Парк закончился не внезапно. Просто в какой-то момент Марта заметила, что просветы между старыми липами стали шире, и разлапистые ветки больше не шелестели над самой головой, и даже темнота вокруг, кажется, сделалась уже не такой непроглядной, как раньше, а чуть более прозрачной. Эти факты можно было бы занести в актив, если бы не одно «но» – каблуки больше не цокали по плитам, а увязали в рыхлой земле. Парк закончился, а что начинается?..
То, что начинается погост, Марта поняла по смутно белеющей впереди не то церквушке, не то часовне, а еще по тому, как вдруг струной натянулся позвоночник, как зашевелились на загривке волосы. Значит, не шутил бармен про кладбище…
В подтверждение страхам и догадкам темнота вокруг ощерилась покосившимися крестами, завибрировала странным, выстуживающим кровь звуком. Музыка… Что-то тоскливое и пронзительное, берущее за душу. Флейта. Флейта на заброшенном кладбище…
Марта замерла, не решаясь больше сделать ни шагу. Куда идти? Навстречу этой странной музыке? Прямо по заброшенным могилам? А что там, в глубине кладбища? Кто там?..
Она ненормальная. Нет, она самая настоящая идиотка, потому что только идиотка могла быть настолько самоуверенной, чтобы ломануться посреди ночи в это дикое место. Она ломанулась, и она идиотка. Ничего-ничего, осознание проблемы – уже шаг навстречу исцелению. Осталось найти укромное место, желательно без крестов и могил, чтобы отсидеться и дождаться утра. Потому что метаться по кладбищу и парку в кромешной тьме – это все та же глупость…
…Шорох за спиной послышался в тот самый момент, когда Марта уже приняла решение. Особенный шорох, отличающийся от всего того, что она слышала до этого, громкий и угрожающий.
Как же это было сложно – обернуться! На простой поворот головы ушли целая вечность и остатки сил, а почти невесомый газовый баллончик в руке вдруг налился чугунной тяжестью.
Там, за спиной, не было ничего подозрительного, только чернота, кое-где прошитая лунным светом. От сердца отлегло – померещилось!
Это случилось в тот самый момент, когда к Марте вернулась способность дышать. Плач флейты оборвался на самой высокой ноте. Звук еще долго вибрировал в ночном воздухе, затухая с завораживающей неспешностью, гипнотизируя и уводя все дальше и дальше от реального мира, заманивая в неведомые сети… Марта уже сделала шаг навстречу звуку, больше не переживая ни за каблуки, ни за то, что под ногами может оказаться не парковая дорожка, а чья-нибудь могила, когда за спиной снова зашелестело…
…Два отсвечивающих красным глаза смотрели на нее из темноты. Тварь, черная, как сама ночь, припала к земле, издала утробный рык. Марта попятилась, зацепилась за что-то каблуком и, нелепо взмахнув руками, рухнула навзничь.
…Наверное, она кричала. Даже наверняка кричала, но собственного голоса не слышала. Из всех дарованных ей чувств в полную силу не работало ни одно. Тварь, тихо рыкнув, взмыла в воздух, огненные глаза сверкнули расплавленным золотом близко-близко. Марта зажмурилась, самым краешком ускользающего сознания успев почувствовать навалившуюся на грудь тяжесть…
* * *
– …Грим, сидеть! Грим, я сказал – к ноге! – Незнакомый голос прорывался сквозь беспамятство, вытаскивал из безопасного небытия. – Ну, зачем ты на нее прыгнул?! Я тебе что велел?.. – Голос приятный, совсем не страшный, только, похоже, злой. Та тварь с огненными глазами тоже была злой… О господи!
Марта, еще не до конца придя в себя, заорала, забилась, отталкивая чьи-то назойливые руки, но не решаясь сделать самого главного – открыть глаза. В чувство ее привела оплеуха, не так чтобы очень сильная, но довольно ощутимая.
– Да успокойся ты, ненормальная! – В незнакомом голосе прибавилось раздражения, а к Марте вдруг враз вернулось здравомыслие. Она перестала орать и вырываться и открыла наконец глаза.
Темнота больше не была кромешной, она наполнилась еще скудными, но все же красками, приобрела объем, вкус и запах. Темнота пахла полынью и горчила на губах.
– Все? Очухалась? – Голос доносился откуда-то сверху. Чтобы разглядеть говорившего, Марте пришлось запрокинуть голову.
