— Вот бы побывать в Царстве Кукол! — сказала Анечка.
— Я бы тоже не отказался, только не знаю, как туда попасть.
— Попугай, кажется, знает.
— Он же спятил! — махнул рукой Соломенный Губерт.
— Хоть и спятил, а знает!
— Да! Я знаю! — закричал Попугай.
— Расскажите тогда! — попросила Анечка-Невеличка.
— Не расскажу, не имею права — это суровая тайна!
— Раз вы спятили, вы имеете право выдать нам любую суровую тайну, — сказал Соломенный Губерт.
— Ни за что не выдам!
— Но мы желаем знать! — стоял на своём Соломенный Губерт.
— Желаете — узнаете!
— Как же это?
— Просто! — сказала полоумная птица.
— Ну как просто?
— А так! Я вам не скажу, а вы узнаете!
— Вот какие ненормальные вещи он говорит! — удивился Соломенный Губерт.
— Выдерните из меня перо, и оно вам напишет, как попасть в Царство Кукол!
Выдёргивать из полоумного Попугая перо не было необходимости. Пока Попугай бился и перекатывался с боку на бок, он и так потерял много перьев. А когда снова стал трепыхаться и перекатываться, одно, самое разноцветное, выпало из клетки и опустилось на ослиную парту. Соломенный Губерт схватил его и стал ждать, когда оно что-нибудь напишет.
И действительно, перо в его руках начало писать красивыми цветными чернилами и написало вот что:
Отыщите самый тихий угол,
Где не слышно, как бормочут звери;
Там найдёте потайные двери,
А за ними будет Царство Кукол.
— До чего волшебное перо! — воскликнула Анечка-Невеличка.
— Но где же этот тихий угол? — с досадой сказал Соломенный Губерт.
Пока он досадовал и раздумывал, где искать угол с дверями в Царство Кукол, красивое волшебное перо взяла Анечка-Невеличка, и перо написало вот что:
Эта стёжка перестанет виться,
Где водица станет вверх струиться;
Там и есть заветный тихий угол,
За которым двери в Царство Кукол.
Соломенный Губерт обрадовался, что больше не надо раздумывать, где искать тихий угол, и Анечка-Невеличка тоже обрадовалась, что красивое волшебное перо открыло, как заветный угол найти. И оба отправились по стёжке, которая должна была перестать виться.
Глава двадцать первая, в которой подтверждается пословица «Что ни шепоты, то с чёртом хлопоты»
ПОКА СОЛОМЕННЫЙ ГУБЕРТ с Анечкой-Невеличкой шли по стёжке, которая должна была перестать виться, голоса зверей замирали и, наконец, замерли вовсе. Когда они замерли вовсе, откуда-то послышался громкий шёпот. Казалось, шепчет целая улица, даже больше, чем улица, — таким громким был шёпот.
Пока Анечка глядела по сторонам, интересуясь, откуда может доноситься громкий шёпот, Соломенный Губерт заметил нечто сверкающее и обратил на то, что увидел, внимание Анечки.
Что это было? Что же это было?
Было оно сверкающее, как новогодняя ёлка, на ветках которой полным-полно игрушек. Причём — и в этом не приходилось сомневаться — оно-то и шептало!
— Ой, что же это? — спросила Анечка.
— Не догадываетесь?
— По-моему, стеклянная ёлка.
— Приглядитесь получше!
Анечка пригляделась и увидела, что это не стеклянная ёлка.
— Может быть, водяной куст? — предположила она.
— Водяной куст уже точнее! — сказал Соломенный Губерт. — Ведь это Фонтан!
Действительно, это был Фонтан.
Вода струилась вверх тоненькими прутиками, потом прутики сгибались, и вода падала мелкими капельками. И всё время повторялось одно и то же: вода била вверх тонкими прутиками и, оттого, что прутики сгибались, падала мелкими капельками. От всего этого рябило в глазах и получался громкий шёпот, более громкий, чем шёпот целой улицы, и более громкий, чем шёпот листьев на деревьях.
Анечке показалось, что Фонтан шепчет вот про что:
Звёздный шлейф я шью и шью,
Жемчугами разошью,
Тонкой ниткой золотой,
Золочёною иглой.
