— Разумеется, сэр.
— В чем дело, Джейми, что там, чёрт побери, стряслось на этот раз? — крикнул сэр Уильям с капитанского мостика; рядом с ним стояли Филип Тайрер и капитан Марлоу.
— Прошу прощения, сэр, в Поселении поднялась некоторая сумятица, и мистер Струан подумал, что мне следует ввести вас в курс дела со всеми деталями.
— Вы можете воспользоваться моей каютой, сэр Уильям, — предложил Марлоу.
— Благодарю вас. Вам лучше пройти туда вместе со мной, в конце концов, вы «адмирал, командующий нашей морской обороной», хотя бы и временно.
Марлоу рассмеялся.
— Что-что, а уж адмиральское жалованье мне бы никак не помешало, сэр, если уж не сам чин, хотя бы и временно.
— Кто бы из нас от него отказался! Пойдемте, Филип, вы тоже. — Они последовали за ним, Марлоу последним. Перед тем как покинуть мостик, он подозвал к себе своего старшего помощника.
— Машинному отделению поднять пар, все пушки вычистить, смазать, приготовить к бою, команде приготовиться занять боевые места.
Они расселись в небольшой, спартанского вида каюте на корме, с койкой, отдельным гальюном и столом для карт.
— Итак, Джейми?
— Во-первых, сэр Уильям, тайпэн и все торговцы хотят поздравить вас с успехом, достигнутым на встрече.
— Благодарю вас. Что за сумятица?
— Возникли неприятности: сегодня рано утром какой-то джапо попытался вломиться в спальню Анжелики во французской миссии, часовые стреляли в него, убили наповал. Доктор Хоуг и доктор Бебкотт бы...
— Боже милосердный, она пострадала? Он коснулся её ? К их облегчению, Джейми покачал головой.
— Нет, сэр, она сказала, что услышала, как он возился со ставнями, и начала кричать во все горло и...
— Так, значит, там все же был кто-то в тот, прошлый, раз! — вырвалось у Тайрера. — А вовсе не ветер гремел ставнями!
— Мы все склоняемся к тому же мнению. — Джейми быстро продолжал: — Вызвали Бебкотта и Хоуга. Она была в шоке, он не причинил ей вреда, как я уже говорил, но её всю трясло. Они осмотрели убитого, и Хоуг тут же заявил, что это был тот самый джапо, которому он сделал операцию в Канагаве... — Филип Тайрер охнул, и Марлоу бросил на него быстрый взгляд. — ... он же, как мы подозреваем, был одним из убийц Кентербери, и он же мог быть тем джапо в нашей миссии в Канагаве, которого тогда пытались поймать капитан Марлоу и Паллидар.
— Чёрт возьми меня совсем! — Сер Уильям посмотрел на Тайрера, который сидел с белым лицом. — Как вы думаете, вы могли бы узнать его, Филип?
— Не знаю, не думаю. Малкольм, возможно, смог бы, я не знаю. Разум сэра Уильяма подгонял его вперед: если это тот самый
человек, тогда получается, что оба предполагаемых убийцы мертвы, и каким образом это может повлиять на наше требование о компенсации?
— Французская миссия, да? Поразительно, как это они подстрелили этого негодяя, охрана у них и в лучшие времена была поставлена просто ужасно, а из ружей они стреляют ещё хуже. Но почему этот человек оказался там, он охотился за ней или что?
— Мы не имеем представления, сэр. Оказалось также, что он католик — по крайней мере, на нем был крест. Ко...
— Это любопытно! Но... но погодите-ка, Анжелика там? Я почему-то думал, что она переехала назад в факторию Струана.
— Так оно и было, но её покои пострадали при пожаре. Я забыл упомянуть, после землетрясения, сэр, у нас вспыхнул небольшой пожар, у нас и также у Норберта. Фра...
— Жертвы есть?
— Нет, сэр, благодарение Богу, ни у нас, ни где-то ещё в Поселении, насколько нам известно. Французы предложили приютить её у себя, но...
— А Малкольм Струан тоже там ночевал? Джейми вздохнул от этих постоянных вопросов.
— Нет, сэр, он ночевал у нас в фактории.
— Получается, что здание не слишком пострадало.
— Нет, сэр, к счастью, нет. И во всем Поселении особых разрушений нет, хотя Норберт потерял большую часть своего верхнего этажа.
