Тайрер послал за Накамой и объяснил ему, что сэр Уильям согласился. К тому времени он уже слишком устал для Фудзико.
— А теперь, Накама, мне нужно послать записку, и я хочу, чтобы вы отнесли её. Пожалуйста, напишите иероглифы, означающие: «Пожалуйста, устройте...»
— «Устроить», паза'рста?
— Договориться или подготовить. «Пожалуйста, подготовьте свидание на завтрашний вечер с...» для имени оставьте пропуск.
Хираге понадобилось немного времени, чтобы выяснить в точности, что от него требуется и зачем. В отчаянии Тайрер вдруг обнаружил, что называет ему имя Фудзико и дом Трех Карпов.
— А, Три Карпа? — сказал Хирага. — Со ка! Дать записка мама-сан, без осыбки, устроить вы видеть мусуме завтра, да?
— Да, пожалуйста.
Накама показал ему, как пишутся нужные иероглифы, и Тайрер переписал их своей рукой, очень довольный собой, и аккуратно подписал послание своей подписью, которую Хирага придумал для него, и вот теперь он был здесь, у ворот.
— Ну, где вы там, давайте же быстрее! — бормотал он, нетерпеливо пританцовывая и уже чувствуя себя мужчиной.
Через некоторое время окошечко открылось снова. Он увидел лицо Райко.
— А, добрый вечер, Тайра-сан, вы, конечно, хотите, чтобы мы говорили по-японски, — произнесла она с улыбкой и легким поклоном, после чего на Тайрера излился весело журчащий поток японского, в котором он ничего не разобрал, кроме имени Фудзико несколько раз. Поток окончился словами «прошу прощения».
— Что? О, вы просите прощения? Почему прощения, Райко-сан? Добрый вечер, я имею свидание Фудзико... с Фудзико.
— А, прошу прощения, — терпеливо повторила она, — но Фудзико занята сегодня вечером, и не освободится даже на короткое время. Прошу прощения, но я ничего не могу сделать, она передает вам свои сожаления, разумеется, и, прошу прощения, но все мои остальные дамы также заняты. Очень сожалею.
Опять он не уловил всего. Однако суть дошла до него. Расстроенный сверх всякой меры, Тайрер понял, что Фудзико здесь нет, но не понял причины.
— Но письмо, вчера... мой человек с письмом, Накама, он приносить, да?
— О да! Накама-сан принес его, и, как я сказала ему, я думала, что все будет чудесно, но, прошу прощения, сейчас мы не можем принять вас. Очень сожалею, Тайра-сан, спасибо, что помните о нас. Доброй ночи.
— Подождите, — крикнул Тайрер по-английски, увидев, что окошечко начало закрываться, потом добавил умоляюще: — Вы сказали, что её нет там... здесь, да? Погодите, пожалуйста, Райко-сан. Завтра... извините... завтра, Фудзико, да?
Райко печально покачала головой.
— А, прошу прощения, завтра тоже невозможно, меня, право, расстраивает то, что приходится говорить вам это. Я очень надеюсь, что вы все правильно понимаете, прошу прощения.
Тайрер был в ужасе.
— Нет завтра? Следующий день, да?
Она помолчала, улыбнулась, слегка поклонилась ещё раз:
— Возможно, Тайра-сан, возможно, но, прошу прощения, я ничего не могу обещать. Пожалуйста, попросите Накаму-сана прийти сюда днём, и я скажу ему. Вы понимаете? Пришлите Накаму-сана. Доброй ночи.
Тайрер некоторое время тупо смотрел на глухую дверь, выругался с досады и сжал кулаки, желая разбить что-нибудь. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя после этого огромного разочарования, потом он повернулся и понуро побрел прочь.
Хирага наблюдал за ним через маленькое смотровое отверстие в стене. Когда Тайрер исчез за поворотом, он, глубоко задумавшись, вернулся по выложенной каменными плитами тропинке, петлявшей по саду. Сад производил обманчивое впечатление большого и просторного; маленькие домики с непременными верандами, как в гнездах, сидели каждый в окружении своих зарослей кустарника.