Незнакомец стоял в метре от нее, широко расставив обутые в армейские ботинки ноги, чуть склонив набок голову. Драные джинсы, короткая кожаная куртка, черная бейсболка, козырек которой закрывает пол-лица, и что-то длинное в правой руке: не то зонтик, не то трость, не то… оружие.
– Очухалась. – Осторожно, стараясь не делать лишних движений, Марта пошарила ладонью по земле. Газовый баллончик должен быть где-то рядом. Тогда она не успела им воспользоваться, но сейчас ее не проведешь.
– Не это ищешь? – Свободной рукой незнакомец подбросил в воздух что-то небольшое, очень похожее на Мартин баллончик. – Я его заберу, если не возражаешь. Гриму такие штуки не по душе.
Марта хотела сказать, что возражает, что нечего хватать чужие вещи, уже даже рот открыла, но не произнесла ни слова. И газовый баллончик, и даже парень в армейских ботинках перестали волновать ее в ту самую секунду, когда за спиной своего собеседника она увидела два отсвечивающих красным глаза… Не примерещился ей кладбищенский монстр…
– Тише, – зашипела Марта, – не шевелись.
Рука нашарила на земле не то палку, не то ветку. Хоть какое-то оружие.
– Ты чего? – Незнакомец сделал шаг вперед, а красноглазый монстр за его спиной припал к земле, готовясь к прыжку.
Марта замахнулась в тот самый момент, когда парень протянул ей руку. Она целилась прямо в полыхающие огнем глаза твари, но не попала. Темнота взорвалась яростным рыком, а на палке, всего в нескольких миллиметрах от ее руки, защелкнулись мощные челюсти. Рывок, толчок в грудь – и вот она снова лежит на спине, без палки, без газового баллончика, придавленная к земле черной рычащей тварью.
– Грим, назад! – Требовательный окрик слился с ее испуганным воплем. – Назад! Я кому сказал?!
Тварь раздраженно клацнула зубами прямо перед Мартиным лицом и отскочила к ногам незнакомца. Собака! Огромная черная псина! Высоченная, тяжеленная, ростом, наверное, с годовалого теленка. Короткошерстная, чем-то отдаленно похожая на дога, но массивнее и страшнее. Хотя куда уж страшнее?! Собака Баскервилей…
Марта села, замотала головой, пытаясь восстановить связный ход мыслей. Значит, на нее напал не кладбищенский монстр, а обыкновенная собака. Собака вот этого идиота, позволяющего своей клыкастой твари гулять без поводка и без намордника, еще и бросаться на людей.
– Ты как? Цела? – послышался над ухом встревоженный голос. – Грим вообще-то никогда… Он думал, что ты хочешь на меня напасть.
– Пошел к черту! – Марта, не обращая внимания на предупреждающий рык пса, стряхнула с плеч чужую ладонь, встала на ноги, уперлась указательным пальцем в грудь незнакомцу: – Ты за это ответишь! Я на тебя в суд подам! Я на живодерню позвоню, чтобы они твою псину…
– Полегче. – Он отступил на шаг, и палец Марты беспомощно повис в воздухе. – Про живодерню ты полегче. Места тут глухие…
– Глухие? – Задумчивая многозначительность в его голосе Марте очень не понравилась, гораздо больше, чем грозный рык его пса.
– Глухие. – Незнакомец кивнул, из-под козырька кепки хищно блеснули стекла очков. – Знаешь, сколько народа тут каждый год пропадает?
– Сколько? – спросила Марта, хотя по-хорошему ей бы не вопросы задавать, а уносить ноги от этого сумасшедшего.
– Человека по три как минимум. И большей частью дамочки из приезжих.
– Ты шутишь, да? – Ей очень хотелось, чтобы шутил, потому что в сложившейся ситуации идиотская шутка куда предпочтительнее, чем неприглядная правда. От этого ненормального она бы, пожалуй, смогла отбиться, он хоть и высокий, но с виду хлипкий, не поражающий воображение горой мышц, но вот что делать с псом?..
– Шучу, – незнакомец широко улыбнулся. – А что мне еще остается делать в сложившейся ситуации? Знаешь ли, довольно странно встретить ночью посреди кладбища одинокую девицу. – Он взмахнул рукой с зажатой в ней длинной штуковиной. При ближайшем рассмотрении штуковина оказалась флейтой. Вот, значит, кто играл на флейте. Какая дикость!
