— Симмонс сменил коды, — хмуро начал перечислять Бреслин. — Вычислитель Даффи опечатан, документы он сдал. Тье ван дер Пол их проверила и утверждает, что все на месте. В отделе, разумеется, шум. Не то чтобы Даффи любили, но его считали своим, а тье Уинни — птичка залетная, на пару месяцев.
— Может быть и не на пару, — уронил Алекс. — Я подумываю предложить ей постоянный контракт.
— Ах, вот как, — совершенно без выражения сказал Фергал. — Тогда, конечно…
— Что «конечно»? — мягко поинтересовался Алекс. — Девушка чрезвычайно способная и в высшей степени трудолюбивая. Или ты полагаешь, сделай она плохую работу, Кормак стал бы рисковать?
— Не стал бы, — все так же скучно согласился Фергал, сплетая пальцы на колене. — И я никоим образом не считаю возможным влиять на ваш выбор служащих, милэрд. Мое дело — проверять и присматривать.
— Так… — вздохнул Алекс. — Давай уж, договаривай. Фергал, я тебя не первый год знаю, как и ты меня. Почтительный подчиненный из тебя тот еще, не стоит и пытаться.
— Вот потому, что мы друг друга давно знаем, — сухо сказал Бреслин, — я вообще что-то говорю. Служебные обязанности и способности тьены Уинни — это ваше с ней дело. Но если катаешь ее по городу в собственном мобилере, учитывай последствия.
— Вот оно что, — тихо отозвался Алекс. — Понимаю… Ну так вот, Фергал, мои отношения с Маред Уинни касаются исключительно нас, ты прав. Но чтобы избежать неясностей… Красивых вдовушек в Лундене гораздо больше, чем свободных мест в моей конторе. Уинни отлично работает. Раз уж зашла речь, этот проект она делала у меня на глазах. И делала — заметь — полностью сама, я туда ни одной буквы не добавил. Мне, знаешь ли, самому было любопытно увидеть результат. И шанс на победу у нее был, поверь, не зря Кормак испугался. Кстати, откуда ты узнал? Нас видели в городе?
— Нет, на стоянке мобилеров. Я приплачиваю сторожу, чтобы смотрел, кто с кем приезжает и уезжает. Иногда это очень полезно.
— Понятно, — усмехнулся Алекс. — Фергал, постарайся, чтобы дальше тебя это никуда не уплыло. Я-то просто развлекаюсь, а вот репутацию тье Уинни погубить не хотелось бы. Никому ведь не докажешь потом, что жалованье в «Корсаре» она отрабатывает тем, что в голове, а не под юбкой.
Бреслин молча кивнул, но пальцы расплел и вообще слегка расслабился. Оперся локтем на стол и поинтересовался:
— Так о чем ты хотел поговорить? Что там с «Бархатом»?
Алекс вытащил из ящика стола пару листов с тщательно вычерченным планом клуба.
— Вот, смотри, здесь нашли официанта Роллинса. Это помещение для прислуги, посетители в нем не бывают.
Он поставил карандашом крестик и продолжил:
— Здесь кладовка, которую взорвали. В нее тоже ходят только служащие. Получается, оба случая — дело рук кого-то в самом клубе? Или нас пытаются в этом убедить?
— Алекс, а ты уверен, что оба случая связаны? — помолчав, спросил Бреслин.
Прежде чем ответить, Алекс потянул еще один лист, выгадывая несколько мгновений подумать. Объяснять Фергалу, что клуб принадлежит ему самому, не хотелось. Не то чтобы он не доверял Бреслину, однако… Сейчас — прав Сид Данше — он никому не доверял по-настоящему. Но и совсем ничего не сказать, оставив Фергала выяснять уже известные обстоятельства, нельзя.
Он развернул к Бреслину лист со списком клиентов, бывших в клубе в оба вечера. Подчеркнул имя Венсана арМоаля.
— Вот этот франк предлагал владелице клуба продать «Бархат» ему. Очень настойчиво предлагал и до сих пор не взял свое предложение обратно.