— Ну, это должно было доставить вам удовольствие. Значит, девушка цела и невредима, злодей мертв.
— Тогда останется один Норберт, — сладко проговорил сэр Уильям.
— Чёрт подери, ну хорошо, — согласился Джейми, очень недовольный. Он понимал, что берется за неблагодарную работу. — Норберт, говорите? Вы слышали уже о Норберте и тайпэне?
— А что с ними такое?
Джейми рассказал ему о ссоре и о вызове.
— Ставят пять к одному, что они тайком встретятся как-нибудь на рассвете, и один из них кончит очень-очень мертвым.
Сэр Уильям возвел глаза горе и сказал устало:
— Стоило мне отлучиться на три дня, и все полетело к чертям. — Он ненадолго задумался. — Филип, вы прикажете им обоим завтра первым делом явиться ко мне в кабинет. — Тон его голоса изменился, и Тайрер и Макфей поморщились, настолько он стал ядовитым: — Намекните обоим заранее, что им будет лучше набраться разума, укоротить норов, внимательно выслушать и принять за руководство мои смиренные пастырские наставления. Рулевой! Разгоните же вы эту чертову посудину, ради самого Господа!
— Есть, есть, сэр-р...
— Вы захватили мой портфель, Филип?
— Да, сэр. — Филип возблагодарил Небо, что не забыл это сделать.
— Привет, Эйнджел, как ты себя чувствуешь?
— Здравствуй, дорогой, я, мне гораздо лучше, спасибо. — Анжелика тускло улыбнулась вошедшему Струану. Он закрыл за собой дверь. Она сидела опершись на подушки в своей спальне во французской миссии; полдень давно прошел, и солнце мягко заглядывало в окно, оставляя на занавесях тень часового, постоянно находившегося теперь снаружи.
Ранним утром, когда Струан примчался — приковылял — к её постели, она отказалась переезжать, сколько он её ни уговаривал, владея собой достаточно хорошо, чтобы не забыть: ей во что бы то ни стало нужно остаться здесь, потому что сегодня вечером Андре Понсен доставит лекарство, которое очистит её от зла. Нет, не зла, да, зла, хотелось кричать ей, Андре очистит меня от зла, которое я ношу в себе, и от зла, которое я совершила.
— О, Mon Dieu, Малкольм, со мной все в порядке и я не хочу переезжать!
— Пожалуйста, не плачь, дорогая, прошу тебя.
— Тогда оставь все как есть, Малкольм. Все в порядке, я в полной безопасности, я всегда была в безопасности, и доктор Бебкотт дал мне что-то, чтобы унять эту дрожь, не правда ли, доктор?
— Правильно, Малкольм, — кивнул Бебкотт, — и, пожалуйста, не волнуйтесь, с Анжеликой все в совершенном порядке, проснувшись, она будет здорова-здоровехонька. Лучше не тревожить её сейчас. Не переживайте.
— Но я, чёрт подери, как раз переживаю!
— Вечером, возможно, ей можно будет вер...
— Нет, — всхлипнула она, и слезы побежали по её щекам, — не сегодня, может быть, завтра.
Хвала Создателю за слезы, снова подумала она, глядя, как Малкольм приближается к её кровати, зная, что это Небом посланное оружие против мужчин, почитавшееся всеми за слабость, было могучим щитом. Его улыбка была радостной, но она заметила темные круги у него под глазами, что показалось ей странным, и почувствовала в нем усталость.
— Я забегал сегодня ещё раз, но ты спала, и я не захотел тебя беспокоить.
— Ты никогда не смог бы меня побеспокоить. — Его тревога за неё, его любовь была так открыта, так глубока, что ей пришлось стиснуть зубы, чтобы сидеть тихо и не выпалить ему беспомощно всей правды. — Не тревожься, мой самый дорогой, скоро все будет чудесно, я обещаю.
Он сел в кресло рядом с кроватью и чуть не рассказал ей о том, как его и Норберта предупредили, что завтра утром им обоим надлежит предстать перед ним. Они тотчас тайно встретились:
— Крошке Вилли нечего совать сюда свой чертов нос, — согласился Норберт с язвительной миной, — пусть у него голова болит о японцах и о том, как поскорее вернуть флот! Послушай, этот грабитель, я слышал, ты опознал в нем одного из убийц старины Кентербери, второго ублюдка с Токайдо?