А когда всё вышью я,
Три глоточка выпью я
Из глубокого колодца,
А в колодце позолотца
Раскололась в блёсточки —
Это тоже звёздочки!
Когда Анечка-Невеличка сказала Соломенному Губерту про что, как ей показалось, шепчет Фонтан, тот заметил:
— Что ни шёпоты, то с чёртом хлопоты. Впрочем, поглядим!
— Что поглядим?
— С чёртом ли?
— То, что шепчет Фонтан?
— Конечно. Да и шепчет ли он вообще?
— Разве вы не слышите?
— Как не слышу? Но я не разбираю никаких слов!
— И кажется, злитесь поэтому?
— Конечно. Мне очень важно расслышать слова.
— Я же их слышала! — сказала Анечка-Невеличка.
— Те слова меня не интересуют!
— А какие интересуют?
— Которые сообщат что-нибудь о моей Соломенной Шляпе!
— Вы думаете, Фонтан знает про вашу шляпу?
— Думаю. Фонтан же — вода. А шляпа упала в воду. А раз Фонтан — вода, он должен знать, что случилось с моей шляпой.
— Тогда подойдём поближе и послушаем! Они подошли поближе и стали слушать.
— Я, кажется, слышу «шляпа, шляпа», а потом «сушится, сушится».
— А я — совсем другое! — с досадой сказал Соломенный Губерт.
— Что?
— «Шишка» я слышу, вот что!
— А я слышу «шиповник»!
— А я — «шмель»!
— А я слышу «пшено, пшено»!
— А я — «мышь-мышь-мышь»!
— А я — «шаль-шаль-шаль»!
— А я слышу «шимпанзе», — сказал Соломенный Губерт, а потом добавил: — Ничего мы не узнаем! Я ведь говорил: что ни шёпоты, то с чёртом хлопоты!
И действительно Анечка-Невеличка с Соломенным Губертом ничего не узнали про шляпу, ведь что ни шёпоты, то с чёртом хлопоты!
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
У младших братьев
Глава двадцать вторая, в которой Соломенный Губерт и Анечка-Невеличка входят в Царство Кукол
— ВОТ ОНИ, ДВЕРИ, ПРО КОТОРЫЕ написало Волшебное Перо! — сказала Анечка- Невеличка.
— Я рад и счастлив! — ответил Соломенный Губерт. — Только они наверняка заперты, а у нас нет ключа.
Он был раздосадован, ведь Фонтан ничего не сообщил про Соломенную Шляпу! И вот, решив теперь, что потайные двери заперты, он, словно собираясь на эти двери напасть, сильно на них нажал.
Двери подались, и Соломенный Губерт куда-то исчез. Через секунду он снова появился, потом снова исчез и снова появился.
— Странные двери! — сказала Анечка-Невеличка. — Не открываются и не закрываются, а словно бы вертятся.
Так оно и было. Двери вертелись. Анечке тоже захотелось войти в двери, которые не открываются и не закрываются, а вертятся, и она, словно собираясь на эти двери напасть, сильно на них нажала и тоже исчезла куда-то, и тоже всего лишь на секунду, а потом снова появилась. И опять исчезла, и опять появилась.
Вдоволь наисчезавшись и напоявлявшись в удивительных дверях, она сказала Соломенному Губерту, что неплохо бы поинтересоваться, ч т о за дверями.
И они поинтересовались. За удивительными дверями оказался тёмный коридор, в конце которого горел огонёк. То и дело огонёк менял цвет, становясь попеременно красным, жёлтым и зелёным.
— Это светофор! — догадался Соломенный Губерт.
— Давайте поглядим на него поближе! — предложила Анечка.
У светофора Анечка-Невеличка с Соломенным Губертом увидели рельсы, ведущие неведомо куда. Пока они разглядывали рельсы, над красивым полосатым столбиком откуда-то появилась рука и указала налево.
Они пошли налево и вскоре увидели ещё одни двери, на этот раз стеклянные, за которыми горел яркий-яркий свет.