Но он миновал их все, углубился в заросли и постучал в одну из планок ограды. Она бесшумно отошла в сторону. Слуга, впустивший его, низко поклонился, он кивнул и зашагал по тропинке к домику, ничем не отличавшемуся от остальных. Большинство гостиниц или домов веселья имели потайные двери и места, где можно было спрятаться, или тайные ходы к соседям, а те из них, которые смели принимать у себя сиси, уделяли таким вещам особое внимание — ради собственной безопасности. Эта часть дома Трех Карпов отводилась для очень редких гостей, здесь имелась своя кухня и свои прислужницы, но куртизанки были те же. На веранде он сбросил гэта — деревянные сандалии — и отодвинул сёдзи.
— Что он сделал? — спросил Ори.
— Покорно удалился. Странно. — Хирага в сомнении покачал головой и сел напротив Ори, коротко кивнул в ответ на глубокий поклон Фудзико. Вчера, доставив письмо Тайрера, с согласия Райко, столь же довольной, сколь и удивленной его прихотью, он нанял Фудзико на сегодняшнюю ночь.
— Могу я спросить почему, Хирага-сан? — спросила Райко.
— Просто чтобы досадить Тайре.
— И-и-и-и, я думаю, он расстался здесь со своей невинностью, когда был с Ако. Потом он попробовал Мейко, потом Фудзико. От Фудзико у него глаза съехали на нос.
Он рассмеялся тогда вместе с Райко, мама-сан нравилась ему, но когда он увидел Фудзико, он был озадачен тем, что его враг нашел эту девушку привлекательной. Наружность у неё была самая обыкновенная, волосы обыкновенные, все в ней было обыкновенным, кроме глаз, непривычно больших. Он, однако, скрыл своё мнение и поздравил Райко с тем, что она приобрела такой цветок: Фудзико выглядела шестнадцатилетней, хотя на самом деле ей было тридцать два и уже шестнадцать лет она была девой веселья.
— Благодарю вас, Хирага-сан. — Райко улыбнулась. — Да, она действительно ценное приобретение, гайдзины почему-то любят её. Но, пожалуйста, не забывайте, что этот Тайра наш клиент и что гайдзины не похожи на нас. Они склонны выбирать для себя какую-нибудь одну даму. Прошу вас, поощряйте его, гайдзины богаты, а я слышала, он большой чиновник и, возможно, пробудет здесь несколько лет.
— Сонно-дзёи.
— Это вы сами устроите. Вы собираете их головы, обещайте мне только, что не здесь, я тем временем прибираю к рукам их богатство.
— Вы позволите Ори остаться?
— Ори-сан — любопытный юноша, — нерешительно заговорила она, — очень сильный, очень сердитый, очень беспокойный — порох. Я боюсь его. Я могу спрятать его на день-два, но... но, пожалуйста, держите его в узде, пока он мой гость, хорошо? В Ивовом Мире забот хватает и без того, чтобы ещё и искать их на свою голову.
— Хорошо. У вас есть какие-нибудь новости от моего двоюродного брата Акимото?
— Он в безопасности в Ходогайе. Чайный домик Первой Луны.
— Пошлите за ним. — Хирага извлек золотой обан из потайного кармана в рукаве. Он заметил, как заблестели её глаза. — Этого хватит, чтобы заплатить любому посыльному, покрыть расходы на проживание здесь Ори и Акимото и оплатить услуги Фудзико на завтра, разумеется.
— Разумеется. — Монета, весьма щедрая плата, исчезла в её рукаве. — Ори-сан может оставаться до тех пор, пока я не решу, что ему пора двигаться дальше, прошу прощения, тогда он уйдет, вы согласны?
— Да.
— Далее, мне очень жаль, сиси, но я должна сказать вам, что здесь вас подстерегает очень большая опасность. Это сейчас рассылается на все заставы. — Райко развернула квадратный плакатик, размером примерно фут на фут, с ксилографией. Это был портрет. Его портрет. Надпись гласила: «Бакуфу предлагают награду в два коку за голову этого ронина-убийцы из Тёсю, скрывающегося под многими именами, одно из которых Хирага».
— Бака! — процедил Хирага сквозь зубы. — Он действительно похож на меня? Как это возможно? Я никому никогда не заказывал своего портрета.
— Да и нет. У художников долгая память, Хирага-сан. Один из самураев, участвовавших в схватке, возможно? Если только вас не предал кто-то, кто близок к вам. Плохо также то, что важные люди разыскивают вас. Андзё, конечно, но теперь ещё и Торанага Ёси.
У него все похолодело внутри, и он сразу задумался, означает ли это, что таю Койко была предана или сама является предательницей.