— Нет. Я думаю, это был кто-то другой, хотя у него действительно огнестрельная рана. Хоуг сказал, что именно его он оперировал в Канагаве.
— Почему он оказался у её окна, а?
— Не знаю... это странно. Просто хотел что-нибудь украсть, наверное.
— Странно, что и говорить. И католик к тому же. Странно... Струан увидел, что Анжелика ждет, когда он продолжит, и
спросил себя, не следует ли ему сейчас открыто обсудить с ней этот предмет, все почему, связанные с этим человеком, узнать, что думает она, поделиться своими соображениями, но она выглядела такой хрупкой, такой беззащитной, что он решил дождаться другого дня и другого раза — поганец мертв, кем бы он ни был, и дело с концом.
— Когда я вернусь после ужина, я принесу последний выпуск «Иллюстрейтед Лондон ньюс», там есть огромная статья о новинках лондонской моды...
Анжелика слушала его вполуха, избегая смотреть на часы на каминной полке, которые с тихим изящным «тик-так» отсчитывали минуты. Андре сказал ей, что вернется из Ёсивары около девяти часов, что она должна приготовить к этому времени чайник теплого зеленого чая и что-нибудь сладкое закусить, потому что состав может иметь очень неприятный вкус. А также несколько полотенец, и было бы лучше всего, если она не станет принимать больше снотворного настоя Бебкотта.
Она взглянула на часы. Шесть сорок пять. «Как долго тянется это ожидание», — подумала она, начиная волноваться. Тогда внутренние голоса ожили снова. «Не тревожься, —шептали они, — часы пролетят быстро, а потом ты будешь свободна, не забывай, что ты победила, Анжелика, ты была такой храброй, такой умной, ты сделала все как нельзя лучше; не тревожься ни о чем, ты осталась жить, а он умер, и это был единственный способ, которым ты, или любая женщина, могла сохранить себе жизнь; скоро ты станешь свободна, от него, от этого, и все, что было раньше, останется в памяти, лишь как дурной сон...»
«Я стану свободна, слава Богу, слава Богу».
Чувство пьянящего облегчения нахлынуло на неё. Она улыбнулась ему.
— Как ты красиво выглядишь, Малкольм. Твой вечерний костюм безупречен.
Теплота её голоса в одно мгновение заставила его забыть о своём мрачном настроении, сплошной ужас окружал его со всех сторон — кроме неё. Он просиял.
— Ах, Эйнджел, если бы не ты, моя голова, наверное, разлетелась бы на куски. — Сегодня он очень долго и тщательно выбирал подходящий шелковый костюм и полусапоги из мягчайшей оленьей кожи, снежно-белую рубашку с оборками и белый же галстук с рубиновой заколкой, которую отец подарил ему на его последний, двадцатый, день рождения 21 мая. Только шесть месяцев ещё, и тогда я свободен, подумал он, свободен делать все, что захочу. — Ты — единственное, что не дает мне сойти с ума, ангел мой, — сказал он, и его улыбка прогнала последних из её демонов.
— Спасибо, мой дорогой. Разлетелась бы на куски? Почему?
— А, просто бизнес, — небрежно ответил он, избегая серьезного разговора. — Проклятые политики портят нам рынки, одержимые обычным для них стремлением к личной власти, деньгам, продвижению наверх. Всегда и всюду одно и то же, возьми любую страну, веру, знамя. В общем и целом, впрочем, «Благородный Дом» стоит крепко, благодарение Богу, — заверил он её , не останавливаясь на кризисе, который грозил им с гавайским сахаром, и все сильнее сжимавшейся руке Брока на рынках «Благородного Дома» и его источниках финансирования.
Вчера он получил открыто враждебное письмо от банка «Виктория», центрального банка Гонконга, подконтрольного Броку. Это была копия письма, направленного Тесс Струан, директору-распорядителю, «Струан и Ко». На его копии стояло: М. Струану, эсквайру, Иокогама, только для информации:
Мадам! Настоящим я лишь ещё раз напоминаю вашей компании о её постыдной задолженности и слишком большом количестве долговых обязательств, опирающихся на сомнительные активы и постыдные прибыли, большая часть каковых обязательств подлежит к оплате 31 января, а также уведомляю вас, мадам, в очередной раз, что выплату по всем вышеуказанным крайне неблагородным обязательствам, принадлежащим банку, необходимо произвести точно в срок. Имею честь оставаться вашим, мадам, покорнейшим слугой.