— Придётся войти! — сказал Соломенный Губерт.
— Почему?
— Потому что тут не написано, что посторонним вход запрещён.
— Тогда войдём! — согласилась Анечка.
За дверями, где горел яркий-яркий свет, в большой комнате оказалось несколько зеркал. Перед каждым стоял стул с высокой спинкой, и каждый стул то поднимался вверх, то съезжал вниз.
— Садитесь! — сказал Соломенный Губерт Анечке.
— А разве написано, что я должна сесть?
— Нет.
— Почему же надо садиться?
— Потому что не написано, что садиться запрещено!
Анечка-Невеличка села на самый низкий стул с самой низкой спинкой. Стоило ей сесть, спинка стала выше, а стул поехал высоко вверх, так что Анечка оказалась как бы между небом и землёй.
— Вы тоже оказались как бы между небом и землёй? — спросила она Соломенного Губерта, но вдруг испуганно смолкла, увидев долговязую Куклу, которая была ростом до потолка и на высоченных ходулях шла к задрожавшей от ужаса Анечке. Подойдя, Кукла принялась брызгать из флакона в лицо Анечке чем-то ароматным, напоминающим запах розы. А брызгая чем-то ароматным, напоминающим запах розы, Кукла ничего не говорила и только неподвижно глядела в одном направлении.
Когда всё Анечкино лицо было обрызгано чем-то ароматным, напоминающим запах розы, Кукла подула в лицо Анечке каким-то порошком, тоже превосходно и редкостно пахнувшим, а затем накапала ей в глаза что-то сильно блестевшее и прохладное.
Затем Кукла на ходулях стала уменьшаться, словно бы исчезать куда-то в пол, пока не уменьшилась до того, что и в самом деле исчезла.
Когда Кукла исчезла, стул, на котором сидела Анечка-Невеличка, стал опускаться, и спинка его тоже стала опускаться. Спинка опускалась и опускалась, стул опускался и опускался, и Анечка-Невеличка в конце концов почувствовала, что коснулась ногами пола.
Анечка встала, желая узнать, как дела у Соломенного Губерта, и увидела, что тот сильно изменился. Глаза его, прежде озорные, стали неподвижными и глядели в одном направлении. Лицо тоже стало неподвижно, как лицо Куклы на высоких ходулях. Это был и не был Соломенный Губерт.
— Вы разве не Соломенный Губерт? — спросила Анечка.
— То есть как не Соломенный Губерт? А вы, кстати, кто такая?
— А вы разве не знаете?
— По-моему, вы — кукла, похожая на Анечку-Невеличку.
— Я — кукла? — сказала Анечка, и ей захотелось плакать.
— Конечно, кукла!
— Я — Анечка-Невеличка. Это вы — кукла!
— Я — кукла? — возмутился Соломенный Губерт. — Никому бы не советовал так думать!
— Хоть вы и говорите, как Соломенный Губерт: «Никому бы не советовал!», всё-таки вы — кукла!
— Это вы — кукла!
— Нет, вы!
— То, что вы — кукла, ясно! Я это вижу, — сказал Соломенный Губерт. — Но раз вы говорите, что я — кукла, значит, наверное, так оно и есть.
Так оно и было. Поглядев в зеркало, оба убедились, что стали куклами.
— Вам тоже брызгали в лицо чем-то ароматным, напоминающим запах розы? — спросила Анечка.
— Тоже.
— И тоже подули в лицо нежным порошком?
— Подули. А потом накапали в глаза что-то блестящее.
— И мне, — сказала Анечка.
В этот момент раздался громкий-громкий звонок, а над дверями появилась табличка с надписью:
ЗАНИМАТЕЛЬНЫЙ ПОЕЗД. САДИТЕСЬ!
Едва появилась табличка, Соломенный Губерт предложил побыстрее вернуться к рельсам и сесть в Занимательный Поезд. Однако на рельсах никакого поезда неоказалось. Были там только две большие-большие картонные коробки, лежавшие на плоских четырёхколёсных тележках, и на коробках было написано:
ЗАНИМАТЕЛЬНЫЙ ПОЕЗД
Немного подумав, Соломенный Губерт сказал, что придётся войти в коробки.