— Ах, во-о-от как, — протянул Бреслин, вглядываясь в листок. — Погоди, так он и во второй вечер там был!
— Был, — подтвердил Алекс. — Только в коридорах все время полно посетителей и прислуги, незамеченным в кладовку ему было не пройти.
— Может быть, не пройти, — задумчиво проговорил Бреслин, все так же внимательно разглядывая план, — а может быть… Неужели он за эти два вечера в уборную ни разу не вышел?
— Туалетные комнаты для гостей в другой стороне. А эти помещения почти рядом. Но прислугу полиция проверила, они никого и ничего подозрительного не помнят.
— А зачем вообще устраивать взрыв? Кстати, владелица продавать «Бархат» отказалась? Это ведь та самая знаменитая танцовщица Ресколь? Полусирена?
— Она самая. Да, тье Ресколь отказалась. И я тоже не понимаю, зачем взрывать? Убийство, взрыв… Что-то здесь одно с другим не вяжется. Метрдотель, разумеется, вовсе ни при чем.
— А если все-таки одно действительно не связано с другим? — прищурился Фергал, отрывая взгляд от бумаги и в упор глядя на Алекса. — Если убийство само по себе, взрыв — случайность, а франк вообще обычный клиент? Я не слишком верю в совпадения, но нельзя сбрасывать их со счетов.
— Нельзя, — вздохнул Алекс. — Итак, что у нас есть? Венсан арМоаль, эльф-квартерон, признанный своим Домом, кстати. В Лунден приехал недавно, в Лютеции у него небольшой собственный клуб. Зачем ему еще один в Лундене — решительно непонятно. Хотя если найти хорошего управляющего для одного клуба, а вторым управлять самому… Но почему именно «Бархат»?
— Репутация? Это ведь довольно известное заведение? И с этакой… славой…
— Репутация у «Бархата» особая, — согласился Алекс. — И если он действительно хочет заведение с уже сложившейся клиентурой и традициями, то «Бархат» — неплохой выбор. Но зачем кого-то убивать, чтобы уговорить владельцев на продажу? Да еще и действовать самому?
— Может, он сумасшедший? — совершенно серьезно предположил Бреслин. — Алекс, а ведь ты все равно прячешь в темноте какого-то гремлина.
Упрек был справедлив. Не стоило ожидать, что опытный и неглупый бывший полицейский не увидит пробелов в показанной ему картине. Алекс пожал плечами, откидываясь в кресле.
— Фергал, пойми и ты меня. Допустим, я признаюсь, что Анриетта Ресколь — моя давняя любовница. Это сильно что-то изменит? Все, что я знаю про арМоаля, я тебе рассказал. И не могу объяснить, почему связываю его с этим делом. Просто чутье так и кричит. Общих деловых партнеров ни у меня, ни у Анриетты с ним нет. Друзей — тоже, только светские знакомые. Мы вообще впервые встретились месяц назад на вечеринке. Он известный в богемных кругах камерограф, снимает обнаженную натуру. Говорят, очень хорошо снимает. Имеет репутацию порядочного человека, насколько ее можно иметь при таких увлечениях. Вот и все. Возможно, ему действительно просто приглянулся «Бархат» как возможное удачное вложение средств в Лундене. И официанта убил кто-то другой. А нагреватель в кладовой взорвался сам. Все это вполне может быть, но поодиночке. А вот вместе получается…
— Вместе получается целый мешок гремлинов в темноте, — согласился Фергал, устало потирая виски. — Хорошо, я попробую расспросить старых знакомых в полицейском управлении… На сегодня все?
— Все, — подтвердил Алекс, вставая. — И если будет что-то непонятно в традициях «Бархата», спрашивай. Я понимаю, неподготовленному человеку трудно понять, как думают и поступают его завсегдатаи.