— Почему он?
Райко пожала плечами.
— Хотите вы этого или нет, но именно он — голова змеи. Сонно-дзёи, Хирага-сан, но смотрите не приведите наших врагов бакуфу сюда, я хочу, чтобы моя голова оставалась у меня на плечах.
Всю ночь Хирага тревожился из-за гравюры с его портретом и решал, что ему теперь делать со всем этим. Он принял от Фудзико вновь наполненную чашечку саке.
— Послушай, Ори, — шепотом заговорил Хирага, чтобы никто не мог их подслушать. — Здесь очень опасно. — Он показал ему сложенный лист бумаги.
Ори был потрясен.
— Два коку? Это будет огромным искушением для кого угодно. Портрет похож на тебя, не в точности, но стражник на заставе мог бы тебя остановить.
— Райко сказала то же самое. Ори посмотрел на него.
— Дзёун был художником, хорошим художником.
— Я уже думал об этом. И все спрашивал себя, как им удалось схватить его и сломить его мужество. Он знает многие секреты сиси, знает о намерении Кацуматы устроить засаду на сёгуна.
— Отвратительно, что он позволил захватить себя живым. Совершенно очевидно, что в наши ряды проник предатель. — Ори вернул ему портрет. — Два коку — большое искушение для любого, даже для самой преданной мамы-сан.
— Я подумал то же самое.
— Отрасти бороду, Хирага, или усы, это поможет.
— Да, это поможет. — Хирага был рад, что голова у Ори опять заработала, его советы всегда были ценными. — Странное это чувство — знать, что такой портрет гуляет по дорогам.
Ори нарушил наступившее вслед за этим молчание.
— Через день или два, сразу же, как только смогу, я отправлюсь в Киото и найду Кацумату, чтобы предупредить его о Дзёуне. Его необходимо предупредить.
— Да, хорошая мысль, очень хорошая.
— А что будешь делать ты?
— Я в безопасности среди гайдзинов, более безопасного места мне сейчас не найти, покуда Тайра меня не выдаст. Акимото в Ходогайе, я послал за ним, когда он придет, мы решим, что делать.
— Хорошо. Тебе безопаснее попробовать пробраться в Киото немедленно, прежде чем эти портреты разошлют по всей Токайдо.
— Нет. Тайра — слишком редкая возможность, чтобы упустить её. Я спрячу там мечи на всякий случай.
— Раздобудь револьвер, он не так заметен. — Ори засунул правую руку под юкату, приподнял ткань над плечом и поскреб ногтями повязку.
Хирага был поражен, когда увидел у него на шее маленький золотой крестик на тонкой золотой цепочке.
— Зачем ты надел это? Ори пожал плечами.
— Это доставляет мне удовольствие.
— Избавься от него, Ори, этот крест связывает тебя с убийством на Токайдо, с Сёрином и с ней. Зачем лишний раз подвергать себя ненужной опасности?
— Многие самураи — христиане.
— Да, но она может опознать этот крест. Это безумие — так рисковать. Если хочешь носить крест, достань себе другой.
После паузы Ори произнес:
— Мне нравится этот.
Хирага прочел в его глазах непреклонность, мысленно обругал его, но решил, что его долг защищать движение сиси, защищать сонно-дзёи, и момент для этого настал.
— Сними его!
Кровь бросилась Ори в лицо. Раздвинувшиеся в полуулыбке губы не дрогнули, но он понимал, что ему брошен вызов. Выбор перед ним стоял простой: откажись и умри или подчинись.
Комар зазвенел рядом со щекой. Он оставил его без внимания, не желая делать резкого движения. Медленно его правая рука потянула за цепочку, порвав её. Цепочка и крест исчезли в кармане его рукава. Потом он положил обе ладони на татами и низко поклонился.
— Вы правы, Хирага-сан, это был неоправданный риск. Прошу вас, примите мои извинения.
Хирага молча поклонился в ответ. Только после этого он расслабил мышцы, а Ори выпрямился. Оба знали, что с этого момента отношения между ними изменились. Навсегда. Они не стали врагами, просто перестали быть друзьями: всегда союзники, но друзья — никогда. Никогда вообще. Ори взял свою чашечку с саке и поднял её , приглашая Хирагу выпить; он с удовольствием отметил, что сдерживал кипевший в нем гнев настолько хорошо, что пальцы его совсем не дрожали.