— А вам приходилось входить в коробки? — спросила Анечка.
— Ни разу!
— Тогда лучше бы не входить. Если произойдёт крушение, нам из них не выбраться.
— Крушения не произойдёт, потому что работает светофор.
— Значит, садимся? — спросила Анечка.
— Конечно! Я уже в коробке! — сказал Соломенный Губерт, и Анечка-Невеличка тоже забралась в коробку.
Едва они расположились в Занимательном Поезде, коробки захлопнулись — одна над Соломенным Губертом, а другая над Анечкой, — и Занимательный Поезд тронулся, поехав неведомо куда. Соломенный Губерт не знал — просто даже не предполагал, — куда едет Поезд, и Анечка тоже не знала — просто даже не предполагала, — куда Поезд едет.
Куда ехал Занимательный Поезд? Куда же он всё-таки ехал?
Глава двадцать третья, в которой Анечка-Невеличка и Соломенный Губерт выходят не на той станции
ПОЕЗД БЕЗО ВСЯКОГО СОМНЕНИЯ ехал в туннеле, потому что вокруг было темно. Наконец, когда стало светлее, он сделал первую остановку, и крышки коробок поднялись. Соломенный Губерт прислушался, будут ли объявлять название станции и будут ли, как обычно, кричать: «Горячие сосиски!», «Ситро!», «Пиво!» Но ни названия станции, ни «горячие сосиски», ни «ситро», ни «пиво» не выкрикивали. Станция, безо всякого сомнения, была какой-то необычной. Соломенный Губерт встал, намереваясь узнать, куда они приехали, и тотчас же выпрыгнул из коробки — такое странное, чрезвычайно поразившее его зрелище он увидел. Выпрыгивая, он не забыл крикнуть Анечке-Невеличке, чтобы и она тоже выпрыгнула, и Анечка тоже выпрыгнула. Едва она выпрыгнула, Поезд тронулся и отъехал. Долго осматривались они и долго удивлялись. Чему они удивлялись? Чему же они удивлялись?
Удивлялись они тому, что вблизи не было ни вокзала, ни города, ни деревни. Всюду, куда ни глянь, торчали скалы, пустынные и выжженные, а под скалами что-то странно шумело.
— Мы, безо всякого сомнения, вышли не на той станции, — сказала Анечка.
— А какая, по-вашему, т а?
— Не знаю! — сказала Анечка-Невеличка.
— В этот момент хлопнул выстрел, потом другой и третий.
— Повезло нам! — воскликнул Соломенный Губерт.
— Почему повезло?
— Поглядите, что происходит!
— А что происходит? — спросила Анечка.
— В Занимательный Поезд стреляют!
И правда, в Занимательный Поезд стреляли. Анечка не знала, откуда в него стреляли, но стреляли в него. Занимательный Поезд стал прыгать на рельсах. Пока он прыгал, раздался ещё один громкий, очень громкий выстрел, и Занимательный Поезд опрокинулся.
— Действительно, нам повезло, когда мы вышли не на той станции! — сказала Анечка.
— До чёртиков повезло! — пробормотал Соломенный Губерт.
— Пожалуйста, не говорите «до чёртиков».
— Почему это?
— Потому что с нами случится что-нибудь плохое!
— С нами случилось самое плохое, что могло случиться! — заметил Соломенный Губерт и пригнулся.
Анечка тоже пригнулась. Она хотела спросить, что же плохого с ними случилось, но вдруг заметила, что к рельсам подбежала толпа маленьких чёрных человечков и, бросившись на коробку, в которой приехал Соломенный Губерт, разорвала её в клочья.
— Дикари! — прошептал Соломенный Губерт и сжал кулаки.
— Что же делать? — спросила Анечка.
— Выждать время! — хладнокровно ответил Соломенный Губерт.
И они стали выжидать время. Пока они выжидали время, Анечка разглядывала Негритят. Те были полуголые, причём кое-кто держал длинные копья, а кое-кто — маленькие ружья. Остальные кое-кто были не вооружены и разрывали коробку в клочья голыми руками.