– А устраивать на кладбище концерты – это, по-твоему, нормально? – Марта кивнула на флейту.
– Почему же на кладбище? – удивился незнакомец. – В парке, на летней сцене. Мы любим с Гримом иногда прогуляться по ночному парку.
– С флейтой?
– А почему бы и нет? Здесь, по крайней мере, мы никого не потревожим.
– Никого, кроме покойников. – Марта поежилась. Вслед за рассветом на кладбище прокрался туман, и старые кресты теперь наполовину тонули в его мутном мареве.
– Странные какие у тебя фантазии, – усмехнулся парень и, не спрашивая разрешения, набросил на Мартины плечи свою куртку.
Наверное, стоило бы показать характер, отказаться от таких сомнительных знаков внимания, но, во-первых, ей было и в самом деле холодно, во-вторых, настраивать против себя единственного человека, способного вывести ее обратно к клубу, было глупо, а в-третьих, уж очень хорошо пахло от его куртки – туманом, полынью, дымом осенних костров и, кажется, можжевельником.
– Я не представился. – Парень протянул Марте ладонь. – Арсений, местный житель.
– Марта. – Его рукопожатие было сильным, точно здоровался он не с девушкой, а с мужиком. – Не местная жительница.
– Это я уже понял, что не местная. – Арсений хмыкнул, вытащил из кармана джинсов какой-то пузырек, ссыпал на ладонь горсть таблеток, не считая, забросил в рот. – Витамины, – сказал в ответ на многозначительное Мартино молчание.
Она не стала комментировать эти его «витамины», оглядела тонущее уже не в темноте, а в тумане кладбище, сказала:
– Я заблудилась тут.
Он ничего не ответил, лишь молча смотрел на нее сквозь желтые стекла очков. Желтые! Значит, очки не корректирующие зрение, а так… ради понтов. Глупых понтов, надо сказать, потому что в темноте и без очков-то не особо хорошо видно. И вообще, он какой-то странный, неправильный. Гуляет ночью в парке, играет на флейте для своей монструозной собаки, носит нелепые очки, глотает какие-то сомнительные витамины.
– Заблудилась, понимаешь? – повторила Марта, рассматривая тонкий шрам в виде буквы U на его левой скуле.
Ответить Арсений так и не успел, потому что лежавший у его ног пес вдруг вскочил на ноги, ощерился и тихо зарычал. Он рычал не на Марту, он смотрел на что-то позади нее, и глаза его снова отливали красным.
– Почему?.. – Она хотела спросить, почему у пса такие странные глаза, но Арсений не дал ей такой возможности.
– Давай-ка продолжим нашу беседу в более подходящем месте. – Он улыбался вполне дружелюбно, но ладонь его сжимала Мартино запястье мертвой хваткой. – Тебе ж, наверное, хочется в клуб вернуться побыстрее. Я правильно понимаю?
– Хочется, а откуда ты…
– Откуда я знаю про клуб? – Он говорил и, не выпуская ладонь Марты из своей руки, уверенным шагом шел между уже накрытых туманом могил. – А что еще в нашей глуши может заинтересовать такую шикарную девушку? Уж точно не дачная жизнь.
– А ты, значит, дачник?
– Вроде того. Летом дачник, зимой горожанин. Но в клуб временами захаживаю. Иногда хочется общества, понимаешь ли.
– Подожди! – Марта дернулась, уперлась каблуками в рыхлую землю. – Мы не в ту сторону идем! Там кладбище, а нам нужно обратно в парк.
– Все нормально, – Арсений пожал плечами, позади, словно в подтверждение его слов, тихо рыкнул пес. – Так короче. Я здесь каждую тропинку изучил.
Она бы предпочла длинную дорогу. Любую другую дорогу, которая не пролегает через кладбище, но выбора ей не оставили. Сейчас эти двое, мужчина и собака, были больше похожи на конвоиров, чем на сопровождающих. Если бы не туман, если бы не иррациональное чувство, что из тумана за ней кто-то наблюдает, Марта, пожалуй, отказалась бы вовсе от такой помощи, но позвоночник по-прежнему звенел натянутой струной, а волосы на загривке вставали дыбом от жутких, лишенных смысла и логики мыслей. Из двух зол нужно выбирать меньшее, и она выбрала.
Арсений не обманул, уже через несколько минут, пройдя кладбище насквозь, они снова оказались в парке, у той самой открытой сцены, о которой он рассказывал. Перед сценой даже сохранилось несколько деревянных скамеек, покосившихся, с облезлой краской, но еще вполне надежных на вид.
