою пользу.
- И конечно же полезные связи, - продолжал Северус. - Это тоже бесконечно важно. С кем ты общаешься? Все его знакомства преследовали определенную цель. Поскольку родственных связей у него не было, ему пришлось начинать с нуля. Но Темный Лорд был умен и терпелив – как любой уважающий себя слизеринец. Каждый слизеринец знает свои устремления – и позволяет им дозревать на медленном огне, потому что торопливость и опрометчивость могут спугнуть желанную цель прямо у тебя из-под носа. Таким образом, Темный Лорд начинал со знакомого плацдарма: политика, связи, умение вызывать восхищение. В Министерстве он завел полезные контакты среди власть имущих – среди тех, кто мог способствовать его продвижению. Порой это было другое знакомство, порой – финансовая поддержка. Его сторонники озвучивали за него его идеи – но ни его имя, ни он сам в этих разговорах никогда не фигурировали. В то время он тщательно отбирал своих Пожирателей: долгий процесс, приглашение только по референции – поручитель требовался уже для того, чтобы Темный Лорд вообще о тебе услышал; личная встреча же и вовсе представляла из себя целую церемонию. Однако ничего более внятного о ней я тебе рассказать не могу, поскольку и сам не помню. Из-за Обливиэйта.
Его голос словно погрузил Лили в какой-то транс – будто он протянул ей в ладонях странную чужую вселенную или же попросил впервые заглянуть в зеркало, где мир, который она видела с кристальной ясностью, вдруг перевернулся с ног на голову… Это наваждение, где Темный Лорд представал искусным манипулятором, которого годами третировали высокородные представители чистокровных семей – пока, наконец, он не обрел такую власть, что все надменное презрение облетело с них как шелуха, оставив только раболепное восхищение и стремление угодить…
- Откуда ты знаешь про Обливиэйт, если ничего не помнишь? - спросила она в недоумении.
- Потому что я ничего не помню, а с новыми адептами всегда поступали именно так. Поначалу Темный Лорд не раздавал Метку направо и налево просто так, за здорово живешь; это был знак уважения, знак почета. В школе мы часто о ней говорили – не представляя, разумеется, что это на самом деле за хуебень, зная только, что с тобой случится что-то особенное, если ты заслужишь его внимание. Именно так он завладел умами всего Слизерина, Лили – он хорошо понимал его образ мышления, как любой, кто провел там семь лет. Он точно знал, что надо сказать, чтобы каждый, в ком были хоть зачатки амбиций, жаждал стать его приближенным – и чтобы получить его Метку, его внимание, его силу и власть, был нужен кто-то, кто тебя ему представит. В моем случае, - сказал он, осклабившись, - это был Люциус.
Не удержавшись, Лили выпалила, совершенно ошеломленная этой новостью:
- Но Джеймс говорил - Люциус такой чудовищный сноб…
Сама не зная отчего, она покраснела – такое у Северуса было лицо, словами не передать, какое.
- То есть… я не… - протянула она беспомощно.
- Ты хочешь сказать – зачем только ему сдался старина Сопливус с его немытыми волосами? - помог ей Северус; негромкий его голос так и сочился язвительной насмешкой – призрак того обволакивающего безупречного голоса, каким он говорил тогда, в самый первый вечер; эхо интонации, прозвучавшей в словах его матери, когда та заставила Лили почувствовать себя каким-то слизняком. На сей раз Лили даже не понимала, над кем именно он насмехается – над ней? Над Джеймсом? Над самим собой?
- Не надо, - прошептала она. - Не надо, Сев. Ты же сам знаешь, что это неправда.
Он поднял на нее взгляд – сколько раз Волдеморт видел на его лице точно такое же выражение? Она не знала.
- На самом деле, - произнес он холодно, - для Люциуса это вполне имело смысл. Как я уже говорил, чистокровные волшебники любят, когда им подчиняются. Почему, думаешь, Блэк и Поттер держали рядом с собой Петтигрю? - и, прежде чем Лили успела оправиться от шока, Северус продолжил: - Думай обо мне как о его Петтигрю, если тебе так проще. У Люциуса было много лизоблюдов и подхалимов – я был одним из них. Он любил держать нас под рукой, чтобы оскорблять, унижать и третировать; взамен он получал от нас только повиновение и восторг. И поскольку слизеринцы не скупятся на вознаграждение за хорошую службу, Люциус щедро одарял тех, кто сносил все покорно. В моем случае он свел меня с Пожирателями Смерти.
