— Я понял, — кивнул Алекс, сделав очередной глоток чая. — Почтенный Соломон, думаю, в порядке исключения мой юридический дом оплатит все необходимое для выздоровления тьены Уинни. В следующем году она оканчивает Университет, и я собираюсь подписать с ней постоянный контракт. Поэтому ее работоспособность в моих интересах.
— Ах, ну да, тогда конечно, — радушно заулыбался Цойреф, отхлебывая из чашки. — Если уж нам все равно заниматься здоровьем этой милой девочки в дальнейшем, то лучше начать пораньше. Значит, назначаем полный курс лечения?
— Всецело полагаюсь на вас, — церемонно склонил голову Алекс. — Она пробудет в клинике неделю, вы сказали?
— Самое меньшее. И потом должна будет посещать нас какое-то время. Лекарства, конечно, можно принимать и дома… Кстати, следует ли нам известить ее родных?
— Боюсь, что тьена Уинни их не имеет. Она одинокая вдова. Почтенный Соломон, а могу ли я с ней поговорить? Хочу сказать, чтобы не беспокоилась об оплате ваших услуг.
— Почему же нет, Алекс? Девочка, наверное, дремлет после процедур, но вы ведь не собираетесь причинять ей беспокойство, а совсем наоборот…
Маред, однако, не спала. Маленькая одноместная палата больше походила на комнату в недорогом, но очень приличном пансионе: кровать, стол, трюмо в углу, обои в цветочек и кружевные занавески им в тон. Только легкий запах лекарств, оставшийся в комнате несмотря на открытое окно, сразу ломал этот старательно наведенный уют.
Алекс подвинул к кровати стул, присел и негромко спросил:
— Как вы себя чувствуете?
— Прекрасно.
Тихий бесцветный голос, взгляд мимо — в стену. И, немного помолчав:
— Вы не знаете, когда меня отпустят?
— Боюсь, что не раньше, чем через неделю, — вздохнул Алекс. — Мне очень жаль, что так получилось, поверьте.
Ответом было молчание. Что ж, чего он ждал? Девушка еще не пришла в себя после такого потрясения, да и наверняка ее напоили успокоительным.
Алекс протянул руку и легонько провел по ее волосам, освобожденным от обычной строгой прически — теперь темные блестящие локоны свободно укрывали плечи Маред. Так и хочется запустить в них пальцы на всю длину, погладить, наклониться к чуть припухшим губам… Нельзя. Не сейчас. И опять целую неделю терпеть — это же с ума можно сойти.
— Маред, вам привезти что-нибудь? Книги, журналы, новый вычислитель?
— Не надо, — откликнулась девчонка.
Голос у нее заметно дрогнул, и Алекс выругал себя, вслух мягко сказав:
— Ну и правильно. Отдыхайте. Считайте, что у вас отпуск от работы и от меня заодно. Вы ведь понимаете, я не смогу приезжать каждый день. Меня здесь слишком хорошо знают, такое внимание будет выглядеть неприлично. Маред, но если вам что-нибудь понадобится — просто позвоните мне, хорошо?
— Хорошо, — так же послушно и бесцветно отозвалась она, и было совершенно ясно: не позвонит и не попросит.
— Маред, — терпеливо сказал Алекс. — Сейчас главное — ваше здоровье. Никакой проект, даже самый успешный, его не заменит, поверьте. Так что лечитесь и постарайтесь не думать о плохом. В вашем контракте с «Корсаром» указано, что медицинские услуги в период работы у нас полностью оплачиваются. Вы здесь уважаемая клиентка, не забывайте об этом. И мне действительно очень жаль.
— Кто это был? — тихо спросила Маред.
— Тье Уинни, меня сюда пустили с условием, что вы не будете нервничать.
— Вы думаете, что неизвестность для меня лучше? Кто это был, милэрд?
В голосе девчонки впервые за разговор прорезалось что-то живое, и Алекс прекрасно ее понимал. Не сказать — изведется еще сильнее.
— Тьен Даффи, начальник вашего отдела, — сказал он и поправился: — Бывший начальник.
— Бывший? — напряженно переспросила Маред.
В дверь заглянул молодой доктор, который привел Алекса сюда, предупредив, что долго беспокоить пациентку не стоит. Как же его… Мелвилл! Состроил грозное лицо, нахмурив широкие светлые брови, вытащил из жилетного кармана часы и выразительно показал их Алексу — время.
— Конечно, бывший, — спокойно сказал Алекс. — И начальник отдела, и служащий. Не буду же я держать человека у себя после такой низости.
— А проект? Там, на вычислителе…
Девушка приподнялась на локте, не обращая внимания, что одеяло сползло, показывая грудь, прикрытую лишь тонкой рубашкой.
— Маред, — еще мягче сказал Алекс, поднимаясь, — ваш лечащий врач сейчас выбросит меня отсюда за шиворот и будет прав. Я приеду в понедельник, хорошо? Лечитесь и не думайте о работе. Вы совершенно себя измучили, теперь придется взять немалый перерыв, чтобы прийти в себя.