— Да легче разобраться в жизни приюта для умалишенных, — буркнул Фергал, тоже поднимаясь. — Не сомневайся, еще как спрошу…
После ухода Бреслина Алекс невольно поморщился — разговор оставил неприятный осадок. Как объяснить окружающим, что мораль, основанная на взаимных договоренностях взрослых разумных людей, может быть такой странной, но вполне действенной? В «Бархате» никто никого не принуждает, устав клуба строго запрещает встречи со слишком юными или не способными управлять своими желаниями особами. Запрещены дурманные снадобья, не поощряется злоупотребление алкоголем… И самое главное — для многих людей посещение «Бархата» — единственная и бесценная возможность проявить укротить внутренних демонов.
Садясь в мобилер, он вспомнил Шэннон ап Дилвери, которую порядочные люди назвали бы извращенной развратницей. Только вот хватило бы у них самих порядочности изо всех сил спасать смертельно больную девушку, у которой, кроме Шэннон, никого нет? И в чем тогда истинная порядочность?
«Дигиталис» встретил его восторженным возгласом главного целителя, как раз пробегающего куда-то по просторному холлу:
— Алекс, милый мой мальчик! Вы ли это? Только не говорите, что решили позаботиться о своем здоровье и по этому поводу не выпьете рюмочку со старым Соломоном!
— Почтенный Соломон, как я могу отказаться? Но только рюмочку! Я не пью, когда вожу мобилер.
— Но вы-таки всегда водите мобилер, — всплеснул руками Соломон Цойреф, брат Эбенезера Цойрефа и давний знакомый Алекса, тот самый, что когда-то раз и навсегда отучил его от курения. — Вот и Эбенезер говорит, что вы всегда и весь в делах, так что ему просто стыдно работать меньше собственного начальника. А я говорю, что дела делами, но их все не переделать, а надо ведь и отдыхать. И это я как доктор говорю, прошу заметить, а братец отвечает, что мои медицинские советы ему не по карману, наглец мелкий. Идемте, Алекс, идемте, я вам решительно назначаю рюмку бренди — и не спорьте.
— Как скажете, почтенный Соломон, — улыбаясь, покорился Алекс. — Но если позволите, я все-таки по делу. Сегодня в вашу клинику привезли молодую женщину…
— Помню-помню, — закивал Цойреф, вцепившись в рукав Алекса и ведя его к себе в кабинет. — Такая милая девочка и такая глупая! Разве можно так себя мучить? Алекс, вы же ее начальник? Объясните девочке, что живая и здоровая она вам гораздо полезнее.
— Непременно, — согласился Алекс, устраиваясь в уютном кресле возле окна, за которым стремительно сгущались сумерки. — Почтенный Соломон, так что с нею?
— Ой, Алекс, да что там, кроме глупости! — махнул рукой Цойреф, тоже садясь в кресло и звоня в старомодный колокольчик, на звук которого из приемной тут же показалась секретарша. — Лиззи, деточка, подайте нам чаю и бренди. И найдите Мелвилла, пусть принесет мне бумаги тьены Уинни… Так вот, Алекс, у вашей девочки, дай Создатель ей здоровья, от переутомления резко поднялось давление крови. В ее возрасте нужно хорошо кушать и вовремя ложиться спать, а кофе пить для удовольствия, а не для того, чтобы работать днем и ночью. Нет, в самом деле, молодые люди невыносимы! Пороть их некому!
— Целиком и полностью согласен, — поддакнул Алекс. — И что же, она должна у вас остаться надолго?
— А вот это уже зависит исключительно от вас, — заулыбался Цойреф, снова всплескивая руками и даже слегка подскакивая на кресле. — Собственно говоря, мы готовы отпустить девочку хоть бы и сегодня. Все угрожающие здоровью симптомы — ах, вы не знаете доктора Мелвилла, такой талантливый мальчик — так вот Мелвилл их убрал. Анализы мы сделали. И вот тут возникла непредвиденная сложность…
— Говорите же, — попросил Алекс, вдыхая аромат цветочного чая, поставленного перед ним миленькой блондиночкой Лиззи.