- Это чудовищно, - чуть не плача, прошептала Лили.
- Я сам того хотел, - произнес Северус. Голос его казался обескровленным – настолько он был лишен эмоций; словно они все вытекли из него, как вода в водосток. - Люциус был… доволен. И Темный Лорд…
Он так и не договорил. Лили могла только гадать, уж не собирался ли он сказать что-то вроде “и Темный Лорд был мной доволен тоже”. В его лице было что-то такое – как будто тень вокруг глазниц; что-то пустое и недоброе – словно она на секунду заглянула в чужой кошмар.
Инстинктивно она потянулась к Северусу – так, словно это прикосновение должно кого-то из них успокоить; но стоило ей только шевельнуться, как он немедленно вскочил со стула, так резко, что уронил его, задев при этом письменный стол. Кувшин на столешнице подпрыгнул, но устоял – но Сев, должно быть, решил, что тот вот-вот упадет, и перехватил его, окатив при этом соком кисть руки и запястье.
- Сев, - начала Лили остолбенело – уж чего-чего, а такого она от него точно не ожидала; села в кровати – оставалось только свесить ноги на пол, а потом можно будет подняться и наконец до него дотронуться…
- Нет, - сказал он тихо и жестко – не громче шепота, но шепот всегда гладкий, а голос его таким не был. - Не трогай меня.
Он дышал тяжело и часто – совсем не так, как дышат, просто сидя в комнате; попятился назад – она не отводила от него взгляда – вжался спиной в закрытую дверцу шкафа…
- Я не… когда утешают… ты не понимаешь…
На несколько мгновений Лили оцепенела – одна нога на полу, другая еще на кровати. Он стоял на другом конце комнаты, дыша хрипло и неровно; одним резким движением запустил пальцы в волосы. Внизу, во дворе, послышался гундосый голос Петуньи; хлопнула дверца машины.
Лили надеялась, что поступает правильно. Вытянув руку, она указала на стол.
- Сев, - он взглядом проследил, куда показывал ее палец, но глаза его лихорадочно метались, не останавливаясь ни на миг… ее ладонь – ее плечо – потолок – дверь комнаты… - Напишешь мне, в чем дело?
Он уставился на нее. Всего лишь стоял и смотрел – долго, очень долго.
Затем повернулся к письменному столу и потянулся к левому ящику за листом бумаги – Лили всегда хранила ее там – так привычно и непринужденно, как будто пользовался этим столом двадцать лет. Она завороженно следила за тем, как он нашел шариковую ручку в центральном ящике – зеленую, ту самую, которую она выбрала для заметок накануне Сочельника.
Она думала – он будет писать долго, заполнит словами целую страницу, но Северус лишь вывел короткую строчку и, не глядя, протянул ей листок.
Там было написано лишь несколько слов: “Как тебе не противно ко мне прикасаться?”
Лили не могла отвести от них глаз. Долго, очень долго.
В голове у нее крутился миллион с хвостиком разных ответов. Она могла – и хотела – объяснить ему многое. И еще – задать миллион разных вопросов. С хвостиком. Потому что он тоже мог ей многое объяснить. Но она знала, что скажет только одно.
Лили вскинула на него глаза. Наверное, прочесть что-либо по его лицу не смог бы никто в этом мире.
- Потому что ты мой лучший друг, - сказала она.
Северус не отреагировал. Совсем никак. Потом в уголке левого глаза проступила слеза – поползла вниз, так медленно, что исчезла, так и не скатившись со щеки. Он поднял левую руку – чтобы поймать слезу, стереть ее, спрятать лицо и не дать себя рассмотреть. Глаза его закрылись, а дыхание стало тихим – настолько беззвучным, что Лили не могла ничего расслышать. Она думала, что сейчас разрыдается, но в глазах было сухо и ясно; сложив лист бумаги, засунула его в карман пижамы, чтобы он не достался Петунье.