Выходя, он не удержался — обернулся. Маред лежала на спине, глядя в потолок, и выглядела совершенно потерянной и несчастной. Да, для нее отдых — наказание. И даже навещать ее почаще нельзя — в клинике неминуемо пойдут слухи о такой заботе хозяина конторы к обычной служащей. Впрочем, кто сказал, что Маред будет рада его визитам? Скорее уж наоборот. Но теперь хотя бы ясно, почему она так быстро и сильно уставала по вечерам. Посмотрим, как будет после лечения.
Садясь в мобилер, Алекс думал, что подводных камней в их отношениях становится все больше. Вот уже и Фергал знает, и Соломона вряд ли удалось обмануть — старый енохианин проницателен. С самого начала приводить тье Уинни в «Корсар» было рискованной затеей, неминуемо влекущей неприятности. Но на иную приманку она, пожалуй, не клюнула бы. И не переводить же ее в другую клинику, чтобы чаще видеться эту несчастную неделю. Здоровье девушки дороже, а в медиках «Дигиталиса» можно быть уверенным.
Ничего, пусть. А он в эту неделю может, наконец, уделить время Незабудке. Анриетта при последней встрече обронила, что Флория слишком вызывающе ведет себя в «Бархате», кокетничая со всеми напропалую. Можно не сомневаться — рассчитывает, что Алексу моментально об этом сообщат. И вот такие попытки манипуляции следует пресекать.
А дома его ожидал сюрприз — пакет от Кон Аннуина. Сид, разумеется, подписывался просто тьеном Данше, но на печати красовалась остроухая и остромордая морда охотничьего пса — Алекс невольно улыбнулся.
Умывшись с дороги и велев подать ужин в кабинет, он нетерпеливо вскрыл письмо. Три камерографии — их Алекс отложил на потом. А вот несколько листов копий, снятых с полицейских протоколов, прочитал очень внимательно.
Доклад сержанта Гарвисса, прибывшего на место аварии первым. Показания тьены Уинни. Сухое изложение фактов, за которым никак не хотел слышаться знакомый голос — и хорошо, что не хотел. Алекс помнил ее захлебывающиеся крики при виде обычных свечей. Краткая справка о погибшем: тьен Эмильен Уинни, двадцать пять лет, инженер Королевского управления технических дел, женат на тьене Маред Уинни, свидетельнице гибели. Обычная авария? Нет, вот протокол исследования остатков мобилера…
Инженер Уинни, оказывается, работал над новым мотором. Куча непонятных терминов — Алекс поморщился: ну не силен он в технике. Одно ясно — мотор был экспериментальный. И при резком торможении, чтоб не сбить пешехода, что-то случилось. Мобилер врезался в дерево и вместо того чтоб заглохнуть, как положено порядочному устройству с астероновым кристаллом, загорелся.
А вот и свидетельские показания тьена Уэсли Дарриша, студента Университета, двадцати двух лет. Возвращался с прогулки, увидел огонь. Молодец парень! Не побоялся подбежать к уже горящему мобилеру. Успел вытащить пассажирку — и тут окончательно полыхнуло. Маред, значит, отделалась легкими ушибами. И боязнью огня, о которой тогда, при составлении протокола, еще вряд ли кто-то знал.
Одно непонятно: каким непредставимым идиотом надо быть, чтобы, испытывая новый мотор, во-первых, посадить в мобилер пассажира, во-вторых — делать это на ночной улице города, а в-третьих — еще и пить за рулем? Ради Темного Ллира, если бы тьен Уинни выжил, его следовало бы судить по полудюжине статей! Впрочем, судя по тому, что вдова Уинни осталась практически без средств к существованию, вышеназванный Эмильен вообще не отличался интеллектом и хоть какой-то рассудительностью.
Он взял камерографии. Эта явно свадебная. На ступенях храма долговязый юноша в плохо сидящем костюме обнимает Маред за плечи. На ней скромное светлое платье, на темных кудрях — шапочка с фатой, в руке — букет белых роз. Фата с лица Маред откинута, и — боги! — какие же у тье Уинни счастливые глаза! Огромные, сияющие, шальные… Слегка подкрашенные губы тянутся в удивленно-радостной улыбке…
Вторая камерография — набережная Темеза, вот знакомые очертания Большого Тома на заднем плане. То ли ранняя весна, то ли поздняя осень. Маред в том же самом легком светлом платье — одно оно у нее было нарядное, что ли? На прошлой камерографии девушка казалась взрослее, а здесь личико без следа косметики выглядит почти детским. Маред приникла к мужу, прижалась щекой к его плечу, на ее плечах — мужской сюртук, а у тьена Уинни поверх рубашки надет только жилет, хотя небо затянуто тучами и деревья голые. Непогода застигла их на прогулке?