— Так вот, обследование показало, — заговорил Цойреф уже серьезно, — что сердце и кровеносные сосуды у девочки в превосходном состоянии. Если бы не это, все могло бы обернуться куда печальнее, все-таки подобный криз — это не шутки. Именно так и случаются инсульты. Но девочка здоровая на удивление. Дай Создатель всем детям моей матушки такое сердце и сосуды, это ведь прелесть что такое, а не сердце. И я бы хоть сейчас проводил вашу тьену Уинни домой, чтобы она не занимала место в моей клинике, но…
В дверь постучали. Цойреф сорвался с места, нимало не смущаясь ни почтенным возрастом, ни столь же почтенной должностью, подбежал к двери и вернулся с какими-то бумагами, продолжая:
— Так вот о чем я… Насколько я смог понять, юная тьена работает у вас, Алекс, недавно? Потому что остальные ваши люди свое здоровье так не запускают, благодарение нам и вам, их начальнику.
— Всего пару недель, — подтвердил Алекс настороженно. — Она студентка.
Соломон Цойреф снова покивал, одним махом опрокинул рюмку бренди, причмокнул, взял чашку с чаем и подул на него, вытягивая губы. Осторожно пригубил чай, но снова поставил на стол.
— Понимаю… И лечилась она до этого у сущего коновала. Я бы ему руки оторвал и погнал из нашей профессии пинками. Нет, вы только подумайте! Девочка даже не знала, что перенесла пневмонию! Не далее как этой весной! Вы представьте, Алекс! Да у меня кровь стынет в жилах! Она ее переносила не в постели, а посещая занятия! С жаром! Без анализов, без правильного лечения, с непонятным диагнозом…
Соломон Цойреф возмущенно поджал губы, став совершенной копией своего брата-близнеца, когда тот находил в документах какую-то ужасную, по его мнению, ошибку. Алекс тяжело вздохнул. Оба Цойрефа были великолепными мастерами в своем деле и от всех остальных ожидали того же, отказываясь понимать малейшее упущение. То есть понимать-то они его понимали, но возмущались каждый раз просто с упоением.
— Почтенный Соломон, — попросил он мягко, — окажите любезность, объясните мне как можно проще, что случилось и как это исправить?
— Ну да, Алекс, извините, — виновато закивал Цойреф. — Беда в том, что девочка не долечилась, да и лечением это назвать нельзя, если по совести. Ей просто назначили сильнодействующие, но плохо подобранные препараты. Они не вылечили инфекцию целиком, а загнали ее внутрь легкого, где образовался воспалительный очаг. Внешне это почти ничем пока не проявляется. Девочку познабливает вечерами, она покашливает в дождь и быстрее устает. Любая болезнь при таком общем ослаблении здоровья переносится гораздо тяжелее. Вообще-то с этим можно жить еще долгие годы, если организм изначально достаточно сильный, но постепенно его способность к сопротивлению будет все сильнее изнашиваться. И рано или поздно маленький очаг в легком разрастется, приведя к большим неприятностям.
— Так… и что? — осторожно поинтересовался Алекс, допивая отличный бренди и принимаясь за чай.
— Случай не соответствует нашему контракту, — развел руками Цойреф. — Алекс, вы же понимаете, что хорошая медицина — это деньги и время. В нашем с вами договоре четко указано, что ваша контора оплачивает лечение, если заболевание началось в период работы служащего у вас. Вот сегодняшний криз у девочки — это наша работа, без всякого сомнения. А воспаление, о котором я говорю, началось уже давно. Какие там две недели! Алекс, я никоим образом не подозреваю вас в жадности, Создатель упаси, но если юная тьена работает у вас временно… Ей нужно полежать в клинике хотя бы неделю, а потом еще долго принимать дорогие препараты. Лучше всего — фейрийские, они уж точно убивают любую заразу, как бы та ни пряталась в человеческом теле. И если учесть, что жизни ее болезнь пока что никак не угрожает, то нужно ли вам платить за паршивую работу моего, с позволения сказать, коллеги? Чтоб ему самому так лечиться, мерзавцу!