– Вот, – Арсений кивнул на сцену. – Видишь?
– Вижу. Дикое какое-то соседство. – Марта поежилась. – Тут музыка-танцульки, а там, – она обернулась, всматриваясь в туман, – погост.
– Местные уже привыкли. – Арсений пожал плечами. Сейчас, когда он остался без куртки, в одной только футболке, Марта лишний раз убедилась в своих предположениях касательно его конституции: поджарый, чем-то неуловимо похожий на своего пса. Не Аполлон, конечно, но для этого захолустья сойдет за первый сорт. Вот только лица из-за кепки и очков не рассмотреть.
– Тут вообще все компактно. – Арсений уселся на одну из скамеек, пес пристроился у его ног. – На первый взгляд парк кажется огромным, но, если осмотреться, становится ясно, что это иллюзия. И тайных тропок тут полно. Ты небось по главной аллее шла?
– Угу, – Марта кивнула. – Надо думать, что по главной. Кто ж в этой темноте разберет?
– А зачем же шла в темноте?
Резонный вопрос. Он-то свою ночную прогулку объяснил вполне логично. Побег от бессонницы, ночной моцион, музицирование под луной. Опять же, чего ему бояться, когда у него в охранниках собака Баскервилей! А она что? Поперлась в ночь неведомо куда неведомо за кем… К слову, Крысолова, великого и ужасного, она так и не нашла. Может, спросить у этого… у Арсения? Вдруг знает? Они ж тут в деревне все друг друга знают. Или Крысолов не деревенский? С чего она взяла, что такой серьезный человек станет прозябать в этой глуши? Что там говорил всезнающий Димка? Только то, что Крысолов любит бывать в этом загородном клубе, что мужик он странный и нелюдимый, что даже VIP-карта не страхует заказчика от отказа.
– Послушай, – Марта опасливо покосилась на псину, присела рядом с Арсением, – ты ж, наверное, тут всех знаешь?
– Всех – это вряд ли. – Он потрепал пса по загривку. – Дачный поселок большой. Дай бог, соседей в лицо запомнить. А зачем спрашиваешь? Ищешь кого? – Из-за желтых стекол рассмотреть цвет его глаз никак не получалось. Кожа смуглая, на щеках пробивается сизая щетина, подбородок с ямочкой. Возможно, без очков этих идиотских и был бы парень ничего, а так не пойми что.
– Ищу.
– На кладбище? – Может, он и шутил, но вот голос его звучал совершенно серьезно.
Прежде чем ответить, Марта порылась в сумке, достала сигареты и, уже прикурив, запоздало вспомнила о вежливости.
– Будешь? – Она протянула пачку Арсению.
– Спасибо, бросил, – он отрицательно мотнул головой. – Берегу здоровье.
Ага, «витамины» ж для здоровья полезнее, чем никотин…
– Дело твое. – Марта сунула сигареты обратно в сумку. – Я вообще-то тоже почти не курю. Только когда нервничаю.
– Сейчас нервничаешь? – спросил он, глядя куда-то поверх ее плеча.
– Скажем так, я озадачена. Мне нужно найти одного человека.
– Здесь?
– Мне сказали, что он любит гулять в парке.
– Многие из местных любят гулять в парке, правда, предпочитают для прогулок более светлое время суток, – усмехнулся Арсений. – Он из местных, тот, кого ты ищешь?
– Не знаю… – Носком туфли Марта поддела опавший лист. – Не уверена.
– Пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что. – Арсений с задумчивой рассеянностью посмотрел на ее туфли, заляпанные грязью, окончательно потерявшие вид.
– Вроде того. – Марте вдруг стало неловко. Он, конечно, одет по-простецки, незатейливо так одет, но его одежки хотя бы чистые. А ей еще в клуб возвращаться, а потом домой с отчетом для Наты. Нате на ее внешний вид плевать, но вот итогами поездки она поинтересуется непременно.
– И как его зовут? – В голосе Арсения не было интереса – одна лишь вежливость.
– Крысолов, – сказала Марта после недолгих колебаний. Сказала и тут же поняла, как дико и нелепо звучит это имя. Да и разве ж это имя?! Кличка, мерзкая кличка… – Человека, которого я ищу, зовут Крысолов, – повторила она и глубоко затянулась сигаретой. – Знаешь такого?