— Благодарю вас.
Хирага выпил вместе с ним, подался вперед и налил им обоим.
— Теперь Сумомо. Пожалуйста, расскажи мне о ней.
— Я почти ничего не помню. — Ори открыл свой веер и взмахами его прогнал комара от лица. — Мама-сан Норико рассказала мне, что Сумомо возникла, как дух из леса, со мной на носилках и не рассказала ей почти ничего, кроме того, что врач гайдзинов разрезал рану, а потом снова её зашил. Она заплатила половину долгов Сёрина и уговорила её спрятать меня. Все время, пока она ждала вестей из Эдо, Сумомо почти не разговаривала, только расспросила про Сёрина, про то, что с ним случилось. Когда вернулся посыльный с твоим ответом, она тут же отправилась в Симоносеки. Единственная новость, которую она мне рассказала, была та, что Сацума готовится к войне и что ваши батареи в Тёсю опять обстреляли корабли гайдзинов в проливе, заставив их повернуть.
— Хорошо. Ты все поведал ей о Сёрине?
— Да. Она серьезно расспрашивала меня, а потом, когда я закончил свой рассказ, сказала, что будет отомщена.
— Она оставила какую-нибудь записку или письмо у мамы-сан? Ори пожал плечами.
— Мне она ничего не оставляла.
Возможно, у Норико есть что-нибудь, подумал Хирага. Ладно, это может подождать.
— Она выглядела хорошо?
— Да. Я обязан ей жизнью.
— Да. Настанет день, когда она захочет получить с тебя этот долг.
— Возвращая долг ей, я возвращаю долг тебе и почитаю сонно-дзёи.
Некоторое время они сидели в молчании, гадая, о чем сейчас думает другой, думает по-настоящему. Вдруг Хирага улыбнулся.
— Сегодня в Поселении был шумный праздник, много этой их ужасной музыки и большая пьянка — такой у них обычай, когда мужчина соглашается жениться. — Он одним глотком опорожнил свою чашку. — Хорошее у них здесь саке. Один из торговцев — тот самый гайдзин, которого ты ранил на Токайдо, — собирается жениться на этой женщине.
Ори, огорошенный, посмотрел на него.
— На женщине с крестом? Она здесь?
— Я видел её сегодня вечером.
— Вот как, — пробормотал Ори, словно разговаривая сам с собой, потом допил своё саке и налил им обоим. Немного вина незамеченным пролилось на поднос. — Она выходит замуж? Когда?
Хирага пожал плечами.
— Не знаю. Я видел их сегодня вместе, он ходит, помогая себе двумя палками, как калека, — твой удар сильно ранил его, Ори.
— Хорошо. А... а женщина, как она выглядела?
Хирага рассмеялся.
— Невообразимо, Ори, более нелепого наряда не придумать. — Он описал её кринолин. И прическу. Потом встал и изобразил её походку. Вскоре оба мужчины едва не покатывались на татами от хохота.
— ...груди торчат вот по сю пору, голые! Как раз перед тем как прийти сюда, я заглянул в окно. Мужчины открыто обнимали её , она и мужчина обнимали друг друга, кружась в каком-то подобии танца прямо перед всеми, под ужасный рев этих их инструментов — как можно называть это музыкой?! — подбрасывая юбки так, что нога открывалась до половины, и эти кружевные белые штаны до самых щиколоток. Я бы ни за что не поверил, если бы не увидел своими глазами, но она переходила от мужчины к мужчине, как дешевая блудница, которая отдается за один сэн, и они все хором подбадривали её. А этот дурень, который собирается жениться на ней, он просто сидел в кресле и улыбался во весь рот, ты только вообрази себе! — Он начал наливать, но бутылочка оказалась пуста. — Саке!
Дверь тотчас же скользнула в сторону, прислужница, не поднимаясь с колен, приблизилась с двумя новыми бутылочками, наполнила их чашки и так же удалилась. Он рыгнул, саке начинало действовать на него.
— Они вели себя как звери. Без своих пушек и кораблей они не достойны даже презрения.
Ори выглянул в окно, устремив взгляд к морю.
— Что такое? — Хирага вдруг насторожился. — Опасность?
— Нет, нет, ничего.
Хирага беспокойно нахмурился, вспомнив, как чутко Ори улавливал все, что происходило снаружи.