Третья камерография: тьен Уинни красуется возле мобилера — спортивный «Кельпи», но очень старая модель. Лицо у тьена прямо-таки лучится довольствием, а в руках — бокал игристого вина, судя по пене. Отмечает успех? Маред рядом нет. Возможно, именно она снимала?
Алекс смотрел на счастливую физиономию Эмильена Уинни и бокал в его руке, изнемогая от бессильной запоздалой злости. Тупой сопляк! Почему ты не проверил проклятый мотор триста, пятьсот раз, прежде чем сажать в этот мобилер свою жену? Если бы не другой парень, почти твой ровесник, из дотла выгоревшего «Кельпи» достали бы два обугленных трупа, а не один. И снова резануло всплывшее в памяти: «Эмильен! Там Эмильен! Помогите ему!» И еще: «Уберите огонь. Я все сделаю, правда, все, только уберите…»
Он отодвинул тарелку с едва тронутым ужином. Впрочем, особо голоден и не был: сначала аперитив с франками, потом сладкий чай в клинике. Нет, есть не хотелось. Вернуться в Лунден и остаться на ночь в «Бархате»? Но он уже неделю не высыпался по-настоящему. Значит, расслабляющая ванна вместо обычного душа — и спать.
Но вместо этого он еще раз проверил зачем-то фониль. Обычная весточка от Флории. «Спокойной ночи, мой лэрд. Я лежу в постели и представляю рядом вас…» От Маред — ничего, разумеется. Алекс быстро напечатал «Сладких снов, Незабудочка моя», отправил и отложил телефон. Хватит глупостей. Пусть Маред и в самом деле отдохнет — она более чем заслужила…
Но на следующий день, и в воскресенье, и даже в понедельник ее фониль не отвечал на звонки. Алекс позвонил часов в десять утра, потом еще раз — в полдень. И это уже начинало раздражать. Если бы что-то случилось, ему давно сообщили, значит, девчонка попросту отключила фониль. Зачем? А если бы она понадобилась по служебному делу? Можно было, разумеется, связаться через клинику, но…
В перерыв на обед Алекс позвонил еще раз. Против ожидания, Маред ответила, еще тише и бесцветнее, словно издалека:
— Да, ваша светлость?
— Тье Уинни, я звоню вам третий раз, — едва сдерживаясь, сказал Алекс.
— Извините.
И вот что с ней делать? Он глубоко вдохнул, унимая раздражение:
— Что вам привезти?
— Благодарю, ничего. И приезжать не стоит. У вас, наверное, есть более срочные дела!
В голосе слышалась самая настоящая злость и обида, Алекс даже опешил. Что с ней такое? Ведь он же предупредил, что приедет в понедельник, а позвонить раньше не мог — она сама отключила фониль.
— Маред, — ласково поинтересовался он. — Вы не хотите мне ничего сказать? Например, почему вы позволяете себе разговаривать со мной в таком тоне?
— Извините, — снова прозвучало из трубки, и на этот раз голос был совсем иным, срывающимся в плач, а потом девчонка выпалила: — Не трогайте меня, прошу! Просто оставьте в покое!
Алекс слушал гудки в трубке, не понимая вообще ничего. Попытался перезвонить — и снова наткнулся на отключенный фониль. Что ж, он все равно собирался в клинику!
В этот раз, по счастью, обошлось без проволочек: Цойреф-старший, как он любил себя именовать, хотя был старше брата ровно на пять минут, оказался занят. Определенно к лучшему: у Алекса не было настроения пить чай.
К Маред его тоже провели без лишних вопросов, доктор Мелвилл только предупредил, что пациентку ни в коем случае нельзя волновать: с утра у нее снова повысилось давление. И обронил с явным сожалением, что отпускать ее вчера домой тоже не стоило, но тье очень настаивала.
Домой? Алекс шагнул в палату с твердым намерением узнать, наконец, в чем дело. Очень любопытно, зачем тье изволила ездить к себе домой и почему вернулась с ухудшением самочувствия?
Маред лежала лицом к стене, почти с головой укрывшись одеялом. Это в июльскую влажную духоту!
Алекс присел рядом и ровно поинтересовался:
— Как все это прикажете понимать?
С полминуты девчонка молчала, потом нехотя отозвалась:
— Я не просила вас приезжать. Оставьте меня в покое! Что, если платите за лечение, так можно…
Что можно — она не договорила, снова сорвавшись на всхлип. Алекс достал часы, глянул — полтретьего. Ничего срочного или обязательного сегодня в распорядке нет, но даже если бы и было…
— Маред, — сказал он так мягко, как только мог. — Что случилось? Обычно вы себя так не ведете. Чем вас обидел лично я?
И попал прямо в точку. Девчонка, явно ожидавшая иного, всхлипнула опять, сжалась под одеялом, замотала головой, пытаясь зарыться в подушку. Алекс немного подождал, потом протянул руку и осторожно погладил девушку по плечу, повторив:
— Маред…
— Ничем, — ответила она из-под одеяла, не поворачиваясь к Алексу. — Ничем вы меня не обидели. Простите. Я не хотела… Просто…