«Чёрт с ними, с этими вшивыми ублюдками, — с уверенностью подумал он, — я найду способ перехитрить и их, и всех Броков. Убийство Норберта станет хорошим началом. У нас отличные управляющие и сотрудники, наш флот по-прежнему самый лучший и наши капитаны преданы нам».
— Не обращай внимания на Броков и всякие слухи, Эйнджел, мы сумеем с ними справиться, всегда справлялись. С началом гражданской войны в Америке наши прибыли взлетели вверх невероятно. Мы помогаем Югу вывезти хлопок через блокаду северян для наших фабрик в Ланкашире и везем обратно весь порох, боеприпасы, ружья, пушки, какие только способен произвести Бирмингем, половину для Юга, половину для Севера — вместе со всем остальным, что наши фабрики могут изобрести и предоставить: паровые машины, прессы, туфли, корабли, сургуч. Британия — гигантский производитель, Анжелика, более половины всех промышленных товаров в мире изготовлены у нас. А потом, у нас есть ещё торговля чаем и поставка бенгальского опиума в Китай, невиданный урожай собран в этом году — у меня есть идея, как закупить индийский хлопок, чтобы восполнить недопоставки из Америки, и вместе со всеми нашими обычными грузами... Англия самая богатая и самая процветающая страна на свете, и ты прекрасна.
— Благодарю вас, добрый сэр! Je t'aime — я действительно люблю тебя, Малкольм, я знаю, я очень трудное создание, но это так, и я буду тебе чудесной женой, я обещаю и...
Он тяжело поднялся из своего кресла и заткнул ей рот поцелуем — крепкий запах сигар и помады был мужественным и приятным. Руки, обнимавшие её , были мускулистыми и сильными, одна скользнула ей на грудь, и она почувствовала её тяжелую огрубелость, жесткие губы с едва уловимым привкусом бренди. Полная противоположность ему.
«Забудь о нем», — зашептали голоса.
Я не могу, пока ещё нет.
Склоняться над ней вот так было чудовищным напряжением для его раненой спины и мышц живота, поэтому он с усилием выпрямился, хотя с радостью овладел бы ею сейчас, согласись она на это, несмотря на любую боль.
— Чем скорее мы поженимся, тем лучше, — сказал он, уверенный, что почувствовал, как её губы, грудь и тело ответили на его ласки.
— О да, пожалуйста, да.
— На Рождество. Это уже в следующем месяце.
— Как ты думаешь... присядь, дорогой, отдохни немного. Не следует ли нам обсудить... когда мы должны вернуться в Гонконг?
— Я, я ещё не решил. — Радостная безмятежность оставила его, когда он подумал о встрече с матерью.
— Может быть, нам следует отправиться на следующей неделе и...
— Не раньше чем я буду здоров. — «И перестану принимать болеутолитель, — подумал он, и внутри у него все заскрежетало, — тогда я смогу справиться с ней, с Броком и с этим проклятым банком. — Перед самым приходом сюда он принял вторую дозу за день раньше, чем обычно. — Я выпью ещё одну перед сном, тогда начну завтрашний день с полными силами. Отныне одна доза в день — и все. Сегодня у меня все равно не получилось бы начать — тут и прошлая ночь, и ссора с Норбертом, и... в общем, вчерашний день выдался совсем ни к черту».
— Не ломай над этим свою очаровательную головку.
— Но я так волнуюсь за тебя. Малкольм, я бы ни в коем случае не хотела ни во что вмешиваться, но я и вправду волнуюсь за тебя. И есть одна вещь, о которой, я чувствую, я должна сказать, — осторожно произнесла она. — Эта размолвка между тобой и Джейми. Не могу ли я чем-нибудь...
Она замолчала, увидев его неожиданную улыбку.
— С Джейми теперь все в порядке, дорогая. Это сегодняшняя хорошая новость. Сегодня я послал за ним, и он извинился, что был так упрям. Он даже повторил свою клятву поддерживать меня во всем. Во всем.
— О, это чудесно. Я так рада.
Он как раз собирался идти сюда, когда Джейми Макфей попросил принять его.
— Извини, что прерываю, но я хотел разогнать туман, постараться помириться и в последний раз отговорить тебя от этой дуэли: Норберт точно попытается убить тебя.